Принц-самозванец

Глава 5:

"И началась буря"

Йеджи бежала по коридорам дворца, задыхаясь от охватившего её ужаса. По всюду были слышны крики и всхлипы испуганных слуг. То здесь, то там лежали тела убитых стражников. На полу и стенах кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Словно демон ворвался во дворец, чтобы разорвать всех на своём пути. Но все тела принадлежали солдатам... Это Бан Чан?.. Он убил всех этих людей один?.. Как такое возможно? Йеджи не могла смотреть на мёртвых, всё было похоже на кошмарный сон. Сколько же крови, ещё эти крики и чей-то бег – всё смешалось в какой-то уродливый комок грязи. Девушка готова была взвыть от отчаяния, но старалась держать себя в руках. Поворот, затем ещё поворот, и Йеджи едва не закричала, когда увидела, что прямо навстречу к ней надвигался ещё один отряд. Наложница судорожно осмотрелась, но спрятаться было негде, поэтому она бежала, что есть сил, надеясь успеть попасть в крыло, где был Хёнджин. – Эй! За ней! Она уходит! Йеджи бежала так быстро, как могла, пока мимо неё не пронеслись со свистом несколько стрел. Обернувшись, девушка увидела, как преследователи упали замертво, пораженные меткими выстрелами. Минхо опустил лук и кивнул, дав понять, что путь свободен. – Что мне делать? Куда нам бежать? – кричала наложница, сотрясаясь от ужаса. – Найди потайные коридоры. Попытайтесь найти выход. И поторопитесь, а я вас прикрою. Живее, рыжая!!! – крикнул он, заставив Йеджи выйти из оцепенения. Девушка бежала, минуя испуганных слуг. Те смотрели ей в след обезумевшими глазами, отупев от ужаса. И только одна наложница преследовала её, пока наконец не настигла прямо перед крылом, где держали самозванца. Йеджи почувствовала, как чьи-то злые руки вцепились в её волосы и стали трепать, пытаясь утащить её назад. – Не уйдёшь!!! – закричала женщина, пытаясь уберечь лицо от ногтей рыжеволосой. – Лучше закрой свой рот, Хина, – прорычала Йеджи, вцепившись в неприятельницу. Девушки кубарем покатились по полу, но не смотря на то, что Хина была выше, Йеджи оказалась отчаяннее и проворнее. Она навалилась на женщину и приставила к её горлу лезвие кинжала. – Ты безумная, Йеджи! Ты вбила себе в свою пустую голову, что станешь королевой, но посмотри где ты теперь, – ухмыльнулась старшая, – Теперь ты предательница! И я не позволю тебе сбежать! – Закрой свой рот, иначе твоя голова будет отрублена по моему приказу, когда я буду королевой. – Ты больная. Ты больная! Больная!!! – Слушай сюда, – Йеджи прижала остриё клинка сильнее, оставив тонкую линию пореза на шее наложницы, – Ты вернёшься к себе, и никому не скажешь, что видела меня. Ты ничего не знаешь, что происходит. Когда всё закончится, твоё имя будет в списках предателей, и ты будешь с позором казнена. Или же я запомню твоё послушание, и отвечу тебе. В глазах Хины отражались недоверие и страх. Однако она видела, что не смотря на отчаяние, в темно-зеленых глазах Йеджи была такая твёрдость, какая бывает у тех, кто точно верит в свои слова. Стало быть, действительно что-то происходит. Давно. Вот только никто ничего не замечал. – На что ты готова ради своих глупых иллюзий, Йеджи? – На всё. Знаешь почему вы меня так ненавидите? Потому что я единственная, кто говорит в слух о том, о чём вы тоже в тайне мечтаете. Каждая из вас хотела бы быть кем-то больше, чем жалкая нарядная рабыня. Но суть в том, что вы боитесь быть свободными. А я готова на всё, чтобы вытащить себя из этого. И пока ты пытаешься меня остановить, все мы катимся в ад. Так что будь умнее этих куриц, Хина. Заткнись и убирайся с моей дороги, пока мы ещё живы. – Уходи, – ответила Хина, и Йеджи не медля сорвалась с места, оставив наложницу лежать на полу в ужасе. Весь гарем ненавидел эту рыжеволосую выскочку, потому что она отличалась. Она всегда знала больше других. Она всегда была в центре событий. И она имела дерзость знать о своём превосходстве и напоминать о нём. Но прямо сейчас всё иначе. Это не тщеславие и не себялюбие. Это ужас, осознание, отчаяние. Смерть была близка, но за ней скрывалось что-то более страшное и сложное. Вдруг Йеджи права? Вдруг никто не хочет видеть правду? Вдруг они на грани жизни? Мир больше, чем этот дворец и мелкие интриги внутри него. И прямо сейчас всё это подтверждалось ужасной картиной убийств и какофонии криков и плача. Из-за суеты дверь темницы Хёнджина никто не охранял. Стража сбежалась на шум, поэтому Йеджи без труда смогла попасть в это крыло. Ключи висели на стене, ожидая её. Хёнджин вздрогнул от резкого грохота открывшейся двери. Не успел он ничего понять, как буря рыжих волос окутала его и нежные руки отчаянно обняли его шею. – Йеджи? Что происходит? – Нам нужно бежать! Пожалуйста, идём быстрее! В её глазах блестели слезы страха и отчаяния, но Йеджи не позволяла себе плакать. Не сейчас. Если она остановится хоть на мгновение, она больше никогда не сможет его обнять как сейчас. Хоть одна ошибка – и его не станет по её вине. Прежде чем они покинули ненавистную тюрьму, Хёнджин забрал из тайника кинжал и чем-то пропитанную тряпицу, которые оставил Минхо. Они бежали, крепко держась за руки. Повсюду были мёртвые солдаты, стрелы, кровь. Хёнджин сразу узнал стрелы с черным в серую полоску оперением. Минхо. Неужели всё настолько плохо, что по всему дворцу столько убитых?.. Казалось, что в императорском двореце свирепствовал дракон, который терзал дворцовую стражу, усыпая их стрелами и смертельными ранами. Но никто не видел ни отряда нападавших, ни чудовища, которое могло это сделать. Дождь усиливался, а ветер злился. Казалось, сама природа закипела от человеческой жестокости и злости. Поворот, и вот тот самый коридор. Йеджи резко остановилась и стала лихорадочно ощупывать половицы и стучать по стене. – Что ты делае?.. Хёнджин не успел договорить. Кто-то схватил его за длинные волосы и с силой рванул на себя, а затем заключил в железную хватку. Воздух застрял где-то в сдавленной грудной клетке. Рот юноши жадно глотал воздух, но сделать вдох было невозможно. – Хёнджин!!! – истошно закричала Йеджи. Мужчины повалились на пол. Солдат был сильнее непривыкшего к сражением Хвану, однако юноша пытался вырваться изо всех сил, чувствуя как ему катастрофически не хватает воздуха, а ребра готовы вот вот сломаться под сильным натиском. Йеджи в ещё большем отчаянии стала наступать на каждую половицу, яростно стуча в стены, пока наконец дверь потайного хода не отворилась. Страж не выпускал Хёнджина, обхватив его плечи и грудь, которые сжимал с чудовищной силой. В глазах Хёнджина темнело, а щеки и губы стало саднить от напряжения. Руками он пытался ослабить давление на ребра, но силы покидали его. Однако последнем порыве отчаяния ему удалось перевернуться на бок и ударить стражника затылком по лицу. Раздался мерзкий хруст сломанного носа, но Хёнджин ничего не слышал, делая самый глубокий вдох, громко кашляя и пытаясь сосредоточиться на своём зрении. Вдруг руки девушки вцепились в его одежду, и Йеджи стала тащить его в потайной ход, пока солдат держался за лицо, залитое кровью. Дверь закрылась, и молодым людям чудом удалось спрятаться. Они слышали как солдат стучал по стенам, пытаясь отыскать только что закрывшийся ход. Сердце бешено колотилось в груди, а с каждым ударом по ту сторону стены, укол ужаса заставлял едва не выть от страха. Йеджи крепко схватила ладонь Хёнджина, торопясь как можно дальше убежать по темным коридорам. Юноша продолжал тяжело кашлять и глотать жалящий лёгкие воздух, несколько раз споткнулся, едва не упав, но коридоры были достаточно узкие, чтобы суметь удержаться на ногах. Девушка держала его руку словно в железных тисках. – Куда мы идём? – прохрипел Хёнджин. – Не знаю. Просто подальше отсюда. Попробуем найти выход. Темнота была кромешной, но уже не такой пугающей. Скорее наоборот, казалось, что только здесь они были в безопасности. До молодых людей доносились то тут, то там крики, а где-то даже предсмертные вопли и лязг мечей. Не было времени понять всё до конца. Сколько убитых, кто за этим стоит, что происходит, что делать дальше. Бежать. Как можно дальше. Прочь из дворца. Прочь из столицы. Прочь из Ёнкаля. Они бежали, пока со страшным шумом не врезались в тупик. –Ты цела? – Да. А ты не ранен? – Нет. Ты знаешь куда нам идти? Здесь есть выход? – Я не понимаю. Кажется, что это просто тупик. – Возвращаемся. – Стой. Нам бы хоть каплю света... Мы так заблудимся. Стены. Может на них есть что-то. Их руки вслепую стали блуждать по поверхности деревянных стен. Пальцы ощупывали иероглифы и какие-то обозначения, но как бы они не старались понять хоть что-то, им не удавалось. – Проклятье! – истерика подступала к горлу, но Йеджи сердито продолжала царапать ногтями иероглифы, пытаясь разобрать хоть одно слово. Вдруг ладони Хёнджина легли на её дрожащие пальцы. И тишина стала другой. Остались темнота и колотящиеся сердца. – Не отпускай мою руку, – прозвучал его спокойный голос прямо над ухом. Ладони девушки скользнули вверх, и их пальцы переплелись в замок. Нужно было успокоиться. Они не умрут здесь. Главное не отпускать друг друга. Ни за что не отпускать. Некоторое время они так и стояли молча, прислушиваясь к собственному дыханию. Йеджи чувствовала тепло от тела Хëнджина. Внутри разливалось спокойствие, которое он дарил ей. Ровно как и для него тишина становилась не такой враждебной. Маленькая хрупкая девушка вызволила его из темницы и вела во тьме к свободе. Её мужество и храбрость придавала ему сил. Держась за руки, они двинулись в другую сторону. В темноте ничего невозможно было разглядеть, но паника отступала. Их шаги стали тише. Ладони скользили по стенам, пока через некоторое время они снова не наткнулись на тупик. И в этот раз они почувствовали, что стена поддалась вперёд и беззвучно отъехала в сторону. Они замерли в проходе, прислушиваясь. Тишина. Темно, но сюда хоть как-то проникал свет. Кажется, это какой-то шкаф. До них доносился тонкий аромат благовоний. Постояв ещё некоторое время, они осторожно двинулись вперед и тихо едва заметно приоткрыли дверь шкафа. Спальня Великого Императора. Хёнджин сразу узнал её. Юноша смелее открыл дверь, и они вышли из своего укрытия. В спальне императора никого не было. Сам Мёнбок безмятежно спал, не слыша ни грохота грома, ни бури, что свирепствовала за пределами этих стен, ни суеты в коридорах. Йеджи подошла ближе к спящему императору. Она впервые была так близко к правителю королевства. Его лицо покрыто паутиной морщин, но оно казалось правильным, красивым. Отчего-то даже спящим он казался таким непохожим ни на кого и таким недосягаемым, непостижимым. Но тем не менее, не смотря на это величие, сейчас это был всего лишь сраженный болезнью старик, пленник беспробудного сна. Не более. Рядом стоял Хёнджин, с горечью глядевший на спящее лицо Мёнбока. – Если бы он только знал... – прошептал юноша, не замечая, как крепко сжатые кулаки начинают трястись, – Зачем он приказал мне идти в тот лес?.. Из-за этого всё началось. – Хёнджин... – Ёнбок пропал. Я оказался в плену. Если Чану и Минхо не удастся уйти, то их казнят. Всё из-за него. Всё из-за того, что он приказал мне идти в тот лес на утёсе. Тогда на нас и напали. Возможно, находись мы рядом, всё было бы иначе. Сердце Хвана наполнялось болью и обидой. Глядя на безмятежное лицо старика, юноша закипал от злости. Казалось, что всё началось из-за этого бессмысленного приказа. И сейчас столько людей гибнут и ещё могут погибнуть. Всё из-за этого старика, который в одиночку играл в игры, понятные только ему. – Нам нужно идти, – позвала его Йеджи, глядя на ужесточающиеся черты лица юноши. Они прислонились к двери, но за ней раздавались голоса и суета. – Скорее всего там стража, – прошептала Йеджи, – Кажется, придётся вернутся в потайные ходы... – Подожди. Хёнджин подошёл к окну и осмотрелся. Дождь вместе с порывами ветра беспощадно бил по окну и крышам. – Ты же не хочешь, чтобы мы вышли туда? – побледнела девушка, – Это страшная высота, мы разобьёмся. Там скользко из-за дождя. – Да, ты права, но отсюда по крышам ближе всего дойти до восточного крыла. Там мост, видишь? Йеджи со страхом в глазах смотрела на едва различимый за пеленой дождя мост, под которым разливалась река. – Мы не успеем его перейти... – А нам и не нужно его переходить. – Это самоубийство, – прошептала Йеджи. – Но это наш шанс уйти. – А как же Минхо и Чан? – От нас никакого толку не будет. Чан опытный воин, не стоит его недооценивать. Минхо же, я думаю, легко сможет уйти. Он словно призрак ходит сквозь стены, сама знаешь. Йеджи снова посмотрела в окно, чувствуя как её начинает мутить от ужаса. Крыша хоть и не с крутым склоном, но шифер слишком скользкий, а ветер сильный. Да и течение реки, должно быть, слишком бурное из-за грозы. Если они прыгнут, то захлебнутся или переломают себе кости, если до этого не сорвутся со скользкой крыши. Однако громкие разговоры за дверью заставили их принять быстрое решение. Хёнджин открыл окно, и оно едва не разбилось о стену из-за сильного ветра. Он пошёл первым, и помог Йеджи подняться. Как можно осторожнее юноша закрыл окно, и молодые люди двинулись дальше, делая осторожные шаги по скользкой мокрой черепице крыши. Ветер беспощадно подгонял их в спины, поливая холодным ливнем. Молнии в небе и гром заставляли вздрагивать каждый раз, пугая и мешая смело идти вперёд. Йеджи старалась не смотреть вниз. Она шла ровно за Хенджином, изо всех сил стараясь удержаться на ногах. Во внутреннем дворе дворца была суматоха. Солдаты бежали, что-то крича. Всё выглядело так, словно кто-то решил захватить императорский дворец. – Им кто-то помогает? – спросила Йеджи, стараясь перекричать шум дождя и ветра, – Неужели Чан и Минхо справятся? Здесь же целая армия! Хёнджин не ответил. Он знал своих друзей, знал насколько они были сильны. Но противников было слишком много. Последствия будут неотвратимы. Вдруг мимо них со свистом пролетела стрела. Затем ещё одна, разбивая черепицу около молодых людей. – На крыше!!! Они там!!! Хёнджин и Йеджи бросились в сторону моста. Если они не успеют, то их поймают. Но как на зло, противники быстро сообразили куда направлялись беглецы. Юноша и девушка бежали что есть сил, уже не осторожничая как раньше, пробегая мимо лопающейся из-за стрел черепицы. Несколько раз они едва не сорвались, но вскоре смогли добраться до самого моста. Река была грязно-коричневого цвета. Течение было просто чудовищное. Казалось, что вода готова выйти из берегов. Это безумие. Они погибнут. Но пути назад больше нет. Хёнджин перелез через массивные деревянные перила и помог Йеджи. Девушка с огромным сомнением и страхом смотрела на бурное течение. Было страшно. Страшнее, чем когда-либо. – Ты готова? – Нет. – Я тоже. Они взялись за руки в тот момент, когда услышали доносящиеся до них крики. Сделать шаг и упасть, держась за руки. Один шаг до свободы. И единственное, что останется сделать – выжить. Ветер и дождь беспощадно хлестали по лицу. Ледяные пальцы сцепились в крепкий замок. Но глаза никак не могли оторваться от чудовищного потока. – Не отпускай мою руку, – попросила Йеджи. Они сделали шаг, но добежавший до них страж схватил Хёнджина. Йеджи стала падать, но Хван поймал её, и они остались стоять на самом краю, держась на весу и крепко сцепившись в объятиях. К стражнику подоспели и другие солдаты. Они схватили Хёнджина за одежду и волосы, пытаясь утащить его обратно. Юноша не мог отпустить девушку, которая держалась на весу, пытаясь ногами дотянуться до выступа. Хёнджин кричал от боли, его словно разрывало в разные стороны. И тогда наложница вытащила свой кинжал и одним отчаянно сильным взмахом отрезала волосы принца-самозванца, из-за чего страж не смог его удержать одной рукой. В крепких объятиях друг друга они сорвались вместе, и их поглотили ледяные воды бушующего потока реки, унося прочь.

***

Ëнбок наблюдал как люди на улице снимали простыни с сушек, собирали свои вещи и загоняли животных в укрытие. Небо было серым, тяжёлым, готовым разрыдаться сильным дождём. И волны океана нетерпеливо бурлили, угрожающе облизывая белыми языками серый песчаный берег, на котором суетились рыбаки. Внутри ворочались странные чувства. Необъяснимая тревога и неопределённое предчувствие. И вместе с тем уже давно висел груз вины. Ëнбок даже представить себе не мог, что происходило на другом конце родного королевства. Однако каждый день проведённый здесь был несправедливо прожит в тишине и мире. Здесь было слишком хорошо. Не удивительно, что отсюда никто не хотел возвращаться в тот мир, где всё сложнее и опаснее. Погружённый в свои мысли, Ëнбок не замечал настроения Джун. Молодые люди остались дома, занимаясь плетением новых сетей. И если юноша то и дело отвлекался, проваливаясь в свои мысли, то девушка работала не поднимая головы, лишь иногда бросая хмурый взгляд на темнеющее грозовое небо за окном. Раздался первый отдалённый раскат грома, а затем по окнам и крыше забарабанил дождь. Ëнбок снова рассеянно взглянул в окно. Деревня омывалась сильным грозовым дождём. Зима совсем отступила, уступив место требовательной весне. Времени уходит всё больше. Нужно что-то придумать, чтобы как можно скорее вернутся в столицу. А когда он вернётся, то нужно будет понять, что происходит во дворце. Благо, у Минхо была целая гильдия шпионов по всему городу, и можно было остаться у кого-то, чтобы раздобыть больше информации и дать понять, что их принц жив. Только понять бы как добраться до противоположного конца острова... Стоит ли ему снова поговорить с Чанбином? Быть может разговор наедине со старостой сможет сдвинуть всё с мёртвой точки. Новый удар грома заставил Джун сжаться и с грохотом выронить нож, которым она обрезала лишние нити. – Ты в порядке? – Да, – глухо ответила девушка, хмуря брови. Взгляд юноши случайно задержался на её профиле. И в это мгновение яркая вспышка молнии озарила небо, после чего раздался сильнейший гром. Джун вытянулась и застыла словно игла, порывисто сделав вдох и плотно закрыв глаза. Всё тело стала бить мелкая дрожь, пробуждая панику и ужас. – Ох, ну и ну, – хмыкнул Ëнбок, бросив взгляд в окно, – Похоже будет настоящая буря. Когда он обернулся, лицо Джун было белым как мел. Она не могла пошевельнуться, а глаза часто-часто моргали, чтобы не дать слезам выдать её состояние. – Тебе нехорошо? – Голова болит. На погоду, – шершавым голосом ответила она, оставляя свою работу, – Я, пожалуй лягу пораньше... Украдкой Ëнбок наблюдал за ней. Вот что его больше всего задерживало. Вот только он никак не мог полностью осмыслить это. Эта девушка. Несмотря на хмурившиеся брови, она оставалась красивой. Эта женственность и спокойствие на её лице и в её движениях, за которыми хотелось наблюдать... Как бы она не была напугана, Джун не изменяла своим вечерним ритуалам. Она переоделась в чистую одежду для сна. Это был такой длинный голубой халат с тёмно-синим поясом. Умылась, и на её щеках разлился красивый румянец. Она распустила свой высокий хвост, который собирала каждый день, и юноша с любовью наблюдал как девушка расчесывала деревянным гребнем свои непослушные густые волосы, которые в вечернем свете казались ещё более тёмными. А затем аккуратные пальцы ловко собирали пряди в длинную косу. И в этих простых вещах было столько тишины и спокойствия. Столько мягкости и хрупкости. Когда он уедет, всё это останется здесь. И больше ему не удастся наблюдать за ней вот так по вечерам, слушая дождь за окном и треск огня в очаге. Эта мысль кольнула уколом досады, заставив принца удивлённо смотреть перед собой. Нужно скорее уезжать отсюда. Иначе обратно он уже сам не захочет возвращаться, а сама эта мысль уже была похожа на преступление. Больше Ëнбок на неё не смотрел. И посидев ещё немного за работой, он быстро умылся, переоделся и тоже ушёл спать. Но ему не спалось. Прямо сейчас в эту грозу могло что-то происходить в его родном доме. Снова и снова Ëнбок спрашивал себя, что с его близкими. Как он может вернуться домой. Продумывал маршрут, представлял, что ему нужно с собой взять, стоит ли Чанбина просить сопроводить его. Перед глазами мелькали лица, которые он хотел увидеть, сменяясь с теми, о ком он тоже теперь не мог не думать. Хёнджин, дедушка, Минхо, Чан... Джун. Джисон, Сынмин, Чанбин, Чонин. Джун. Джун. Джун. Джун... Джун. Поток мыслей прервала внезапная вспышка молнии, которая озарила даже весь дом, а затем самый громкий раскат грома. Ëнбок не боялся грозы, но это было громко даже для него, поэтому он удивлённо замер, прислушиваясь к бушующей непогоде. Всхлип. Тихий, едва различимый. Но юноша услышал и посмотрел на ширму, которая разделяла его и Джун. Новая вспышка молнии и громкий раскат. Ветер вместе с плотной стеной дождя били по окнам и качали дверь. Юноша сел и посмотрел в окно. Темно, хоть глаз выколи, но яркие вспышки молний озаряли берег и бушующий злой океан с чудовищными волнами. И картина была поистине пугающей, сокрытой во мраке, но устрашающей при ослепительных вспышках. Снова всхлип. Ëнбок поддался вперёд, прислушиваясь. Его рука нерешительно зависла, но затем он отодвинул ширму и осторожно коснулся одеяла, под которым пряталась Джун, свернувшись в комок. – Джун?.. Ты в порядке? Девушка торопливо вытерла слезы и вылезла из своего убежища, виновато пряча лицо. – Мне так жаль, – бормотала она, – Я разбудила тебя. – Нет, я тоже не могу уснуть из-за грома. Ты боишься грозы, да? Ответом был страшный гром, который заставил вздрогнуть даже Ëнбока. Джун тихо заскулила, не сумев сдержать слёз. Её плечи дрожали, и сама она так сжалась, что казалась ещё меньше, чем была. Её руки сжимали одеяло, не в силах смахнуть предательские слезы. Страх сковывал, но стыд заставлял сжиматься. Юноша очень хотел помочь, только не знал как. Не знал, как можно. Однако смотреть на девушку в таком состоянии было невыносимо. Ëнбок взял своё одеяло и укутал плечи Джун, а затем обнял со спины и осторожно лёг вместе с ней. Было ли это слишком? Переходило ли черту? Борясь с неловкостью, Ëнбок тихим бархатным голосом произнёс над ухом Джун: – Я буду тихо говорить, а ты слушай меня. Постарайся не обращать внимания на грозу. Я тебя буду обнимать вот так, ладно? Ничего не бойся, я рядом. Джун не могла произнести ни слова, опешив от его поступка. Было тепло, безопасно. Хоть и ужасно неловко. Хотя можно уже было привыкнуть, потому что таких моментов было довольно много. Наверное этот удивительно добрый пришелец не совсем понимал о личных границах других людей. Он поступал так вовсе не со зла, просто в нём было слишком много детской доброты и невинности. Чистое доброе сердце как у ангела. Вот почему он был готов помочь кому угодно чем угодно и с большим рвением брался за любую работу, даже если совершенно не понимал, что нужно делать. Его объятия ничего не значили, кроме самой обычной заботы. В этом жесте была только невинность. Бояться страшной грозы вместе стало гораздо приятнее. – Знаешь, – тихо говорил он, лаская слух своим бархатным тембром, – Я никогда не боялся грозы. Но там, где я живу есть много рек, и когда дожди особенно сильные, я мог видеть, как самая большая река едва не выходила из берегов. Когда я был маленьким, мне казалось, что она однажды затопит весь город. Почувствовав, что девушка ещё больше съежилась, Ëнбок тихо засмеялся: – Прости, я не хотел тебя ещё больше пугать. Джун вздрогнула от очередного грома и торопливо спросила: – Как выглядит твой дом? – Как бы объяснить... Это большой императорский дворец... Хотя нет, не так. Помнишь, у вас есть ëнкальские дома с острыми крышами? Вот представь такой большой-большой дом, на котором стоят много домов с такими крышами. И все они образуют башни, тянущиеся вверх. Этот большой дом стоит в горах у широкой реки. А над рекой – мост, ведущий от дворца к городу. Гром на мгновение прервал рассказ юноши, и девушка снова вздрогнула, но тут же почувствовала, как объятия стали чуть крепче. – А как выглядит город? – спросила Джун, стараясь дышать ровно. – Он окружён горами и пронизан множеством рек. Сам город очень разный. Ближе к дворцу он каменный, там много многоэтажных домов, храмы и высокие пáгоды. В домах живут люди из знати. Потом большой центр, где пересекаются всё районы города. Обычно там многолюдно, есть большой рынок... Далее дома крестьян, работяг. Рабов у нас нет, но, к сожалению, есть бедняки. На окраинах трущëбы. Знаешь, там часто бывает туман, и это очень красиво. Наши горы практически всегда вечно зелёные, даже зимой под снегом. И туман спускается с гор и стелется по рекам. Когда горят огни, это особенно красиво. Его голос звучал ровно, спокойно, обволакивая своим уникальным тембром, рисуя удивительные картины в воображении девушки. Когда гром особенно громыхал, Ëнбок говорил тише, приближаясь к ней ближе, чтобы она слушала только его. Он не понимал, что так делать нельзя. Потому что теперь она вздрагивала от его тёплого дыхания, которое щекотало её кожу. Она слышала его ровное сердцебиение, чувствовала тепло его тела, была пронизана его голосом до глубины души. Как будто его солнечной улыбки и всеобъемлющего добродушия было мало. Как будто того, что ей хотелось, чтобы её гость задержался здесь подольше было мало. Как будто того, что она знала, что иногда он останавливает на ней взгляд мало. И как будто мало того, что она тоже порой не могла отвести от него глаз. Проклятая гроза. Джун никогда не боялась грома и молний, до того, пока не произошло кораблекрушение. Казалось, что если не страшная чёрная глубина океана поглотит её, то её разорвут чудовищные волны или пронзит насквозь молния. И если бы только на этом беды закончились... Деревню за эти годы не раз смывала буря. И каждую грозу не одна Джун испытывала ужас и тихо молилась, сжимая в кулаке свой крест. – ...Там немного сыровато и даже холодно, но очень живописно, – продолжал он, рассеянно поглаживая тыльную сторону ладони девушки, – Есть ещё одно удивительное место, правда я видел его только со стороны. На реке стоит целый район на... Ты знаешь что такое плот, верно? Так вот, там стоит на огромном таком плоту дома, в котором живут шаманы. – Шаманы? – Да. В основном это всегда женщины. Они молятся, совершают ритуалы, предсказывают будущее, и иногда к ним обращаются за советом или другой помощью. – Ведьмы? – Есть и такие. Но это редкость. Честно говоря, я не знаю, чем они занимаются. Но шаманы просто общаются с духами и божествами. Они как жрецы. – Ты видел их когда-нибудь? – Конечно. Для нас шаманы, как для вас священники. Это наша религия. – А как они выглядят? – Это обычно немолодые женщины, иногда даже старые, и у них необычные яркие одежды, много ритуальных украшений и очень длинные волосы, собранные в косы. Обычно только высшее сословие имеет право носить длинные волосы, так как считается, что они ближе к богам, как и шаманы, у которых волосы никогда не состригаются. Джун вытащила из его ладоней свою руку и потянулась к его волосам. От нежных невесомых прикосновений армия мурашек пробежала по его коже, и в этот раз вздрогнул он. – Короткие. Разве не должны быть длинными? – Моё положение позволяет носить волосы ниже лопаток. Но я предпочитаю стричься короче. – Почему? – Неудобно. В рот лезут, – прозвучал его смешок, – И не только я пренебрегаю этим правилам. Главный советник имеет право носить волосы до середины бёдра, так как он второй человек после императора. Но наш советник стрижется короче меня, потому что очень капризный и не любит, когда что-то ему мешает. Да и в целом он сам себе на уме, как кот. А главный императорский страж всегда коротко стрижется, хотя имеет право носить длину до середины спины. Нот так как он воин, он предпочитает лишать врага преимущества поймать его за волосы. – А император? Как он выглядит? Ëнбок чуть улыбнулся, вспомнив дедушку. – У Великого Императора Мëнбока очень длинная седая коса до самой земли и длинная борода до самого пояса. Он имеет право никогда не стричь волосы, как и шаманы. – А что, все правители должны ходить с такой длинной бородой? Дом наполнился искренним смехом юноши, от которого теплело в душе. Ëнбок представил Хёнджина с такой же длинной бородой, как и у дедушки, и это вышла бы очень смешная картина. Отсмеявшись, молодой человек лёг на спину, не отпуская Джун. И девушка теперь могла видеть в слабом свете тлеющих углей в очаге черты лица юноши. – Нет, борода не обязательна. Например, принц молод и очень красив. У него чёрные длинные волосы, которые всегда свободно ниспадают по белым платьям, как чёрно-белый хвост павлина. Это очень необычно выглядит. Принц высокий и статный. Но я не думаю, что однажды ему захочется отпустить длинную жидкую бороду на своём красивом лице. – Он настолько красив? – Очень. И с этим никто не смеет спорить. Он ещё и художник, представляешь? Он рисует великолепные картины. – А как выглядят придворные женщины? – спросила Джун, радуясь тому, что темнота скрывала её покрасневшие щëки. Ей хотелось узнать, насколько сильно она отставала от придворных красавиц. – Ну, у них тоже красивые одежды и длинные волосы, обычно не длиннее волос королевы, – Ëнбок попытался вспомнить как выглядела его мама, – Когда королева была жива, у неё были волосы до пояса, собранные в косу, которая оборачивалась множество раз вокруг головы, и всё это было украшено богатыми украшениями. Но она была очень скромна, поэтому обычно носила одну-две простые заколки. – А что же с ней стало? Сверкнула немая молния, но грома не раздалось. Ëнбок смотрел в темноту перед собой, продолжая поглаживать большим пальцем плечо Джун. – Её убили. До сих пор не известно ничего о той трагедии. Её отец – Великий Император, и он молчит до сих пор. Я подозреваю, что он знает правду, но... Принц не любил об этом думать. Его дедушка был далеко не простым человеком. Узнать от него хоть что-то о той трагедии – невозможно. Все разговоры радикально пресекались. Прошло уже очень много времени. Сам Ëнбок уже давно не помнил лица своей матери, не говоря уже об отце, которого вообще не мог вспомнить. Единственное, что он хорошо помнил, это то, что мама всегда звала его только по его второму имени. – Мне жаль, – тихо сказала Джун, прижавшись к его плечу щекой. Она не понимала, что чувствовал Ëнбок, но ощутила сильную тоску в его настроении. Небо снова рассекла ослепительная молния, обрушив на всё вокруг такой мощности гром, что казалось, что земля сотряслась. Джун почувствовала, как чудовищный страх сжал её внутренности и перевернул, заставив её всхлипнуть от ужаса и вцепится в Ëнбока, будто они был единственным, кто мог удержать её на земле. И слезы снова хлынули, уничтожив всё самообладание. – Прости. Мне так жаль, – плакала девушка, не в силах справиться с собой. – Не нужно, – юноша прижал её к своей груди, пряча от всего мира, вытирая бесконечные дорожки слез, – Не извиняйся, даже я испугался. Всё позади, слышишь? Я с тобой. Я буду рядом столько, сколько тебе будет необходимо. Обещаю, я буду рядом, пока дождь не закончится. Джун часто закивала, но успокаиваться не получалось. Её глаза были прикованы к окну, за которым ревела буря. Воображение рисовало ужасную картину, как гигантские волны смывают дома и улицы деревни, пока ещë не добравшись до её дома на возвышенности. – Слушай мой голос, хорошо? – Ëнбок оставил невесомое касание губ к её макушке, тепло обнимая, – Ты знаешь, что твоё имя означает на ëнкальском? – Нет. – "Июнь". Красиво, правда? Твоё имя называется как первый месяц лета. – Ох, и правда красиво, – ответила она, сражаясь со своим страхом, – А что значит твоё имя? – Если честно, я очень стесняюсь своего имени. Мне дал его дедушка, оно какое-то слишком вычурное. "Счастливый дракон". – Дракон. Счастливый. Это же очень красиво, – выдохнула Джун. – Я хочу рассказать тебе ещё кое-что, – вдруг произнёс Ëнбок, – Сохранишь мой секрет? У меня есть ещё одно имя. Его дала мне моя мама. Мне даже кажется, что я могу вспомнить, как она меня звала так. Но имя из других земель, не ëнкальское. Это имя я люблю больше. Я никогда никому этого не говорил, поэтому я хочу, чтобы ты разделила со мной мою тайну. Пусть это будет мой подарок тебе. – Как твоё имя?.. – Феликс. На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая шумом дождя. Для Ёнбока это было откровение. Его второе имя – государственная тайна, о которой знал крайне узкий круг людей и никто никогда не звал его так. Казалось, что об этом имени знал и помнил только он. Единственное, что не принадлежало старому императору, дворцу и целому Ëнкалю, а только лишь ему самому. Подарок матери. – Феликс... – тихо произнесла Джун, пробуя его имя на вкус, после чего чуть улыбнулась и мягко сжала его пальцы, – Приятно познакомиться, Феликс. То, как она произнесла его тайное имя по необъяснимым причинам поразило его в самое сердце. В её голосе чувствовалась нежность и мягкость, которую наверное он никогда не слышал. Могла ли так звать его мама, если бы была жива? Он не знал. Но так, кроме Джун, его никто и никогда не смог бы назвать. И не назовёт. – Это имя... Оно действительно из других земель. Я его уже слышала однажды, но не помню когда и где. Знаю только то, что оно означает "счастливый". Принц впервые услышал значение своего второго имени. Открытие, о котором он и не подозревал. Маленькая ниточка, которая вела его к сердцу его матери. Его мама назвала его счастливым. Зная, что у него уже есть имя, сильное и красивое, похожее по смыслу, но она назвала его так, как ей хотелось. Так, как когда-то услышала это иноземное имя и решила подарить его своему новорождённому сыну. Была ли она сама счастлива? Принц не знал. Знал только то, что она сама была счастьем. Мама... Внутри было столько чувств, которые вырвали его из реальности, бросив в пучину воспоминаний, которые блеклым пятном рассказывали о ещё живых родителях. Джун удивилась столь долгому молчанию Ёнбока и посмотрела на него. В тусклом свете, она заметила, что в глазах молодого человека блестели слёзы. Девушка осторожно коснулась его щеки, возвращая его обратно к себе. И юноша растерянно моргнул, уронив непрошенные слезы, и порывисто обнял девушку, уткнувшись лицом в её волосы. – Спасибо тебе, – прошептал он, стараясь успокоить свои чувства, – Ты напомнила мне о моих родителях. Я благодарен тебе. Мне кажется, я чуть больше знаю о себе и о них. Спасибо. О грозе они уже как-то забыли. Гром и молнии больше не разрывали небо, а дождь шёл тише и спокойнее. Будто сама природа испытала облегчение. Они разговаривали всю ночь. Ёнбок рассказывал о своих друзьях, которых считал своими братьями. Рассказывал о загадочном и остром на язык Минхо, который обожал кошек, но при этом был очень умным и всезнающим человеком. Рассказывал о прекрасном Хёнджине, с красотой и изяществом которого могли сравниться только его картины, которые он рисовал днями и ночами. Рассказывал о своём большом старшем брате Чане, который несмотря на свою силу и ярость, был крайне заботливым и любящим человеком с большим добрым сердцем. Юноша рассказывал об их приключениях, забавных случаях, не упоминая ни дворец, ни статус, словно они были обычными детьми. И душа Ёнбока ликовала, когда он чувствовал улыбку Джун или слышал её тихий смех. И ему казалось, что в этот момент, он был так счастлив. Джун рассказывала о своём доме, который ещë помнила. Рассказывала о природе, о жаре, о колючих растениях, ярких нарядах и красочных праздниках. Некоторые слова она говорила на своём родном языке, и Ёнбоку казалось, что она пришла из другого сказочного мира. Перед глазами представлялись невероятные картины жаркого летнего города, где в ярких нарядах гуляли, пели и танцевали удивительные солнечные люди. Если бы не усталость, разговоры бы не прекращались, но вскоре сон начал их одолевать. Так они и лежали плотно прижавшись друг к другу, держась за руки и обнимая, сплетя ноги, укрытые одним одеялом. Близость, лишённая двойного смысла. Просто как дети, которые ещё ничего не знают о взрослом мире. Совершенная невинность и зарождающаяся чистая любовь. Но, когда голоса их меркли в ночной темноте, обретя сонный хриплый оттенок, а глаза уже закрывались, Ёнбок понял, что счастлив оказаться здесь и встретить кого-то особенного, кто мог напомнить не о дворце, но о доме. О семье. О счастье. О нём. – Тебе больше не страшно? - прошептал он. Девушка сонно улыбнулась и засыпая, прижалась к его груди.

***

Стрела достигла цели, и очередной страж упал замертво, издав последний предсмертный вскрик. Минхо хладнокровно опустил лук, наблюдая как Чан, скалясь окровавленными зубами, ударил головой противника и вонзил в его живот свой меч. Ли поморщился: – Не многовато убитых? Чан смачно сплюнул вязкую кровь и зуб. Минхо передёрнуло от отвращения. – Что, все-таки волку сломали клык? – Это не мой, – бросил воин, переступив тело одного из убитых. Причина по которой Бан Чан был одним из сильнейших воинов королевства заключалась в том, что на поле боя он отличался крайней жестокостью. Количество убитых давно перевалило за сотни. Он был слишком молод, поэтому старый император понял, что прямо на его глазах растёт опасное чудовище с простым человеческим сердцем, которое ещё не успело стать каменным. Бан Чан был крайне ценным воином. Сила удара была нечеловеческая. Не смотря на мощь своего тела, он был в крайней степени ловким. Он мог увернуться от любой атаки, прыгать высоко и далеко, как дикий зверь. Он хорошо держался даже на самых строптивых конях, великолепно ориентировался в местности, был образован, знал множество языков и великолепно понимал политические и военные положения. Кроме того, он был великолепным лидером. Другие воины видели в нём некое божество или наоборот что-то тёмное и дьявольское. Он был слишком силён. Его невозможно было уложить даже толпой. И чем сложнее в битве было положение, тем более беспощадно он бился, напоминая бешеное чудовище. В нём видели угрозу, божественную силу, но в то же время невозможно было не заметить, как внимательно он относился к каждому человеку. Он был хорошим оратором, чувствовал и понимал любого человека, отдавал верные приказы, принимал правильные решения. Но он был угрозой. Такой человек мог свернуть не на ту дорогу. В нём было слишком много бурлящей ярости. И эта ярость едва не выжгла его сердце. Мëнбок забрал его обратно во дворец, долго изучал его характер и силу, пока не сделал его личным стражем наследного принца. И вся мощь и сила были направлены на защиту самого ценного, что было в Ëнкале. Это помогло спасти его сердце от губительной жестокости. Но когда ему приходилось убивать... – Думаю, нам кто-то помогает, – произнёс Бан, пнув валяющийся на полу меч. – Я тоже. Только не понимаю кто. Они все выглядят как дворцовая стража. – Кажется, это те, кто напал на нас на мысе. Идём. Они шли, не замечая тела вокруг. Насмерть перепуганные слуги, которые так и не смогли найти укрытия, в кромешном ужасе тихо плакали, дрожа всем телом. Они видели всё так, будто два чудовища разорвали живых людей – тех, кто мог защитить их и их дом. Правда же была такова, что Чан выполнял свой единственный приказ, который отдал ему император Мëнбок: защищать принца любой ценой. Любой. Ëнбок безвести пропал, но был жив Хёнджин. И его смерть означала бы конец всему. Королевство Ëнкаль будет разорвано войной, а к власти придет узурпатор. Если есть возможность остановить всё, то нанести серьёзный урон изнутри. Поэтому Чан сказал Минхо, что он устроит нападение, чтобы Хёнджин смог бежать. Да, ценой тех, кто так же как и он просто выполняет приказы. Но на кону стоит стишком много. Кажется, что весь мир. Этому нет оправдания. Поэтому Чан взвалил это бремя на себя, чтобы больше никто не омыл свои руки в крови невинных. Минхо был против этого плана. Была возможность уйти тихо, и они бы ушли. И пусть будет, что будет, ведь они бы всё равно попытаются исправить всё, что бы не произошло. Но остановить подготовку к вступлению в союз к одной из сторон войны они не смогли бы. Этого Чан никак не хотел допускать, потому что знал, что он мог ещё выиграть время. – Найди Хëнджина и позаботься, чтобы он был в безопасности. После этого сразу отправляйся на поиски Ëнбока, – твёрдо произнёс Чан. – Я не вижу смысла искать Ëнбока без тебя. Я должен остаться в городе или здесь, потому что я знаю ходы, контролирую гильдии, могу выяснить природу болезни императора. Я бесполезен вне этого города, Чан. Я не следопыт. Чан игнорировал слова Минхо. Он уже слышал этот лепет, и он его совершенно не интересовал. Тогда младший сердито оскалился и вцепился в старшего, тяжело ударив его о стену, яростно сжимая его залитую кровью одежду. – Сукин сын, ты убьёшь себя, ты меня слышишь?! – прошипел Минхо в лицо тому, кто несколько минут назад расправился с целым отрядом, – Не смей здесь оставаться!!! – Убери руки, пока я сам тебе их не убрал, – холодно ответил Чан. Минхо отошёл и от злости и бессилия разбил тяжёлую старинную вазу об пол. Он был в ярости. Обычно он никогда бы и бровью не повёл, если бы кто-то добровольно готов был идти на смерть. Значит, так нужно. Значит, иначе было никак. Но не в этот раз. – Взять их!!! Новые солдаты бежали к ним на встречу. Проклиная всё на свете, Минхо поднял лук и начал обстреливать недругов. Кровь снова проливалась. Чан безжалостно лишал жизни одного за другим, пока Минхо запускал по две, по три по четыре стрелы, пытаясь выиграть немного времени. Когда Ли отошёл в самый конец коридора, он открыл окно и выпустив последнюю стрелу, бросил Чану на прощание: – Не забудь кормить моих кошек!!! Не дожидаясь последнего брошенного взгляда своего единственного старшего брата, Минхо шагнул в окно, и ловко, словно кошка, сквозь стену дождя пробирался по крыше, исчезая с глаз долой. И в те секунды он изо всех сил стискивал зубы, не дав даже буре стать свидетелем его слёз. Воинов пребывало всё больше и больше. Никто не хотел быть убитым, но все видели, что тот, кто вызывал ужас и восхищение не сможет справиться с таким количеством противников. Дворец был залит кровью. Пленный принц-самозванец сбежал. Его сообщники тоже. Остался только монстр, что оберегал своих ценой своей жизни. Никто не смог остановить беглецов, потому что все сражались с одним-единственным человеком. И Минхо молил небо, чтобы этот дурак выжил. Чан смеялся, уродуя, пронзая, ломая. Он знал, что это в последний раз. – Он нужен живым!!! – прокричал Увэ Но, который явился, чтобы лично остановить кровавую баню. Чан остановился и развернулся к старому советнику. – Посмотри на себя, Бан Чан. Ты бешеная собака, утратившая человеческий вид. Думаешь, если пролить реки крови, сможешь поменять ход вещей, – грозно говорил старик, – Самозванец должен быть казнён. Если этого не произойдёт, война всё равно будет, как бы ты не пытался остановить её своей расправой. – Как минимум тебе придётся долго отмывать дворец от крови, прежде чем ты позовешь сюда одну из сторон войны трёх королевств. – Чудовище, – выплюнул советник. – Я чудовище? – разразился воспаленным смехом воин, – Ты собираешься влезть в войну, которая разорвёт весь Ëнкаль на лоскуты! – Времена изменились, щенок! Мëнбок не мог вечно сохранять эту землю чистой. Пришла пора обрести сильных союзников и укрепить своё положение! Я не хотел этой войны, но она нужна, иначе когда она придёт в эти земли, мы не будем готовы и искать союза будет не с кем!!! В глазах потемнело. На краю сознания Бан Чан почувствовал боль в затылке от удара, но тело уже летело на землю. Он старался удержаться в сознании, даже слышал хруст своих костей, когда его стали забивать солдаты, но... Тем временем Минхо бежал через улицу зная, что всё солдаты были внутри дворца. Путь свободен. Благодаря Чану. – Выживи. Выживи. Выживи, сволочь, – шептал Минхо. Миновав все преграды, он незамеченной тенью покинул двор. Оставалось только найти Хëнджина. Когда Минхо с Чаном в окне увидели, как этот безумец со своей танцовщицей прыгнули с моста, шансов сохранить жизнь Хвану стремилось к нулю. Но они выжили. Хенджин и Йеджи выползали из грязной бурной реки едва живые. Тело болело так, словно по ним проехалась карета сотни раз. На дрожащих ногах, путаясь в насквозь мокрой тяжёлой одежде они ползли по каменному берегу, откашливаясь от воды едва ли не до крови. Падая, спотыкаясь, набивая новые гематомы об острые камни, они смогли добраться до песчаного берега и упали. А затем разразились смехом, не веря, что выжили. Не веря ни во что. Хенджин смеялся, держа за руку Йеджи, которая так же с жадностью к жизни смотрела на этот мир безумными глазами, заливаясь тяжёлым смехом. Живы. Дрожащими руками Хенджин ощупал свои волосы. Короткие. Больше не было этого проклятого хвоста. Не было дворца, престола, кронпринца. Был просто Хенджин, который выжил. – Нам нужно идти, – отдышавшись, произнесла Йеджи, дрожа от холода. – Куда? Они обернулись и вздрогнули. Под мостом стояла ведьма с кудрявыми волосами, ожидающая их, как ей казалось, целую вечность.