Ремонт надежды

***

Сереже очень идет мундир. Парадная форма, ордена, эполеты. Сереже катастрофически идут белые рубашки. А Мише катастрофически идет отсутствие одежды, от которой он стремится избавиться как можно быстрее, пока Сергей отчего-то медлит. Миша горит решимостью, горит желанием. Миша всегда горит по сути своей. Миша по сути своей огонь — неугомонный и непостоянный, смертельно опасный и смертельно уязвимый. Сейчас его обнаженное тело в полумраке комнаты означало и обнаженную Мишину душу — сейчас он не боится, сейчас доверяет Сереже себя до последней капли крови, Сережа ведь хороший, Сережа честный, Сережа не обидит, Сережа не сделает больно, Сережа ведь почти святой… А Сережа замер в нерешительности, лишь расстегнув ворот рубашки. Сережа боится. Боится обмануться. Боится обмануть. Только нервно мнет манжеты и смотрит-смотрит-смотрит… — Я не мираж, Серж, я не исчезну, если ты моргнешь. А вот замерзнуть без тебя вполне могу, — и голос хитрый и вкрадчивый, и голову на бок склонил, и улыбается по-кошачьи сквозь усы, и огонь наружу рвется — через глаза горящие, через кудри рыжие, через кожу, золотистую от загара. — Это я без тебя замерзну. — Что? — и ближе подходит. Огонь вырывается наружу, сжигая сомнения. — Ты весь как огонь, Миша. С тобой — страшно, опасно, но без тебя… Смерть. — Сгореть боишься? — накрывает горячими ладонями запястья, прижимается близко-близко. — Если сгорим, то только вместе, Сереженька…