Переживай, страдай, убивайся

— Она только что собиралась напасть на тебя, — безэмоционально произнёс Гию. Ему было по боку на всё происходящее, включая и эту запутанную историю. — Незуко не будет есть людей… Я… Я сам позабочусь о ней… — Танджиро не знал, что ответить. За несколько минут он чуть не умер от клыков сестры, а потом от рук этого незнакомца. Но ни страх, ни паника никуда не делись после того, как его жизни больше ничего не грозило. Потому что сейчас решалось самое главное — судьба его сестры. — Ты… Правда веришь в ту чушь, которую сморозил? — Томиока небрежно приподнял бровь. Надо бы поскорее убить этого демона. — Я… Мы с Незуко скроемся на горе подальше от всех людей… Мы будем жить вдвоём. И если она и съест человека, то первым буду я! — в порыве безысходности выкрикнул Камадо. Он был готов на всё, чтобы защитить сестру. Только бы Незуко осталась жива… Гию молчал. У него просто не было слов. Впервые в жизни он повстречал человека, готового на самопожертвование. Готового умереть ради сохранения жизни другого. Впервые после смерти Сабито чьи-то слова задели струны души Гию… — Ладно, — нехотя произнёс охотник. Ему не хотелось признавать, что в этом мире ещё остались бескорыстные люди. Он не хотел верить, что прямо перед ним парень, способный любить всей душой, не требуя ничего взамен. Гию было отвратно. Он не хотел думать о таких людях. Не хотел признавать (в первую очередь самому себе), что стал черствым, как, пожалуй, сами демоны. Поэтому не мог терпеть этого парнишку рядом с собой. Отправить его куда подальше было лучшим решением. Пусть тот почувствует, как это, когда все дни однообразны. Когда ты одинок. Когда все надежды рушатся с такой скоростью, с какой клинок Столпа, отрубает голову демону, не оставляя и шанса начать все сначала. Как это, окунуться в печаль и ненависть к себе безвозвратно. — Вы… правда согласны? Большое Вам спасибо! — ответил Танджиро и его глаза засияли. Ничего. Скоро Гию увидит в них лишь желание умереть.

***

Томиока с трудом переводил дыхание. Мудзан. Охотники столько времени потратили, чтобы найти его. И вот теперь, когда все силы людей брошены в последнюю битву с демонами, что видит Томиока? Поле усеяно трупами людей и обрывками одежд монстров. В живых остались лишь Столпы да с десяток охотников и Какуши. Из врагов — один Мудзан. И сейчас, когда все выбились из сил и были тяжело ранены, не было и шанса одолеть это чудовище. Они разбиты. Полностью и бесповоротно. Все люди, и Гию в том числе, обречены на верную смерть. Охотник в двухцветном хаори уже хотел подумать «это конец» и подставиться под следующую атаку Кибуцуджи, чтобы не видеть, как умирают товарищи… Как неожиданно на поле появилась ещё одна фигура. Целая и совсем не похожая на раненного. Удивительно. Фигура явно принадлежала юноше. Тот двигался быстро, уклоняясь от атак бесчисленных конечностей Мудзана, и при этом успевал оставлять раны на теле демона. Кто он? — Быстрее! Это ваш шанс! — послышался совсем юношеский голос. Нехорошее предчувствие закралось в сознание Гию. Ему только кажется или это действительно он? Все живые охотники, услышав полный уверенности и энтузиазма крик, ринулись в бой. Все понимали: сейчас или никогда. Если им суждено умереть, то пусть они покажут всю свою мощь и отвагу перед кончиной! Этот вопль прозвучал подростковым голосом, но никто не посмел назвать его «детским». Он пронзил сердце каждого, окрыляя надеждой и ослепительной верой. И Гию тоже попал под прицел. Только вот он испытал «светлых» чувств, наоборот, его сердце лишь сильнее сжалось. Сейчас, наблюдая какой эффект возымело сказанное на ещё минуту назад отчаявшихся Столпов, он понимал, что это тот парень. Иначе и быть не могло. Ещё в их первую встречу, его слова задели Гию за живое. Такое сотворить было подвластно толко тому слишком доброму мальчику, имя которого Томиока не знал. Юноше, которого он попытался убить. И чем же отплатил ему парнишка? Он, может, и неосознанно, но попытался спасти Гию. Разве не иронично? Грохот и вспышки заставили Томиоку вернуться в реальность. Перед его глазами предстал Мудзан, прикованный к земле клинками и еле дышащий, но ещё живой. — Добей его, — тихо прошептал Танджиро, поднимая голову и заглядывая в глаза Гию. Последнего будто прошибло током. Он не ошибся. Это был тот самый парень. — Чего стоишь?! — послышался грозный голос Санеми, который оборвался кашлем. И Столп обмяк. Его бесчувственное тело рухнуло на землю, из спины показалась рукоять катаны, на которую прежде опирался охотник. Это слегка вывело Гию из транса. Он окинул взглядом тех, кто окружал демона. Кто-то уже умер, кто-то только испускал свой последний вздох — все были на пороге в тот мир. Один парнишка стоял ещё живой, запятнанный кровью и буравивший его взглядом. «Добей его» — читалось в непреклонном взгляде. Но Гию не мог. Не ему, убийце, сокрушать «злейшее зло» этого мира. Он просто не мог поднять клинок. Он ведь был не лучше кончавшегося на земле демона. Может, даже хуже. Ведь Томиока, в отличие от Мудзана, носил маску, никогда не говоря истинных намерений вслух. Никогда не пытаясь претворить желания в жизнь. Ведь Гию давно хотел умереть, но так и не смог. Он постоянно жалел себя. Оправдывал. Был ничтожеством. Таким и остался. — Кгх… Позволь узнать твоё имя?.. Кгх… — неожиданно спросил Танджиро. Он кашлял кровью — не мудрено после такого напряжения тела — но все равно улыбался. Искренне. — Это ведь ты… кгх… кто сохранил жизнь… кгх… моей сестре? Кгх! Кгх! Кгх! — юноша зашёлся в сильном порыве кашля, но нашёл силы поднять лицо, запачканное кровью, и сказать на одном дыхании. — Спасибо тебе, ты наш спаситель! Гию отшатнулся. «Сохранил жизнь»? «Спаситель»?! Что несёт этот чудак?! Ведь это чистой воды ложь! Томиока никогда никому не помогал. Он жил только своими прихотями и желаниями. Всю жизнь он был букашкой на поводу у личных эмоций, которые проявлял самым худшим образом. Гию — черствый лжец и губитель всего доброго. И ни разу в жизни он не предпринял даже крохотной попытки опровергнуть это мнение. Он такой. И это неизменно. — Знаешь, оказывается, на той безлюдной горе росла особенная трава, — кашель отступил, но тело Камадо всё ещё тряслось от пережитого. Парень еле мог стоять, но продолжал вести непринужденный диалог. — Благодаря ней я смог превратить Незуко обратно в человека! Спасибо! Нет. Нет. Нет. Это просто случайности. Совпадения. Шутки судьбы. Да что угодно, только не дело рук Гию. Он больше не мог терпеть. Не мог сдерживать всё в себе. Он должен рассказать правду этому излишне доверчивому мальчишке и покончить с этим. И с Мудзаном, и с собой. Не будет их обоих — никто не будет обманут, никто не будет страдать. Ничье сердце не будет разбито предательством, ложью, обманом. — ЭТО ВСЕ ЛОЖЬ! Я НЕ ТАКОЙ! — крикнул что было мочи Томиока и вонзил клинок в сердце Мудзана — единственное, которое оставалось не раненным. Демон неожиданно затрясся в конвульсиях; у рта выступила пена. Он начал царапать землю, цепляться за трупы, раздирая их. В порыве бешенства монстр схватился за хаори Гию. Мужчины вцепились в друг друга и покатились кубарем по влажной от крови земли. Клыки — всё, что было у обоих. Только вот Мудзан никогда не скрывал свои. Он всем и всегда заявлял, какой отвратный, плохой, жестокий. Гию же, будучи человеком, вонзал клыки в свою душу. И когда та больше не могла терпеть издевательств, то огрызался, срывался, бесился. Отыгрывался на окружающих в форме насмешек, подколов, грубостей. Но Томиока никогда не открывал себя настоящего. Он всегда был трусом и подонком. Наконец, Мудзан перестал сопротивляться и больше не нападал. Издав свой последний вздох, он пеплом рассыпался по воздуху, будто его никогда и не существовало. Лёгкие порывы ветра закружили в вихре остатки демонической плоти, навсегда унося их куда-то в даль. Увы, никуда не исчезнет боль и горечь от утрат товарищей и близких во время этого кошмара… Охотник даже не стал подниматься — сил совершенно не осталось; он был измотан боем и войной разногласий внутри себя. — Я знаю, — послышался мягкий голос сбоку. Гию повернул голову. Рядом с ним на земле лежал обессиленный Танджиро и улыбался самой, наверное, мягкой и понимающей улыбкой. На лице Столпа отразилось недоумение. Он уже забыл, что успел сказать. И вспомнив, озадачился лишь больше. — Я прочитал это в твоих глазах ещё в нашу первую встречу, — всё так же ласково ответил Камадо. В его глазах отражались боль и сострадание. Но они ни чуть не радовали Гию. — Ты можешь больше не прятаться под маской. Из живых остались только мы одни… Томиока не сдержался: его глаза терпели слишком много, и он вытерпел не мало. По щеке соскользнула робкая слезинка, ударившаяся об землю с такой силой, будто в неё вложили весь тот груз, что потихоньку копился на душе охотника. Он впервые слышал такие слова. Он впервые видел человека, который тоже скрывал режущую боль глубоко в себе. Танджиро положил свою руку на его щеку и утешающе погладил. Он не пытался смахнуть или утереть слезы. Нет. Он просто знал: теперь им не надо сдерживаться, прятаться, притворяться. Отныне они могут быть сами собой. Парни ещё долго лежали на влажной земле и переглядывались, пытаясь насладиться минутами, когда осознали, что нашли родственную душу. Нашли того, с кем можно общаться без слов. Того, кому можно открыться. Того, кому можно вверить свою печаль.