Искушение тьмы

      Танец пламени в камине вызывал у Гермионы противоречивые эмоции. Огонь двигался завораживающе плавно, словно исполнял древний ритуал, известный лишь ему. С одной стороны, он дарил ощущение вечности и незыблемости — такой же горел в каминах сотни лет назад и будет гореть через сотни лет после. Неважно, в какое время она отправится, пляшущие языки пламени останутся неизменными, как сама вечность.              С другой стороны, каждый всполох напоминал о хрупкости жизни, о том, как легко она может оборваться от одного неверного движения. Не станет ли прыжок во времени той самой роковой ошибкой? Той толщей воды, что не оставит от ее внутреннего огня даже крошечной искры? На этот вопрос она не могла найти ответ, как ни пыталась, но прекрасно понимала: бездействие погубит ее гораздо быстрее. Достаточно забыть вовремя подкинуть дров в камин — и чарующая игра пламени превратится в серый пепел.              Гермиона резко мотнула головой, словно пытаясь вытрясти из нее все сомнения. Последний вечер в привычном мире, а она тратит его на бессмысленное копание в собственных страхах. Вот только выбраться из трясины тревожности оказалось сложнее, чем из настоящего болота — те хотя бы не умели хватать за лодыжки ледяными пальцами болотных фонарников. Даже если отбросить переживания о самом перемещении, оставалась гложущая тревога о будущем одиночестве.              Скоро она окажется там, в прошлом, совсем одна среди чужаков. Без привычной поддержки Лоиса и Тео — той опоры, что не давала ей сорваться в пропасть отчаяния последние дни. До сих пор казалось удивительным, насколько уютно ей стало рядом с этими двумя слизеринцами. Еще месяц назад она бы рассмеялась, услышав подобное предположение. Раньше с ней всегда были Гарри и Рон, сколько она себя помнила. Теперь первый мертв, а второго она едва видит, словно призрака.              Сегодня утром Гермиона попыталась заговорить с ним, когда случайно столкнулись на кухне. Какая ирония — не видеть собственного мужа днями, живя в одной квартире! Но Рон лишь раздраженно дернул плечом, как отмахнулся от назойливой мухи, и вцепился в свежий номер «Пророка». Газетные страницы трещали под его пальцами, будто сухие осенние листья, и этот звук яснее всяких слов говорил — поиски Руквуда по-прежнему безуспешны, раз уж Рон жаждет найти подсказки даже в колонке светских сплетен.              Гермиона приоткрыла рот, собираясь что-то сказать… Но слова застряли в горле колючим комком. О чем просить? Остановиться? Рон уже выбрал свой путь, а она осталась позади, глотая пыль из-под колес его одержимости, уносящей его все дальше и дальше от нее. Никакие ее слова не смогли бы развернуть эту колесницу мести. Да и было ли куда возвращаться им обоим? Нетрудно представить его реакцию, если бы она набралась храбрости и поделилась своим планом. «Прекрати витать в облаках и прими реальность, Гермиона. Мы должны бороться здесь и сейчас, а не гоняться за призраками прошлого».              Поэтому она просто молча пожарила ему гренки — точно по рецепту миссис Уизли, с щепоткой корицы и капелькой ванили. Заварила его любимый чай с малиной и мятой, такой ароматный, что, казалось, само утро стало чуть теплее. Глупая попытка без слов выразить свои чувства, напомнить об их любви… Рон механически съел завтрак, не отрывая взгляда от газеты, и сухо бросил «спасибо» куда-то в пространство. Обернувшись на голос, она успела заметить лишь его спину в дверном проеме — прямую, как струна, натянутую до предела. От мысли, что это, возможно, их последняя встреча, в глазах предательски защипало.              — И еще…              — Я взяла все, что нужно, — выпрямившись в кресле, Гермиона резко оборвала Лоиса. Воспоминания растаяли, как утренний туман. Она не собиралась выслушивать очередной вопрос из его бесконечного списка. За последний час он, кажется, успел проверить наличие в ее сумке всего, вплоть до банки с современным воздухом «для ностальгии по вечерам».              — Я не об этом, — Лоис криво усмехнулся, и в его глазах промелькнуло что-то похожее на понимание. Гермиона почувствовала, как ее раздражение тает, сменяясь уколом вины. Конечно же, он не считал ее легкомысленной или безответственной — просто искренне волновался. Но годы дружбы с Гарри и Роном приучили ее быть той, кто проверяет и контролирует. Оказаться по другую сторону этих заботливых баррикад было непривычно и немного неуютно.              Лоис, как обычно собранный и деловитый, расхаживал между книжных полок, словно дирижер перед важным концертом.              — Я тут на досуге заглянул в архив и нашел одно занятное дело, — его голос звучал как у кота, обнаружившего непростительно беспечно оставленную сметану. — Уверен, тебя тоже заинтересует.              Он махнул палочкой, и тонкая папка, пожелтевшая от времени, слетела с полки словно старая театральная программка и опустилась на стол. Тео, застывший у камина, продолжал буравить стену невидящим взглядом, будто та была исписана загадочными рунами. Его отстраненность не вызвала у Гермионы ни малейшего удивления — Лоис наверняка успел посвятить его во все детали заранее.              Достав из папки стопку листов, скрепленных магической печатью министерства, она принялась читать. Чернила немного выцвели, но текст все еще оставался четким.              «Дело №198105 от 08.04.1981 г.              Мракоборец Министерства магии Великобритании Аластор Грюм установил: Каин Койн из корыстных побуждений убил своего брата Авеля Койна с помощью непростительного заклинания, запрещенного Министерством — Авада Кедавра…»              — Библейские мотивы в реальной жизни — это действительно то, чего мне сейчас так не хватает, — Гермиона фыркнула, поднимая взгляд от бумаг. — Очень забавно, Лоис. Может, еще поищем дело о превращении воды в вино?              — Твое остроумие сегодня просто искрится, — Лоис закатил глаза с видом уставшего учителя. — Читай дальше. Поверь, там есть кое-что поинтереснее библейских аллюзий.              — О, ты знаешь слово «аллюзия»? — не удержалась Гермиона, но все же вернулась к документу.              «…Труп Авеля был найден под землей на заднем дворе дома, находящегося на улице Паучий тупик. Со слов виновного причина преступления в следующем: дом после смерти отца по завещанию должен был унаследовать Авель, с чем обвиняемый не был согласен, а потому принял решение завладеть имуществом посредством убийства. Обвиняемый признает свою вину и утверждает, что желал лишь сделать так, чтобы его брат навсегда остался на территории унаследованного дома».              Странный приговор Визенгамота, куда более суровый, чем того требовало само преступление, заставил ее нахмуриться. Но объяснение нашлось быстро.              «Каин Койн обвиняется в изготовлении и обороте поддельных документов. По показаниям свидетелей к данному делу имеет отношение и покойный Авель Койн, что также могло являться предметом разногласий».              Еще раз сверившись с датой, она подняла глаза на Лоиса:       — На момент моего прибытия в прошлое Каин будет на свободе.              — Если все пойдет так, как мы запланировали, то да, — Лоис оперся о край стола, и его губы изогнулись в хищной улыбке. — Уверен, он изготовит документы куда более правдоподобные, чем те, что мы смогли добыть. В конце концов, у него была масса времени отточить свое мастерство.              Гермиона подалась вперед, собираясь поблагодарить за ворох полезной информации, когда до нее донесся глухой, будто из-под толщи воды, голос Тео:              — Если все пойдет так, как мы запланировали…              Даже эта фраза, пропитанная обреченностью, как промокший носок дождевой водой, казалась маленькой победой. За последний час Тео не проронил ни слова, превратившись в молчаливую тень самого себя, и понять причины его тревоги было сложно. Гермиона никогда не видела его настолько потерянным — будто кто-то вытащил из него стержень, на котором держалась вся его язвительная натура.              Лоис, устроившийся в кресле напротив Гермионы, недовольно поджал губы, и его взгляд метнулся к окну, за которым сгущались чернильные сумерки. Он редко позволял эмоциям прорываться сквозь маску вежливой отстраненности, но Тео обладал удивительным талантом разбивать его спокойствие вдребезги, как фарфоровую чашку. Только он мог втянуть Лоиса в многочасовые словесные баталии, где каждое слово било точно в цель.              — Тео? — осторожно позвала Гермиона, мысленно умоляя высшие силы не допустить очередного поединка.              Он вздрогнул, будто его ударило слабым электрическим разрядом, и уставился на нее растерянным взглядом человека, только что осознавшего, что думал вслух.              — Это, вероятно, последний вечер, который мы проводим вместе. А потом я тебя никогда не увижу, — его слова падали тяжело, как камни в неподвижную воду.              — На момент, куда переместится Гермиона, ее младшей версии будет уже несколько месяцев, а ты вот-вот появишься на свет. Так что не стоит создавать драмы. Вы обязательно встретитесь в том же Хогвартсе в новой версии реальности, — каждое слово Лоиса звенело от сдерживаемого раздражения. Он относился к пессимизму как к личному оскорблению, считая его непозволительной роскошью для тех, кто способен действовать.              — Ты прекрасно понимаешь, о чем я, Лоис, — в голосе Тео прорезались знакомые язвительные нотки.              Гермиона откинулась на спинку кресла. Прикрыв глаза, она приготовилась к неизбежному шторму. Мысль о грядущем перемещении кружила голову, как глоток крепкого огневиски. Гермиона металась между желанием насладиться последними часами привычной жизни и тревожными мыслями о предстоящей миссии, которая нависала над ней подобно грозовой туче.              — Конечно, — произнес Лоис. — Вот только я просил тебя сегодня сделать лицо чуточку попроще. Ибо мы все сейчас пребываем не в самом лучшем расположении духа. Но можно ведь постараться ради Гермионы и подарить ей один позитивный вечер?              — О да… — Тео фыркнул, как рассерженный книззл. — А к позитиву относятся твои вопросы касаемо того, что она собрала, а что нет? И почему я должен натягивать на лицо улыбку, зачатков которой в душе не смогу найти даже под микроскопом?              — Я и не прошу тебя натягивать…              Действительно, сможет ли она вернуться в текущее время? Гермиона собиралась найти способ, вцепиться в эту возможность всеми силами, но червячок сомнения уже пробрался в ее мысли. То, что сказал Тео, могло оказаться горькой правдой — прыжок вперед во времени был подобен попытке перепрыгнуть Черное озеро одним махом. Куда сложнее и опаснее, чем их нынешний план по перемещению в прошлое. Возможно, эта версия ее навсегда застрянет там, превратившись для них теперешних в пожелтевшую от времени страницу, затерянную среди томов истории.              — Я тоже буду скучать по вам, — вклинилась Гермиона, пытаясь погасить разгорающийся пожар.              Лоис, почувствовав затаенную боль в ее голосе, тепло улыбнулся. В уголках его глаз собрались морщинки, делая взгляд мягким.              — Если сильно соскучишься, то можешь найти пятилетнего меня. Правда, я тогда был не очень общительным.              Перепалка прервалась. Тео усмехнулся, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Звук отдавался в тишине кабинета как приглушенная морзянка. Он перевел на друга уже более осмысленный взгляд, и в карих глазах мелькнули озорные искры.              — И не очень спокойным. Представляешь, он подорвал лавку Олливандера в свои скромные пять лет. И сделал это только потому, что его отец отказал ему в покупке волшебной палочки.              — Прошу заметить, это была совершенно случайная магическая вспышка, — попытался оправдаться Лоис.              — Случайная? — Тео изогнул бровь. — А как насчет той истории с садовыми гномами?              — О нет, только не это, — простонал Лоис, запуская пальцы в светлые волосы.              Такого Гермиона не могла представить. Они с Лоисом познакомились в Министерстве уже после Хогвартса, и сколько она его знала, он всегда был образцом уравновешенности. Впрочем, и она, и Тео тоже прошли большой путь от извечной школьной борьбы к спокойному взаимодействию и принятию чужих взглядов на жизнь. Возможно, в какой-то степени даже очарованию друг другом из-за своей схожести, приправленной, словно острыми специями, индивидуализмом каждого.              — И часто ты устраивал такие представления? — спросила она, подпирая подбородок рукой.              Лоис поерзал в кресле, его щеки порозовели.              — Да… — вздохнул он немного смущенно. — Я действительно создавал отцу немало проблем, желая просто привлечь внимание. Пусть даже и в негативном его аспекте. Увы, мои достижения его не впечатляли. Да и чем может впечатлить ребенок, когда рядом весь цвет магического сообщества Британии? А потому приходилось искать иные методы.              — Хочешь сказать, взрывать магазины — это метод? — Гермиона не удержалась от улыбки.              — Меня все равно беспокоит твое перемещение, — резко сменил тему Тео.              Напускная веселость слетела с него, уступая место настороженной сосредоточенности. Он придвинул к себе бумаги с расчетами, которые разрослись уже до приличной стопки пергаментов. Бумага шелестела под его пальцами, как встревоженная змея.              — Ты сама видела, какая энергия потребуется, чтобы отправить тебя на пределе доступных нам возможностей, на двадцать два года назад. Если пересчитать это в привычные нам вещи, это словно сотня мощных заклинаний будет искажать пространство вокруг тебя. А что, если оно не выдержит такого потока и просто произойдет взрыв?              Гермиона нахмурилась и впилась глазами в черные закорючки на бумаге, что уже были знакомы до боли, будто отпечатались на внутренней стороне век. Формулы и расчеты сплетались в причудливый узор, от которого начинала кружиться голова. Она была готова рискнуть, но не хотелось делать этот риск бесполезным и просто умереть в процессе. В конце концов, она собиралась спасать жизни, а не пополнять список жертв.              — Может, стоит добавить защитный контур? — Гермиона постучала кончиком пера по пергаменту. — Что-нибудь вроде сферы-щита? Классическое заклинание, ничего сложного.              — И оно слетит в первую же секунду, как только пространство начнет искривляться, — Тео фыркнул и потер переносицу. — Тебе нужно будет сконцентрироваться на перемещении. Любая попытка удержать еще и защитное заклинание — это просто распыление сил. Требуется что-то… — он пощелкал пальцами, подбирая слово, — материальное. Что-то, что будет работать само по себе.              — Значит, нам нужен артефакт, — Гермиона выпрямилась, разминая затекшую спину. — Что-то, способное ограничить выброс магической энергии. Явно не стандартный аврорский амулет, это как пытаться остановить цунами чайным ситечком…              Она подняла взгляд от пергамента и встретилась глазами с Тео. В его темных зрачках вспыхнул огонек понимания — тот самый момент, когда двое приходят к одной и той же мысли. Их голоса слились в унисон:       — Зеркало!              — Простите, что прерываю этот момент озарения, — Лоис изящным жестом поправил манжету рубашки, — но мой скромный ум отказывается понимать. Зеркало? То есть то, что просто отражает магию обратно? Чем это поможет?              — Одно зеркало — ничем, — Гермиона почувствовала, как внутри разгорается азарт. — Но если правильно расположить несколько… создать своего рода лабиринт для энергии…              — Четыре, — перебил Тео, рассеянно взъерошивая и без того встрепанные кудри. В его глазах плясали искры воодушевления. — Нужно четыре зеркала. Замкнутый контур, полная изоляция. Ни одна капля силы не просочится наружу.              — И если использовать сферические! — Гермиона подскочила в кресле, едва не опрокинув чернильницу. — С вогнутой поверхностью! Они не просто удержат энергию внутри, они направят ее точно в центр, сфокусируют именно там, где нужно. Тео, это же… это просто…              — Блестяще, — кивнул он с легкой улыбкой. — В прямом смысле слова.              — Да, конечно, — голос Лоиса прозвучал как скрежет ножа по стеклу. — Вот только где мы возьмем четыре огромных сферических зеркала? Прямо сейчас, посреди ночи?              Его слова упали в тишину комнаты, мгновенно остудив всеобщий энтузиазм. Гермиона застыла, вцепившись пальцами в подлокотники кресла. Решение казалось таким очевидным, таким изящным — как она могла не подумать об этом раньше? Но теперь мысль о перемещении без зеркальной защиты вызывала у нее почти физический ужас. А достать четыре зеркала в человеческий рост, да еще и с определенной кривизной… До рассвета оставалось часов восемь, не больше. Она посмотрела на Тео, и в его глазах отразилось ее собственное отчаяние.              — Видимо, придется немного отложить наше мероприятие. — В голосе Лоиса звучала печаль, тонкой вуалью прикрывающая отчетливые нотки облегчения. Его пальцы едва заметно подрагивали, выдавая внутреннее напряжение.              Тео медленно поднялся из кожаного кресла, которое отозвалось тихим скрипом. Его взгляд уже ушел куда-то вглубь, словно мысленно он просчитывал варианты и прокладывал невидимые тропы к решению. В такие моменты он становился похож на шахматиста, продумывающего следующие десять ходов.              — Положим, где достать зеркала — я знаю. — Он провел рукой по подбородку, на котором уже начала пробиваться вечерняя щетина. — Рассчитать кривизну тоже не проблема — твой рост ведь сто шестьдесят пять?              Гермиона не стала озвучивать крутившиеся на языке вопросы о том, какие еще ее размеры хранятся в его удивительной памяти, и откуда он собирается доставать столь специфические предметы. Хотя определенные подозрения насчет итальянского артефактора, того самого, что промышлял сомнительными делишками на окраине магического квартала, у нее имелись.              — Я до сих пор не понимаю, зачем ты вообще мне помогаешь, — произнесла Гермиона с деланной небрежностью в голосе, хотя этот вопрос действительно царапал ее изнутри, как заноза, которую никак не удается вытащить.              Заминка Тео длилась не дольше удара сердца. Его пальцы, будто живущие своей собственной жизнью, потянулись поправить безупречно отглаженный воротник рубашки — жест, выдающий внутреннее смятение.              — Наверное, хочу доказать себе, что я действительно способен выполнить такую масштабную задачу, — наконец выдавил он с напускной веселостью. — А ты думала, что мной движут альтруистичные мотивы, вроде не бросать тебя одну?              Последняя фраза сопровождалась наигранным смешком, фальшивым, как оловянная монета. В глазах Тео промелькнуло что-то похожее на растерянность — казалось, он сам не до конца осознавал истинные причины своего решения. Как бы старательно он ни пытался изображать бесчувственного сухаря, забота о друзьях явно стояла для него на первом месте. А может… может, Тео тоже лелеял тайную надежду изменить прошлое и создать лучший мир для них всех?              — Нет, конечно, куда уж мне до таких высоких порывов, — торопливо добавил он, словно прочитав ее мысли и пытаясь замаскировать смущение очередной порцией сарказма.              Гермиона только посмотрела на него, вложив во взгляд всю гамму переживаний — от досады из-за неожиданной задержки до восхищения тем, как непринужденно он берет на себя ее проблемы. В груди разливалось тепло от этого негласного понимания — Тео действительно не собирался ее бросать.              Улыбнувшись своей фирменной залихватской улыбкой, он направился к дверям, на ходу перекидывая потертый кожаный ремень сумки через плечо. Лишние слова были явно не в его стиле — Тео предпочитал говорить действиями, и от этого становилось еще теплее на душе. Входная дверь хлопнула, ставя жирную точку в их разговоре.              Гермиона зажала предательски дрожащие ладони между коленями и уставилась на старинный иранский ковер, чьи затейливые узоры переливались густым винным красным в мерцающем свете камина. Мысли роились в голове. Нужно столько всего обдумать, просчитать каждую деталь… Площадка для перемещения была уже подготовлена, и слава Мерлину, что место достаточно открытое для установки зеркал. Но теперь требовалось высчитать точное расстояние… Она решительно придвинула к себе лист пергамента, готовясь погрузиться в расчеты.              Лоис перехватил ее запястье — бледное, с выступающими венками от усталости. Его пальцы были прохладными, будто мрамор старинной статуи.              — Передохни хоть немного. — В его голосе звучала мягкая настойчивость старшего брата. — Уже поздний вечер, и тебе стоит поспать наконец. Время у нас еще есть.              Гермиона устало потерла виски круговыми движениями. Голова гудела от бесконечных мыслей и переживаний, словно колокол в день деревенской свадьбы. Перед глазами плясали строчки из старых газет, превращаясь в размытое марево.              — Мне нужно продумать хоть какой-то план действий, — запротестовала она слабо.              Лоис внимательно посмотрел на нее — так смотрят на упрямого ребенка, который не желает признавать очевидное, — а затем откинулся на спинку кресла. Старая мебель тихонько скрипнула под его весом.              — Смысл? — спросил он, складывая руки на груди. — Твоей конечной точкой, по нашим расчетам, станет март восьмидесятого года. Это, можно сказать, все, что тебе известно. — Он покачал головой. — Ты не знаешь ни конкретных событий, ни личностей, участвовавших в них. Ничего. К тому же даже те факты, что нам известны, могут быть ложны. Министерство не всегда печатало в газетах правду, а если и печатало, то далеко не всю.              — Думаешь, они настолько исказили историю? — Гермиона подалась вперед, опираясь локтями о колени.              — Уверен. Военное время — не лучшая пора для честной журналистики.              Гермиона со вздохом отодвинула разложенные на столе бумаги в сторону — пожелтевшие вырезки из «Пророка» зашелестели как осенние листья — и провела ладонями по лицу, пытаясь стереть усталость. Лоис был прав — она не имела ни малейшего представления о том, что ее ждет в прошлом. Какие события будут разворачиваться, с кем ей придется столкнуться и как все может измениться из-за ее вмешательства. Прошлое представлялось ей темным лабиринтом, в который нужно войти с завязанными глазами.              — В твоем случае стоит действовать интуитивно, а не следовать какому-то четкому плану, который разрушится из-за малейшего несоответствия информации, — продолжил Лоис, видимо, приняв ее молчание за согласие. Его голос звучал мягко, но уверенно. — Цель у тебя есть…              — Волдеморт не должен узнать о пророчестве, — твердо произнесла Гермиона, будто повторяя заклинание. Эти слова за последние дни стали ее мантрой, якорем в море неопределенности.              — Вот и двигайся к ней, — с ободряющей улыбкой закончил Лоис. — Иногда лучший план — это его отсутствие.              — Звучит как оправдание для авантюристов, — фыркнула Гермиона, но уголки ее губ дрогнули в слабой улыбке.              Она задумалась, рассеянно водя пальцем по краю старого пергамента. В идеале, конечно, она должна была убить Волдеморта до того, как Гарри станет его крестражем, но это казалось практически невыполнимой задачей — все равно что пытаться поймать дым голыми руками. А потому ей придется действовать иначе: сначала необходимо предотвратить произнесение пророчества, а уже дальше смотреть по ситуации.              Она хотела было поблагодарить Лоиса за то, что не дает ей скатиться в яму мрачных размышлений, как услышала громкий хлопок, донесшийся из коридора. Палочка моментально оказалась в руке, а сама Гермиона одним движением вскочила на ноги, готовясь отражать внезапное нападение. Сердце подпрыгнуло куда-то вверх. Неужели Пожиратели выследили ее и Тео? Успел ли он уйти? Она не слышала никаких звуков сражения, но от этого не чувствовала ни капли облегчения, а наоборот, что-то в животе противно сжалось, словно ледяная рука схватила за внутренности.              — Чертов итальянец! — неожиданно прозвучал знакомый голос, в котором явственно слышалось раздражение пополам с усталостью.              Негодование Тео ощущалось даже через дверь гостиной, что спустя мгновение с грохотом распахнулась, ударившись о стену. Гермиона только растерянно хлопала глазами, абсолютно не понимая, к чему именно готовиться, но при виде Тео, который устало прислонился к дверному косяку плечом, будто подпирая собой весь проем, все же смогла немного выдохнуть. Напряжение медленно отпускало, как пружина, которую наконец перестали сжимать.              — Все в порядке? — спросила звенящим голосом. Палочка все еще была крепко зажата в руке. — Скажи, что нас не атакуют, а ты просто что-то забыл?              Полумрак гостиной подернулся рябью от магии, когда Тео взмахнул палочкой. Четыре удлиненных черных ящика, похожих на гробы для особенно стройных вампиров, величественно проплыли в дверной проем. Их появление словно разделило комнату на два типа реакций: Гермиона вскочила, готовая отражать любую опасность, а Лоис остался в своем кресле, лишь слегка повернув голову, будто наблюдал за пролетающей мимо окна птицей. Его невозмутимость была сродни спокойствию удава, насмотревшегося на все фокусы своей добычи.              Тео плавно направил ящики к полу движением. Но сам он двигался совсем иначе — словно корабль в шторм. Его повело в сторону, и только чудом (или, возможно, многолетней практикой) ему удалось ухватиться за книжную полку. Пальцы скользнули по корешкам старинных фолиантов, оставив легкий след на пыльной поверхности. Выпрямившись, он провел рукой по волосам — жест, призванный превратить его неуклюжесть в небрежную грацию.              Гермиона нахмурилась, и морщинка между ее бровей стала глубже, когда до нее долетел явный запах огневиски. От Тео веяло хмельным теплом и какой-то отчаянной удалью. Она опустила палочку, а вопросы закружились в ее голове, как осенние листья на ветру. Маховик времени — единственное логичное объяснение, но оно порождало еще больше загадок.              — Надеюсь, твое путешествие во времени предшествовало приобретению зеркал, — произнес Лоис тоном, каким обычно комментируют погоду. — А ты не перемещался с ними сквозь время.              В его голосе промелькнула едва заметная нотка беспокойства, тщательно замаскированная под безразличие. Тео качнулся, опираясь о книжную полку, его губы изогнулись в кривой усмешке:       — А я надеюсь, ты не считаешь, будто я так спешил только ради того, чтобы дать тебе позлорадствовать, — слова вылетали из его рта немного невнятно, спотыкаясь друг о друга.              — Ты? Делаешь что-то ради других? — Лоис издал короткий смешок. — Мне понадобится как минимум бутылка огневиски, чтобы поверить в такое. Скорее уж, ты жаждешь аплодисментов.              — Может, тебе стоит попробовать? — парировал Тео. — Хотя нет, тогда ты рискуешь стать человечнее, а это явно не входит в твои планы.              Гермиона метнулась к Тео, обрывая зарождающуюся перепалку объятием. Его тело на мгновение напряглось от неожиданности, а потом расслабилось, принимая ее благодарность. От него пахло огневиски, дождем и какими-то пряными травами.              — Спасибо, — прошептала она, чувствуя, как его ладонь невесомо скользит по ее спине, будто боясь надавить сильнее.              Когда она отстранилась, его глаза блестели озорным огнем, а губы изогнулись в той особенной улыбке, которую она никогда раньше не видела — чуть более открытой, чуть более уязвимой.              — А как насчет поцелуя в награду? — протянул он игриво, и его пальцы на секунду задержались на ее локте. В его голосе звучала смесь привычной самоуверенности и какой-то новой, хмельной искренности.              Гермиона закатила глаза, но не смогла сдержать улыбку. Быстро поцеловав его в щеку, она ловко выскользнула из объятий, как вода сквозь пальцы.              — И все же, — произнесла она мягко, направляясь к загадочным ящикам с той же жадностью, с какой дети рассматривают подарки под рождественской елкой, — зачем был нужен маховик?              Тео провел рукой по лицу, собирая разбегающиеся мысли:       — Франческо… этот чертов гений из Италии… который делал колбу для маховика… — он помедлил, выстраивая слова в правильном порядке. — Завтра он улетает в Америку. Вернулся бы только через месяц. А я… я доверяю только ему. Пришлось вернуться на неделю назад. Он быстро работает, когда есть правильная… мотивация.              — Целая неделя? — в голосе Гермионы прозвучало искреннее восхищение. Она повернулась к нему с восторгом ученого. — Раньше мы не рисковали больше чем двумя днями, боялись нарушить временной поток. Но, похоже, все прошло идеально! Представляешь, какие возможности это открывает для длительных перемещений?              Гермиона наблюдала, как Тео неуверенно опустился в потертое кожаное кресло, словно боялся промахнуться мимо. Его обычно безупречно уложенные темные волосы растрепались, а на щеках играл предательский румянец. Он потянулся к мини-бару с грацией подвыпившего кота, и бутылка огневиски послушно поплыла к нему по воздуху.              — И ты решил отметить это событие? — Лоис произнес это тоном заботливой, но несколько ехидной няньки, устроившись в соседнем кресле так, чтобы держать друга в поле зрения.              — Мы решили, — Тео попытался придать голосу достоинство, но получилось не очень убедительно. — Франческо предложил отметить удачную сделку, и я не мог ему отказать. — Он сделал драматическую паузу. — Иначе, возможно, зеркал бы мы так и не увидели. А они нам, как ты понимаешь, необходимы.              Гермиона почувствовала, что уголки губ сами собой поползли вверх. Было что-то очаровательное в том, как Тео, даже в подпитии, пытался сохранять свой привычный саркастичный тон.              — Неужели шутка про признание в любви Сфинксу и не только не была шуткой? — она подалась вперед, опершись локтями о стол, и заметила, как взгляд Тео на мгновение задержался на ее лице. — В этот раз тебе пришлось не просто признаться в любви, но и продемонстрировать ее?              Мрачное молчание Тео было красноречивее любых слов. Гермиона отвернулась, пряча улыбку, и направилась к ящикам у дальней стены. Тяжелая дубовая крышка одного из них поддалась с трудом. Внутри, словно экзотические яйца в гнезде, покоились белые шарики пенопласта. Где-то под ними пряталось зеркало — плод столь необычных переговоров Тео. Крышка, оказавшаяся неожиданно тяжелой, выскользнула из пальцев и с грохотом захлопнулась, заставив всех вздрогнуть.              — Гермиона! — воскликнул Тео, расплескав огневиски. Янтарные капли разбежались по темному дереву стола, как испуганные светлячки. — Пожалуйста, отойди от зеркал, — его голос смягчился, став почти интимным. — Я только чудом не лишился из-за них невинности.              В комнате повисла тишина, нарушаемая потрескиванием поленьев в камине. Отблески пламени играли на лицах присутствующих. Гермиона вскинула брови, встретившись взглядом с Тео. Его глаза искрились — то ли от выпитого, то ли от воспоминаний о недавнем приключении.              — Ты это сейчас серьезно? — она скрестила руки на груди, стараясь сохранять строгое выражение лица.              Тео переводил взгляд между ней и Лоисом. Наконец, не выдержав нарастающего напряжения, он резко взмахнул рукой:              — Никаких вопросов. Никогда. Это тема закрыта навечно, — он попытался сделать серьезное лицо.              Лоис запрокинул голову и расхохотался, его смех эхом отразился от стен старинной комнаты.              — Да какие уж тут вопросы? Это твоя личная жизнь, друг мой, — он выделил последние слова с театральной серьезностью, — и я ничего не хочу о ней знать. Абсолютно ничего.              Гермиона прикусила губу, но это не помогло — смех Лоиса был заразителен, как драконья оспа. Когда она увидела возмущенное лицо Тео, оскорбленного в лучших чувствах, сдержаться стало решительно невозможно. В конце концов, она была неправа, называя его эгоистом. Не каждый готов рисковать своей задницей настолько буквально ради друзей.              — И ты туда же, — протянул Тео с наигранной обидой, но его глаза выдавали веселье. Он бросил на Гермиону короткий взгляд, полный какой-то особенной теплоты. — Я, вообще-то, старался для тебя. — Он помолчал секунду и добавил уже с искренней улыбкой: — Хотя должен признать, это действительно смешно. Вы бы видели, как я сматывался оттуда… С большими и тяжелыми зеркалами… Пожалуй, это был самый эпичный побег в моей жизни. Бежал так, будто за мной гналась стая голодных мантикор.              — Так, — Гермиона решительно взмахнула палочкой. Бутылка, которую Тео как раз собирался приложить к стакану, вырвалась из его руки и, сделав в воздухе изящный пируэт, сама себя закупорила. — Тебе уже достаточно, а завтра у нас сложный день. Думаю, всем пора ложиться спать.              — Я его отведу, — Лоис поднялся с видом человека, привычного к роли ответственного друга. Он потянул Тео за локоть, помогая встать. — Но спать тебе придется одному, каковы бы ни были твои предпочтения.              Тео несколько секунд смотрел на друга так, будто пытался перевести его речь с русалочьего. Затем медленно кивнул:              — Ты не представляешь, какое облегчение — слышать подобные ужасные слова. После сегодняшнего… — он содрогнулся. — Поверь, я предпочту компанию одной лишь подушки любым другим вариантам.