О слабостях Джеймса Поттера

Вонючая метла, в ушах Снейп звон и злой хохот, и, кажется, её старая мантия не подлежит реставрации никаким из возможных Репаро. Она униженно запирается в туалете рядом с Большим Залом, на котором пожизненно висит табличка «не работает» и набирает холодной воды в ладони. Её не беспокоит ни дурная слава этого места, ни вечно ноющая Миртл, решившая, что они с Севериной стали подругами. Она прокусывает губу, чувствуя, как трещина заполняется кровью и эта жидкость — самая привычная константа в её жизни, начиная с детства: деспотичный отец, насмешки сверстников, жизнь против жизни. Она знает, насколько опасна и знает, что над ней — одной из лучших учениц Слизерина — навис злой рок и стаи дементоров. Снейп прячет метку на внутренней стороне бедного тонкого предплечья и улыбается себе почти так же безумно, как Беллатриса Лестрейндж — о, как, на самом деле, ей плевать на все эти школьные потасовки. Мародеры ей давно перестали быть интересны — они до сих пор этого не понимают: бедолага Люпин, проводящий все свободные вечера в лазарете мадам Помфри и немеющий при одном виде девушки; Сириус Блэк, удел которого — разгульные пьянки в Выручай-Комнате и пожизненное обеспечение деньгами и славой своей семьи; и Джеймс Поттер, лучший охотник от команды Гриффиндора в квиддич, «золотой ребёнок» и любимчик всех учителей, отвратительно везучий и хитрый придурок, которому все всегда доставалось на фарфоровом блюдечке — и это, вкупе с невыносимым самодурством, выделяло Поттера среди всей их компании как самого потенциально «ненавистного» для Северины. Но ненависти она не чувствовала. Раздражение и уверенность, что у него мозгов меньше, чем у золотой рыбки Горация Слизнорта, когда его сбили с метлы на матче со Слизерином — у Снейп выдался свободный день, хотя она и была далека от спорта и визжащих стаек шестикурсниц обеих факультетов. Она не собиралась чувствовать вину за то, что стала причиной его падения — вовсе нет, а то, что Поттер на несколько секунд поравнялся рядом с трибуной Слизерина, заметив среди болельщиков Снейп, подарив ей фирменную тупую ухмылку, было чистой случайностью. Все ахнули, когда Уилкис, не отличавшийся честной игрой, свалил Поттера с метлы на огромной скорости заколдованным бладжером. Она увидела, как к нему мчит Лили и вся их свора, но Помощницы Помфри не подпускали друзей, давая понять, что они только мешают. Ужас в глазах Гриффиндорцев делал их похожими на стадо маленьких оранжево-красных оленей, и Снейп холоднокровно поднялась, не позволив себе бросить взгляд на то место, где лежал Поттер. В возбужденной паникой и злобой толпе студентов враждующих факультетов Северина столкнулась со встревоженной Макгонагалл, которая судила матч, и процедив короткое извинение, поспешила к стенам замка. В этот вечер она дала себе обещание, что будет готовиться к зачёту по своему любимому Зельеварению, невзирая на шумные празднования Слизеринцев в гостиной. Снейп всегда жила особняком от остальных, поэтому когда один из Защитников, Эйвери, слишком напыщенный и радостный, нарушил её личное пространство и схватил за локоть, чтобы пригласить в компанию игроков по квиддичу, она зашипела, словно кошка. Северина могла бы потерять контроль и применить к нему одно из Непростительных заклятий, но в Азкабан хотелось ещё меньше, чем участвовать в этой ерунде. Она снова лихорадочно перелистала конспект, понимая, что Снейп — бедная полукровка без сногсшибательной родословной — всегда не нравилась профессору Слизнорту, хотя он был деканом Слизеринцев и прагматично гордился её успехами — что-то, а Эйфорийный эликсир лучшая ученица в классе могла сварить и с завязанными глазами. Снейп не могла уснуть. Она долго ворочалась в кровати, понимая, что и эту ночь проведёт в бессонной полудреме. На часах уже было за одиннадцать, ноги несли её сами, и будь она застукана Филчом, у неё бы всегда было алиби — иногда он закрывал глаза на её ночные хождения по Хогвартсу, потому что она запиралась в комнате для смешивания зелий, пользуясь дивидендами лучшей на курсе (не забывая снабжать сторожа отменным Зельем для излечения фурункулов). Но больничное крыло Помфри располагалось на втором этаже замка в противоположной стороне. Она замерла, проверяя, никого ли не видно в палате. Кажется, целительница уже давно уснула в своём кабинете. Кровати пустовали, за исключением одной, и она чувствовала, как медленно, но успешно, страх полз по ее внутренностям. Она все ещё не забыла то лето перед седьмым курсом. — Я знал, что ты захочешь меня увидеть, — самодовольно прошептал Джеймс, и она почувствовала, что говорить ему действительно больно. Снейп ощутила как участились глухие удары сердца, а на щеках появился предательский румянец. Хвала Мерлину, тут темно. У неё действительно нет оправданий тому, что Северина делает в комендантский час у него. — Просто хотела убедиться, что ты не умер, — её наигранное равнодушие получилось отличным, но не одурило Джеймса. Он засмеялся. При свете луны Поттер казался бледным. — Я сломал запястье и немного получил по голове бладжером, но в целом, мне нечем тебя обрадовать, — он скользнул взглядом по фигуре Снейп, спрятанной в глухой мантии, и ей стало дурно от этого. Он всегда действовал ей на нервы. — Думаю, ты быстро поправишься, — холодно отчеканила Снейп и пожала плечами. — Мне пора уходить. Она увидела, как Поттер поднимается с кровати и ищет на тумбочке свои очки: его ангельское сонное лицо и взъерошенные волосы, по которым сохли многие старшеклассницы. Северина заметила его перебинтованную руку, записки и кучу шоколадных лягушек от друзей. Он будто что-то искал в своей мантии на спинке стула. — Кажется, это первая возможность поговорить с тобой наедине. Помнишь? — он протянул ей полароидный снимок, сделанный на магловский фотоапарат, на котором Снейп в форме официантки в одном из кварталов Лондона наливает посетителям кофе. Если кто-то узнает об этом, ты труп, Поттер. Воспоминания об ужасе, который тогда накатил на Северину, был сравним разве что с поцелуем дементора. Она устроилась в кафе рядом с метро в районе Ист-Энда, чтобы хоть как-то прокормить себя на время каникул, сбежав из места, которое сложно было назвать домом. Меньше всего она ожидала увидеть кого-то из Хогвартса. Тем более, она выбрала самый далёкий от мира магии район, где ни разу не встречала ни одного волшебника. И сама идея — прислуживать маглам — казалась неимоверно унизительной. Он увидел её в июле, забежав в первую попавшуюся дверь в поисках горячего чая, насквозь промокнув от дождя. Северина потеряла дар речи — и Джеймс тоже (хотя это не помешало ему сделать тот чёртов снимок). Она тогда вспомнила их странное прощание перед Хогвартс-экспрессом курсом ранее. Она все ещё помнила, что была обязана ему жизнью, когда Поттер спас Снейп от оборотня-Люпина, но её не покидало ощущение, что даже это он сделал ради Лили: Джеймс Поттер всегда, с самого первого курса, все делал для того, чтобы понравиться Лили Эванс. И Северина не могла выдавить из себя банальное «спасибо», она просто стояла и смотрела на него, пока Поттер помогал с чемоданами Марлин и Эванс. — Ты обещал, что сожжешь его, Поттер, — Снейп захотелось вырвать фото из его пальцев и больше никогда не иметь с ним дела; она действительно была зла. — А ты обещала, что перестанешь курить, — он кивнул в ее сторону и демонстративно зажал нос. — Но от тебя несёт табаком за версту как от Мундунгуса Флетчера. Она сама хотела бы избавиться от этой глупой магловской привычки, связанной с отцом и жизнью в Коукворте, но была слишком большая вероятность в первый же день без сигарет убить кого-то прямо в стенах Хогвартса. Северина единожды и с ним курила в тот дурацкий июльский вечер за чёрным входом забегаловки; так уж получилось. Увидел бы кто — не поверил бы. Джеймс, правда, не был создан для такого. — Просто не давай поводов Лили усомниться в твоей идеальности, ладно? Он не видел, как искажалось лицо Снейп всякий раз при её упоминании, но должен был понимать — когда-то они были лучшими подругами. В коридоре послышались шаги — скорее всего, это была мадам Помфри — и Джеймс, в обычное время не отказавшийся бы от снятия со Слизерина сотни очков, среагировал молниеносно. Он кинул ей в руки какую-то тряпку, похожую на мантию с чётким приказом «накинь на себя сейчас же». Это была мантия-невидимка. В глазах Снейп вспыхнул гнев за все те разы, когда он со своим дружками каким-то образом увиливал от наказаний прямо в Хогсмид, за исчезновение своих учебников на пятом курсе перед СОВами, за тысячу и одну шалость, жертвой которых она когда-то была. Вот значит, с помощью чего! Она завернулась в нее, чувствуя как исчезает за куском ткани и сквозь очертания наблюдала, как Поттер притворяется спящим, а Помфри закрывает за собой дверь в кабинет. — Ауч! — возмутился он, когда Северина пнула его в бок. — Кажется, я только что спас тебя от Филча. И это благодарность, Снейп? — Мне стоит напомнить, сколько раз вы проворачивали свои дела с её помощью, и в результате всегда был виноват Слизерин? — она присела на край соседней кровати с пониманием, что должна идти. Но Джеймс обладал каким-то странным умением не замечать время, рядом с ним утро наступило быстрее. Поттер даже затронул тему, которая ей была неприятна — её жизнь в Паучьем Тупике и семью, но Снейп, на удивление, не чувствовала стыда. Она знала, что он, выросший в счастливой и любящей семье, никогда не сможет полностью понять всего того кошмара, что пережила она. Да и зачем ему, собственно, вникать. И сам факт, что он хотел узнать о ней больше, выбил почву из-под ног. Снейп пугало то, что она хотела продлить их разговор. Обратно в подземелья Северина шла, укутавшись его чудо-мантией отдашь на днях, а на губах, впервые за долгое время, расцветала слабая полуулыбка. Она никогда не встречала рассвет и далекие верхушки деревьев Запретного леса, тонущие в тумане, довольствуясь тьмой и сыростью комнат над Чёрным Озером. Впервые за долгое время она не думала о Темной магии. Снейп на секунду вдохнула аромат мантии, чувствуя одеколон Поттера и что-то притягательно-неправильное. Вне сомнений, не уснуть на занятиях у профессора Флитвика ей поможет пузырёк Бодрящего зелья, а её слова осторожно, ты даёшь столько козырей своему врагу, больше похожи на блеф, и его я сдам тебя первым за нарушение комендантского часа так и останутся блефом. Джеймс почему-то это тоже знал.