Через тьму к свету

Ночь стелилась над домом, словно густой туман, проникая во все щели и оставляя за собой липкий холод одиночества. Гейл сидел за столом, опустив голову. Комната дышала тишиной, нарушаемой лишь редким звоном стекла, когда он вновь наливал и подносил бокал к губам. Виски обжигало горло, но не сердце — там давно осталась только боль, притуплённая бесконечными воспоминаниями, от которых невозможно было избавиться. Пустая бутылка на столе смотрела на него осуждающе. Он её почти не замечал, как не замечал и тусклого света лампы, превращавшего его тень на стене в карикатуру. Тень. Вот кем он себя чувствовал. Нечто призрачное, существующее на грани реальности, но лишённое настоящей жизни. Гейл вздохнул, пальцы нервно постукивали по деревянной поверхности. Он вспоминал её — Эмили. Её глаза, острые, как лезвия, но такие мягкие, когда она смотрела на своих братьев. Её голос, который, казалось, мог пробудить в нём что-то большее, чем он сам о себе думал. И те моменты, пусть короткие, когда она, казалось, видела в нём человека, а не солдата. Он зажмурился, пытаясь стереть эти образы, но они прочно въелись в сознание, как шрамы. Он вспоминал, как её лицо менялось, становясь холодным и непроницаемым. Это было невыносимо. Она закрылась от него, а он… он был слишком труслив, чтобы пробиться через эту стену. Не её отвергнутый взгляд причинял боль. Больше всего Гейл ненавидел то, как легко она могла уйти, оставив его одного с собственной пустотой. — Я не заслуживаю её, — прошептал он себе, слова едва срывались с языка, но их горечь обожгла сильнее, чем виски. — Никогда не заслуживал. Внутри всё будто сжималось, превращая чувства в бесформенный комок отчаяния. Он был солдатом, убийцей, человеком, который разрушал всё, к чему прикасался. Что он мог дать кому-то вроде Эмили? Ничего. Он был слишком сломан, слишком грязен, чтобы рядом с ним могла стоять такая женщина. Гейл резко поднялся и прошёлся по комнате. Пустота дома резала глаза. Этот дом, как и он сам, был лишь оболочкой. Он вновь вспомнил ту сцену в медблоке. Мисс Блейз со своей неуместной болтовнёй. Она шутила о будущем, о детях — как будто он вообще имел право думать о чём-то подобном. Гейл только тогда осознал, насколько его мир уродлив и далёк от этих мечтаний. — Дети, — горько усмехнулся он, сжимая виски в руке. — Да я даже себя уберечь не могу, что уж говорить о ком-то другом. Он вспомнил, как уходя с ужина, чуть было не сказал Эмили, что чувствует рядом с ней. Одно короткое мгновение, когда слова застряли на губах, а её взгляд будто выжигал его насквозь. Но он промолчал. Потому что знал: его чувства ничего не изменят. Они не вернут ему прошлое. Они не сделают его достойным. Но он позволил себе коснуться ее волос... Бокал снова опустел, но облегчение так и не пришло. Гейл вернулся за стол, уставившись в пустоту. Его руки дрожали, как после боя. Разве это была жизнь? Или просто существование? Ему хотелось кричать, но вместо этого он молчал. Потому что крик был бесполезен, а боль — слишком знакомой. Он поднял голову, встретив взгляд собственного отражения в окне. Тусклое, измученное лицо. Лицо человека, который уже давно перестал верить, что свет может вернуться. Но в этот момент, в глубине души, застряло едва уловимое желание. Может быть, однажды он сможет заслужить что-то большее. Или, по крайней мере, убедить себя в этом. ***** Гейл сидел за столом, бездумно крутя в руке бутылку. В комнате стояла удушающая тишина, лишь иногда нарушаемая его тяжёлым дыханием. Ещё один глоток, и тепло алкоголя разлилось по телу, стирая остроту мыслей. Он закрыл глаза, готовясь окончательно погрузиться в привычное оцепенение, мысли и воспоминания о Прим, Китнисс и всех убитых людях захватывали его. В комнату ворвался резкий звук стука в дверь. Гейл раздражённо поморщился, но даже не успел крикнуть, как дверь открылась, и внутрь шагнул Александр. Его идеально выглаженный пиджак сидел так безупречно, будто он только что сошёл с модного показа, а на губах играла фирменная усмешка. — А вот и ты, — протянул он с преувеличенным энтузиазмом, оглядывая Гейла с головы до ног. — Ах, этот неподражаемый образ: слегка захмелевший, убитый и чертовски обаятельный. Гейл медленно повернул голову и смерил его мрачным взглядом, отхлебнув из бутылки. — Если ты пришёл поумничать, то, знаешь что, дверь всё ещё там же, — пробормотал он, лениво махнув рукой. Александр прищурился, словно взвешивая ответ, а затем с преувеличенной заботой провёл рукой по лацкану пиджака. — А ты, как всегда, рад меня видеть, — заметил он, садясь напротив. — Что ж, капитан, похоже, сегодня ты решил войти в историю как самое унылое зрелище нашего времени. — Уходи, — коротко бросил Гейл, не глядя на него. — Нет, ну серьёзно, ты видел этот стол? — продолжил Александр, игнорируя замечание. Он театрально наклонился вперёд, указывая на хаос вокруг. — Бутылки, осколки... В каком-нибудь музее современного искусства это ещё могли бы назвать инсталляцией. А у тебя это просто пьянка. — Хочешь, я тебя ударю? — Гейл резко поднялся, но тут же пошатнулся, хватаясь за стол, чтобы не упасть. — О, давай, — Александр с улыбкой подался назад, будто приглашая. — Сделай мой вечер интересным. Хотя... ты сейчас ударишь сам себя, если попробуешь встать прямо. Гейл что-то пробормотал, слишком тихо, чтобы разобрать, и вновь откинулся в кресло, прикрывая глаза рукой. — Чего тебе надо, Блэк? — наконец процедил он. — О, наконец-то мы дошли до сути. Думал, этот момент никогда не наступит, — Александр улыбнулся, но в голосе зазвучали нотки серьёзности. — Я пришёл спасти тебя. — Меня? Спасти? Ты в своём уме? — Не переживай, мой ум в полной сохранности. Чего не скажешь о твоём, — Александр наклонился чуть ближе, опираясь локтями на колени. — Дело не в тебе, Гейл. Это касается Эмили. Имя заставило Гейла встрепенуться. Его взгляд стал острым, сосредоточенным. — Что с ней? Александр выпрямился и, скрестив руки на груди, слегка наклонил голову. — Ну, давай подумаем, — начал он с тоном лектора. — Она — умная, красивая, невероятно терпеливая... А потом, бац, и сталкивается с твоим другом Фишером. — Чего этот идиот натворил? — голос Гейла стал жёстче. — Ах, ничего особенного. Просто довёл её до точки кипения своими мерзкими подколками. И она, о чудо, потеряла терпение. Врезала ему папкой. Силы удара, увы, папка не выдержала. На секунду уголки губ Гейла дрогнули, словно он хотел улыбнуться, но тут же вернулся к серьёзности. — И? — А теперь Фишер, наш храбрый герой, мчится к Риверсу, чтобы пожаловаться. Думаю, будет пытаться выставить её истеричкой. Гейл выругался, в его глазах вспыхнула злость. — Чего ты хочешь? Чтобы я сделал за тебя всю грязную работу? — Нет-нет, что ты, — Александр поднялся и, одёрнув пиджак, сделал шаг к стулу. — Я просто хочу посмотреть, как ты наконец-то соберёшься и покажешь, что умеешь быть полезным. — Блэк... — Да? — Александр сел за стол, не сводя глаз с Гейла. — Ты меня чертовски раздражаешь. — Это мой талант, — ответил он. — Ну, давай, капитан. Докажи, что у тебя ещё есть порох в пороховницах. Александр, скрестив руки на груди, хмуро уставился на Гейла, словно тот был задачей с множеством неизвестных. Через секунду он приблизился ближе, слегка наклонившись к нему, будто собирался что-то сказать, но вместо этого, внезапно поморщившись, отшатнулся. — Ты издеваешься? — процедил он, тряхнув головой, как будто пытался избавиться от неприятного запаха. — От тебя разит, как от заброшенной винодельни и дешёвой пивной. Одновременно. Гейл, который сидел на стуле, медленно поднял на него взгляд, полный равнодушия. — Отличное замечание, Блэк, — бросил он хрипло. — Может, теперь заткнёшься? Александр фыркнул и театрально закатил глаза. — Заткнуться — это последнее, что мне стоит делать, когда дело касается тебя. Кстати, ты видел себя? Какой-то помятый клочок былой славы. Хотя я уверен, что зеркало тебе не друг, верно? Гейл, несмотря на своё состояние, едва заметно напрягся. — Чего ты хочешь? — спросил он сухо, цепляясь за край стола, чтобы не выдать охватившую его слабость. — Я хочу, чтобы ты перестал разлагаться прямо у меня на глазах, — сказал Александр, его голос стал на удивление резким. Он кивнул в сторону двери. — В душ. Сейчас. Потому что если ты ещё раз предстанешь перед Риверсом в таком виде, нас обоих уволят к чертям. О тебе и так слухи ходят не самые лестные. Гейл невозмутимо посмотрел на него, затем скривил губы в слабой усмешке. — Забавно, как ты заботишься о репутации. Не думал, что я её порчу сильнее, чем ты со своим языком. — Уверен, твоя самокритика помогает тебе жить, — резко отрезал Александр, — но сейчас не время для жалоб. Он резко схватил Гейла за руку, потянув его в сторону ванной. Гейл отмахнулся, но поднялся на ноги. — Ладно, ладно, я иду. Но скажи честно: тебе нравится приказывать, да? — Обожаю, — ответил Александр, не моргнув глазом. — Особенно когда приходится спасать репутацию человека, который явно забыл, как пользоваться мылом. — Если ты ещё раз скажешь слово "мыло", я начну подозревать в тебе проблемы. — Тогда начни с душа, чтобы мои подозрения относительно тебя немного угасли, — Александр грубо распахнул дверь ванной, указывая внутрь. — И не забудь воспользоваться мылом, если оно у тебя есть! Гейл ворчал, но зашёл и, хлопнув дверью так, что стены задрожали, включил воду. — Кстати, — раздался голос Александра через дверь, — мне тут кое-что не даёт покоя. Что ты устроил в медблоке? — Ничего. — Я жду конкретику. Вода шумела, заглушая звуки, но Гейл всё же пробормотал: — Это мисс Блейз. Врач. — Ага, и? — Александр явно не собирался отступать. — Она сказала... — Гейл замялся, — что у нас с Эмили "здоровое потомство получится". Типа шутка. Пыталась выставить нас парой. В ванной повисла напряжённая тишина. Затем Александр тихо выругался. — И ты, конечно, промолчал? — Нет.... Да, но Эмили... Кажется, восприняла это по-другому. — Она ушла? — Да, ушла. Александр выдохнул так громко, что Гейлу показалось, будто тот стоит прямо за его спиной. — Ты полный идиот. Ты в курсе, что такие шутки для неё — как ножом по сердцу? Гейл выключил воду, закутался в полотенце и вышел, злобно сверля взглядом Александра. — Думаешь, я этого не понял? — Нет, не думаю, — отрезал Александр. — Потому что если бы понимал, не сидел бы тут, пропитанный алкоголем и сожалением, а пошёл бы разруливать ситуацию. Гейл нахмурился, явно готовясь к ещё одному спору, но вместо этого пробормотал: — Ладно, больше я её одну не оставлю. Александр криво усмехнулся и протянул ему стакан с мутной жидкостью. — Тогда начни с этого. — Что это? — подозрительно спросил Гейл, нюхая содержимое. — Это то, что вытащит тебя из твоей алкогольной комы. Гейл, не найдя возражений, залпом выпил. Вкус был настолько мерзким, что он тут же закашлялся. — Ты, чертовски, уверен, что это не яд? — Расслабься, ты уже был на полпути к отравлению и к смерти от выпитого. Я тебя спасаю. Гейл посмотрел на него так, словно собирался выбросить в окно, но затем почувствовал, как жидкость начала действовать, проясняя его мысли, подталкивая к спасительному туалету. — Через пять минут будешь в форме, — с лёгкой усмешкой сказал Александр. — А пока освобождайся от выпитого . У нас ещё куча дел. Удачи с фарфоровым другом, капитан. Когда Гейл, наконец, выпрямился над раковиной, вытирая лицо мокрым полотенцем, его голова кружилась, а ноги едва держали. Вкус мерзкой жидкости, которую Александр сунул ему, всё ещё ощущался на языке, и это раздражало почти так же, как сам Блэк. Он поморщился, чувствуя, как горечь будто впиталась в каждую клетку его рта. Он поднял голову и посмотрел в зеркало. Осунувшееся лицо, тёмные круги под глазами, мокрые волосы, прилипшие к вискам. Гейл смотрел на своё отражение с раздражением и презрением, чувствуя, как злость медленно заполняет грудь. "Идиот," — подумал он, стиснув зубы. — "Настоящий идиот." Он оттолкнулся от раковины и провёл рукой по мокрым волосам. Зачем он позволил Эмили остаться одной? Она всегда казалась ему сильной, справлялась со всем сама, но это не значит, что ей не нужна защита. Особенно сейчас, когда вокруг всё было настолько шатким, что любая мелочь могла превратиться в катастрофу. Гейл тряхнул головой, но мысли не уходили. Он снова посмотрел на себя в зеркало, и его взгляд стал тяжелее. Это не просто усталость или боль. Это была вина. Он должен был быть рядом. Должен был понять, что её упрямство — это щит, а не броня. Он знал, как хрупок может быть человек, когда внутри пустота, но почему-то убедил себя, что Эмили — исключение. Он ошибался. "Нельзя больше так," — подумал он. — "Никаких оправданий, никаких глупостей." Ему нужно стать сильнее. Не только ради себя, а ради неё. Быть внимательнее, быть рядом, даже если она говорит, что не нуждается в этом. Он слишком долго жил в тени своих ошибок, виня себя за прошлое. Но это не оправдание для того, чтобы снова всё упустить. Внезапно дверь приоткрылась, и внутрь заглянул Александр. На его лице играла лёгкая ухмылка. — Ну что, капитан, живой? — протянул он, приподняв бровь. Гейл бросил на него мрачный взгляд, но промолчал. Александр ухмыльнулся ещё шире. — Я смотрю, тебе идёт это состояние страдальца. Может, завести зеркало побольше, чтобы ты мог любоваться собой подольше? — Ты бы лучше следил за тем, чтобы Эмили была в порядке, — бросил Гейл, снова отворачиваясь к раковине. Александр удивлённо приподнял бровь, но усмешка на его лице не исчезла. — Да ты, оказывается, всё-таки можешь о ком-то заботиться, кроме себя, — заметил он, насмешливо поджав губы. — Кто бы мог подумать. Гейл только сжал кулаки, но ответил сдержанно, хотя голос звучал твёрже, чем раньше: — Если кто-то и должен заботиться о ней, то это я. Гейл снова взглянул на своё отражение и на этот раз почувствовал, как его раздражение начинает сменяться решимостью. Ему нужно меняться. Никаких оправданий. Ради неё. — Ну что, чувствуешь себя обновлённым? Гейл, не дожидаясь ответа от собственного организма, развернулся и, схватившись за край раковины, прорычал: — Ты, мать твою, серьёзно? Что за чёртову дрянь ты мне дал?! Александр невозмутимо уставился на его лицо и, скрестив руки на груди, облокотился на косяк. — Это старый проверенный рецепт, — начал он с таким видом, будто только что совершил благодеяние. — Проверенный на ком? На крысах?! — перебил Гейл, злобно глядя на него. — Меня чуть не вырвало до смерти, и, кажется, я даже почки потерял где-то по пути! Александр лишь пожал плечами, как будто не разделял серьёзности ситуации. — Не преувеличивай. Ты жив, бодр, а главное, не пахнешь, как помойка. Значит, мой план сработал. Гейл шагнул к нему, размахивая полотенцем, словно собирался придушить. — Если ты ещё раз дашь мне какую-то свою "волшебную дрянь", я засуну её тебе так далеко, что сам не сможешь найти! Александр лишь ухмыльнулся шире, не делая даже попытки отступить. — Гейл, успокойся. Ты сейчас выглядишь гораздо лучше, чем до этого. Если хочешь продолжать жаловаться — пожалуйста, но учти, что я тут не ради твоих истерик. Гейл выругался ещё громче, метнув полотенце в стену, рядом с которой стоял Блэк. — Ты, Блэк, хуже этой чёртовой жидкости! Александр кивнул, словно принимая это как комплимент, и протянул руку, будто хотел пожать ему её. — Рад слышать, что мои усилия не прошли даром. Гейл смотрел на него так, словно собирался переломить пополам, но вместо этого молча вышел из ванной, бормоча себе под нос: — Надо было дать тебе этой дряни самому, чтобы ты понял, через что я только что прошёл… Гейл снова вытер лицо полотенцем, чувствуя, как прохладная ткань чуть остужает горячую кожу. Он накинул свежую рубашку, пока Александр продолжал стоять у двери его спальни, скрестив руки на груди. Вид у Блэка был настолько самоуверенным, что Гейлу захотелось запустить в него чем-нибудь тяжёлым. — Ты собираешься торчать там вечно? — буркнул он, застёгивая пуговицы. — Пока не увижу, что ты способен выйти из комнаты не упав в мои объятья, — парировал Александр, ухмыльнувшись. Гейл недовольно фыркнул и заправил рубашку в брюки. — Тебя никто не звал быть моей нянькой, Блэк. Иди, займись чем-нибудь полезным. — Как, например, спасать твою задницу? Это я уже сделал, спасибо за благодарность. Гейл уже хотел что-то огрызнуться, но вдруг заметил, что тон Александра изменился. Он стал серьёзным, тихим, как будто слова давались с трудом. — Ты хоть понимаешь, почему шутки про потомство — это как нож в её сердце? Гейл замер, обернувшись через плечо. — Нет, но, похоже, ты собираешься меня просветить, — ответил он, сдерживая раздражение. Александр вздохнул, потер переносицу, словно предстояло сказать что-то очень тяжёлое. — Это было в день, когда свергли Сноу, — начал он. Его голос звучал отстранённо, будто он говорил о чём-то далёком, но очень болезненном. — Её мать была на последнем сроке. А отца к тому времени уже не было — попал в ловушку, когда пытался передать данные повстанцам. Революция была в самом разгаре, помощи ждать неоткуда. Эмили пришлось самой принимать роды. Я был тогда в больнице, оказывал первую помощь и не мог до нее добраться. Гейл медленно выпрямился, повернувшись к нему полностью. — Она сама принимала роды? — его голос звучал хрипло, будто от потрясения пересохло в горле. Александр кивнул, не поднимая глаз. — Да. Но это только начало. У матери началось кровотечение. Сильное. Она делала всё, что могла, но… Она умерла прямо у неё на руках. Комната словно заполнилась тяжёлым воздухом. Гейл молчал, не в силах что-то сказать. — А младенца надо было кормить, — продолжал Александр. — Эмили сцеживала молоко... у мёртвой матери. Понимаешь? Шестнадцатилетняя девчонка, одна, в подвале, под звуки бомбёжки. Гейл машинально провёл рукой по лицу. — Чёрт, — только и выдавил он. Александр наконец посмотрел на него, его взгляд был твёрдым и холодным. — А теперь подумай. У неё было три брата. Один — новорождённый. Она их вырастила одна. Без помощи, без денег, без дома. Шестнадцать лет, Гейл. Она сама ещё была ребёнком. Я помогал чем мог, но она упрямая и отвергала помощь первое время. Гейл закрыл глаза, чувствуя, как всё услышанное наваливается тяжёлым грузом. — Шутки про детей и беременность для неё — это не просто болезненная тема, — продолжил Александр. — Это её личный ад. Каждый раз, когда кто-то ляпает что-то подобное, она снова там — в том подвале, с мёртвой матерью и ребёнком на руках и младшими братьями. Гейл тяжело выдохнул и облокотился о стену, с трудом принимая эту информацию. Всё, что он думал об Эмили, всё, что видел в её характере, вдруг приобрело совсем другой смысл. — Чёрт… я думал… — начал он, но не закончил. — Думал, что она железная? — перебил Александр, усмехнувшись. — Да она мастерски делает вид, что ничего её не трогает. Это как дыхание для неё. Без этого в Капитолии не выживешь. Гейл покачал головой, чувствуя, как слова застревают в горле. — Мне нужно что-то сделать. Как-то исправить это. — Для начала, перестань ляпать хрень, — отрезал Александр, направляясь к двери. — И начни думать, прежде чем говорить. — А дальше? — спросил Гейл, немного осипшим голосом. Александр обернулся через плечо, смерив его долгим взглядом. — А дальше? Просто не будь идиотом, Гейл. Хотя бы для разнообразия. Дождь лениво барабанил по крыше автомобиля, превращая огни уличных фонарей в размытые золотистые пятна на лобовом стекле. Гейл раздражённо провёл рукой по лицу, глядя, как Александр в очередной раз проверяет показания приборной панели. — Мы здесь ночевать собрались? — бросил он, откидываясь на спинку сиденья. Александр даже не посмотрел в его сторону, только слегка усмехнулся. — А ты торопишься? — Его тон был лёгким, но с явной насмешкой. — Не привык к комфорту? — Комфорту? — Гейл фыркнул. — Это ты называешь комфортом — сидеть в машине под дождём, пока ты разыгрываешь пилота звёздного крейсера? Александр наконец оторвался от приборной панели и бросил на Гейла ленивый взгляд. — Прости, что не оправдал твоих высоких ожиданий, капитан, — протянул он. — Но некоторые из нас, знаешь ли, предпочитают, чтобы тормоза работали, прежде чем везти пассажира, который вечно на грани нервного срыва. — Ха-ха, очень смешно, — буркнул Гейл, отвернувшись к окну. — Ещё что-нибудь умное скажешь, или на этом всё? — Не провоцируй меня, — бросил Александр. — Я могу целую лекцию прочитать о том, как тебе стоило бы научиться расслабляться. Хотя, подозреваю, ты и на это будешь ворчать. Гейл закатил глаза, но ничего не ответил. Машина наконец тронулась, и их накрыла напряжённая тишина. Гейл пытался сосредоточиться на каплях дождя за окном, но мысли не давали покоя. — Ты ведь не просто так всё время рядом с ней, — неожиданно проговорил он, не глядя на Александра. Тот слегка нахмурился, но взгляд от дороги не отвёл. — Если ты о моих замечательных навыках водителя, то да, не просто так, — ответил он с нажимом. — Уж точно не ради твоего общества. — Я серьёзно, — Гейл повернулся к нему, хмурясь. — Ты всегда рядом с Эмили. Почему? Александр хмыкнул, но усмешка вышла сухой. — Ты такой проницательный, что мне аж страшно, — протянул он. — Может, просто оставим всё как есть? — Слишком много заботы, слишком мало объяснений, — не унимался Гейл. — Это вызывает вопросы. У неё, у меня. Я верю, что ты считаешь ее особенной и лучшей женщиной на свете, но .... Александр на миг крепче сжал руль, но внешне оставался спокойным. — Ну, раз уж ты решил докопаться, — сказал он, не отрывая глаз от дороги, — я её дядя. Гейл моргнул, явно не ожидая такого ответа. — Дядя? Ты шутишь? — Всегда мечтал услышать эту реакцию, — с усмешкой отозвался Александр. — Нет, не шучу. Моя мать была секретаршей у её престарелого деда. Завязался, так сказать, бурный роман. Классическая история: богатый старый мужик и его молодая "помощница". Только для неё всё закончилось чуть менее романтично — беременностью и билетами в один конец. Гейл уставился на него, пытаясь понять, шутит он или нет. — И ты хочешь сказать, что после всего этого ты вдруг решил стать "добрым дядей"? Александр пожал плечами. — Когда я встретил ее в институте, я не мог остаться в стороне. Ее отец знал, кто я. Был не против нашего общения, ведь я присматривал за ней, когда он не мог. Видел то, что он не видел. Потом они все погибли. Она осталась одна, с грудным ребёнком и двумя парнями. Кто-то должен был помочь. — Она знает? — спросил Гейл, его голос стал тише. Александр отрицательно покачал головой. — Нет. Ей не нужно это знать. Ей и так хватает проблем. — Может, она имеет право знать? — заметил Гейл, нахмурившись. — А может, ты перестанешь читать мне морали, а? — огрызнулся Александр, повернувшись к нему на миг. — Ты даже сам не понимаешь, что говоришь. Иногда правда — это как нож в спину. Зачем ей ещё создавать проблем? Гейл замолчал, глядя в окно. Его мысли метались между сказанным Александром и его собственной ролью в жизни Эмили. — Ты ведь действительно её защищаешь, — пробормотал он наконец. — Не просто как... как помощник. Александр слегка усмехнулся. — Ну надо же, ты это понял. Чудеса. — Он вернулся к дороге, голос стал жёстче. — Но это не значит, что я готов ей всё рассказать. Моя задача — убрать с её пути всё, что может её сломать. И да, иногда это включает в себя таких умников, как ты. Гейл хотел что-то возразить, но передумал. Вместо этого он снова посмотрел на размытые дождём огни. — Ты прав. Но иногда правда — это то, что люди должны знать, чтобы двигаться дальше, — сказал он тихо, почти себе под нос. Александр ничего не ответил. Только дождь за окном продолжал барабанить по крыше, как будто пытался унять их молчаливый спор. Гейл немного помолчал, переваривая услышанное. Тишина, наполненная звуками дождя, становилась всё более гнетущей, но его мысли были ещё тяжелее. Он повернул голову к Александру, пристально разглядывая профиль молодого учёного. — Но если ты так хочешь её защитить, почему решил доверить её мне? — тихо спросил он, почти с вызовом. Александр улыбнулся краем губ, но в этой улыбке читалась лёгкая ирония. — Не думай, что я делаю это с лёгким сердцем, — ответил он, не отрывая глаз от дороги. — Ты не идеален, Гейл. Честно говоря, ты из тех, кто на первый взгляд вообще не внушает доверия. Постоянно куришь, пьёшь, скрываешь своё прошлое за стеной молчания. Гейл хмыкнул, отвернувшись обратно к окну. — Приятно знать, что ты обо мне думаешь. — Подожди, я не закончил, — продолжил Александр, чуть сбавив скорость, когда они подъехали к мокрому перекрёстку. — Но при всём этом ты подходишь ей. Смотришь на нее по особенному с момента, как увидел в первый раз. Она это знает, хотя ей свойственно это отрицать. Гейл нахмурился, но не стал перебивать. Александр повернул голову, посмотрел на него с чуть прищуренными глазами, словно хотел сказать что-то важное. — Она сильная, но не всесильная. Она умная, но иногда слишком доверяет своим эмоциям и додумкам. Ей нужен кто-то, кто не побоится сказать ей правду. Кто-то, кто сможет выдержать её сложный характер, но при этом не попытается её изменить. Будет понимать ее боль. — И ты решил, что это я? — Гейл недоверчиво посмотрел на него. — Да, — кивнул Александр без тени сомнения. — Потому что ты не боишься её. Ты видишь в ней человека, а не образ "идеального учёного" или "карьеристки". Она ценит это. — Ей вообще интересен кто-то вроде меня? — бросил Гейл почти насмешливо, но в глубине его слов звучала неуверенность. Александр улыбнулся более тепло. — Она это отрицает. Но если ты был внимателен, то уже заметил. Она смотрит на тебя по-другому. Сама этого не осознаёт, но смотрит. Гейл задумчиво посмотрел в окно. Эти слова эхом отдавались где-то глубоко внутри, заставляя его чувствовать себя одновременно неловко и странно воодушевлённо. — Надеюсь, ты не ошибаешься, — тихо произнёс он, больше обращаясь к себе, чем к Александру. Александр слегка улыбнулся и снова сосредоточился на дороге, а машина медленно продвигалась вперёд сквозь серый, дождливый город. Гейл молчал, смотря на капли дождя, что стекали по стеклу, но в голове его крутились слова Александра. Эта мысль — что он может быть ей интересен, даже если она это отрицает, — не давала ему покоя. Он не хотел давать себе надежду. Надежда, как он давно понял, слишком часто оказывалась иллюзией, способной разрушить всё. Но всё же что-то внутри — какая-то тихая, упрямая часть его — никак не могло утихнуть. Она цеплялась за слова Александра, перебирала в памяти моменты, взгляды, случайные прикосновения. Всё ли это просто совпадение? Или в её взгляде действительно было что-то большее, чем простое любопытство или профессиональный интерес? Гейл пытался подавить в себе вспышку радости, почти мальчишескую. Это было глупо, опасно. Он уже слишком много раз обжигался, слишком часто давал себе поверить в то, что может быть счастлив. Он знал, что это чувство — тёплое, обжигающее, — может быть обманчивым, особенно с человеком вроде неё. Эмили была закрыта, словно её душа была за семью замками. Он не знал, сколько ей стоило позволить ему хоть немного приблизиться. И что будет, если он сделает шаг вперёд? Если она его оттолкнёт? Но всё равно мысли возвращались к ней. К тому, как она смотрела на него — иногда вскользь, как будто случайно, но с такой глубиной, что он не мог не заметить. К её голосу, когда она пыталась казаться строгой, но выдавалась мягкость, которую она не могла спрятать. К тому, как она благодарила его за мелочи, которые он даже не считал важными. Может ли всё это значить что-то большее? Или он просто читает между строк то, чего там нет? Гейл поймал себя на том, что крепче сжал руки, будто пытаясь унять дрожь. Чувства накатывали волнами, и он не знал, как с ними справляться. С одной стороны, он боялся этих мыслей, боялся признать, что его сердце снова начинает биться быстрее из-за кого-то. С другой стороны, ему это нравилось. Это заставляло его чувствовать себя живым. "Может ли быть так, что кто-то вроде неё видит во мне что-то достойное?" — подумал он, и эта мысль пронзила его, как острый кинжал. Он привык считать себя разрушенным человеком. Ошибки прошлого, вина — всё это давно укоренилось в нём, стало частью его самого. Но с ней... С ней он иногда чувствовал, что может быть кем-то лучше. Эти мысли кружились в голове, но снаружи он оставался неподвижным, словно всё, что творилось внутри, было спрятано за невидимой стеной. Он смотрел на дождь, на капли, которые стекали вниз, сливались в одно целое. Как будто дождь знал, каково это — скрывать свои чувства, но всё равно двигаться вперёд, капля за каплей. Александр, словно почувствовав его сомнения, тихо усмехнулся. — Хочешь, скажу тебе ещё кое-что? — его тон был ровным, но в нём сквозила лёгкая насмешка. Гейл скосил на него взгляд, недоверчиво подняв бровь. — Что ещё? — Она говорит о тебе на работе, — начал Александр, не отрывая глаз от дороги. Гейл нахмурился. — Говорит? О чём? Александр чуть пожал плечами, будто это было неважно. — О чём угодно. Иногда о том, как ты ведёшь себя на совещаниях. Иногда о том, как ты слишком громко хлопнул дверью. А иногда... — он сделал паузу, чтобы подчеркнуть следующее, — как ты, кажется, заботишься о её братьях больше, чем сама Эмили считает нужным. Гейл нахмурился сильнее, его руки непроизвольно сжались в кулаки. — И что, она жалуется на меня? — Нет, — ответил Александр, бросив на него быстрый взгляд. — Скорее, говорит об этом, как будто хочет понять тебя. Понять, зачем ты это делаешь. Например, учишь стрелять из луков ее непутёвый. Она в своеобразном восторге от этого. Гейл не нашёл, что ответить, а Александр продолжил, уже с лёгким оттенком удовольствия в голосе: — Правда, почти всегда после пары фраз она резко себя одёргивает, словно её поймали за чем-то. Замолкает и делает вид, что это не имеет значения. — Почему? — выдавил Гейл, всё ещё стараясь переварить услышанное. Александр усмехнулся, чуть сильнее надавив на газ, когда дорога выровнялась. — Потому что она боится. Боится, что ты станешь для неё слишком важным. Боится, что снова потеряет кого-то, кому доверилась. — Это она тебе сказала? — в голосе Гейла звучал скепсис. — Нет, — коротко ответил Александр, его усмешка растянулась чуть шире. — Но я хорошо её знаю. Мы вместе десять лет. Гейл снова отвернулся к окну, чувствуя, как нарастает напряжение внутри. Эти слова казались ему одновременно правдой и чем-то, что он не хотел признавать. — И что мне с этим делать? — спросил он наконец, почти шёпотом. Александр бросил на него последний взгляд, прежде чем снова сосредоточиться на дороге. — Не спугни её, Гейл. И не пытайся понять всё сразу. Просто будь рядом. Если она начнёт доверять, то сама сделает первый шаг. Александр тихо хмыкнул, словно услышав вопрос, который Гейл даже не успел озвучить. — И ещё одно, раз уж мы начали этот разговор, — он слегка убавил скорость, видимо, чтобы подчеркнуть важность своих слов. — Если она уходит в себя, если замолкает и кажется, что её просто нет рядом... Гейл посмотрел на него, ожидая продолжения. — Не оставляй её одну, — добавил Александр, его голос стал мягче, почти задумчивым. — Просто будь рядом. Не пытайся вытащить её силой или расспросами. Дай ей время. Коснись рукой, обними, сядь рядом. — Время? — Гейл нахмурился, не до конца понимая. Александр кивнул, не отрывая взгляда от дороги. — Да. Она не из тех, кто сразу делится своими страхами или болью. Когда она уходит в свой маленький мирок, это не потому, что хочет оттолкнуть тебя. Просто там она чувствует себя в безопасности. Гейл задумчиво потер подбородок, впитывая эти слова. — А как тогда понять, что она вернулась? Александр усмехнулся, чуть повернув голову в сторону Гейла. — Она сама даст знать. Может, тихо поблагодарит за то, что ты остался. Может, просто сделает что-то привычное — поставит чай или начнёт разговор о работе. Но поверь мне, это будет её способ сказать: "Спасибо, что не ушёл". Гейл молчал, чувствуя, как внутри него растёт странное, но тёплое чувство. Возможно, впервые за долгое время он начинал понимать, как к ней подступиться. — Она сложная, Гейл, — заключил Александр, снова сосредотачиваясь на дороге. — Но, знаешь, это того стоит. Александр откинулся на спинку сиденья, его взгляд смягчился, когда он заговорил снова, как будто в голосе появилась легкая нотка гордости. — Знаешь, она не просто сложная. Она... исключительная. И не только потому, что умна, талантлива или умеет держать себя в руках. Эмили — из тех, кто отдаст всё ради тех, кого любит. Гейл скептически прищурился. — Слишком идеализируешь? — Нет, — ответил Александр уверенно, — просто говорю, как есть. Возьми хотя бы то время, когда она была в Капитолии. Гейл наклонился вперёд, прислушиваясь. — После того, как её отец погиб, а мать умерла при родах, Эмили была совсем ребёнком. Шестнадцать лет, никаких денег, трое младших братьев. Она никому их не отдала. Они жили в крошечной муниципальной квартире на окраине, практически без еды. Она работала в морге по ночам, училась днём, чтобы прокормить их. Когда её братья заболевали, она ночами сидела возле их кроватей, пока днём убирала чужие дома на выходных. Я помогал, но денег катастрофически не хватало. Гейл нахмурился, представив её в тех условиях. — Но даже тогда она не жаловалась, — продолжил Александр. — Я видел её однажды на улице, когда ждал ее с работы, она шла с двумя тяжёлыми сумками продуктов. Дождь лил как из ведра, а она... улыбалась. Потому что знала, что дома её ждут. Гейл хмыкнул. — Улыбалась? — Да. А ещё она всегда ставила интересы других выше своих. Ты бы знал, сколько раз она отказывалась от еды, чтобы младшие братья поели. А когда её пригласили в институт преподавать, она готовилась ночами, чтобы сдать экзамены экстерном и приступить к работе. — И что, всё ради них? — спросил Гейл, всё ещё не до конца веря в услышанное. — Да. Потому что она верная. Если уж Эмили кого-то любит или считает своим, она пойдёт на всё. Это не просто слова. Это её жизнь. Александр помолчал, прежде чем добавить: — Помню, как один из её братьев, Сэм, попал в беду. Его поймали за какую-то детскую глупость, взорвал что-то в музее, но охранники решили, что с ним нужно "примерно" разобраться. Она тогда ворвалась в их отделение и буквально не ушла, пока его не отпустили. Уговоры, угрозы, хитрость — всё, что угодно. И это девочка, которой едва исполнилось восемнадцать. Гейл невольно улыбнулся краем губ, представляя этот образ. — Так что да, — заключил Александр, его голос вновь стал серьёзным. — Эмили сложная, но если ты получишь её доверие, это доверие будет навсегда. Только вот разрушить его — проще простого. Гейл молчал, переваривая услышанное. Его взгляд потяжелел, плечи опустились, словно груз прошлого стал ещё ощутимее. — Ты так говоришь, будто я действительно ей подхожу, — мрачно пробормотал он, глядя на капли дождя, стекающие по стеклу. — Посмотри на меня, Александр. Алкоголик. Пропащий человек. Бабник. Жизнь разваливается, а ты тут заливаешь мне о какой-то преданности. Александр приподнял бровь и скептически улыбнулся, словно услышал нечто до крайности глупое. — Когда у тебя в последний раз была женщина? — с ленивым интересом спросил он, явно поддразнивая. Гейл бросил на него тяжёлый взгляд, а потом отвёл глаза. — Больше месяца назад, — пробормотал он. — До встречи с Эмили. Александр присвистнул, покачав головой. — Больше месяца? Для «бабника» звучит жалко. Так что, не хочется или не можешь? Гейл резко повернул голову, глаза вспыхнули раздражением. — Всё у меня нормально, чёрт побери! — выплюнул он, но голос дрогнул. Александр ухмыльнулся, будто получил подтверждение своим мыслям. — Угу. Нормально. Только ты сидишь тут с лицом человека, которого по-настоящему ничего не радует. Ни выпивка, ни женщины, ни даже ты сам. Знаешь, капитан, кажется, ты завязал не только с алкоголем. — Слышь, заткнись, — пробормотал Гейл, вытирая лицо рукой. Но Александр продолжил, не обращая внимания на его тон. — Ты ведь понимаешь, что дело не в них, а в тебе? Проблемы, которые ты сам не хочешь решать. Гейл тяжело вздохнул, откинувшись на спинку кресла. — Я знаю, что у меня проблемы, — признал он наконец, как будто эти слова резали ему горло. — Всё это... вся моя жизнь — одно большое дерьмо. Я столько всего сделал не так. И Эмили… она заслуживает кого-то другого. Не такого, как я. Кого-то сильного. Александр усмехнулся, поджав губы, и подался вперёд, опираясь локтями на колени. — А кто сказал, что ты не можешь быть этим «сильным»? Или, точнее, что не хочешь быть? Гейл посмотрел на него с усталым презрением. — Ты правда думаешь, что вот так просто это работает? — Нет, не думаю, — беззаботно отозвался Александр, — но я знаю, как это начать. Гейл насторожился, его взгляд сузился. — Что ты опять задумал? Александр откинулся на спинку сиденья и хмыкнул. — Завтра едем в центр. Детокс, курс избавления от алкоголя, а потом — к психологу. Отличный специалист, кстати. Он работает с военными. Я уже все организовал. Гейл уставился на него, как будто тот внезапно объявил, что собирается отправить его в другой дистрикт. — Ты издеваешься? — Ни капли, — безразлично бросил Александр, поигрывая зажигалкой, пытаясь закурить. — Это то, что нужно. И тебе. И, косвенно, ей. — Косвенно? — Гейл ударил кулаком по колену, от чего немного скривился от боли. — Ты вообще понимаешь, что несёшь? — Прекрасно понимаю, — невозмутимо ответил Александр. — Ты бы, кстати, тоже начал понимать. Сколько ещё ты собираешься сидеть и ныть о том, какой ты жалкий? — Ты не можешь просто взять и решить за меня, чёрт возьми! — рявкнул Гейл. Александр лишь покачал головой с почти отеческим терпением. — Кто-то же должен был, — бросил он с язвительным спокойствием. — Сам ты явно не собирался. Гейл на мгновение замер, его злость уступила место осознанию. — Ты не понимаешь... — Нет, это ты не понимаешь, — перебил Александр, его голос вдруг стал серьёзным. — Ты нужен ей. А ещё ты нужен самому себе, но пока этого не осознаёшь. Гейл закрыл лицо руками, чувствуя, как слова Александра бьют по самым больным местам. — Ты такой занудный, — пробормотал он, наконец убрав руки. — Спасибо, — отозвался Александр с довольной улыбкой. — Теперь давай вздремни, капитан. Нам завтра предстоит весёлый день. Гейл устало покачал головой. Он чувствовал себя разбитым, но где-то в глубине души понимал, что Александр, как ни странно, прав. Маленькая, тускло освещённая комната в административном здании была захламлена бумагами, ноутбуками и пустыми кружками из-под кофе. В воздухе висел густой запах табака, едва перебиваемый застоявшимся ароматом дешёвого стирального порошка. Гейл и Александр сидели по разные стороны стола, вымотанные и с красными от усталости глазами. В уголке стола тлела пепельница, переполненная окурками. Александр щёлкнул зажигалкой, прикуривая новую сигарету. — Ладно, капитан, — произнёс он, выдыхая дым и ставя диктофон на стол. — Вот тебе подарок: свежая запись, где Фишер ведёт себя, как последнее дерьмо. Гейл, склонившись над столом, угрюмо посмотрел на устройство, словно готов был прожечь в нём дыру взглядом. — Это доказательство? — хрипло спросил он, подкуривая свою сигарету. — Это лишь начало, — невозмутимо ответил Александр, нажимая на кнопку воспроизведения. — Но с таким началом мы можем устроить ему ад. Из динамика раздался голос Пола Фишера — слишком сладкий, чтобы быть искренним: — Эмили, ты такая талантливая... но талант, увы, ничего не значит без правильных... связей. Знаешь, я могу помочь тебе. Всё, что нужно, — быть честной со мной. Или, может быть, немного более... доступной. Гейл застыл, крепко сжимая сигарету в зубах. Его челюсть напряглась, и в глазах вспыхнул злой огонь. — Ублюдок. — Подожди, — Александр поднял палец, как будто наслаждаясь его реакцией. — Это только разогрев. Он подключил ноутбук к монитору и включил запись с камеры наблюдения. На экране появился Фишер, который попытался положить руку на плечо Эмили. Она отшатнулась, сдерживая отвращение, но всё равно выглядела растерянной. — Тут он намекает, что закроет глаза на "любые ошибки", если она будет "играть по его правилам". — Александр щёлкнул мышкой, чтобы поставить запись на паузу, и обернулся к Гейлу. — Ну? Что скажешь? Гейл с силой вдавил окурок в пепельницу. — Почему она молчала? — Потому что она Эмили, — цинично ответил Александр, закуривая следующую сигарету. — Думает, что сама всё разрулит. Гейл тяжело вздохнул и поднялся из-за стола. — Я позову ребят. — Свою команду? — уточнил Александр, склонив голову набок. — Да, — коротко ответил Гейл, уже набирая номер. Через полчаса в комнате собрались Томас, Дэниэл, Алексей, Майкл и Джек. Они все выглядели так, будто только что вылезли из кровати, но никто не жаловался. — Гейл, ты что, решил устроить собрание в три ночи? — хрипло пробурчал Джек, растирая шею. — Это важно, — твёрдо сказал Гейл, глядя на них с холодной решимостью. Он включил диктофон. Мужчины молчали, пока звучал голос Фишера, а в комнате становилось всё тяжелее дышать от напряжения и дыма. — Чёрт... — тихо выдохнул Томас, когда запись закончилась. — Что мы будем делать? — нахмурился Дэниэль, нервно постукивая пальцами по столу. — Подадим заявление, — сказал Гейл, скрестив руки на груди. Его голос был хриплым, но твёрдым. — У нас есть доказательства. Он больше не тронет её. — Это повлияет на всех нас, — вставил Алексей, глядя прямо на Гейла. — Ты уверен, что хочешь ввязываться в это? — Да, — отрезал Гейл, не моргнув глазом. — Если мы позволим такому продолжаться, то кто мы после этого? Повисла долгая тишина. Наконец Джек нарушил её, вздохнув и выпрямившись. — Я с тобой. — И я, — добавил Дэниэль. — Мы все, — подытожил Томас, кивнув остальным. Гейл посмотрел на них, чувствуя, как что-то тяжёлое и давно забытое шевелится у него в груди. — Спасибо, — глухо сказал он. До утра они составляли заявление, выкуривая сигарету за сигаретой и выискивая каждую слабину в формулировках. Александр в своём привычном язвительном стиле комментировал каждое предложение, но его тон становился мягче, когда он замечал, как Гейл устало потирает глаза. — Знаешь, капитан, ты всё ещё думаешь, что этот мир на тебе сошёлся, — сказал он, закрывая ноутбук. — А я говорю, что мы сможем с этим разобраться. Гейл поднял на него тяжёлый взгляд. — Главное, чтобы это не сломало её. — Она сильнее, чем ты думаешь, — тихо ответил Александр, выдохнув очередное облако дыма. — Но теперь она не одна. Гейл кивнул, задумчиво глядя на догоревший окурок в руке. Когда комната опустела, и команда разошлась по своим укромным местам, чтобы вздремнуть, Гейл остался в тишине, окружённый лишь эхом прошедших часов. Обуглившиеся окурки грудами лежали в пепельнице, напоминая о его бессмысленных попытках заглушить мысли. Он сидел, опустив голову на ладони, прикрывая глаза от света лампы. Сигарета тлела в пальцах, почти забытая. Дым, поднимаясь к потолку, тонкими завитками напоминал его мысли — хаотичные, нескончаемые. «Эмили.» Как она проникла в его сознание? Когда? Может, в первый день, когда её уверенный голос прорезал шум лаборатории, а взгляд пронзал так, будто видел его насквозь. Или позже, когда он увидел её дома, без маски — хрупкой, будто фарфоровой, но всё равно упрямо держащейся. Тогда она показалась ему одновременно сильной и до боли уязвимой. Он затушил сигарету с раздражением, чувствуя, как в груди поднимается знакомая тяжесть. — Чёрт, — выдохнул он. — Что я делаю? Его взгляд упал на записи на столе. Скомканные страницы, испещрённые пометками, которые больше походили на следы его беспокойства, чем на стратегические планы. Фишер был типичным хищником — тот, кто смотрел на женщин только как на инструмент. Но Гейл... Он вдруг поймал себя на том, что и сам слишком часто смотрит на неё. Слишком много думает о том, как она поправляет волосы, как её пальцы танцуют над клавиатурой, как она нахмуривает брови, сосредоточенная. Он вспомнил, как она тогда отступила от Фишера — испуганная, но не сдающаяся. Не просящая помощи. «Почему мне так важно её защитить?» Вопрос повис в воздухе, будто вызов самому себе. «Может, потому что я даже не знаю, как к ней подступиться?» Эта мысль пришла внезапно и больно ударила, как откровение, от которого хотелось спрятаться. Гейл никогда не умел подходить к женщинам. Никогда. Китнисс. Единственная, кто была рядом так долго. Ей не нужны были ни цветы, ни ласковые слова. У них всегда было общее дело — выживание. Он знал, как принести ей дичь или прикрыть спину в лесу. Это было достаточно. Ухаживать за ней? Да она бы только фыркнула в ответ. Но при этом у него всегда были мимолётные связи с девушками, которые были не против провести с ним время. А другие? Те, кто приходили к нему последние шесть лет? Они тоже ничего не ждали. Только холодной близости, без обязательств, без слов. Он давал это — и уходил первым. Но Эмили... «Эмили не такая.» Он прикрыл лицо руками, пытаясь подавить горькую усмешку. Она была другой. Сложной, сильной. Она не примет пустых слов. Она не позволит ему приблизиться просто так, как это всегда происходило раньше. — Что я вообще могу ей дать? — пробормотал он. Ответа не было. Только тишина, и лёгкий скрип кожаного кресла под ним. Её глаза всплыли в его памяти — слишком серьёзные для её возраста. Напряжение в каждом шаге, будто она идёт по лезвию. И эта улыбка, редкая, тёплая, которую он видел у неё дома, когда она смотрела на братьев. «Может, начать с простого? Просто поговорить?» Он выдохнул, чувствуя, как внутри поднимается волна отчаяния. — Господи, — пробормотал он себе под нос, — как это вообще делают? Его голос прозвучал в пустой комнате глухо, почти жалобно. Он, Гейл Хоторн, привыкший к приёмам, приказам и планам, вдруг оказался беспомощным. В этом новом "поле битвы" он не знал, что делать. «Чёрт, я снова как пацан. Только теперь перед Эмили, а не перед Китнисс.» Он достал новую сигарету, прикуривая её трясущимися руками. Дым снова потёк вверх, и он уставился на него, будто в нём можно было найти ответ. «Начни с простого», повторил он про себя. «Покажи, что она не одна. Пусть увидит, что может тебе доверять. А дальше... дальше будь готов принять её условия.» Его губы тронула едва заметная усмешка. «Только бы не испугать её. Не разрушить всё.» -------------------- Дорогой читатель, Поскольку это мой первый опыт в роли писателя, возможно, мой фанфик окажется местами длинным или немного скомканным. Прошу проявить терпение, я обязательно исправлю эти моменты! Я на самом деле только учусь, и моя цель — показать, как меняется Гейл, что он чувствует и как мыслит. Я хочу передать его неуверенность, чувство вины, желание исчезнуть и, в то же время, показать, как его сердце начинает открываться. Этот процесс не будет быстрым и лёгким. Это было бы не реалистично, слишком сладко-сказочно, особенно после всего, что он пережил. Гейлу нужно время. И мне тоже нужно время, чтобы раскрыть его и постепенно сблизить с Эмили. Ведь простая девушка не могла бы его заинтересовать. Если у вас есть предложения или пожелания, пожалуйста, не стесняйтесь! Я буду очень признательна за ваши советы и отклики. С любовью, ваш преданный слуга Мурмурыч