прости

- В комнату. Быстро. Бэлла зависла, пытаясь сообразить, зачем Настя гонит её. Она что, собирается-таки бить Ксюшу? Но тогда она точно вылетит. И Бэлла останется одна. А этого мелкая допустить не может. - Бэлла, я же сказала: в комнату. Живо! Её ноздри раздуваются от злости, а желваки играют на острых скулах. Настя повернулась к мелкой, и та всё поняла. Она увидела в её в глазах, смотрящих исподлобья, что вся агрессия, на которую Петрова только способна, обернулась в такую похоть, с которой Бэлла ещё не была знакома. Она слышит в её голосе животное возбуждение. Это какой-то новый уровень. Пора представить вам: это – тёмная сторона Насти. Трек: Besomorph - monster И Настя больше не может её прятать. И не может ждать, пока Бэлла поймёт, что от неё требуют. Она хватает её за ноги, перекидывая через плечо, как тогда, утром, и сама несёт в комнату. Страшно ли Бэлле? О нет. Тяжёлое, жгучее возбуждение, скопившееся внизу живота, растекается всё ниже, и мелкая почти хнычет от нетерпения. Что ж, привыкай, сегодня ты ещё настрадаешься. Но ты не пожалеешь. Пока Настя несёт Бэллу, она сжимает её задницу. Кто осудит мелкую за то, что ей нравится? - Настя… - полу-стонет. - Помолчи, - рявкает та. Кто осудит Бэллу за то, что ей нравится подчиняться? Но больше, чем подчиняться, чертовке-Бэлле нравится не слушаться, распаляя Настю настолько, что потом просто придётся подчиниться. Ты ходишь по охуенно тонкому льду, мелкая. - Настя… You don't scare me, but you should fear me The sun is setting, don't trust your hearing А Настя бросает её на кровать, и если бы Бэлла не знала свою девочку, она бы подумала, что сейчас её собираются убивать. - Ты что, не расслышала? Я сказала: по-мол-чи, - Настя наклоняется над Бэллой и прикладывает руку к тонкой шее, немного сжимая. У мелкой закатываются глаза, и она хочет ещё. Что ж, ты обратилась по адресу. - Снимай верх, - командует Настя, отпустив шею Бэллы. - Умница, - говорит Настя, убирая вещи мелкой на второй этаж кровати. И добавляет: А теперь лежи смирно и только попробуй пошевелиться. Настя сильнее сжимает её шею напоследок и отходит, отталкиваясь коленкой от кровати. Она снимает пиджак, закатывает рукава, завязывает волосы в хвост и подходит к шкафу, распахивая его. Стоит, потирая рукой подбородок: явно что-то ищет. Бэлла пытается разглядеть в потёмках, что задумала Настя, но та, будто почувствовав спиной незаметное движение, повторила громче: - не ше.ве.лись. Она достаёт что-то из шкафа и резко поворачивается к Бэлле. Та видит в её руках какой-то ремень и сглатывает. - Сегодня, Кузнецова, я буду справляться со своей агрессией по-другому, - говорит она, подходя к краю кровати и опираясь рукой о верхнюю полку, смотрит снизу вверх. – Ты готова? Бэлла кивает и переводит взгляд на сжатый в кулаке Насти ремень, и в её глазах читается капля испуга. Она еле заметна, но это же Петрова. Она всё поймёт. - Не бойся, бить не буду, - усмехается Настя и расправляет ремень. Наклоняется, рывком закидывает руки Бэллы за голову, крепко сводя запястья, а потом привязывает их ремнём к краю кровати. Долгий взгляд почерневших глаз: - Если сама не попросишь. Одним движением затягивает ремень. Она жадно раздевает Бэллу глазами, расстёгивая свою собственную рубашку даже слишком медленно, и произносит: - Надеюсь, ты уже мокрая. Иначе зачем всё это, верно? Хотя… запах твоего возбуждения я и отсюда чувствую. Бэлла всегда удивляется, что Настя совершенно не стесняется своей наготы, как большинство людей. Старшая снимает с себя рубашку, расстёгивает лифчик, обнажая великолепную грудь. В сумерках мелкая видит только её очертания, но этого достаточно, чтобы дыхание ещё сильнее участилось, а тело непроизвольно дёрнулось. А Настя сейчас, словно дикая кошка, видит в темноте абсолютно всё. И она, конечно, видит, как Бэлла ёрзает и открывает рот, жадно хватая воздух. - Тебе так нравится моя грудь? – издевательски спрашивает Настя и подходит ближе. - Да, - измученно выдыхает Бэлла. Трек: Arctic monkeys - You are so dark Хищная ухмылка не сходит с лица старшей: ей нравится завоёвывать Бэллу изо дня в день. А сейчас ей доставляет животное тёмное удовольствие видеть, как та изнемогает и мучается, не имея возможности прервать эту пытку. Насте чертовски нравится, что она и только она способна довести своенравную дикую Кузнецову до такого состояния.   - А ещё что нравится? - снова спрашивает Настя, снимая брюки вместе с бельём. Ёбаный пиздец. Бэлла хотела. Хотела всего сразу. И, будем честны, хочет постоянно, как мальчик – подросток в пубертате. Она хотела, но не была готова. Просто поймите её правильно: она каждый блядский раз ощущает себя падшим ангелом, ставшим жертвой дьявольского искушения. Сатана-соблазнитель по имени Настя. Но Бэлла собирает все свои силы и отвечает: - Всё. you're so dark, But I want you hard Блять. Как же Насте не хватало этого в жизни. Или в том периоде, что был до Бэллы. Настя теперь не уверена, что эти 20 лет можно назвать жизнью. Она садится на кровать по обеим сторонам ног мелкой и начинает расстёгивать её брюки. Медленно стягивает их, разглядывая любимое тело: вздымающаяся грудь, вставшие соски, мурашки на впалом животе. Отбрасывает их в сторону. Бэлла лежит перед ней теперь почти полностью обнажённая и пытается чуть развести ноги, но Настя кладёт ладонь на её колено, удерживая в прежнем положении. Она прекрасно понимает, чего ждёт Бэлла. Но они играют отнюдь не по правилам мелкой. Иначе не лежала бы она сейчас с завязанными руками, под Настей, чувствуя боль в коленке от её железной хватки. Шёпот: - Сними… Поглаживание по коленке в знак одобрения, что Бэлла сдалась. - Что снять? – притворно удивляется Настя и ведёт второй рукой по внутренней стороне бедра вверх. Она останавливается в паре миллиметрах от мокрой ткани, а потом, слыша разочарованный вздох Бэллы, меняет направление движения руки и, залезая под край белья на тазовой косточке, спрашивает: - Это? Бэлла быстро кивает и ещё раз пытается раздвинуть ноги. На этот раз Настя позволяет ей, но всё же замечает, качая головой: - Ну какая же ты всё-таки нетерпеливая. Что мне с тобой такой непослушной делать, а? Может…, тянет Настя и убирает руку с бедра, - наоборот, ничего не делать? Как думаешь? Хочу услышать твоё мнение. - НЕТ! – выпаливает Бэлла, резко подняв голову. - Нет? Хорошо. А что мне тогда сделать? Скажи. Пока можно, пользуйся моментом. - Дотронься…до меня. - А ещё? Ты ведь знаешь правила. - Пожалуйста. - Хорошо. Настя снова кладёт руку на бедро. Снова ведёт её вверх, слегка царапая острыми ногтями. Бэлла шумно втягивает воздух через нос, когда Настя наконец забирается пальцами под ткань белья. Старшая задерживает дыхание, ощущая мягкую горячую влажную кожу. - Блять, ты такая мокрая, - через стон произносит Настя, - я хочу это видеть. Она быстро убирает руку и наконец снимает последнюю вещь с Бэллы, до конца разводя её ноги в разные стороны. Она замирает, бегая глазами по разгорячённому телу, и тихо произносит, оставляя легкий поцелуй на лодыжке Бэллы: - Ты никогда не была красивее, чем сейчас. Потому что Бэлла лежит перед ней, открытая, ждущая, жаждущая. И каждый миллиметр её тела кричит о том, что она ждёт и жаждет её, Настю. А потом она подвигает Бэллу ближе к себе так, что ремни больно впиваются в руки мелкой, и кладёт ладонь между её ног, вновь ощущая жар и влагу. Она проводит указательным пальцем вдоль губ, собирая и тут же размазывая смазку. - Знаешь, я очень часто представляла себе именно это: как ты лежишь передо мной, голая, распластанная и возбуждённая. А я глажу тебя. А ты хочешь ещё. *Первый стон* - А я даю. Палец почти полностью погружается в горячую плоть. *Громче* - Тише, - строго говорит Настя и перестаёт двигать пальцем. – Ты будешь молчать, пока я не разрешу тебе открыть рот. Кивни, если поняла. Делать нечего, спорить с такой Настей не только нет смысла, но и опасно, так что Бэлла нехотя кивает, зная, что потом её непременно ждёт вознаграждение. Настя снова двигает пальцем, завороженно наблюдая, как он то погружается в Бэллу, то выходит из неё с пошлым звуком. Она сплёвывает на левую руку и растирает слюну по клитору, оглаживая его с мягким напором. И вот тут Бэлла в полной мере осознаёт, как же ей придётся туго: от плавных, таких правильных движений настиной руки ей хочется выгнуться навстречу им, прося больше; от вида Насти, до крови закусывающей губу, от вида её покачивающейся груди и вздувшейся венки на шее, ей хочется застонать в полный голос, послав все правила приличия. О чём речь? Переступая порог комнаты с Настей, нужно оставлять их все за её пределами, отказаться от любой религии и отдать душу дьяволу, чтобы потом не было стыдно на судном дне за все грехи, на которые Настя её толкает. Бэлла всегда знала, что заняться сексом с Настей, всё равно что перейти на тёмную сторону. А пока Настя, освобождая одну руку, берёт ногу Бэллы за лодыжку и начинает покрывать её мокрыми поцелуями, засасывая бледную кожу. - Моя бы воля, ты бы вся превратилась в один большой засос. Она до боли сжимает лодыжку и произносит: - Посмотри на меня. Глубокий взгляд голубых глаз. - Потрясающе, - одобрительно улыбается Настя. - Так что ты там говорила? Не подлизываться? Ну и как? Хочешь остаться при том же мнении или вернёшь свои угрозы обратно? Чёрт. Бэлла мотает головой, с мольбой заглядывая в глаза Насти. - Чего? Нет? Бэлла не знает, как выразить свои желания без слов. Зато она прекрасно знает: Настя всё видит. Настя всё понимает. Слёзы наворачиваются на глазах, и старшая, сжалившись, произносит низким твёрдым стальным голосом: - Кивни, если хочешь, чтобы я тебе отлизала. Бэлла кивает, с облегчением выдыхая. А Настя ложится, располагаясь между её ног, снова двигая Бэллу на себя, и ремень снова впивается в кожу. Холодный метал поручня посылает волну озноба по всему телу. Но Бэлла непроизвольно дёргается совсем не по этой причине: просто Настя, оказываясь совсем близко, легонько дует на разгорячённую плоть. - Не дёргайся, если не хочешь, чтобы завтра всё болело так, что сесть не сможешь. И Бэлла, если честно, не знает, так ли она этого не хочет. Будто читая её мысли, Настя говорит, успокаивающе поглаживая мягкий живот: - Как-нибудь потом. Она подхватывает кончиком языка вытекающую смазку и проводит им по своим губам, пробуя. - Не опускай голову. Хочу, чтобы ты наблюдала. - Она раздвигает пальцами губы, растягивая их и наслаждаясь открывшимся видом. А потом припадает ртом к истекающей узкой дырочке и погружает напрягшийся язык до конца: так глубоко, как это возможно. Бэлла хочет кричать, биться в судорогах удовольствия и все такое. Но нельзя. Она ведь знает правила. И она знала, на что шла. И пошла бы ещё раз, не раздумывая. И пойдёт снова. Да и вообще безоговорочно пойдёт за Настей во всех смыслах, даже если придётся держаться темной стороны. И если нужно будет выбрать: свет без Насти, или тьма с ней, с её рукой в её руке, навсегда, то она выберет тёмную сторону и будет выбирать её снова и снова, если понадобится. А прямо сейчас у неё темно перед глазами, потому что Настя... ...нежно поглаживая клитор круговыми движениями, буквально трахает Бэллу языком, чередуя грубые движения с ласковыми, когда расслабленный язык равномерно скользит снизу вверх, достигая пульсирующего клитора. У Бэллы такое чувство, будто она сгорает и вновь возрождается из пепла, как птица феникс. Всё её существо сейчас живет одним ощущением настиного языка у неё между ног. Ей надо больше. Глубже. Так хочется насадиться на этот умелый горячий язык или ощутить в себе ловкие пальцы. Настя настолько хорошо понимает Бэллу, считывая все её малейшие реакции. Что ж, Петрова в совершенстве владеет языком тела Бэллы. Она бы могла преподавать его, вот только меньше всего на свете она хочет делиться с кем-то этими знаниями. И вдруг - настины пальцы - внутри. Два сразу. Жестко. До упора. До боли, граничащей с наслаждением. - Знаешь, чего мне сейчас хочется? - начинает Настя. А потом, не вытаскивая пальца, внезапно оказывается так близко к лицу Бэллы, что та почти плачет от переполнявших чувств. - Хочу удостовериться, что твои зрачки ещё шире после того, как ты почувствовала боль, - она заглядывает ей в глаза и сглатывает, увидя в них подтверждение своих догадок. - И если ты хочешь, - продолжает она, вцепляясь сильными пальцами в шею Бэллы, - мы придумаем потом стоп-слово. Вместе. Её ногти до крови впиваются в тонкую кожу. - Открой рот, если ты согласна. Губы Бэллы размыкаются, и Настя впивается в них мокрым поцелуем, обвивая язык мелкой своим, словно змея - свою жертву. Змея-искусительница по имени Настя. Бэлле больно: старшая прикусывает её губы до крови, тут же слизывая алые капельки; ремень нестерпимо, до ноющей боли, давит на тонкие запястья. Но, боже, как же ей хорошо. Она начинает понимать, в чём суть этой пытки: лишив её возможности двигаться и говорить, ей оставили только возможность чувствовать, и теперь все чувства, не растрачиваясь на стоны и движения, сосредоточились там, внутри, где сейчас находятся длинные пальцы Насти. Они двигаются всё глубже, всё сильнее. И чувства Бэллы всё ярче, всё полнее. Она никогда не ощущала столько всего одновременно. А ещё она думает, что готова кончить от одного осознания, настолько Настя сильная и выносливая, что её пальцы трахают Бэллу так долго, а на её лице нет и тени усталости. На контрасте с резкими толчками, нежные, растягивающее внутренние стенки, поглаживания ощущаются просто охуенно. На коже Бэллы выступает испарина, и Настя слизывает каждую солёную капельку, произнося куда-то в шею: - Какая же ты, блять, вкусная. Трек: Hozier - Take Me To Church Она накрывает своей ладонью запястья Бэллы, как тогда она – её кулак, и быстро, сбивчиво, на одном вдохе говорит, шепча в губы: - Я так тебя хочу. Всегда. Каждую секунду. Мы засыпаем вместе, проведя рядом весь день, а ты мне всё равно снишься. My lover's got humour Движения её пальцев всё грубее. - Ты сводишь меня с ума одним своим запахом, одной ухмылкой, одним брошенным в мою сторону взглядом. She's the giggle at a funeral Бэлле всё сложнее себя сдерживать. - Ты сводишь меня с ума тем, как учащается твоё дыхание, стоит мне только подойти к тебе сзади. А ещё тем, как ты легко возбуждаешься. А ещё тем, что сейчас ты намокаешь всё сильнее с каждым моим словом, и я чувствую, как течёт по моей руке. А ещё тем, как ты сжимаешь меня внутри, и тем, какая ты, блять, узкая. Настя начинает медленно расстёгивать ремень, смотря в ошалевшие сейчас глаза Бэллы. Очень. Медленно. She tells me, “Worship in the bedroom” - Знаешь, что ещё именно сейчас сводит меня с ума? Что ты – единственное, что способно спасти меня. Твоё тело – единственное, на что я могу перенаправить свою агрессию, а тебе ещё и понравится. Твои пальцы, разжимающие мой кулак, – то, что способно вернуть меня к жизни. Вернуть к тебе. Я никогда не хотела ударить человека так сильно, как хотела въебать сегодня Ксюше. И я впервые. Слышишь? Впервые в такой момент почувствовала, что хочу чего-то сильнее. Кого-то. Тебя. Ты – единственное, что принимает мою тёмную сторону. Ремень падает на пол, и Настя вплетает свои пальцы в онемевшие подрагивающие пальцы Бэллы. There is no sweeter innocence than our gentle sin - А теперь… Вторая рука Бэллы робко дотрагивается до лица Насти, заправляя выбившую прядку за ухо. И Настя отпускает себя, разрешая Бэлле отпустить себя: …я хочу слышать, как ты стонешь. Хочу чувствовать собой, как ты двигаешься, трогаешь, обнимаешь и целуешь. И происходит взрыв. Take me to church, I'll worship like a dog at the shrine of your lies. Настя не слышит своих последних слов, потому что из Бэллы, вместе с плачем, вырывается неистовый стон, а сквозь него и рыдания: - Я так…так...тебя…люблююю. Бэлла с силой впивается во вспотевшую спину Насти, чертя ногтями красные полосы. Она бьётся, задыхается, двигает бёдрами навстречу быстрым движениям настиных пальцев, подводящих её к краю. I'll tell you my sins so you can sharpen your knife - НастяНастяНастяНастя, - тараторит Бэлла, не в силах насладиться звуком любимого имени. Она хватает её за грудь, целует в шею, не обращая внимания на влажные волосы, которые лезут ей в рот. Она гладит спину, пытаясь дотянуться до ягодиц. Она обвивает её ногами. Она подсовывает руку между их мокрыми телами и ведёт её вниз, к животу. А потом ещё ниже, пока не ощущает пальцами долгожданную влагу и пока не слышит долгожданный стон. Настя возбуждена до предела: Бэлла чувствует, как пульсирует плоть под её ладонью. Мелкую ведёт от осознания, что Настя возбудилась, даже не прикасаясь к себе. Но Бэлла хочет её касаться, хочет её чувствовать, хочет жить ею. Offer me my deathless death Их пальцы совершают одинаковые движения, и кажется, будто они – друг в друге. - Давай… - Что, маленькая? - невообразимо нежно спрашивает Настя. - Давай кончим. Вместе. И они кончают. Одновременно. С криком чистого наслаждения, который вымещает собой настину боль, освобождая. Со слезами, которые очищают, смывая собой мрак, выводя на свет. - Ты - моя жизнь, - шепчет Настя на ухо Бэлле и покрывает поцелуями синяки на тонких запястьях. - Ты - мой свет, - отвечает Бэлла. Настина тёмная сторона - самое светлое, что было в её жизни. The only heaven I'll be sent to Is when I'm alone with you.