Мы идем ко дну вместе

Теплые струи воды касаются моих обнажённых плеч. Улыбаюсь, прячу лицо, смотрю в глаза парня. — Давай-ка вымоем твои волосы, — его улыбка, мокрые белые волосы, зеленые глаза, все путается у меня в голове. Но я киваю и он аккуратно кладет мне в руки баночку с шампунем. — Закрой глаза, — он снова улыбается, такой родной и любимый. — Глеб, я тебя люблю, — рвано произношу я и закрываю глаза. Открываю. Пустота. Тусклый свет. Ледяная вода. Сижу в ванной, на меня градом сыпется холодная вода из душа, баночка шампуня сжата в руках. — Глеб, я люблю тебя, — сама не замечаю своего крика. Громкий стук в дверь. — Иса, все нормально? — твердый голос Кизару раздается из ниоткуда. — Да, я сейчас выйду, — скомкано произношу я. Выбираюсь из ванной, выключаю воду и пытаюсь прийти в чувства. Надеваю мятую огромную футболку и короткие спортивные шорты. — Ты че там орала? — спрашивает Олег, выходя из комнаты с сигаретой, зажатой между губ, — накрыло, да? — усмехается он и выпускает дым. — Нормально все, — отмахиваюсь я, — ты в центральный едешь сегодня? — Товара нет, че мне там делать? — Кизару смотрит на меня, изогнув бровь, — а ты что там забыла? — Пойду хотя бы пива выпью, — говорю тихо и направляюсь к выходу из квартиры парня, — и да, спасибо, что приютил сегодня. — Залетай, если че, — криво улыбается парень. — Я пошла, тогда?! — я натягиваю кеды и пытаюсь совладать с руками, чтобы завязать шнурки. — Бля, Ис, завязывай с колесами, — заключает Нечипоренко, — от меня тупо звучит, но реально откинешься же так. — Да похуй, — отмахиваюсь я, стараясь сконцентрировать внимание на лице Кизару, — если откинусь — не заметят, я пошла. — Ага, — равнодушно кидает мне в след Олег, когда я хлопаю входной дверью и прыгаю со ступеней. Я устала от этого вечного экстаза. От наркотиков, галюнов и левых квартир. Но другой жизни у меня нет и быть не может. Смотрю на экран почти разряженного телефона. 21:13. Самое время накидаться в говно и уснуть в чужой хате, да, Саш?! Запрыгиваю в первый попавшийся автобус до центрального парка. А там пешком к нашему квадрату. Место сбора всех брошенных детей и сломанных душ. Запястье обвивает чья-то крепкая рука и разворачивает к себе. — Слышь, Иса, — пьяно начинает Макс, — тебя тут спрашивали с утра. — Бля, Макс, отъебись, а, — выдергиваю руку и собираюсь продолжить путь за алкоголем. — А зря, — усмехается молодой человек, — блондинчик, весь такой из себя пиздатый, москаль вроде, на педика похож. — Сам ты педик, — вспыхиваю я, а перед глазами возникает лицо Голубина. — Э, ты не ахуела?! — возмущается Максим и снова хватает меня за руку, — может по ебалу тебе съездить? — Может ты Кизару по ебалу дашь еще, м?! — усмехаюсь, вырываю запястье из его ладони и ухожу из квадрата, так и не выпив ничего алкогольного. Брожу по темным улицам в гордом, съедающем изнутри одиночестве. Прокручиваю в голове все, что было с нами. Все старшие классы рядом друг с другом. Слова учителей и родителей о том, что я должна думать о будущем, а не о Глебе Голубине — самовлюбленном хулигане с последней парты. Драма по классике. Переезд в Москву. Вместе. Как и мечтали на протяжении двух лет. Пара месяцев в столице и я возвращаюсь домой, прошу не искать и не приходить ко мне больше никогда. Похороны матери. Первые вещества. Избиение отчимом. Уход из дома. Знакомство с Кизару. И дальше все, как в тумане. Дни путаются, я ничего не помню и больше не боюсь. Больше не чувствую. И только он, он один, может заставить меня снова почувствовать себя живой, но я не хочу. Не хочу быть живой. Отныне и до конца. Я знаю где он сейчас, долго хожу вокруг этого чертового дома, но не решаюсь позвонить в домофон. Падаю на скамейку у соседнего подъезда. Тишина дворов душит. Ветер приятно перебирает волосы. Воздух чистый, по-летнему свежий. Действие таблеток окончательно отпускает мой разум. Взгляд становится чётким, руки начинают слушаться, дыхание выравнивается. Прикрываю глаза, закидываю одну ногу на скамейку и подставляю лицо ветру. И, кажется, все так легко, как было раньше. Мои такие сладкие мгновения самообмана, попытки вернуться в былые времена нарушают. На мои плечи падает какая-то кофта, но я не открываю глаз, будто так и должно быть. Чувствую чье-то присутствие. Молчу. Прислушиваюсь. Этот кто-то садится возле меня и аккуратно касается рукой моей коленки. Я не могу быть уверена до конца, но в этих прикосновениях я чувствую лишь Глеба. — Не замерзла? — и этот нежный с хрипотцой голос, согревающий меня в самые холодные зимы, словно удар током. Дрожу. Но не открываю глаз. Боюсь не увидеть там его. Боюсь, что это снова мои ебаные галлюцинации. — Глеб, если это ты, — тихо начинаю я, голос немного подрагивает, — если ты никакая не выдумка, то, прошу тебя, уходи. — Открой глаза, пожалуйста, — жалобно просит он, хватаясь за мою ладонь. И я открываю. Такой же, как и тогда, в мои семнадцать. Криво улыбаюсь уголками губ и осторожно провожу ладонью по его щеке. — Это правда ты? — спрашиваю я, заглядывая в его зеленые глаза. Пытаюсь сдержать истерику, но горячие слезы предательски катятся по щекам. — Я, малышка, я, — кивает утвердительно парень, — без слез?! — Без слез, — киваю в ответ и наспех вытираю мокрые дорожки с лица. — Хочешь поговорить? — Глеб достает пачку «Мальборо» и протягивает мне. «Годы идут, а красный мальборо во дворах остается», — проносится у меня в голове. Улыбаюсь этим мыслям. — А о чем нам говорить? Все давно сказано, — блондин подкуривает мне и себе, делаю затяжку, — я не хочу создавать тебе проблемы, просто покурим и разойдемся. — Нет, Саш, никуда ты не денешься теперь, — отрицательно машет головой Глеб и внимательно смотрит на меня, — мы пока с тобой все не обсудим — никто никуда не разойдётся.