Анна. Принять. Простить. Любить.

Огню подвластно то, что многим не по силам: Тепло он может передать, сиять в ночи, А может все с собою унести в могилу, А дальше - что кричи, что не кричи. В огне томились карты пациентов, Всех тех, кого лечил когда-то врач. Сгорят они сейчас, одномоментно! Огонь для них - суровейший палач. Я карты рьяно ринулась спасать, Сбивать огонь, где было то возможно, Слуге велела Штольмана сыскать. А дядя упустил Агафью безнадежно. Сижу, разбираю остатки документов, Не так уж много смогли мы сохранить. Потеряно столько бесценных моментов, Что никогда не сможем их возвратить. Приходит Штольман, немного встревожен, Он про пожар пытался все узнать, Ко мне теперь он меньше расположен, Вопросы странные старается задать. Как будто бы ему доколе неизвестно, Что духи меня просят часто помочь. И им, неупокоенным, совсем неинтересно, Утро у нас, день, вечер иль ночь. Опять подтекстом слышу я упреки, Что прибыла сюда, что это неразумно. Оставьте, прошу Вас, эти намеки, Это давно перестало быть остроумным. Неужто нельзя сказать просто "спасибо", Не читать нотаций, не поддевать? Не допускать любого перегиба, Как раньше, без слов меня понимать? Сейчас меж нами набор из загадок, Опять недомоловки, упреки, страдания. И надобно в нем навести мне порядок, Тепло ушедшего вернуть, взаимопонимание. Начну, пожалуй, с книги, внимательно читать, Что Штольмана смогло в ней заинтересовать. А у дядюшки моего очередное увлеченье, Теперь его медицина интересует, Предвкушаю уже новые приключения, Хотя надеюсь, что Милц его образумит. От этой затеи был маленький толк, У следствия теперь улика появилась. Ткань на убийце. Рытый бархат, не шелк. И куда же убийца принарядилась? Об этом сегодня рассказал мне Антон, Он на прогулку позвал, был любезен. Увидев книжную лавку, добавил потом, Что Штольман был ночью вхож в этот дом. А там Полина-Пелагея, умна, красива, Образованна и обаянием вовсе не обижена. Увлечься Яков мог ею справедливо, Куда мне до нее с Затонском и Парижем! Тогда зачем из этого делать секрет? Ходить за мной, просить о встречах? Чтоб насмехался надо мной весь свет? Не верю в то, что время как-то лечит. Его любила. Люблю. И ненавижу за это, Не понимаю, кричу, ревную и злюсь. Сердце разбито, но чувствам согрета, Сквозь мрак к одному ему устремлюсь. Что делать? Как быть? Обрести как покой? Уйти от сомнений, тревог и печалей? Как себя убедить вновь стать собою? Как забыть, что любила и страдала? Пытаюсь вихрь внутри я запрятать, Развеяться, с Антоном под руку гулять. Что угодно делать, смеяться, не плакать, Лишь бы от боли сердечной сбежать. На Затонск спускается ночь, слышна гроза, Все мысли возвращаются в ту пору, Что говорил мне, о чем не сказал, С кем встречался дорогой мой Штольман. Мне дядя пытался сказать про сложность, Про обстоятельства, что душат порою. Но любить одну и по ночам ходить к другой, В любом случае, это настоящая подлость. Быть может, жизнь диктует нам своё, Но есть понятие о достоинстве, о чести, Но жить и оправдать этим своё бытьё Ничем не лучше притворной лести. Я дальше размышления прерываю, В гости дух пожаловала под ночь, Как убили ее, мне, наконец, показали, На рассвете спешу осмотреть и помочь. И вижу улику, те самые красные нити, Чем шита судьба немногих людей. Где нить, там иголка, дальше ищите! Спешу проверить одну из идей. Самсонову жаль, ведь брак без любви, Что песня без музыки, сумрак из снов. И шепчет в отчаянии мне: "Помоги!" Больше не нужно других слышать слов. Здесь место имела семейная драма, Любимый убит, в положении дама, Живет в заточении, боится отца, Бежит накануне из клетки-ларца. Встречает случайно врача, становится мамой, Отец за спасение врача убивает, Чтоб никто не узнал рождения тайну, И внука на воспитание к себе забирает. Попалась удачная партия, стала женою, Ребенок растет в отчем доме несчастным. Несчастна и мать, без любви и покоя, И лишь у отца ее все прекрасно. Но цепь событий случайность наполнит, Вдова растревожена, на беседу идет, Там вечный покой, пристанище находит, А отец внука в приют чуть не сдает. Когда деньги и жадность правят душой, Тогда мы теряем свою человечность, Благополучие и мнимый покой. Теряем себя, исчезаем навечно. Но есть от него в нашем мире спасение, Любовью, надеждой его величают. Приносит любому в себе осветление, Его от души всему миру желаю. Мать и сын будут вместе, благородный супруг, У всех них шанс велик на семейное счастье, Возвращаюсь в свою историю вдруг, С Штольманом в моем жизни участием. Я начинаю верить словам моей мамы: Что страсти огонь не всегда и хорош. Если не будет доверия - закончится драмой, И назад никогда ничего не вернёшь. Давай мы не будем надстраивать ложь, Разберемся во всем, что сейчас происходит, Домой ты меня не спеша подвезешь, Расскажешь о том, что душу изводит. Но не судьба: возникли тут споры, Пролетка стоит, ожидает решения, "Кто Анну подвезет" идут разговоры, Из этого вижу одно лишь спасение. Спасибо соседу, приехал за мной, Теперь я спокойно доеду домой, А вы, господа, смотрите и стойте, И, ради святого, больше не спорьте!