Искушение тьмы

      Старые дубы роняли причудливые тени на гравийную дорожку. Гермиона шагала по аллее, ведущей к поместью Селвинов, и каждый шаг отдавался глухим хрустом. Ветер трепал листву над головой, создавая впечатление, будто деревья перешептываются между собой. Знакомый до боли пейзаж казался нереальным, словно декорация из полузабытого сна.              Гермиона невольно сжала сумочку с поддельными документами. Ее обнадеживало лишь то, что Селвин не сможет проверить степень их родства. Магия в определении отцовства никак не помогала — проверку, существующую в ее времени, создали зельевары в противовес маггловскому тесту ДНК, который будет разработан только через пару лет.              Дорога петляла между стволами, то ныряя в прохладную тень, то выскальзывая на залитые солнцем прогалины. Где-то впереди маячили кованые ворота — конечная точка пути. Разум твердил о безумии затеи, но надежда исправить прошлое влекла, как зыбкий огонек, манила ее туда. Как она вообще осмелилась на такой шаг? Что, если Селвин с первого взгляда распознает в ней самозванку? Что, если ее история покажется ему насквозь фальшивой?              Поднявшись по ступеням к парадному входу, она остановилась, сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и постучала в тяжелую дубовую дверь. Та вскоре приоткрылась, а за ней показался домовой эльф в белой наволочке.              — Мисс желает?.. — пискнул он.              — Мне нужно поговорить с хозяином дома, — твердо сказала Гермиона. — Это очень важно.              Эльф удивленно моргнул, но покорно кивнул в ответ:              — Хорошо, мисс, сейчас я ему передам. Проходите в гостиную, подождите там.              Гермиона переступила порог особняка, шагнула в полутемный коридор вслед за домовиком, мысленно повторяя про себя заготовленную легенду. Теперь пути назад не было. Она прошла в просторную гостиную, куда вел эльф. Как только тот вышел, она невольно направилась к знакомой книжной полке, которая так и манила ее в прошлый раз. Пальцы зудели от желания прикоснуться к дорогим переплетам, пройтись по их корешкам.              Гермиона аккуратно достала одну из книг, открыла наугад. Похоже, Лоис унаследовал любовь к маггловским писателям от отца — это немного ободрило. Она вдохнула терпкий запах старой бумаги и типографской краски. Как же не хватало возможности погрузиться в чтение, забыть обо всем на свете! Но сейчас было не время предаваться мечтам.              Она осторожно поставила фолиант на место и обернулась как раз в тот момент, когда в комнату вошел Джаред Селвин. Он удивленно замер на пороге, рассматривая ее. Гермиона инстинктивно выпрямилась и убрала за ухо выбившуюся прядь волос. Встретилась с ним взглядом, пытаясь сохранить спокойное выражение лица.              Он выглядел статным и представительным мужчиной лет пятидесяти, в дорогом темно-синем камзоле с серебряными пуговицами. У него было бледное худое аристократическое лицо с четко очерченными скулами и тонким прямым носом. Волосы, светло-русые с легкой проседью, аккуратно зачесаны назад. Она невольно вспомнила Лоиса и поняла, что именно в Селвине так притягивало ее — сын был его юной копией.              Остановившись в паре метров, он замер, и его взгляд скользнул по ее лицу с внезапным, почти болезненным интересом. Что-то в облике Гермионы явно привлекло его внимание, зацепило. Прямая осанка, задранный подбородок и властность в движениях ясно давали понять — перед ней представитель одного из влиятельных аристократических родов, человек, привыкший повелевать и чье слово здесь было законом. При этом в его облике чувствовалось нечто хрупкое, почти эфемерное — бледность и мраморная гладкость кожи придавали ему сходство со статуей. От него веяло какой-то отстраненностью от реальности.              — Я вас знаю, мисс? — его голос прозвучал негромко, с легкой хрипотцой. — Что-то в вас кажется смутно знакомым…              Сердце Гермионы пропустило удар, но она заставила себя сохранять спокойствие. Все или ничего — другого шанса может не быть.              — Возможно, я напоминаю вам кого-то из прошлого, — произнесла она, позволив легкой улыбке коснуться губ. — Меня зовут Гермиона. Гермиона Де Карт. Я приехала из Франции, чтобы наконец встретиться со своим отцом.              Селвин молчал. Его брови сошлись на переносице, а взгляд затуманился, словно он пытался поймать ускользающее воспоминание. Тишина затягивалась. В какой-то момент Гермиона была уверена, что ее план провалился, но тут Селвин буквально рухнул в ближайшее кресло и закрыл лицо руками.              — Мэриан… — имя сорвалось с его губ надломленным шепотом. — Она всегда любила книги Оскара Уайльда.              Гермиона скосила глаза на томик «Портрета Дориана Грея», который все еще держала в руках. Попала в точку!              — У меня есть страсть, Бализ. Страсть к книгам, — процитировала она тихо, с трудом сдерживая торжествующую улыбку. Кто бы мог подумать, что зачитанные до дыр маггловские романы станут ключом к сердцу чистокровного аристократа?              Селвин медленно поднял голову. Его взгляд прошелся по ней — холодный, оценивающий, начисто лишенный эмоций. Лицо превратилось в безупречную маску, и только едва заметная морщинка между бровей выдавала внутреннее напряжение.              — Полагаю, вы ее дочь, — это прозвучало как утверждение, не требующее ответа. Гермиона слегка кивнула.              Он поднялся и начал неторопливо прохаживаться вдоль книжных полок, делая вид, что изучает корешки книг. Но Гермиона кожей чувствовала его внимание — он словно пытался найти в ней малейшую фальшь, малейшее несоответствие. Наконец Селвин остановился у камина и, не оборачиваясь, небрежно бросил:              — Чем обязан вашему визиту?              Гермиона тяжело вздохнула, чувствуя, как сердце сжимается от предстоящих слов. Ей было по-настоящему жаль обманывать этого человека, пусть даже ради спасения невинных жизней. Вот только другого пути она не видела. Пришло время использовать заготовленную легенду, и она молилась, чтобы все вымышленные ею факты сошлись с реальностью. Ей нужно было стать не просто дочерью Мэриан, когда-то давно любимой женщины, а одной из чистокровных и высокородных, чтобы, не вызывая подозрений, приблизиться к Волдеморту, и фамилия «Селвин» здесь приходилась очень кстати.              Но что она будет делать, если он не поверит ей? Выгонит с позором, и тогда ей придется сильно менять собственную внешность, чтобы не узнал в ней мошенницы при следующих встречах. Или же напасть и стереть память об этом дне. Она мельком взглянула на его седеющие виски. Возможно, годы уже не те для молниеносных дуэлей.              Молчание затянулось, Селвин обернулся и вопросительно посмотрел на нее, тем самым подталкивая к решающему шагу.              — Я приехала познакомиться со своим отцом, — голос едва заметно дрогнул на последнем слове, несмотря на то что эту фразу она произнесла уверенным тоном минуту назад. Гермиона боялась, что Селвин уловит фальшивую нотку и поймет — она лжет. Но в его взгляде мелькнуло лишь искреннее изумление.              — Мисс Де Карт, боюсь, вы ошиблись, — медленно произнес он, грустно усмехнувшись. — Я не могу быть вашим отцом, потому что…              — У вас с мамой долгое время не получалось завести ребенка? — выпалила Гермиона, не дав ему закончить. Собственная резкость удивила ее — видимо, нервы все же давали о себе знать.              Селвин нахмурился и молча кивнул в ответ. Его плечи напряженно закаменели, а челюсти сжались.              — Мама обнаружила, что беременна, уже после отъезда, — продолжила Гермиона до того, как он успел что-либо спросить, — но из гордости решила не возвращаться. Она была обижена, что вы так легко отказались от нее, выбрав не ваши отношения, а возможность продолжения рода.              Лицо Селвина омрачилось.              — Да, это вполне в ее характере, — со вздохом сказал он после длинной паузы, в его голосе слышались горечь и сожаление. — Мэриан всегда была очень гордой и независимой. Я полагал, что больше никогда ее не увижу…              — Вы и… — Гермиона замолчала, так и не найдя в себе силы договорить, и отвернулась, дабы перевести дыхание. Руки невольно сжались в кулаки. Соврать Селвину о смерти Мэриан оказалось куда сложнее, чем она думала. Ей не раз приходилось сообщать людям о потери их близких на войне, но сейчас все было приправлено ложью, и от этого становилось тяжелее вдвойне.              — Вы и не увидите, — безэмоциональным голосом закончила она. — Мама умерла несколько месяцев назад. Перед смертью она и рассказала мне обо всем.              Тишина, повисшая в комнате, казалась плотной, как туман. Даже пылинки в солнечном луче замерли. Гермиона не поднимала глаз, не желая видеть боль на лице Селвина.              — Вот как…              Тяжелая дверь гостиной скрипнула, приоткрываясь. В образовавшейся щели показалось детское личико, обрамленное непослушными золотистыми локонами. Гермиона замерла, узнавая в пятилетнем мальчугане черты взрослого Лоиса. Сердце подпрыгнуло, но она сдержала рвущуюся наружу радость. Селвин, казалось, не заметил появления сына — он продолжал изучать одну из картин на стене с таким видом, будто пытался прожечь в ней дыру взглядом.              Маленький Лоис, одетый как настоящий джентльмен в миниатюрный камзол и бриджи, с любопытством рассматривал незнакомку. Его выразительные голубые глаза блестели, а пухлые губы изогнулись в легкой гримаске, придававшей ему забавный капризный вид. Гермиона не могла оторвать внимание от этой детской версии человека, которого знала мудрым и рассудительным. В мягких чертах лица уже проглядывали знакомые линии, но глаза оставались по-детски чистыми и восторженными.              — Лоис, познакомься, это… — начал Селвин, но Гермиона поспешно перебила его:              — Просто старая знакомая твоего папы. Зашла ненадолго в гости.              Селвин метнул на нее озадаченный взгляд, но промолчал. Неужели он собирался представить ее как сестру? Гермиона почувствовала укол вины. Мальчик смотрел на нее с таким искренним интересом — как объяснить ему, что она явилась обманывать его отца? В ее памяти Лоис навсегда останется тем, кто протянул руку помощи в трудную минуту.              Селвин жестом пригласил их расположиться в глубоких бархатных креслах. Гермиона опустилась в мягкое сиденье, чувствуя, как отступает напряжение — похоже, он поверил ее истории. Хотя она понимала: придется еще не раз подчеркивать свое сходство с ним и Мэриан.              Не успела она откинуться на спинку кресла, как Лоис приблизился, разглядывая ее с детской непосредственностью.              — Хотите посмотреть, что я умею? — внезапно спросил он, извлекая из кармана игрушечную палочку.              Гермиона кивнула, улыбаясь. Лоис махнул палочкой, пробормотав что-то невнятное. Из ее кончика вырвалась одинокая искра и тут же погасла. Он насупился, явно разочарованный результатом.              — Погоди-ка, — сказала Гермиона, доставая свою палочку. Она произнесла заклинание, и над ее ладонью закружились разноцветные искры, складываясь в фигурку олененка. Крошечное создание весело пробежалось по воздуху, цокая невидимыми копытцами. Лоис издал восхищенный возглас и захлопал в ладоши.              — Еще! Еще! — восторженно закричал он.              Гермиона взмахнула палочкой, превращая олененка в миниатюрного дракончика. Существо расправило крылья и выпустило из пасти колечко дыма. Глаза Лоиса сияли от восторга. Он потянулся к крошечному дракону, парящему над ее ладонью, и Гермиона осторожно передала ему мерцающую магическую фигурку.              Было непривычно видеть своего уравновешенного друга таким ребенком, полным детских капризов и восторгов. Но в то же время его радость заражала, вызывала улыбку и нежность. Она была счастлива подарить ему эти мгновения, хоть и почувствовала укол совести от вранья.              Лоис вцепился в магического дракончика, и, казалось, все остальное на свете перестало его волновать. Его улыбка напоминала Гермионе о том, зачем она здесь, и придавала силы. Ради таких моментов счастья и стоило менять прошлое — чтобы Лоис, Гарри, Рон и все остальные смогли прожить жизнь, наполненную светом и радостью, а не войной и смертью.              Наблюдавший за сыном Селвин повернулся к Гермионе.              — Расскажите мне о Мэриан. Что с ней стало после отъезда из Англии?              Гермиона на мгновение замешкалась, подбирая слова.              — Она поселилась в небольшом домике на юге Франции, в Провансе. Жила тихо и замкнуто, посвящала почти все время мне. Но я не могу жаловаться, мое детство было счастливым — мы много читали вместе, бывали на природе…              Селвин вернулся взглядом к книжному шкафу и кивнул задумчиво:              — Это очень в ее духе — уединиться с книгами вдали от суеты.              — С людьми мы общались мало, я была на домашнем обучении, — тихо продолжила Гермиона. Она решила, что это будет разумно — не вплетать в легенду еще и обучение в незнакомой ей школе, меньше шансов, что ее ложь посыпется карточным домиком, встретившись с лишними расспросами или не теми людьми. — После того как мама умерла, ничто не держало меня во Франции.              Лицо Селвина едва уловимо дрогнуло.              — Я надеялся… что встречу ее однажды.              — Моя мама тоже мертва! — неожиданно произнес Лоис.              И протянул руки к отцу, желая прижаться к нему. Но Селвин лишь на миг коснулся его плеча, а затем отстранился и поджал губы, отворачиваясь к окну.              Мальчик растерянно замер. Гермионе грустно было наблюдать эту сцену — как этот ребенок нуждается в любви и ласке, но не может получить их от собственного отца. Она мягко обняла Лоиса и притянула к себе. Он напрягся поначалу, но потом несмело уткнулся лбом ей в плечо. Хоть ее история и была обманом, но Гермиона внезапно осознала, что не против стать для Лоиса кем-то вроде старшей сестры. Пусть даже на короткое время, пока она здесь.              Селвин снова повернулся к ней, явно собираясь продолжить расспросы. Гермиона поняла — пора уходить, пока ее история не начала рассыпаться под тяжестью деталей.              — Мне пора идти, — произнесла с подобающей ситуации грустью, делая попытку подняться. — Я и так злоупотребила вашим гостеприимством.              Но Лоис вцепился в ее руку мертвой хваткой, удерживая на месте, и замотал головой. Гермиона беспомощно посмотрела на Селвина, который сидел в кресле напротив и наблюдал за сценой отстраненно, будто оценивая ее взаимодействие с сыном. Затем медленно подался вперед и уперся ладонями в колени, не сводя с нее глаз.              — Куда ты пойдешь? Ты только пришла сюда, — тихо произнес он. — И ты никого не знаешь в Англии.              Гермиона прикусила губу, соображая, что ответить.              — Я быстро ориентируюсь… сэр, — вымолвила осторожно. Свои истинные знания о Лондоне нужно пока скрывать. — Я уже побывала в Косом переулке и переночевала в Дырявом Котле.              Селвин раздраженно поморщился:              — Дырявый Котел — совсем неподобающее место, особенно для моей дочери. Я думаю, мне стоит показать тебе наш особняк. Некоторые комнаты здесь обставляла еще Мэриан…              Гермиона натянула на лицо улыбку, хотя плечи сковало напряжением. Что-то в том, как новообретенный отец смотрел на нее, казалось настораживающим. Хотя почему бы ждать горячий прием от такого сухого аристократа?              — Тогда… Уверена, мне здесь понравится, — проговорила тихо.              Селвин кивнул и жестом пригласил ее идти за собой. Лоис по-прежнему крепко держал ее за руку. И она последовала с ними вглубь особняка — туда, откуда уже не будет пути назад.              

***

             Серебристое платье струилось по телу, словно жидкий металл. Гермиона придирчиво изучала своё отражение, поворачиваясь то одним боком, то другим. Высокие каблуки действительно творили чудеса — делали её выше, стройнее, увереннее. Она провела рукой по волосам, наслаждаясь их непривычной мягкостью и золотистым отливом в свете хрустальной люстры. Трансфигурация внешности всё ещё давалась нелегко — каждый волосок требовал отдельного внимания, но результат определённо стоил затраченных усилий.       В зеркале отражалась незнакомка: холёная, с идеально гладкой кожей, без тени усталости на лице — ни следа той измотанной девушки с вечно растрёпанными волосами, которую она привыкла видеть. Гермиона усмехнулась своему отражению: пожалуй, она начинала входить во вкус этой маскировки.       Взгляд остановился на украшении в ложбинке чуть приоткрытого декольте — оно смотрелось именно так, как она задумывала, дорого и увесисто. Если Волдеморт будет на этом приеме, она сделает все, чтобы привлечь его внимание.              За две недели, прошедшие с ее появления в прошлом, Гермиона стала чувствовать себя гораздо спокойнее. Селвин поначалу относился к ней настороженно, она часто ловила на себе его изучающий взгляд, и по его отстраненности сложно было понять его настоящие мысли. Но Гермиона терпеливо играла свою роль, всем видом показывая, что искренне рада наконец познакомиться с отцом.              Переломным моментом стал ужин, на который Селвин пригласил семью Гринграссов. Он представил её как свою дочь — без тени сомнения в голосе. В тот момент Гермиона поняла: он действительно поверил в её историю.              — Смотри, что я умею! — звонкий голос Лоиса то и дело разносился по особняку в последние дни.       Маленький брат стал неожиданным, но приятным дополнением к её новой жизни. Гермиона проводила с ним каждую свободную минуту: они вместе читали книги, она показывала ему простенькие фокусы и играла с ним в квиддич крошечными фигурками. Мальчик расцвёл, получив то внимание, которого ему так не хватало. Теперь он постоянно следовал за ней по пятам, задавал бесконечные вопросы и трещал без умолку.       Ее жизнь изменилась до неузнаваемости. Вместо того чтобы возвращаться в тесную квартиру, где Рон встречал ее недовольным ворчанием: «Опять задержалась на работе?», она ложилась спать в просторной спальне с балдахином. Завтрак теперь подавала не она сама, наспех готовя тосты между чтением утренней почты, а услужливый домовик, который каждое утро накрывал в столовой стол, уставленный серебряными приборами. Гермиона до сих пор не могла привыкнуть к этой роскоши — она казалась неправильной, чужой, словно платье с чужого плеча.       Порой она ловила себя на мысли о Роне — о его неуклюжих объятиях, о том, как он смешно морщил нос, когда она начинала рассказывать о работе, о их редких, но уютных вечерах вдвоем. После гибели Гарри они словно потеряли ту невидимую нить, что связывала их столько лет. Работа и проект с маховиком поглощали все ее время, а Рон все чаще проводил вечера в погонях за неуловимыми Пожирателями или в «Дырявом котле», заливая горе огневиски. Они медленно отдалялись друг от друга, пока однажды Гермиона не поняла, что им больше нечего сказать друг другу. Теперь эта боль притупилась, затерялась среди новых впечатлений и забот, но иногда по ночам она все еще просыпалась с его именем на губах.       Несмотря на разгар гражданской войны, на улицах было гораздо спокойнее, чем в ее времени, а в глазах прохожих не плескалась постоянная опаска — имя Волдеморта и его приспешников еще не настолько довлело над умами. Порой Гермиона ловила себя на мысли, что была бы не против остаться здесь надолго, просто наслаждаться жизнью, если бы не знала, к чему все это приведет. Она остро ощущала, что время утекает сквозь пальцы — до момента, когда будет произнесено пророчество, оставалось несколько месяцев. Ей нужно как можно скорее проникнуть в круг Пожирателей, чтобы подобраться к Волдеморту. И сегодняшняя вечеринка у Малфоев, куда Селвин собирался взять ее с собой, была отличным шансом завязать нужные знакомства.              Гермиона припудрила нос и критически оценила свой макияж — неброский, аккуратный и элегантный. Из зеркала на нее смотрела уверенная в себе молодая женщина, которая сойдет за свою среди аристократок. Пора было отправляться, Селвин наверняка заждался, чтобы аппарировать к Малфой-манору. Гермиона отложила кисть для пудры и направилась к двери, довольно уверенно ступая на высоких каблуках.              Аккуратно прикрыла за собой дверь гостевой спальни и неспешно спустилась по широкой мраморной лестнице. Внизу у подножия ее уже ждал Селвин, одетый в элегантный вечерний камзол. Когда Гермиона появилась в поле его зрения, он на мгновение застыл, бегло окинув ее взглядом от острых мысков туфель до уложенной прически. Его лицо оставалось непроницаемым, но Гермиона готова была поклясться, что заметила проблеск одобрения в его глазах. Она небрежно поправила локон затянутой в перчатку рукой и кокетливо улыбнулась — лицевым мышцам движение казалось непривычным, но ей придется их нагружать.              Подойдя ближе, Селвин галантно протянул ей согнутую в локте руку; он так и не проронил ни слова, лишь едва заметно поднял бровь. Гермиона мысленно хмыкнула про себя — видимо, такой человек не считал нужным выражать восхищение вслух. Она аккуратно опустила ладонь ему на предплечье, на мягкую ткань его манжета, после чего он развернулся и повел ее к выходу.              На улице уже сгустились сумерки. Гермиона поежилась от прохладного мартовского ветерка, порывы которого трепали ее волосы. Селвин придвинулся ближе, будто оберегая от сквозняка, крепко ухватил ее за локоть и аппарировал.              Когда знакомая дурнота отпустила, Гермиона обнаружила, что они стоят у ворот поместья Малфоев. Перед глазами возник старинный особняк во всем своем великолепии. В ежевичной вечерней тьме огромное здание сияло ярким светом, лившимся из всех окон. Звуки оркестра и смеха долетали даже сюда, на подъездную аллею.              Гермиона невольно замерла, глядя на эту картину. В ее памяти Малфой-манор навсегда остался мрачным местом, над которым сгустились грозовые тучи, где ее пытали и держали взаперти. Но сейчас перед ней предстал совершенно другой облик поместья — полный роскоши, веселья и света.              Она почувствовала легкое касание руки Селвина на своем локте. Его присутствие странным образом придало ей сил и уверенности — сейчас она здесь совершенно на других условиях. Вместе они направились к парадному входу, где их встретил домовой эльф.              Пройдя сквозь высокие двери, Гермиона оказалась в огромном зале с паркетным полом, сияющим зеркальной гладью. Люстры ослепительно сверкали хрустальными подвесками, как маленькие солнца, а гости в вечерних нарядах сновали туда-сюда с бокалами шампанского в руках. В воздухе висел аромат дорогих духов, сигар и воска от натертого пола.              Гермиона пыталась держаться уверенно, хотя внутри все сжималось от волнения и воспоминаний. Взгляд прыгал по присутствующим, пока она старалась выделить известные черты, и зацепился за до боли знакомые. Молодой Люциус Малфой выглядел горделиво в своем дорогом черном костюме, украшенном серебряной вышивкой; его длинные светлые волосы были перехвачены лентой на затылке. Холодные серые глаза с высокомерием осматривали зал. Рядом с ним стояла хрупкая Нарцисса в струящемся голубом платье. Ее платиновые локоны обрамляли бледное, как лепестки одноименного цветка, лицо.              Увидев Селвина с Гермионой, Люциус направился к ним навстречу.              — Добрый вечер, Джаред. Рад вас видеть в нашем доме, — церемонно поздоровался он.              — Добрый вечер, Люциус. Как самочувствие у вашего отца? — осведомился Селвин.              — Благодарю, немного получше.              Люциус обвел Гермиону любопытным взглядом, особое внимание уделив изгибам фигуры под серебристой тканью. Она натянуто улыбнулась в ответ.              — Позвольте представить, это моя дочь Гермиона, — сообщил Селвин равнодушно, и та расправила плечи, стараясь держать горделивую осанку. — Недавно приехала из Франции.              — О, в самом деле? — Люциус вскинул брови от подобной новости. Похоже, поначалу он принял ее за молодую любовницу Селвина. Но теперь, услышав его слова, кивнул сдержанно, а масляный огонек в его глазах немного потух:              — Рад знакомству, мисс Селвин. Надеюсь, вам понравится наш скромный прием.              Гермиона с облегчением выдохнула про себя. Кажется, ее сочли за свою в этом обществе. Знали бы Малфои, кого на самом деле принимали в своем доме — магглорожденную без капли древней волшебной крови. От одной этой мысли ее губы дрогнули в легкой усмешке. Как же забавно, что эти высокомерные аристократы, для которых чистота крови превыше всего, теперь улыбаются ей и целуют руку — подумала, пока Люциус наклонялся к ее ладони. Если бы они узнали правду, их лица исказились бы от отвращения.              Это сборище лицемеров слишком близоруко, чтобы различить то, за что они якобы ратовали. Они видели лишь красивую обертку, не вникая в суть. Их принципы оказались хрупким фарфором, который рассыплется от малейшего прикосновения правды.              Гермиона ощущала себя выше их — с этой истиной, которую знала только она. Чувство опасной игры волновало кровь, заставляло сердце биться чаще. Одно неверное движение — и все кончено, но азарт и жажда перевернуть события, вступить в эту партию и выйти победительницей толкали ее вперед. Она будет улыбаться этим надменным аристократам, пить с ними шампанское и танцевать на паркете. А после вонзит нож в спину их хозяину, когда тот меньше всего этого ожидает. Вместе с ним падет и эта империя, построенная на песке лжи и предрассудков.              Селвин отошел переговорить о чем-то с Люциусом. Гермиона осталась одна, однако неожиданно для себя чувствовала уверенность: к ее облегчению, пока все шло по плану. Она направилась к длинному столу, что ломился от яств.              На том высились хрустальные вазы с фруктами и блюда с закусками. Ее взгляд скользнул по разнообразным сырам, запеченной индейке, пирожным. Все это выглядело так аппетитно, что невольно потекли слюнки. Гермиона взяла крохотный эклер, посыпанный сахарной пудрой.              Вдруг рядом послышался отдаленно знакомый низкий голос с легким акцентом:              — Прелестное угощение, не так ли? Любите сладкое?              Гермиона обернулась и едва не подавилась эклером, увидев рядом Антонина Долохова. Темные волосы были зачесаны назад, открывая хищное лицо, а губы кривились в подобии усмешки. Рука Гермионы невольно потянулась к груди, туда, где под платьем скрывался шрам от его проклятия. Пальцы наткнулись на массивную серебряную подвеску, что помогло ей взять себя в руки и успокоиться.              — Да, — сдержанно кивнула она, разглядывая Долохова. — Но я бы добавила чуть кислинки.              Он выглядел моложе, чем она помнила. Лицо не было таким осунувшимся и землистым, как после Азкабана, глаза пока не полыхали безумной одержимостью, а смотрели цепко и внимательно. Гермиона понимала, что опасаться его стоит не меньше, чем в ее времени, однако теперь она вовсе не беззащитна перед ним.              — Эклер с лимоном был бы интересным вариантом, — он задумчиво кивнул, изучая ее взглядом. Тот чуть дольше задержался на контурах скрытой кобуры для палочки, что едва выделялись под плотной тканью на ее бедре.              — Предпочту клюкву. Вкус интереснее, и цвет мой любимый, — дерзко ответила Гермиона.              Уголок его рта чуть дрогнул, выпуская полуулыбку.              — Тогда, возможно, вам понравится сегодняшний прием, — произнес загадочно.              — Тони, это абсолютное безобразие! — раздался рядом резкий голос Беллатрисы Лестрейндж.              Она внезапно возникла около них, даже не взглянула на Гермиону. Черное платье, инкрустированное антрацитовыми блестками, переливалось, словно вороньи перья, а вычурные рукава-фижмы топорщились, будто крылья. Казалось, в любой момент Беллатриса была готова взмыть в воздух, а после наброситься на жертву. Ее прическа тоже напоминала взъерошенные перья — темные локоны торчали в разные стороны, придавая облику диковатости, а глаза полыхали гневом.              — Я только узнала! — продолжала Беллатриса возмущенно. — Когда мы так верно и преданно, годами…              — Дорогая, давай обсудим это в другом месте. — Долохов опасливо посмотрел на Гермиону и поспешил увести Беллатрису подальше за локоть.              Гермиона проводила их напряженным взглядом. Она не собиралась так просто отказываться от возможности подслушать их разговор. Делая вид, что увлечена выбором закусок, незаметно последовала за парой. Спрятавшись за массивной колонной, Гермиона направила палочку на свое ухо и прошептала заклинание усиления слуха. Голоса Долохова и Беллатрисы тут же стали отчетливыми, словно они стояли рядом.              — Мы служили ему годами, доказывали свою преданность, — шипела Беллатриса. — А он набирает всякий сброд, рядом с которым мне даже стоять противно. Фенрир Грейбек, представляешь!.. Я уж не говорю об этих зеленых юнцах, вроде того американского выскочки, любителя ставок, или сынка этого мерзкого…              — Успокойся, — тихо одернул ее Долохов. — Если Лорд так решил, значит, так необходимо. И тебе стоит усмирить свою гордыню и увидеть в его идеях…              Гермиона напрягла слух, пытаясь понять, о чем они говорят. Любая крупица информации была важна, и добыв хоть что-то, она почувствует, что вечер не прошел зря.              Внезапно их разговор затих, будто по мановению волшебной палочки. Гермиона выглянула из-за колонны, чтобы понять, в чем дело — может, ее заклятие перестало действовать? И замерла, увидев вошедшего в двери мужчину.              Это был Волдеморт — тут никаких сомнений не имелось. Гермиона знала, что ему сейчас должно быть около пятидесяти, но он не выглядел человеком этого возраста. Аккуратно уложенные волной темные волосы, бледное и вроде бы правильное лицо: высокий лоб, прямой нос, изящные черты, которые портила едва уловимая асимметрия. Ни следа морщин, лишь неровные тени залегли под глазами.              Одет он был безукоризненно — дорогой костюм подчеркивал стройную фигуру, и на первый взгляд это был вполне обычный красивый мужчина. Но чем дольше Гермиона смотрела на него, тем сильнее ощущала какую-то неправильность, будто под маской нормальности скрывалось нечто чуждое и опасное. Глаза его были равнодушными, как у змеи, а темная и тяжелая аура, что распространялась вокруг, застывала в горле куском смолы. Казалось, еще немного — и эта тьма затопит с головой, лишит воли и не даст дышать.              Он двигался в направлении хозяев дома, плавно, неспешно окидывал зал презрительным взглядом. Нарцисса не казалась довольной его приближением, ее плечи заметно напряглись, но она старательно держала лицо. Гости почтительно расступались, пропуская Волдеморта, многие кланялись. Гермиона невольно затаила дыхание, когда он прошел совсем близко от ее укрытия.              Он повернул голову, и их глаза на мгновение встретились. Гермиона увидела алое пламя, а за тем — свое отражение: крохотную фигурку. Определенно, теперь привлечь его внимание казалось дурацкой идеей. От такой его близости, которую она ощутила впервые в жизни, тряслись поджилки, и Гермиона могла только мысленно проклинать саму себя. Волдеморт уже собирался пройти дальше, но вдруг притормозил, а обжигающая лава его взгляда прикипела к ее груди. Она едва сдержала порыв прикрыть ту рукой. Медальон давил теперь неподъемной тяжестью, а выложенная изумрудами буква S, будто змея, насмехалась над своей недальновидной хозяйкой.