The angel from Louis Vuitton

***

Встречать утро в Париже оказалось самым приятным за всю поездку. Феликс бы и подумать не мог, что проснётся раньше обычного, учитывая, как подолгу он мог спать на рассветах, завалившись на грудь мужа и чувствуя его размеренное дыхание, пока не прозвенит будильник, и Хёнджин уйдёт в свой кабинет поработать перед завтраком. Но сейчас у него выходной. Целый день на то, чтобы провести его вдвоём, без работы и занятости. Глаза открылись при первом же падении на них солнечных лучей. Феликс медленно раскрыл веки, зевнул в ладонь и не спеша огляделся. Всё та же комната в отеле, шторы, которые так удачно они забыли занавесить, и двуспальная кровать с белоснежными покрывалами. Муж мирно спал посреди подушек, вытянувшись на всю длину. Огладив его мощные плечи и грудь, омега улыбнулся от осознания их с альфой наготы. Он уже слабо помнил момент, когда уснул после очередного оргазма и оказался в постели, но Хёнджин как всегда о нём позаботился. Ласковые касания солнца косыми лучами освещали медовую кожу, пряди спадающих на лоб тёмных волос придавали бо́льшей красоты словно чернилами обведённым бровям и густым ресницам. Ничего лишнего: лишь спящий Хёнджин и раннее утро. Готовый часами наблюдать за таким спокойным состоянием мужа, Феликс с щекочущим внизу живота нетерпением смог удержать себя от поглаживания подушечками пальцев пухлых и таких манящих к себе губ. Лишь оставив лёгкий поцелуй на кончике подбородка, он спустился с кровати и побрёл к так и не раскрытому чемодану. Достав оттуда альбом и пару простых карандашей, Феликс пододвинул стул ближе к кровати и уселся на нём. Хёнджин продолжал спать и не реагировать ни на какие звуки. Это расслабляло, омега не хотел, чтобы пока его муж просыпался. Взяв карандаш удобнее в руку, он стержнем стал водить по чистому листу бумаги, что уместил на коленях. Хотелось зарисовать альфу таким: непринуждённым, без капли напряжения на лице и мышцах, оставленным наедине со сном и слегка приоткрывшим рот от усталости. Прожив с ним больше года, Феликс редко видел мужа по-настоящему расслабленным. Тот почти всегда ходил с выражением лица, словно вот-вот что-то нагрянет, и он должен будет принять решение. Омега не мог этого не заметить. Он знал, как его альфа переживал за него, но к чему так накручивал себя и не давал отдыха, постоянно засиживаясь в кабинете, понять было практически невозможно. Хотелось кричать о том, чтобы Хёнджин наконец изменил свою жизнь, бросил не приносящую никакого удовольствия работу и уехал куда-нибудь за границу. Феликс был бы только рад начать новую жизнь с чистого листа вместе с мужем. Он любил его, как ни странно. И правда, как такого не любить? Хёнджин всегда внимательно к нему относился, не давал поводов для беспокойства, их ссоры всегда были настолько редкими и незначительными, что уже через пару минут вспышки гнева хотелось вновь прижаться друг к другу как ни в чём не бывало и продолжать свои дела. Глядя на альфу и его трепетное отношение, омега готов был с уверенностью сказать, что с ним мог бы хоть на краю света в лесу без еды и воды прожить в одном только шалаше с утекающей надеждой на выживание. Потому что он точно знал: с Хёнджином ему нечего бояться. Будь то пистолет у виска или нож у горла, альфа всегда будет рядом и готовый в любой момент напасть на врага ради спасения мужа. — Любовь моя... Хриплый голос раздался над головой, и Феликс тут же упорхнул из мыслей. — Уже проснулся? — он встретился взглядом с тёмными зрачками. — Да, стало прохладнее, когда ты ушёл, — потирая тыльной стороной ладони глаза, привстал на локте Хёнджин. — Я всё никак не могу дорисовать одну картину, а мне так понравилось, как ты спал, — продолжая делать штрихи на бумаге, лепетал Феликс. — Что за картина? — альфа повернулся на бок, всматриваясь в увлечённого рисованием мужа. — Ах, ну... — на мгновение омега приложил конец карандаша к губам, задумавшись. — Я ещё давно мечтал запечатлеть что-то прекрасное. Я часто испытываю восхищение, глядя на всё красивое, и мне хочется оставить это в голове навсегда и надолго, чтобы при плохом настроении возвращаться снова и снова к картине, которая всегда будет мне его поднимать. — Ты считаешь, я красиво сплю? — Хёнджин приподнял брови, продолжая наблюдать за работой Феликса. — Это сложно объяснить... совокупность всего того, что тебя окружает: цвета, вещи, атмосфера и настроение — вот, что поистине красиво для меня. Если оно смотрится гармонично и в тему, мне сразу хочется сохранить в памяти и на бумаге, — омега поправил мешающую челку, стирая лишние штрихи ластиком. — Но, раз ты хочешь создать одну картину, а рисуешь всё сразу, как она может стать одной композицией? — склонив голову вбок, альфа прилёг обратно спиной на кровать, не обводя глаз от мужа. — Вот именно, что композицией. Сейчас я занимаюсь черновиками. Собираю их ото всюду и храню у себя в студии ещё с пятнадцати лет. А после хочу соединить в одно целое, чтобы вспоминать всё то, что когда-то делало меня хоть капельку счастливым, — продолжал объяснять Феликс, вдохновённо откладывая альбом и принадлежности обратно на место, видимо завершив с набросками. — Это хорошая идея, — Хёнджин похлопал по матрасу рядом с собой, приглашая омегу к себе. — Покажешь мне, как завершишь? Муж улыбнулся ему, сверкая, как то самое солнце из окна, и сел рядом, ухватываемый обеими руками альфы в объятия. Стало тут же тепло, голое тело всё покрылось приятными мурашками, омега прикрыл глаза, ощущая лёгкий и такой родной аромат ели. — Конечно, — прошептал куда-то в грудь Феликс, прижимаясь ближе к Хёнджину. — Ты и будешь моей композицией счастья.

***

Возвращаясь домой, омега мечтал лишь об одном: скорее взяться за эскизы и начать наконец соединять их в одно целое на холсте. Пусть Феликс понимал, что далеко не всё готово к полному шедевру, да и сам он часто раздумывал над тем, что бы можно было добавить, а что убрать, но начать стоило. Он решился взять в руки кисточку и сделать первый шаг к картине, что будет делать его по-настоящему счастливым и вызывать бурю эмоций. — Нет. Феликс сощурил глаза, изучая взглядом холст перед собой: комната, очертания мужа и огромное колличество цветов. Сделав последний мазок, омега вдруг остановился. — Всё не то, — он откинул голову назад, с огорчённым вздохом садясь на кресло. Подпирая подбородок рукой, Феликс думал, что́ конкретно ему не нравилось, и не мог понять. Их с Хёнджином спальню он любил, ведь благоустраивал её сам, мужа тоже любил и цветам придавал большое предпочтение, иначе бы не сидел столько в саду за домом. Но почему-то огромного счастья эта композиция не приносила. Хотелось чего-то особенного, того, что заставляло бы глаза сиять, а губы вдохновенно улыбаться. — Когда в последний раз я был настолько счастлив? — он приложился рукой ко лбу, прикрыв веки. Начиная представлять перед собой яркие пятна, Феликс рассчитывал увидеть перед собой что-то особенное. Что-то, что само бы собралось из красочных красок в одну жизнерадостную палитру эмоций и ощущений. Мозг напрягся, обостряя работу органов чувств. Омега не спеша поднялся с кресла и приложил ладонь к стене. Шёл вдоль неё, вслушиваясь в шаги и аккуратно переступая с ноги на ногу. Потянув носом воздух, в лёгкие попал практически невесомый аромат сладости. Вот оно. Сорвавшись с места, Феликс с закрытыми глазами подбежал к окну и открыл его. Запах стал сильнее, омега выглянул на улицу, поднимая голову наверх и вдыхал в себя ароматы только что испечённых булочек. Видимо, это повара во всю готовились к предстоящему ужину по скорому приезду родителей своего господина. Но его сейчас волновало совершенно не это. Сделав вдох ещё раз, пятна перед глазами стали мутно и слабо преображаться в очертания уличных сладостей. Как те, что они уже ели с Хёнджином в поезде. На лице вытянулась улыбка, ноги понесли дальше вдоль стены. Рука ощупывала и трогала поверхности, пока Феликс представлял, будто касался кирпичных стен в узких улочках. Но после пальцы наткнулись на нечто не совсем похожее на камень. Ощущения напряглись в разы больше, мозг пытался понять, что же это. Омега не сразу осознал, что держал в руках кусок гипса, который так и ни в чём не использовал. Не умел и не решался взять в руки инструменты. Воспоминания, однако, сотворили помимо сладких булочек и изворотливых улочек голову античного бога. — Выставка, — прошептал Феликс, резко распахнув глаза. Взгляд упал на холст, а в голове пронеслись воспоминания недавно прожитых дней. Этих радостных, полных позитива и восхищения окружающим дней. Омеге хотелось бы ещё раз побывать там. Пережить все эмоции заново и напитать себя вдохновением. Вдохнуть воздух, которым дышат обычные люди, воздух, наполненный чьими-то такими же земными эмоциями, переживаниями и неотъемлемыми моментами наслаждения жизнью. Воздух свободы. — Париж, — с придыханием ухватил кисть Феликс. — Я нарисую Париж! Уже через мгновение он оказался у мольберта выводящим кончиком кисти дороги, уличные пейзажи и здания. Пусть омега многократно посещал этот город, просто так прогуливаться по нему он не мог. Перед глазами мелькали только богатые заведения и показы мод, но впервые ему удалось взглянуть на Париж с другого ракурса. С такого угла, из которого его видят местные жители. А ведь они, в отличие от самого Феликса, свободны. Вольны ставить себе цели, достигать их, жить и работать там, где пожелают. — Один я взаперти этих стен... — прозвучал шёпот так, что омега и не понял, вслух он это сказал или оставил в мыслях. Одно понятно точно: он грезил о свободе. Только она приносила те ощущения, которых так не хватало в жизни с мужем. Феликс не мог позволить себе того, что противоречило бы взглядам Хёнджина, он не мог осуществить свою давнюю мечту. Она с каждым проведённым в доме днём казалась всё более далёкой, как уходящее на закат солнце. Омега не чувствовал себя полноценным и наполненным нужными эмоциями, будучи постоянно наедине с собой и не имеющий возможности заниматься любимым делом в полную силу. Феликс хотел учиться. Вырваться на волю и поступить в институт. Он хотел стать художником. Опустив ладонь в карман лёгких штанов, рука нащупала визитку. Вспоминая мужчину, что вручил её и любезно предложил открыть перед омегой двери в новую профессию, грянули и не самые приятные воспоминания. Снова Хёнджин был на грани от того, чтобы покончить с человеком. Неужели нельзя было просто отпустить его? Зачем убивать? Зачем действовать настолько радикально и на перекор словам мужа? Феликс этого не понимал. И не хотел. Лишь стиснув ладонь в кулак, он убрал принадлежности для живописи в сторону и стал ходить из стороны в сторону по студии. В голове крутилась навязчивая мысль, что так оставлять всё нельзя. Нужно срочно что-то менять и резать под корню, иначе его просто не услышат и оставят доживать свои дни без возможности почувствовать в полную меру все прелести свободы. Сомнения скручивались внутри, натягивались тугой струной, что готова была выпрыгнуть и хлёстким ударом сокрушить все преграды. — Надо поговорить с Хёнджином, — умозаключил Феликс и взглянул на часы. Самое время бы приехать его родителям. Им не терпелось узнать, как прошла поездка и всё ли в порядке с молодыми супругами. Омега мысленно настраивал себя на наверняка затянутые посиделки с десятикратными расхлёбываниями чая. — Господин Хван, — голос прислуги за дверью привлёк к себе внимание, — чета Ли пребудет с минуты на минуту. Ваш муж ждёт Вас внизу. — Уже иду, — отозвался Феликс, подойдя к зеркалу и поправляя образ. К этому вечеру его украшали лишь белая футболка и по-летнему тонкие, развивающиеся волнами на ветру широкие штаны в голубую клетку. Дома не хотелось наряжаться во что-то изысканное и дорогое. Феликс решился обойтись так, тем более что в гости звались его родители, которым хотелось показать, что сын никак не празднует за кулисами моды или высасывает деньги из мужа. Вдруг показалось невыносимо интересным, во что же предпочёл одеться сам Хёнджин, отчего омега с пархающим трепетом направился к выходу из студии. — Чего так долго? — с раздражением обернулся альфа, услышав шаги рядом с собой. Стоя у входных дверей, он дожидался Феликса, который на полпути до него прикусил губу, неожиданно осознавая, что разговор у них не удастся. Впрочем, он и не планировал заводить беседу о столь важных для себя вещах при родителях. Те, он уверен, более чем на девяносто процентов встанут на сторону Хёнджина, и против омеги будут уже целых два человека. С мужем, как ему казалось, можно было договориться, но пока альфа явно не в лучшем расположении духа. Встречи с родителями отчего-то всегда давались ему нелегко. — Феликс, — веки и уголки губ Хёнджина опустились при взгляде на того, — а не было чего строже? Брюки хотя бы? — Но я всегда... — Ладно, — альфа стиснул зубы, словно прикусывая себе язык. — Иди сюда. Он не хотел говорить лишнего и сдерживал себя, пока омега подходил ближе и брал его под руку. Феликсу и правда стало неловко находиться рядом. Зря он решил, что простая одежда будет верным решением для встречи с родителями. Особенно в присутствии Хёнджина. Тот всегда надевал исключительно излюбленные за всю жизнь тёмные смокинги, делал укладку, зачёсывая волосы, и дополнял образ каким-нибудь браслетом на правой руке. Сейчас же Феликс на его фоне сильно выделялся своим по-домашнему простым и слишком уж не официальным стилем. Хёнджин серьёзно относился к любым приёмам гостей, кто бы то ни был, а на родителей мужа желал произвести только самое лучшее впечатление. Странно, что омега не подумал об этом, пока углублялся в собственные мысли и проблемы. Разговор об институте придётся отложить на какое-то время, судя по напряжённо застывшим в воздухе еловым ароматам. — Приветствую, господин Ли, госпожа Ли, — Хван поочерёдно здоровался с гостями, выйдя с мужем во двор и замечая приближающуюся к ним пару. — Как мы рады вас видеть, — добродушно улыбнулась женщина, подавая руку для приветствия, и Феликсу стало чуть легче при взгляде на неё. Вот только, стоило завидеть отца, как к щекам прилила краска. Стало ещё более неловко наблюдать за тем, с каким прищуром мужчина провёл по нему глазами. — Да, очень рады, — сдержаннее отозвался Ли, сначала пожав руку Хёнджину, а после приобняв сына за плечи. — Пройдёмте, всё уже готово, — Хван кивнул в сторону дома, и все направились за ним. Шагая к столовой, Феликс старался следить за собой и не поджимать губы, когда вновь улетал в мысли. Хотя из них его тут же выводил пристальный взгляд в спину. Омега готов был поклясться, что отец максимально обескуражен его «колхозной» — как тот сам любил выражаться — одеждой и совсем не впечатлён. Не то что бы старший Ли настолько недолюбливал собственного сына, он просто, как и Хёнджин, серьёзно относился к каждому мероприятию подобного рода. В отличие от матери, которая, пусть и следовала негласному этикету и желанию мужа выглядеть «с иголочки», относилась вполне спокойно к этому, не питая никакой страсти и потребности в том, чтобы выделиться. Она всю жизнь прожила за тенью супруга, нигде не работала и выступала красивым украшением для альфы. Феликс, глядя на женщину, не хотел повторять её судьбу. Когда-то ведь она тоже мечтала о профессии, но так и осталась без поддержки. Её сын же видел, как катился прямиком в такую же судьбу. Лишь поэтому предстояло всё менять, пока не поздно. Только где набраться смелости выступить против? — Прошу, присаживайтесь, вам чай или начать с чего покрепче? — преимущественно Хёнджин общался с главой семейства Ли, изредка бросая натянутые улыбки в сторону матери Феликса. Сам омега сел за стол рядом с мужем, устраиваясь напротив родителей. Взгляд падал то на слегка задумавшуюся мать, то на скатерть, но он старался не опускать глаз ниже. Хотелось поскорее завершить этот вечер. — Давайте с чая, — вздохнул Ли. Пока прислуга делала свою работу, Феликс отменно и со всей силой стискивал в пальцах тонкую ткань штанов под столом. Будь неладен этот образ. Омега готов был сквозь землю провалиться, а давящая тишина будто напрямую говорила о том, что это он во всём виноват. — Собственно, ради чего же мы пришли, — первой подала голос женщина, заставляя обратить на себя внимание присутствующих. — Расскажите, как прошла поездка? Перелёт был тяжёлым? — Всё прошло замечательно, выставка была... интересной, — чуть кивал меж фразами Хёнджин, словно сам себя заставлял поверить в сказанное. Феликс ведь точно знал, что его муж не был впечатлён. — Большую часть перелёта я спал, так что почти его не почувствовал. — А ты, милый? — она обратилась к омеге, что вдруг забегал по ней глазами, пытаясь вникнуть в разговор. — Как тебе Лувр? — Оу, Лувр, — он слегка прикусил язык за закрытым ртом, невольно вспоминая и выставку, и свою начатую картину. — Красивый. Мне понравилось. — И всё? — мать приподняла брови, явно ожидая услышать что-то ещё. — Мне казалось, ты давно хотел в нём побывать. Сглотнув, Феликс еле заметно кивнул на её слова под взглядами обоих альф. — Хотел, но, — омега замялся, пытался не делать долгих пауз, а всё выходило из ряда вон плохо, — так вышло, что внутри мы не были. Выставка проходила снаружи у входа. — Что же там было? Как ты выступил с речью? — продолжала интересоваться мать, параллельно ведя ножом по только что принесённому прислугой мясу. — Выступил хорошо, как и готовился. На выставке... да всего лишь картины будущих студентов, скульптуры и чертежи. Они такие талантливые, честно, мне бы тоже хотелось быть среди них. Не сразу поняв, что вылетело изо рта, Феликс заметил удивлённый взгляд матери, а только после хмуро сведённые к переносице брови отца. На Хёнджина даже смотреть не стал, понимая, что скорее всего его реакция ничем не отличалась. Сначала одежда, теперь учёба. Пожалуй, так сильно омега ещё никогда не мог приколоться перед родственниками за раз. — То есть, — начал соображать он, — мне бы тоже хотелось попробовать сделать что-то такое. Скульптуры ещё ни разу не приходили мне на ум, а я только сегодня нашёл гипсовый материал для этого. Омега протараторил настолько быстро, что сам толком не понял, о чём говорил. Судя по изменившимся обратно лицам родителей, всё находилось под его контролем, и мозг ещё умел быстро выкручиваться из неудобных для себя ситуаций. — Обязательно попробуй, дорогой, у тебя должно получиться, — одобрительно улыбнулась мать, кладя кусочек мяса в рот. — Спасибо, мам, — Феликс в миг расслабился вместе с ней, собираясь тоже взяться за еду. Вот только долго наслаждаться ею не пришлось. Не успел он глазом моргнуть, как почувствовал на колене ладонь мужа. Застыв с приборами в руках, Феликс не поднимал взгляда на Хёнджина, боясь увидеть в его лице что-то, что пока совсем не хотелось наблюдать. Поэтому старательно приходилось делать вид, что ничего не происходило, продолжать нарезать мясо в тарелке и поглядывать на остывающий рядом чай. — Раз поездка прошла успешно, можно перейти к вопросам куда важнее, — наконец вступил в разговор отец. — Что Вы хотели бы обсудить? — поинтересовался Хёнджин, ставя кружку на стол, с которой до этого делал глоток. — Детей, разумеется, — как что-то очевидное объяснил тот. Вся еда, что оказалась во рту, чуть не вышла из него, когда Феликс осознал слова отца. — Точнее сказать, наших внуков. Вот это и есть настоящая засада. — Внуков?.. — омега сглотнул, только после этого приоткрывая рот в удивлении. — Господин Ли хочет сказать, что вы уже взрослые, да и тебе, Хёнджин, — тут же влилась мать, обращаясь к альфе, — скоро будет тридцать. В таком возрасте давно пора бы иметь детей. Хёнджин прочистил горло, а Феликс в это время почувствовал, как сжалась его рука на колене, поднимаясь выше к бедру. — Но раз вы с Феликсом нашли друг друга не так давно, мы не стали торопить вас с этим важным решением, — продолжала она. — Вот именно, что важным, — продолжил за неё супруг. — Дети должны стать частью вашей жизни, они будут продолжением рода и о них стоит задуматься, когда здоровье ещё позволяет. — Отец, но мне же всего девятнадцать, — не выдержал Феликс, отложив столовые приборы в сторону. — Ничего страшного в этом нет, ты омега, твоя главная задача состоит в том, чтобы заботиться о будущем семьи, — невозмутимо отвечал альфа сыну. — Хёнджин, ты ведь должен меня понять. Феликс наконец за всё время их трапезы перевёл взгляд на мужа. Стараясь найти в нём поддержку и согласие, омега не смог прочитать по лицу абсолютно ничего. — Да, пожалуй, Вы правы, господин Ли, — преспокойно продолжил есть Хёнджин. Услышанное повергло Феликса в шок. Он совсем не скрывал того, как широко раскрыл рот в попытках выдавить из себя хоть слово, но только вертел головой от отца к мужу, которые по одинаковому равнодушно смотрели в тарелку и продолжали кушать. Мать подозрительно тихо вела себя и не вмешивалась. Только вот сын её к этому не был настроен ещё с самого начала. — Поэтому вам стоит как можно скорее... — Я не собираюсь рожать! — вспыхнул омега, стукнув обеими руками по столу и встав из-за него. — Феликс, сядь на место, — процедил сквозь зубы Хёнджин, так, чтобы лишь муж его услышал. — Я не сяду, пока вы не прекратите указывать мне, что делать! — на повышенных тонах продолжал он. — Феликс, я по-хорошему тебя прошу, — Хёнджин обернулся к нему корпусом, сводя брови до предела к переносице и стискивая в кулаках столовые приборы. — Не буду я тебя слушать! Ты только что высказался против моего мнения! — топнул ногой тот, хмурясь не меньше и возмущённо раздувая губы. — Как ты себя ведёшь? — ощетинился отец. — Будь покладистым. — Тебе только бы поучить меня чему-то! — в сторону старшего Ли в ярости бросил Феликс. — Никогда не слушал меня! — Милый, ну чего же ты, присядь, успокойся, — волнующимся голосом начала мать. — Давай всё обсудим, и ты поймёшь, что ничего страшного с рождением детей не произойдёт. — Произойдёт, мам! Я стану самым несчастным на свете! — голос срывался, улавливая истерические нотки. Понимая, что не выдержит, Феликс вышел из-за стола и убежал из столовой. Такого позора и такого отторжения он ещё не испытывал. Чтобы Хёнджин встал против него и потребовал в суровой манере следовать своим указаниям — никогда. Омега без того находился на грани при таком щепетильном разговоре, но отчаяние настигло его в самый неподходящий момент. Они с мужем точно не смогут ни о чём договориться. Что-то внутри кричало об этом. Как и то, что стоило бы запереться в спальне и не пускать никого. Тогда бы шаги альфы не были так отчётливо слышны за спиной, а он сам бы не стоял всего в нескольких метрах. — Ты мне скажи, — с тяжёлым дыханием начал Хёнджин, закрыв за собой дверь в комнату, — как это понимать? Застыв перед окном, Феликс сложил руки на груди и потянул носом воздух. Нужно объясниться и не допускать недопониманий, иначе омега не вынесет разногласий со своим альфой. К своему несчастью, он это признавал. — Послушай, Хёнджин, — отчеканил он. — Послушай и не перебивай. В ответ тишина, означающая, что его готовились выслушать. — Я ничего не имею против самих детей и на самом деле люблю их милые личики, — вздохнул Феликс, собираясь с мыслями. — Но рожать это совсем другое. Почему ты не поддержал меня? Почему согласился с тем, что мне уже пора? — Потому что в этом заключается наш с тобой супружеский долг. Я даю тебе защиту, а ты — детей. Что такого ты в этом увидел? — интонация альфы продолжала быть суровой, он ещё не отошёл от разговора при родителях и явно был потрясён не в лучшем смысле. — Мне всего девятнадцать, — омега повернулся к нему лицом, разводя руки в стороны. — Скажи, как ты изначально представлял нашу жизнь вместе? Как ты видел идеального меня? Замолкнув на минуту, Хёнджин задумался над поставленным вопросом, заставляя Феликса начать нервно покусывать губу, а после одёргивать себя от этого. — Жизнь вместе именно такой, какая она есть сейчас, я и представлял. Я видел тебя, как своего мужа и папу детей. — Тогда что, по твоему мнению, входит в обязанности мужа и папы? — Ничего необычного: ты сидишь дома и рожаешь нам наследников. Можешь продолжать заниматься своим хобби, это будет только украшать тебя, — подытожил он. — Ах, украшать! — Феликс откинул голову, истерично посмеиваясь, сложившаяся ситуация сильно его напрягала, поэтому, опомнившись, он вновь со всей серьёзностью взглянул на Хёнджина. — А если я хочу заниматься хобби более профессионально? Если хочу пойти в институт и получить образование? Что ты скажешь? В глубине души омега понимал, что никогда бы не поставил волнующий его вопрос прямо в лоб мужу, но тормоза постепенно отпускались, настраиваясь на спор и конфликт. Он больше не мог молчать, внутреннее цунами плескалось в океане терпения на берег их семейной жизни. — Зачем оно тебе? Не хватило домашних педагогов? — Хёнджин принял доминирующую позу, складывая руки перед грудью и вздёргивая подбородок так, чтобы глаза смотрели на Феликса сверху вниз. Омега в свою очередь приготовился атаковать, стискивая ладони в кулаки. — Мне не нравится, что мою судьбу заранее предрешают традиции и стандарты. Я похож на куклу, чтобы мной можно было управлять, дёрнув ниточкой? Я выбрал для себя не быть, как моя мама, я не хочу повторять её историю и существовать лишь в виде твоей тени. Я не могу постоянно сидеть в четырёх стенах и дожидаться, пока ты придёшь. — Но твоя главная задача, как мужа, именно в этом. Ты мой омега, ты единственный, кто может утолить мою жажду, — Хёнджин сделал невозмутимый шаг вперёд, на мгновение заметив смуту в глазах напротив. — Ты можешь утолить её и на тренировках, — закатил глаза Феликс, словно говорил что-то очевидное. — Тебе будет нравиться, если я всегда буду приходить уставшим и, возможно, с ушибами? — А ты будь осторожнее. — А ты сиди в своей комнате и подготавливай себя к моему приходу, — на лице альфы заходили желваки, а сам он прорычал. Феликс, впрочем, никак не среагировал на состояние мужа. Или делал вид, что ему всё равно. За себя было больнее. — Я тебе не пчелиная матка, чтобы постоянно беременеть, — топнул ногой он. — Большая семья — залог успеха во многих аспектах. Тем более в моём положении и статусе. — И залог несчастья для меня. — Почему ты так думаешь? — Хёнджин и сам смутился, сощурив глаза. — Тебе легко сказать, — буркнул омега, встав к альфе полу-боком, — не ты ведь будешь как жирный шарик ходить каждые пять месяцев. Лицо Хёнджина резко переменилось. Стало не читаемым и более плавным. Он потёр пальцами переносицу, протяжно вздохнув и покачав головой. — Если проблема только в этом, то я и так буду за тобой ухаживать и проводить каждую ночь вместе. Обещаю. Чтобы тебе не было одиноко, и цикл проходил как можно безболезненнее. Феликс же его стараний не оценил. — Волнуешься только о том, что выгодно тебе. А просто пустить учиться меня не хочешь? Все гангстеры такие... — Расчётливые? — ...трусы. — Я думаю о будущем. Мои враги сейчас очень насторожены, они могут в любой момент украсть тебя у меня, желая нам обоим смерти. Только поэтому тебе безопаснее дома и рядом со мной, — Хёнджин медленным шагами направился в сторону Феликса. — Вот и сдался я твоим врагам. Ты даже не говоришь мне, кто они, — нахмурился омега, отступая назад. — Врагами могут быть все, кого ты знаешь. Единственное, что тебе нужно усвоить, так это то, что пока рядом нет меня, тебе нужно внимательно присматриваться к собеседнику. Если ты потеряешь бдительность, я могу уже не успеть... Хёнджин подходил ближе, почти зажимая у стены. Феликс чувствовал его дыхание, его вспыхнувшие феромоны доминанта. — Вот и зачем я связался с тобой! — омега оттолкнул его от себя, подбегая к выходу. — Это судьба! Не думай противиться ей! — рыкнул ему вслед альфа, сорвавшись следом. — Да я это судьбу!.. Не подходи ко мне, я ни за что не приму тебя! Двери захлопнулись перед носом Хёнджина. За стеной слышались быстрые шаги Феликса, переходящие в бег. Он влетел в студию, заперся в ней и рухнул на стул, закрыв лицо руками. Ничего не изменится. Настрой его альфы настолько очевиден, что омега корил себя за то, как ещё с самого начала не смог догадаться, что разговор у них не выйдет. Они просто рассорятся, а Феликс будет жить в незнании, чем это обернётся для него и чем закончится для их пары. Но он сам это начал. Захотел, чтобы Хёнджин его наконец услышал и ответил хоть что-нибудь. Ответ мужа не устроил, но стоило ли ожидать обратного? — Пожалуйста, счастье, — омега взглянул на стоящий напротив себя холст с начатой картиной, — если ты существуешь, найди меня как можно скорее. Его глаза блестели то ли от скопившихся слёз, то ли от света входящей в свою силу луны за окном. Он сидел и изучал взглядом картину. Внутри было горько и ужасно обидно. Хотелось запить это чувство чем-то горячим и сжигающим нутро, чтобы переключиться с душевной боли на физическую, ведь первая для него всегда была неприятнее. Образы хмурого и взведённого гневом Хёнджина продолжали появляться перед глазами, но Феликс только жмурил их. Вспоминать мужа не хотелось, особенно в таком состоянии. Но как бы то ни было, воображение продолжало рисовать его образы в голове. Омега сам не заметил, как через несколько часов непрерывного одиночества в студии стоял у окна с блокнотом и карандашом в руке. Он нарисовал Хёнджина в сегодняшнем настроении. Что-то кольнуло рядом с сердцем при взгляде на набросок, и Феликс решил избавиться от этого, оторвав листок и выбросив его скомканным в окно. Теперь он будет действовать основательно, как уже обещал себе.

***

— По нынешним данным, пришедших будет около тысячи человек. В гостях представители итальянских модных домов, и, как Вы сказали, я отправил пригласительное Николя Жескьеру от Вашего имени. Хёнджин отпил кофе и поставил кружку обратно на стол, немного поглядев на тёмную жидкость в ней, после чего поднял глаза на сидящего напротив Сонхи. — Он ещё не ответил? — Боюсь, пока господин занят предстоящим осенним показом, из-за чего не открывал почту, — покачал головой менеджер. Потупив взгляд на столе, Хван тихо вдохнул, вновь взяв в руки чашку. — Хорошо, — на выдохе проговорил альфа. — Как обстоят дела с моей коллекцией? Пак стал перебирать бумаги перед собой, сверяясь с данными. — Она удачно доставлена в Милан и пока отдана на хранение дому. Давайте ещё уточним дату показа. Так и оставить пятнадцатое сентября? Хван задумался, переведя взгляд в окно. Через стекло открывался вид на сад со множеством кустарников и прочих растений, среди которых так любил находиться Феликс. Сейчас он, вероятно, был где-то там, ведь Хёнджин точно помнил, как муж рано утром выходил из их спальни с блокнотом и всякими принадлежностями для рисования, на цыпочках проходя мимо спящего в гостиной альфы. Так было каждый день, за него не стоило переживать, ведь к обеду омега всегда возвращался. Однако всё равно Хёнджин испытывал беспокойство. Он не мог иначе. С мужем они больше месяца не разговаривали после той ссоры. Точнее, это Феликс не шёл на контакт. Не показывался на глаза, оккупировал спальню, никого в неё не впуская, и большую часть времени проводил либо там, либо прячась в саду. Но главное, что непрерывно рисовал. Однажды альфе удалось через окно с улицы заметить его стоящего в измазанном краской фартуке и палитрой с кисточкой в руках. Омега выглядел напряжённо и сосредоточено, когда смотрел на холст перед собой. Невольно прокрались мысли, что Феликс невероятно обижен или зол на мужа. Сам не понимая как, но Хёнджин это чувствовал. Каждой клеточкой тела осознавал, что омега переживал далеко не лучшее душевное состояние, как и он. Хотелось с ним обсудить все прошлые вопросы и объяснить свою позицию спокойно, а не как в прошлый раз. Только вот, несмотря на попытки альфы вывести его на диалог, тот всегда отворачивался и убегал в комнату, словно испуганный зверёк прятался в своём дупле от хищника. Хёнджин этого откровенно не понимал. Ещё полгода назад он дышал одним мужем и их наполняющей сердце любовью, творил, думая о Феликсе, рисовал эскизы, думая о Феликсе, даже новую коллекцию создал, думая о Феликсе. И материал к главному образу подбирал, думая о Феликсе, и пальцы все исколол, не щадил себя за работой, думая о Феликсе, и выкроил, сшил наряд самостоятельно, думая о Феликсе. Проще говоря — омега совсем не выходил у него из головы. Чего стоило одно желание поставить показ именно в его День Рождения и идти на рискованный конфликт ради этого с директором. Но сейчас... — Да, — Хёнджин утвердительно кивнул головой. — Оставить пятнадцатое сентября. — Отлично, — Сонхи пометил что-то у себя, отложив все бумаги в сторону. — Господин Хван, Вы плохо себя чувствуете? — С чего Вы так решили? Я плохо выгляжу? — альфа свёл брови к переносице, оглянувшись на менеджера. — Выглядите Вы, как всегда, на высшем уровне. Прошу простить за любопытство, но меня интересует Ваше внутреннее состояние, — пояснил Пак, также взяв в руки чашку с давно остывшим кофе. — Близкая осень так повлияла на Ваше настроение? — Какое же у меня настроение? — Хван слегка сощурил глаза, хмыкнув. — Задумчивое, Вы словно совсем не выходите из мыслей, — продолжал Сонхи. — Чувствуются нотки меланхоличности. У Вас случайно не намечается депрессия? Я бы мог посоветовать отличного психолога, если понадобится. — Сколько пустых разговоров, господин Пак. Какая ещё депрессия? Мне не до неё с такой работой, — усмехнулся Хёнджин, вопреки всему совсем не весело. — И то верно. Но всё же, что-то определённо не даёт Вам покоя, — заметил он. Отвернув голову ненадолго обратно к окну, Хван пригляделся в отдельные слишком уж сильно покачивающиеся на ветру кусты, будто бы мог разглядеть между частых прутьев и листьев хоть намёк на омежий силуэт. — Даже если и так, Вам это знание не принесёт никакой пользы. Разве что умерит любопытство, — наигранно весело растянул улыбку на лице Хёнджин, что тут же пропала спустя мгновение. — Обижайте, господин. Я, наоборот, хочу Вам помочь. От любой депрессии и хандры есть отличное средство. — Что за средство? — навострился Хван, приподнимая брови. — Любовь, что же ещё, — как нечто очевидное проговорил Пак. — Любовь, — протянул Хёнджин, подложив руку под подбородок и устало прикрыв глаза. — Сплошные проблемы. — Что поделать, — Сонхи пожал плечами. — Она делает нас как счастливыми, так и абсолютно несчастными. Хмыкнув, Хван сам не заметил, как качнул головой в согласии и продолжал, не скрывая, вглядываться в сад. — У Вас разногласия с мужем, господин? — осторожно поинтересовался альфа. Хёнджин не ответил. — Раз уж Вы так хорошо разбирайтесь, то лучше скажите мне вот что, — Хван посмотрел на Пака сосредоточенным взглядом. — Бывает ли такое, что человек живёт спокойно, ни в чём не нуждаясь и не жалуясь, а потом на его голову сваливается целый ураган, и он начинает высказывать всё то, что ему, оказывается, было не по душе? — Господин, обычно недовольство не берётся из неоткуда, — Сонхи потёр подбородок, отпивая кофе. — Скорее всего, такой человек копил в себе эмоции, а в какой-то момент не выдержал и обрушил их на другого. — Копил, значит? И сколько так можно копить? — Порой люди занимаются этим всю жизнь, пока не настаёт тот момент, когда чаша переполняется и уже не может держать всё в себе. Этому может послужить какой-то случай или удар судьбы. Зависит от обстоятельств. Вспоминая ужин с родителями Феликса, на котором те завели неловкий для омеги разговор, Хёнджин нахмурился. Неужели его муж в самом деле не хотел детей и желал учиться, а сказать об этом смог только под давлением со стороны? — И откуда Вы такой сообразительный, господин Пак? — Хван наблюдал за тем, как альфа немного смутился, расправляя плечи и выпрямляя спину. — Всего лишь опыт и наблюдательность, ничего особенного, — изображая застенчивость, улыбнулся он. — Надеюсь, они помогут Вам принять верные решения. — Вот и узнаем. Окончательно допив кофе, Хван встал из-за стола, продолжая поглядывать в сторону сада за окном. В прошлый раз альфа в самом деле погорячился с отношением и тоном обращения к мужу. Не стоило так давить на него, омега, как ни крути, слабее, а сам Феликс всегда воспринимал всё близко к сердцу, особенно если критика и непонимание в его сторону исходили от Хёнджина. У них с самого начала жизнь вдвоём сложилось так, что оба были на стороне друг друга, но нынешняя ситуация напрягала пару. Хёнджин не просто знал, как Феликс искренне терзал себя изнутри весь этот месяц, он буквально чувствовал все тяготы ссоры на себе, как бы сильно ему не хотелось приглушить неприятные ощущения. То ли истинность так срабатывала, то ли вид омеги и его постоянные игры в прятки задевали за живое, то ли альфа просто слишком хорошо его знал. С мужем хотелось быть в мире, хотелось прекратить все конфликты и жить, как прежде. Но можно ли всё вернуть, когда таившиеся далеко от глаз окружающих карты начали поворачиваться другой стороной, проявляя ещё один свой облик? — Раз мы уже закончили, то нам с Сонхве пора, — Сонхи поднялся следом и направился за Хёнджином к выходу из дома. — К слову, где гуляет Ваш брат? — Хван остановился на ступенях, оглядевшись. — Вроде как, он говорил, что хотел взглянуть на Ваш сад. Глаза Хёнджина в миг расширились. Он чуть не запнулся на ступеньке, проводив Пака до его автомобиля, а потом уверяя в том, что помощь ему не понадобится и для него совсем не сложно найти и привести Сонхве, отправился в сад. Хван не любил, когда люди, имеющие отношение к его работе, сталкивались с Феликсом — а он был более чем уверен, что тот проводил сейчас время именно среди растений, — поэтому собирался деликатно и желательно без негативных столкновений со своим омегой вывести помощника и одновременно с этим брата менеджера. Его догадки были верны, ведь Феликс в самом деле ещё ранним утром, не удосужившись позавтракать, а лишь ополоснувшись в душе и нарядившись в любимые чёрные штаны со светлой футболкой и обычными кроссовками на ногах, направился творить с блокнотом и пеналом наперевес. Он всё сидел над картиной Парижа, не зная толком, как именно можно было разнообразить холст, а поэтому искал вдохновение среди множества ароматов благоухающих цветов и копируя некоторые из них на бумагу. Он и сам в какой-то мере был цветком. Таким же хрупким, нежным и чувствительным, имеющим, однако, крепкую корневую систему под ногами. Её пусть не было видно, Феликс точно знал, что она у него имелась. И пока рука держала между пальцев карандаш, пока кончик грифеля штрихами, мазками и завитушками шёл по бумаге, омега, помимо всех окружающих его запахов, ощущал ещё один — свой истинный. Феромоны трепетной незабудки кружились вокруг сидящего в траве или стоящего посреди растений молодого Хвана. Не так давно (хотя ощущалось как очень даже) он успел испортить настроение не только себе, но и всем самым близким. Волнение внутри не давало покоя, чувство угнетения и унижения себя преследовало его повсюду. Он поссорился с мужем. Всё обошлось бы простыми объятиями, поцелуями и миром, если бы этот конфликт начал не он. Будучи слишком упрямым и в то же время неуверенным в силах для того, чтобы подойти и сгладить их отношения с Хёнджином, Феликс продолжал от него убегать и скрываться то за дверью спальни, то в кустах в саду. Хотя всегда ловил на себе его взгляды. Меньше секунды смотря на альфу, он чувствовал, как всё внутри начинало выворачиваться и проситься броситься в его руки, что всегда удержат и прижмут к себе. Тяжёлую печаль в глазах напротив Феликс мог сравнить со своей. Как бы сильно не хотелось улететь в другую страну, держа в руках визитку института, как бы сильно не хотелось стать художником, осуществляя мечту, как бы сильно не была чужда мысль о становлении родителем в пока ещё раннем возрасте, омега нуждался в Хёнджине сильнее всего. Он был необходим ему, как спасательная лодка на тонущем коробле саморефлексии. — Хёнджин... — почти всхлипывая шептал самому себе Феликс, плавно присаживаясь на траву и опуская голову. — Господин Хван? — раздалось из-за спины. Навострившись, Феликс быстро поднялся на ноги, прищуриваясь, чтобы разглядеть, что за человек с незнакомым голосом шёл по его территории. Из-за куста появился мужчина среднего роста в рубашке и брюках, с сумкой через плечо и выразительной улыбкой до самых ушей. Блондин, как и Хван, вот только волосы его сильно завивались по всей длине, создавая эффект барашка. — Кто Вы? — опомнился Феликс, рассматривая собеседника. Лакированные чёрные туфли и часы на левой руке от Cartier так и кричали о достатке. Судя по тонкой фигуре, нешироким плечам и больно миловидному лицу, мужчина был омегой, в силу чего Хван слегка расслабился, не настраивая себя против пришедшего. — Прошу прощения, забыл представиться. Я Пак Сонхве, помощник менеджера Вашего мужа, господин, — тот поклонился в приветствии, продолжая улыбаться. — Очень приятно, — Феликс сделал поклон в ответ. — А Вы?.. — Мы с моим братом, менеджером, приехали обсудить работу с господином Хваном Хёнджином, но так вышло, что моя помощь им не понадобилась, поэтому я решил исследовать сад. Давно на него засматривался, должен сказать, он у Вас потрясающий, — с нескрываемым восторгом говорил представившийся Пак, прижав ладони к груди. — Я польщён, — омега улыбнулся ему в ответ. — Что же, может, Вам показать и рассказать о некоторых из растений? — Оу, прошу прощения, но я всё равно скоро уезжаю. Можно будет в следующий раз? Феликс слегка растерялся, не зная, наступит ли вообще этот следующий раз, пока он не разговаривал с мужем и никак не мог предупредить его, что у них в саду появится гость. — Конечно, — кивнул Хван. — В следующий раз. — Позвольте поинтересоваться, господин, раз Вы находитесь здесь, почему не вышли встречать нас вместе с мужем? Сейчас ещё утро, мы могли бы все вместе выпить кофе. Поджав губы в нелепой привычке, омега пытался одёрнуть себя, но почему-то в упор не получалось. Стоило лишь на мгновение вспомнить Хёнджина, как душа сама собой наполнялась непонятной тоской и тянула грузом вниз, отчего даже ноги становились ватными и не держали на весу. Сонхве, кажется, заметил это, приподнимая брови и подходя ближе, чтобы встать рядом. — Вы плохо себя чувствуете? — спохватился Пак. — Всё в порядке, просто, — оттянул Феликс, прочистив горло, — вспомнил кое-что. — Что же Вас так волнует? — омега захлопал своими узкими глазами, подхватывая Хвана и усаживая его на чистую траву, также сев рядом. — Может мне отвести Вас к мужу? Вы же истинные? Я где-то слышал, что при нахождении рядом им становится легче. — Нет, прошу, не надо, — Феликс чуть не подпрыгнул, но оказался вновь подхвачен старшим, что вернул его в прежнее положение. Сонхве пару секунд в недоумении поглядел на него. Казалось, в его голове прокручивалась целая схема мыслительных процессов, после которых обычно приходит то самое «осенило». — Вы не хотите в дом? Или не хотите к мужу? — Пак продолжал с обеспокоенным видом поглаживать омегу по спине так, словно они были лучшими друзьями ещё с самого детства. Впрочем, Феликса ничуть не напрягла такая безмятежность. Было непривычно, что при первом же знакомстве над ним так щебетали, но приятно от этого не меньше. Омега мягко улыбнулся, желая выкрутиться из неловкого вопроса. — Да, не хочу его пока тревожить. Пусть закончит с работой, он занят. — Бросьте, Вы у него всегда в приоритете, — усмехнулся Сонхве, вдруг приобнимая Феликса за плечи и по-доброму глядя в глаза. — Все ведь знают, как он Вас обожает и готов сделать всё, что угодно. Хоть целый мир к Вашим ногам положить. — Мир? Это в интернете так пишут? — Хван округлил глаза. — Это видно по его отношению к Вам, — пояснил Пак. — Он ведь всегда Вам помогает, всегда поддерживает на мероприятиях и закрывает собой от посторонних. — Неужели это так заметно для окружающих? — Феликс с трудом верил в услышанное, но старался обдумывать, пока скулы предательски краснели. — Поверьте, ещё как. Я даже больше скажу Вам по секрету, — с придыханием начал он, наклоняя голову ближе к омеге. — Настроение господина Хвана Хёнджина сильно зависит от Вас. Окончательно распахнув глаза, Феликс с удивлением смотрел на Сонхве. Тот всем своим видом создавал между ними атмосферу посиделок со старым другом, разговаривал так, словно они обсуждали одноклассников, в общем, общались совсем непринуждённо. — И я смею предположить, что между вами сейчас всё не в самом лучшем виде, судя по господину, — вздохнул Пак, продолжая чуть тише. — Это правда как-то отражается на нём? — не стал утверждать слова собеседника Хван. — Правда. Он стал более задумчивым, агрессивным и отчуждённым. Моему брату как-то раз пришлось вести его к Вам, ведь господин Хван Хёнджин уснул во время работы. Сглотнув, Феликс отвёл взгляд в сторону. Оказывается, Хёнджин переживал не меньше него их ссору. Сердце в груди забилось от одного только осознания этого. Альфа правда думает о нём и беспокоится. Правда омега не даёт ни намёка на их примирение. — Хёнджин, видимо, никогда не смирится, — прошептал самому себе Феликс, вздохнув. — Возможно я лезу не в своё дело, — прочистил горло Сонхве, чем привлёк к себе внимание. — Но, быть может, я могу чем-то Вам помочь? Поверьте, я очень хороший советчик, в прошлом работал психологом, мною все были довольны, — он продолжал сохранять милую улыбку и гладить по спине. Взглянув на него, Хван не знал, стоило ли в самом деле доверять свои проблемы малознакомому человеку. Хёнджин бы точно сказал «нет» и отвёл мужа куда подальше. Ирония лишь в том, что его здесь не было, и Феликс действительно нуждался в помощь со стороны, иначе совсем не понимал, как ему поступить. Разногласия терзали, не осуществившаяся мечта начинала гнить в сердце, и настроение летело в пропасть с каждым днём. Стоило всё менять и ради этого суметь пройтись по лезвию. Омега понимал: кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Даже если это противоречит внушённым принципам. — Только пообещайте мне, что всё сказанное останется между нами, — он с надеждой взглянул в глаза Пака, а тот утвердительно кивнул. — Разумеется, господин Хван. Даю своё слово. Стоило рискнуть. Вид и расположение мужчины вполне внушали доверие и не вызывали внутреннего отторжения у Феликса. Вряд ли бы тот стал его хотя бы осуждать. — Понимаете, с самого детства я мечтал выучиться на художника, чтобы потом полноценно работать им и приносить пользу. Я действительно стремился к своей цели, но когда вышел замуж, первое место для меня занял Хёнджин. Всего себя я вкладывал в наши отношения, оно само так получалось, мне это нравилось. Только в последнее время я начал всё чаще чувствовать, будто мне чего-то не хватает. Мне предложили поступить в Парижский институт и проработать у них в качестве оплаты за учёбу, тогда я понял, что вот то, чего я правда хочу. Всё бы ничего, но моя семья против, в том числе Хёнджин. Вы и сами понимаете, у нас не принято, когда замужний омега посвящает себя работе, а не детям. Хёнджин в числе такого мнения, из-за чего мы поссорились, и уже больше месяца не можем нормально поговорить. Монолог прервался молчанием и замиранием взгляда на цветах. Феликс тихо дышал, чувствуя невероятное облегчение, когда проговорил вслух все те моменты, что хранились в памяти. — Послушайте, господин Хван, — задумчиво протянул Сонхве, после чего блеснул глазами в сторону омеги, заставляя интерес подогреваться. — Так зачем же отказывать себе в мечте? Если Вы желаете стать художником, то вперёд. — Но как же?.. — Ваш муж и семья не окажутся преградой, если правильно всё подстроить, — Пак улыбнулся неожиданно хитро, сощуривая глаза. — У Вас есть идея, как мне можно поступить? — Феликс удивлённо раскрыл веки, готовый слушать. — Есть. И поверьте, она обеспечит вам стопроцентные гарантии на успех. — Вы меня интригуете, — омега внимательнее посмотрел на Сонхве. — Так что же мне надо сделать? — Соблазните своего мужа, — в глазах напротив Пак заметил изумление и поспешил продолжить. — Все альфы как дети: покажи им понравившуюся игрушку, и они пойдут за ней, теряя голову. Вам всего лишь нужно дать мужу то, в чём он нуждается, а в момент, когда его разум отойдёт, спросить уже то, в чём нуждаетесь Вы. — Подождите, — Феликс смутился, хлопая глазами. — Разве это не будет значить, что я его использую? — Что Вы, манипуляции во благо ещё никому вреда не приносили. Сами подумаете: и Вам хорошо, и Ваш муж останется удовлетворённым, — уверял Сонхве. Хван отвёл взгляд, представляя, как бы он мог провернуть подобное. То, в чём нуждался Хёнджин, было ясно всегда, альфа просто любил хотя бы находиться рядом с ним. Вот только подобные махинации в свою пользу Феликс ещё никогда не совершал. Новое всегда казалось сложным и чересчур неизведанным. Но он решил для себя, что рисковать стоило, да и Пак сказал, что никому от этого не будет плохо. — Только перед этим не забудьте выпить рюмку коньяка. Дальше действуйте. Должно помочь. — С чем помочь? — со стороны раздался шорох, и к ним вышел Хёнджин, нахмурившись при взгляде на двух сидящих на траве омег. — Ох, господин Хван, — Сонхве тут же спохватился, поднявшись на ноги и стряхнув с себя невидимые пылинки. — Прошу прощения, мы вас даже не заметили. — Хорошо то, что я вас заметил, — альфа провёл взглядом по мужу. Феликс не стал отводить от него глаз. Смотрел точно в чёрные зрачки и впервые за долгое время испытал что-то забытое, что-то разгорающее огонь внутри. Он решил. Он даст Хёнджину то, чего он хочет. — Ваш брат уже ждёт, поторопитесь, — продолжил альфа, обращаясь к Паку. — Да, конечно, до свидания, — омега на прощание поклонился сначала ему, после его мужу, и поспешил удалиться. Начиная думать, что и Хёнджин сейчас уйдёт, Феликс с изумлением обнаружил, что тот продолжал стоять напротив него и изучать взглядом. Мурашки прошлись по всей коже после того, как альфа задержал взор на губах и резко посмотрел в глаза. Собравшись с мыслями, омега вспомнил слова Сонхве и решил, что можно и не откладывать его предложение на потом. Он пьян без алкоголя от одного только вида своего мужа. Давно стоило признать, что чёрная классика в виде брюк и пиджака всегда идеально подходила прямым тёмным волосам и острым чертам лица альфы. — Дорогой, — расправив плечи, Феликс протянул руку сделавшему шаг к нему навстречу Хёнджину и поднялся на ноги с его помощью, — нам нужно поговорить. — Согласен, — наклонив голову вбок, альфа проследил за тем, как его муж прошёл мимо и оглянулся на него. — Тогда пойдём, — омега кокетливо подозвал его пальчиком, играя непринуждённость. Он шёл ко входу в дом, выразительной походкой ступая между растений. Хёнджин смотрел на него, не отводя взгляда, и Феликс точно почувствовал вспыхнувшие феромоны ели. Его альфа с трудом держался от того, чтобы лишний раз не прикасаться, но омега понимал, как это было ему необходимо, как же его истинный нуждался в нём. Всего месяц, а муж, видимо, готов забыть все ссоры и вновь прижать к себе любимого. Это стало понятно ещё при первом пересечении глазами. Всю дорогу по пути в спальню Феликс еле держал себя, чтобы не оглянуться. Еловый аромат словно пробирался под кожу, заставлял мурашки бегать по всему телу, а сердце биться в предвкушении. Омега уже и не знал в преддверии чего именно: исполнения мечты или близости со своим альфой. В любом случае, и то и другое принесёт им обоим только удовольствие. Сам Сонхве, некогда являвшийся психологом, подтвердил это. И ему стоило поверить. — Феликс... Хёнджин хотел было начать разговор, когда они зашли в комнату, но оказался прижат к захлопнувшейся двери и вдавлен в неё плечами. Зажмурившись, омега целовал его, впиваясь в губы и будто бы стараясь вытянуть из них всю страсть, что накопилась за долгие дни. Вздрогнув, альфа не сразу пришёл в себя, лишь после значительного укуса на губах притянув Феликса к себе ближе и начиная отвечать на ласки, сравнимые разве что с неумолимой борьбой, проникая языком в рот. В этом же сражении читалась некая просьба. Омега весь извивался, разгорячённой кожей касаясь мужа и горячим дыханием щекоча лицо. Он чуть не лез на него, так и просился на руки. Кто такой Хёнджин, чтобы ему отказывать в этом? Через мгновение таких потираний и заигрываний с языком, Феликс простонал, оказываясь теперь сам прижатым к двери. Подхваченный альфой на руки, он со всей силой вдавился промежностью на его член, ощущая, как тот твердел с каждой секундой больше. Терпения не оставалось, кровь в жилах закипала. Воздух накалялся, феромоны смешивались и растворялись друг в друге, образуя неповторимую смесь ароматов. Можно было потерять голову, трогая крепкие плечи альфы и ощущая его губы на своих, но Феликс старался не терять рассудок до конца и не предаваться страсти всецело. Через силу он смог отстраниться от Хёнджина. Они ни слова не говорили друг другу. Лишь испепеляющим всё нутро взглядом смотрели в глаза и сбито дышали. Пробравшись рукой под застёгнутый пиджак альфы, омега наткнулся на майку, пролезая и под неё. Сжал между пальцев чувствительный сосок, слыша рваный выдох у шеи и чувствуя, как зубы Хёнджина прикусили кожу. Он словно был в другом мире, потерял голову, стоило получить всего один поцелуй. Феликс мысленно усмехнулся тому, как легко и быстро всё происходило, не успел он даже испугаться последствий. Возбуждение внизу сильно тянуло, разрядку хотелось получить и самому. Но прежде план: абсолютное соблазнение. — Хёнджин-и, отнеси меня на кровать, — зарывшись пальцами в густых волосах, простонал омега. Его быстро послушались, Феликс оказался на спине, вот только тут же схватил мужа за плечи и заставил того тоже лечь, пока сам уместился на его бёдрах, наклоняясь к лицу и продолжая целовать. С напором и силой. Хёнджин почти задохнулся, ловя ртом воздух и стараясь отвести голову в сторону, чтобы хоть секунду подышать. Но омега был настойчивым. Раз альфа нуждался в нём, он даст ему всего себя. Про плату упомянут чуть позже. — Ликс-и, — с придыханием мямлил Хёнджин, растворяясь под умелыми губами мужа. — Я скучал по тебе. Феликс осознал всю правдивость его слов, чувствуя упирающийся в промежность налитый кровью член. Продолжая покрывать поцелуями шею и открытую часть груди, омега беспощадно расстёгивал дорогой тёмный пиджак от Versace, тянул вниз ширинку таких же роскошных штанов и снимал всё с альфы, оставляя его в одних майке и нижнем белье. — Где ты был утром? Я не видел тебя, когда шёл в сад, — Феликс провёл ладонями по груди Хёнджина под майкой, обводя её плавную мускулистость пальцами и невзначай задевая соски. — Ездил на фотосессию, — сжав бёдра мужа, тяжело дышал Хёнджин. — И как? Фото ещё не готово? — омега облизнулся, задирая верхнюю одежду и оголяя тем самым торс альфы. В этом образе он точно бы хотел его увидеть со всех поз и ракурсов. Определённо. — Мне дали пробные варианты, — Хёнджин с трудом дотянулся до откинутых в сторону брюк, чтобы взять из кармана несколько фотографий и протянуть их мужу. Рассматривая каждое изображение, Феликс с особым нетерпением потирался промежностью о большой член. Хёнджин на фотографиях всегда был неотразим, привлекателен и сексуален. Порой омега жалел тех, кто так грезил о том, чтобы стать мужем его альфы. Ведь в жизни при взгляде на него возбуждённого, хотелось не просто трахаться — хотелось заниматься любовью и рожать этому мужчине столько наследников, сколько он пожелает. Вот только пришлось одёрнуть себя от подобной мысли и стараться не смотреть на мутный взгляд, приоткрытые губы, широкую и вспотевшую грудь, а также сильно не насаживаться на возбуждение, дабы не вызывать сноса головы и у себя. — Как здорово, что все могут посмотреть на твою красоту и харизму, — с ухмылкой проговорил Феликс, откидывая фотографии в сторону. — И лишь я могу полностью ощутить её на себе. — Феликс, — простонал Хёнджин, когда муж стянул с него боксеры и смазливо поцеловал истекающую головку. — Я не выдержу. — Тебе не нужно сдерживаться, дорогой, я о тебе позабочусь, — хитро улыбнувшись, омега снял с себя всю одежду, с особым удовольствием бросая её на пол и устраиваясь над членом мужа. — Бери меня долго и чувственно. Эти день и ночь ты будешь только моим, слышишь? — Феликс наклонился к уху, шепча низким голосом. — Только под моей властью. Неожиданно резко насадившись на член, омега с громким стоном прогнулся в спине. Шлепок от ягодиц и бёдер самым пошлым звучанием отразился от стен. Начиная двигаться, Феликс не щадил себя. Опирался на грудь мужа, поднимал таз, смазывал возбуждение внутри себя обильно истекающей смазкой и целовал распухшие губы Хёнджина. Тот в свою очередь продолжал сжимать его бёдра, пока одна из рук не оказалась привязана к изголовью кровати его же пиджаком. Становилось до одури хорошо, мысли расплывались, мозги текли, пара поймала между собой тот порыв страсти и желания друг друга, от которых можно задохнуться. Феликс с трудом вспомнил о том, ради чего он это делал. Насаживался на член и подводил себя к оргазму лишь ради одного — мечты. За неё он готов горы свернуть и Хёнджина оставить удовлетворённым настолько, что ближайшую неделю тот точно не захочет секса. — Хёнджин-и, тебе же нравится видеть меня счастливым? — между ритмичными движениями Феликс положил руки на голову мужа, поворачивая лицом к себе и соприкасаясь лбами. — Невозможно как нравится, — полушёпотом проговорил тот, порыкивая от кипящего в паху возбуждения. — Тогда не хочешь ли сделать меня таким навсегда? — не дождавшись ответа, омега впился в губы поцелуем, резко прекращая весь процесс, когда слез с кровати и будучи разгорячённым принялся искать бумагу с ручкой и порывисто что-то писать. — Хочу, — выдохнул альфа, вновь почувствовав узость вокруг члена и приятное давление сжимаюшихся стенок. Вновь поцеловав его, Феликс удовлетворённо стал подпрыгивать на возбуждении, отдавая Хёнджина ручку. — Тогда оставь подпись, — омега плавно провёл пальцами по щеке мужа, завораживающе заглянув ему в глаза и окружив ароматом незабудки. Рука альфы сама потянулась в протянутой Феликсом бумажке, но он вдруг остановился, в смятении хмурясь. — Зачем тебе моя подпись? — Хёнджин хотел было увидеть, что именно написал его муж на листе, только тот резко перевёл его внимание на себя, отворачивая голову в свою сторону и поводя языком вверх по шее. Запрещённый приём. — Чтобы подтвердить то, что ты и правда хочешь видеть меня счастливым. Я и сам поставлю, — лёгким движением руки омега начертал подпись и снова отдал ручку альфе. — Теперь ты. — Раз тебе это так важно, — вздохнув, Хёнджин не глядя черкнул по бумаге, а после сам же отбросил её в сторону, перевернув мужа на спину и нависая сверху. — А теперь дай мне тобой насладиться. Более чем довольный проделанной работой, Феликс откровенно улыбался в поцелуй. Испытывать оргазм стало в миллионы раз ярче, зная, что под фразой «Хвану Феликсу разрешается поступить в институт» стояла подпись Хёнджина.