неопределенность

      Волнение замирает на кончиках холодных, словно лед, пальцах, и время останавливается, тянется бесконечно и неприятно, словно эти капли дождя, стекающие по покрывшейся мурашками коже. Аквамарин встречает гранат, и горячий, несмотря на погоду, воздух, обжигает легкие.       Она хотела забыть его. Стереть из памяти, словно его никогда и не было вовсе. Они просто не могли быть вместе, разные и несовместимые, как небо и земля, огонь и вода, Солнце и Луна.       Она хотела убить его. Пистолет оттягивал карман плаща, а она четко знала о своей цели. Пять букв в имени, развалюха-корабль с причудливым именем Бибоп и не уступающим ему экипажем, терпкий запах табака, несменный костюм, редкая усмешка, которую он предпочитает прятать. Всего лишь охотник за наживкой, ничего примечательного, ничего ценного…       Она хотела быть с ним. Нет, слишком опрометчиво и глупо. Это всего лишь шалости подростков, а они уже давно вышли из того возраста, когда можно играть в любовь и клясться на пальцах, что это навсегда. Он был ее зависимостью, бременем, которое она сама себе придумала, чтобы покорно нести свою ношу, словно последний страдалец, добивать, испивать до конца и без того больные и раненые чувства, которые им обоим доставляли одни лишь неприятности.       Она хотела почувствовать тепло его рук. Грубые, тонкие пальцы, скупые на прикосновения, нежные в редкие моменты долгожданной близости, которая временно стирала границы между ними, такими разными и такими неподходящими друг другу. Зачем она нужна ему? Зачем он нужен ей?       Джулия делает несмелый шаг вперед, чувствуя на себе внимательный и изучающий взгляд Спайка. Он всегда смотрел так на нее, словно ожидая большего, чем она из себя представляет. Пошел он к черту… Пошло оно все к черту. Рука трясется, ладонь потеет, не решаясь нажать на спусковой крючок. Не смогла тогда, сможет сейчас. Сможет… Сможет же? — В тот день тоже шел дождь, — скупо произносит она, посуровев. Льдистые небесно-голубые глаза выражают задумчивость и отреченность. Но он слишком хорошо знает ее, чтобы пустить все на самотек. Кажется, она вновь начала чувствовать прежнюю привязанность, слабую и хрупкую, но так сильно мешающую ей сейчас. — Поэтому ты не пришла? — Спайк не заставляет себя ждать. Взгляд его просветлел от старых воспоминаний, а губы тронуло легкое подобие усмешки. Между пальцами зажата промокшая от дождя и, видимо, выпавшая из какого-то букета пришедшего сюда горюющего человека. А они встретились здесь, чтобы с концами похоронить все, что было между ними. — В тот день я должна была убить тебя, — нехотя отвечает она, намеренно растягивая слова и оттягивая момент. Рука уже безбожно дрожит, и Джулия не пытается скрыть это волнение, отведя взгляд куда-то вниз и слегка поджав нижнюю губу. Ворохом в воспаленном сознании проносятся отрывки прошлого, которые больше напоминают выцветшие кадры старой пленки с диафильмами. — Если бы я сделала это, то стала бы свободной. — Почему же ты это не сделала? — Спайк не сводит с нее пронзительного взгляда, кажется, абсолютно не боясь дула пистолета, направленного на него. Будто он уверен, что оно не выстрелит. Джулия прикрывает на секунду глаза и пытается сглотнуть липкий ком в горле. Слова ранят больше самого мощного оружия, что только могла придумать эта чертова Галактика. С цветка падает одинокий лепесток и приземляется в грязную лужу от промозглой погоды. Джулия ощущает себя той же розой, рассыпающейся на части. — Почему предпочла скрыться?       Джулия коротко выдыхает, приближаясь еще на шаг, словно сапер, идущий по минному полю. Дрожащая рука отклоняется от намеченной мишени и, кажется, больше не хочет возвращаться к ней. Спайк неподвижен, лишь едва заметно склоняет голову вбок, угадывая в ней что-то до боли знакомое и далекое.       Она не может забыть его. Как ни пыталась, каждый раз, падая на покрытые старыми пятнами наволочки грязных мотелей, она видела перед собой его.       Она не может убить его. Возможно, ей не хватает воли, недостаточно смелости и упорства. Джулия дала слабину вновь, но почему-то несильно об этом жалеет сейчас. Если вообще жалеет…       Она хочет быть с ним? Немой вопрос застывает в воздухе, когда расстояние между ними становится равно длине согнутой в локте руки. Она смотрит на него долго, слишком долго и задумчиво, пытается найти ответ в глазах, в глубине которых утопала каждый раз, вновь оказываясь в его объятиях. Светлые брови хмурятся, а голос, кажется, дает слабину, дрожа в шуме дождя. — За что ты любишь меня?