Исчезнувшая

Сотри меня (сотри меня)

Смотри в меня, останься

Прости меня за слабость и за то, что я

Так странно и отчаянно люблю

— Иво, мальчик мой, ты совсем умом тронулся? — хмурясь, поправляя съехавшие очки, поинтересовался Гране, стоя над лежачим и смертельно бледным Мартеном. Тот отвернулся к стенке. — Молчишь. Все ясно. Надежды тщетны. — вздохнул врач и сел рядом в кресло. Санитары доставили полуживого Приора в палату экстренной терапии, где его уже ждал Гране. Просканировав пациента, хилер выдохнул — ложная тревога, это не сердечный приступ, как сначала решили санитары, а просто побочная реакция на гадость, которую Приор тайком принимает. — Как Лу? — уставшим, слабым голосом спросил Иво. — Перепугалась за тебя до смерти. Йонас ее успокаивает. — усмехнулся Гране. — Йонас? — Мартен резко перевернулся, пристально посмотрел на Жака. — Он сейчас с ней? Иво испугался. Бэр же может рассказать, что «Иво, несчастный пациент» и Иво Мартен, Приор Инквизиции — это один и тот же человек. Мужчина попытался подняться, но голова сильно закружилась — последствия обморока и промывания желудка. Жак аккуратно толкнул его обратно, на подушку. — Не скажет он лишнего. Я запретил. — сразу понял Жак. — Успокойся и лежи. Мне нужно, чтобы пульс и давление пришло в норму, чтобы твой организм хоть чуть-чуть восстановился перед использованием пси. — Не нужно. Это не первый такой инцидент… Справлюсь сам. — Единый, дай мне сил. — выдохнул Гране. Врач, наконец, снял мешающие ему очки, положил на тумбочку, посмотрел на Иво. — Иво, зачем? Нет, только не заводи свою шарманку про комплекс вины, я это уже понял, мазохист чертов. — Жак кивнул на перебинтованную руку. — Этого мало? Решил таблетками себя потравить? Кто тебя вообще надоумил их пить? — Это успокоительные. — холодно ответил Иво, в голос возвращалась сила. — У тебя есть я! — всегда спокойный Гране не выдержал, голос сорвался на крик, но тут же стих. — Иво, почему ты не сказал мне? Я бы выписал нужные таблетки, которые не приводят к обморокам. Я бы мог помочь. Черт возьми, мы столько работаем вместе, неужели я не заслужил доверия? — Это не вопрос доверия, Жак. — карие глаза встретились с зелеными. Гране снова вздохнул, поднялся, мельком глянул на часы, усмехнулся. Врач шагнул к Иво, положил ладонь ему на грудь, Мартен сразу нахмурился, потянул руку, чтобы остановить Гране, но тот удостоил его таким серьезным, почти убийственным взглядом, что даже Приор Инквизиции замер. Иво чувствовал, как по телу разливается приятное тепло, как расслабляются мышцы, дыхание становится ровнее. Сухость и горечь во рту пропала. Затем тепло переместилось в зону покалеченной ладони. — Жак, остановись, не нужно! — Мартен видел, как его друг стремительно бледнеет, как из глаз начинает течь кровь, как правая ладонь наливается пунцовым синяком. — Ваша глупость заставляет меня перерабатывать, месье Мартен. — усмехнулся Жак и рухнул обратно в кресло. С интересом рассмотрел гематому на своей ладони. — У тебя мышцы сильно пострадали, ткани очень медленно восстанавливаются, уж не знаю, что ты для этого делаешь. К концу недели бинт снимешь. Покажешь Лу лично ее работу. — пошутил Гране. — Она не должна знать. Ничего не должна знать. — железным тоном, не отрывая взгляда от врача, сказал Иво. — Если начал приказы отдавать, значит, тебе лучше. — Жак, прикрывая глаза, вслепую нашел очки, убрал их в карман халата, с усилием поднялся, зашагал к двери. — Нормальные таблетки отдам тебе завтра. Ты же придешь к ней? — Приду. Жак, — взгляд Иво смягчился. — спасибо. За переработки. С момента ухода врача прошло около получаса. Иво разминал затекшие конечности, натянул на себя рубашку. Скоро он поедет обратно в Инквизицию. Когда Иво застегнул последнюю пуговицу, в дверь постучали. — Войдите. — голосом Приора сказал Мартен. Белоснежная дверь отворилась. На пороге, нервно сжимая кулаки, стояла Лу. У Иво перехватило дыхание. Она пришла. Пришла. Как тогда. Иво лежал на полу собственного кабинета, не в силах подняться. Доигрался. Успокоительные, подобранные им самим, убьют его куда раньше Жана-Франсуа. «Смерть на работе. Как скучно и грустно. Как банально» — глядя в черный потолок, размышлял Иво. Затем в дверь постучали, и сразу же открыли. На пороге стояла Лу. Смерть отменяется. «Ты же не представляешь, на что соглашаешься. С чем столкнешься.» — на сердце Иво было тяжело, гадко от того, что он осознанно подвергал опасности девушку, которая, ко всему прочему, ему небезразлична. Лу добровольно, с завязанными глазами, ступала на канат, развернутый над пропастью. Она сделала это тогда. И делает это сейчас. Он снова ведет ее на смерть. — Лу, почему ты здесь? — Иво нахмурился, покачал головой. — Где коляска? — Осталась у палаты, чтобы не заметили, что я ушла. Ты на моем этаже, недалеко идти, справлюсь. — отмахнулась девушка и сделала уверенный шаг вперед, идя на его голос. Иво оказался возле нее через секунду. — Осторожно, прошу. — мягко прошептал он, аккуратно беря ее за руку. — Позволишь проводить тебя до кресла? Девушка напряглась, но кивнула. Мартен осторожно, не давая врезаться в кровать, усадил ее в кресло. Рука псионички скользнула по бинту, отчего Лу сразу же одернулась. — Извини. Больно, наверное. Иво бы очень хотел, чтобы ее прикосновение повторилось, продлилось, но промолчал. — Всё в порядке. — вслух произнес он. — Я хотела тебя проведать. Что случилось? Выглядело, как сердечный приступ. — взволновано спросила Лу. — Не стоит переживать. Просто побочный эффект от лекарств. Мне выпишут другие. Иво смотрел на Лу. Как она нервничает, переживает за него. Как, несмотря на взбучку от Гране, все равно пришла к нему. Да, она в него влюбляется. Снова. Как тогда: медленно, постепенно, боясь собственных чувств. Только сейчас у Иво есть шанс не совершать ошибку. Есть шанс дать ей нормальную, спокойную, достойную жизнь. Которую она заслуживает. Без него. Без постоянной опасности. Иво горько усмехнулся. Сейчас, пока не поздно. Он должен обрубить все сейчас.

***

Иво напугал ее до смерти. Лу слышала, как он упал, как тяжело дышит, закричала, привлекая внимание дежурных. Томительное, убивающее ожидание, под тупые шутки Йонаса. А затем совершенно странное поведение Иво. — Он ведь меня продинамил. — вслух рассуждала Лу в своей комнате. — Ничего не понимаю. «Завтра нужно поговорить». О чем? Может, он головой приложился. Бред. Девушка долго ворочалась, сон никак не шел. Лу была уверена, что они пересекались с Иво раньше. Что она откуда-то его знает. Этот голос, этот приятный, низкий бархатистый тембр, эти паузы в словах. Этот сладковато-древесный парфюм. То, как Иво вчера взял ее за руку, учтиво, словно прося позволения. Все было знакомым, но откуда? И почему Иво молчит? Сознание девушки как будто специально подыгрывало ее беспокойству: Лу снова вспомнила моменты близости с тем самым неизвестным мужчиной. Как длинные черные волосы щекотали ее и без того возбужденную грудь, как горела кожа после его поцелуев, как приятная истома накрывала их в конце. — Да какого черта! — во тьму прокричала Лу, приподнимаясь на локте в постели. — Убирайся! Прочь из моей головы! Девушка прислонила разгоряченную голову к холодной стенке. «Недотрах, конечно, феерический. Хорошо, что мужчина тот же, а то я б уже напряглась» Лу снова вспомнила сцену из палаты Иво. Его голос, прикосновение. Его запах. Псионичка тяжело вздохнула, прикусила губу, покачала головой. Ее желание очевидно. Она хочет Иво.

***

Псионичка встала не сразу. Заснувшая ближе к утру, она не выспалась, к сонливости добавилась головная боль. Настроение было ниже плинтуса. Повезло, что сегодня выходной от всех видов терапий — завтра будет операция на глаза, Гране дает ей время подготовиться. Лу схватила край одеяла, лениво откинула его, опустила ноги на пол, нащупала тапочки, надела их. Псионичка привычным движением взбила подушку, застелила кровать, повернула голову в сторону окна — все еще слепая, она чувствовала солнечные лучи на своей коже. Закончив с кроватью, она приступила к следующему ритуалу, необходимо было привести себя в порядок. Привычная проверка температуры воды, Лу смачивает левую руку, ополаскивает лицо, смывая все неприличные воспоминания о ночи. Тянется к стоящей слева умывашке, массажными движениями растирает ее по лицу, смывает. Правую руку девушка не трогает — ее каждый день смотрит и обрабатывает медсестра. Псионичка кладет на раковину зубную щетку, нашаривает пасту, открывает, пальцем проверяет, что расстояние подходящее, выдавливает, снова переборщила. Наконец закончив с ванными процедурами, Лу переодевается, прихватывает с собой телефон с наушниками. Нажатие нужной кнопки — и через пять минут дежурная медсестра уже провожает ее на завтрак. На крыше сегодня холодно. Девушка впервые дошла туда самостоятельно, без коляски. Она выздоравливает. Уже завтра будет видеть. От этой мысли девушка улыбнулась. Скоро ее неполноценности придет конец! Лу надела наушники, голосовой командой открыла плеер. В ушах зазвучали незнакомые, но родные, ревущие треки музыкантов Термитника. Девушка улыбнулась, облокотилась на изгородь. Ветер заставил Лу поежится, включился следующий трек. Мелодия начинается с мощного, энергичного удара смычка по струнам. Каждая нота выверена до совершенства, словно от ее исполнения зависела жизнь мастера. Стремительный переход от низких, насыщенных, к высоким, звонким. Смычок скользит по струнам с такой скоростью, что, кажется, танцует. Виолончель внезапно стихает, мелодия замирает, ее эхо отдается в голове Лу. Она вспомнила. Одинокий, уставший мужчина, пойманный в капкан. Окруженный убийцами. Холодный пол, горячительный напиток в руках, но больше всего ее греет он. Черные волосы ниспадают до плеч, черная рубашка подчеркивает излишнюю бледность кожи, идеальные кисти с тонкими длинными пальцами. Днем он подписывает смертные приговоры, а ночью играет для нее на виолончели. Темно-карие глаза становятся черными от возбуждения, Приор с жадностью впивается в ее губы, придвигает к себе. Губы мужчины спускаются ниже, к шее, с той же страстью продолжают поцелуй. Лу с наслаждением вдыхает сладковато-древесный аромат его парфюма. — Иво, перестань. — усмехаясь, ответила Лу. Иво с удивлением посмотрел на нее. — Увидят же… Иво Мартен. Приор Инквизиции. Второе по важности лицо в Церкви. Ее начальник. Тот самый мужчина с черными волосами, с которым она занималась лучшим сексом в своей жизни. — Рад, что тебе лучше. — вместо приветствия раздался сзади голос подошедшего Иво. Лу вздрогнула, уронила телефон, наушники вылетели из ее ушей, но девушке было все равно. Не придала значение и слишком холодному, отстраненному тону Иво. Мужчина что-то спросил, но псионичка не слушала. Шаг за шагом, она шла на его голос, остановилась, когда почувствовала парфюм. Иво замолчал. Девушка протянула руку, дотронулась до плотной, приятной на ощупь ткани, она уже знала, что черной. Рука заскользила выше, к груди, Лу нащупала значок, положила ладонь на плечо. Еще шаг — теперь девушка слышала, как бешено колотится сердце Иво. Ее пальцы очерчивают его скулы, девушка хмурится — она не помнит, чтобы на лице мужчины были царапины. Ладонь уходит назад, на затылок, Лу распускает туго стянутый хвост, шелковистые черные волосы вырываются на свободу. Псионичка снова дотрагивается до его скул, находит губы, большим пальцем оттягивает нижнюю. Лу встает на цыпочки, подается вперед, губы девушки легко касаются губ Иво. Несколько секунд он оставался неподвижен. Несколько томительных, мучительный секунд. Чтобы потом прижать Лу к себе, завести руку девушки за спину, освобождая себе доступ к ее губам. Поцелуй Иво выходит рваным, отчаянным, язык мужчины вовсю завладел Лу, отчего псионичку бросило в жар. Но вскоре эта пытка прекратилась. Лу вырвалась из цепких рук инквизитора, отстранилась. — Иво Мартен. Это ты. Это все время был ты. — отчеканивая каждое слово, сказала Лу. По ее щекам струились слезы.

***

— Вы все знали. С самого начала. Вы все знали и не говорили мне. — сквозь зубы процедила Лу, усаживаясь в кресло напротив Бонт. Миниатюрная женщина в роговых очках напротив удивленно вскинула брови вверх. — Лу, поздравляю с успешной операцией. Как само… — Даже не смейте. — голубые глаза полыхали таким гневом, что, если бы могли, то сожгли больницу к чертям. — О чем вы? — Мой «друг» Иво, якобы тоже лежащий в этой больнице, которого мы так мило обсуждали в этом кабинете, он же Иво Мартен, Приор Инквизиции. С которым я … — девушка осеклась. — С которым у меня была интимная связь. Бонт недовольно нахмурилась, вздохнула, что-то записала у себя в блокноте. — Как вы это поняли? Псионичка усмехнулась. Что, даже отрицать не будет, стерва, что обо всем знала и молчала? Вот это наглость. — Вспомнила. Разговоры с «Иво из больницы» наталкивали на разные воспоминания. Вчера вспомнила окончательно. Поцелуй с ним все подтвердил. Бонт снова удивленно приподняла брови. Женщина собиралась что-то спросить, но поднятой ладонью показала, что, все, довольно вопросов. — Ваша очередь отвечать. — Лу. — Бонт собиралась с мыслями. — Даже если бы я хотела вам все рассказать, я бы не имела права — речь идет о личной охране Приора Инквизиции. Вы же понимаете… — Конфиденциальность. — поняла Лу, злость на Бонт тут же испарилась. Конечно, она не дура, чтобы под себя копать. — «Если бы хотели»? — С моей точки зрения, разговоры о вашем… партнере, могли негативно повлиять на процесс реабилитации. Вызывать в памяти то самое травмирующее воспоминание. — По-вашему, если я вспомню, что спала с Иво Мартеном, то все, капут? — уточнила Лу. — Примерно так, да. — улыбнулась Бонт. — Что-то вспомнили? — Кроме того, что спала с начальником? Дайте-ка подумать… Ах, да, еще Ирма мертва. — как бы не пыталась псионичка прикрыть дрожь злостью, у нее не вышло. Лу помнила только испуганное лицо Йонаса, крик Иво и острую боль. Все остальное ей любезно напомнили записи с камер, которые она без труда нашла в интернете. О, да, Лу вовсю наслаждалась вернувшимся зрением. Ирма хотела убить Иво, но подстрелила Лу. Точнее, если бы псионичка сама не бросилась под пулю, то Приор бы был мертв. Осознание этого вызвали в Лу тупую боль. Она могла потерять Иво. Того Иво, который приносил ей сигареты и развлекал разговорами. Тот мужчина, с которым она скрашивала ночи. И еще Приор Инквизиции. Это все один человек. Лу чувствовала себя обманутой, преданной. «Развели как девочку-простушку на районе» — из угла в угол ходила девушка в своей палате. Почему он не сказал? Почему не признался сразу? Почему она должна урывками, клочками собирать свое прошлое? Гадать, было это или нет? Почему она должна чувствовать последней сукой за то, что спала с Приором Инквизиции, а ее подруга теперь мертва? — Может быть, это к лучшему. — после долгого молчания, завязавшегося, когда Лу рассказала ему о том, как неудобно жить с амнезией, сказал Иво. — Что-то не помнить. Может быть, с тобой произошло такое, что ты желала бы забыть, как дурной сон. Что приносило такую тяжесть и боль, что с этим невозможно жить. — Может быть. — усмехнулась девушка. — Но я все равно хочу вспомнить. Это моя жизнь, как никак. Сахар она, или нет. Моя. «Вот, почему он молчал» — уже сидя напротив Бонт, поняла Рид. — «Боялся, что вспомню Ирму. Как она стреляла, как ее повязали. Из-за этого амнезия? Черт. Ублюдок» — против ее воли, в глазах девушки защипало. — Лу? — обеспокоенно спросила Бонт. — Ирма мертва. — Она была лидером Манифеста, который угрожал… — Я знаю. — перебила Лу. — Я не выгораживаю. Я считаю, что Иво… что человек… — псионичка сбилась. — что человек, из-за которого я отвернулась от подруги, из-за которого я лежу в больнице, должен был иметь смелость рассказать мне все, как есть. Объяснить. Я не ныкаться. Не играть со мной. — Лу сделала паузу. — Трус.