Колибри. Игрушка для герцога

“Вы можете здесь хозяйничать так, как вам заблагорассудится”, — слова герцога благодарно отозвались где-то внутри Чимина, и омега лелеял мгновения сказки, что подарил ему герцог снова. Поглаживая натертые до блеска перила, Чимин бы соврал всем и себе, в первую очередь, если бы сказал, что никогда не хотел жить в таком доме — огромном, старинном, дышащем вековой историей суровой деловой столицы. Это даже не Рамсден — этот дом явно старше, но герцог, привыкший держать все в лучшем виде, немало отдал для того, чтобы отреставрировать здесь каждый сантиметр. Взволнованно смотря в высокий потолок и опасаясь огромной люстры, которая, по мнению Чимина, норовила грохнуться ему на голову, омега вздохнул. Что-то несказанно странное и непонятное творилось в его жизни в последние месяцы. А оттого, что Пак не мог найти этому объяснения, становилось еще страшнее. Голоса герцога, графа Чона и виконта Кима негромко доносились из рабочего кабинета альфы. Мельком взглянув на дверь с резными украшениями, Чимин почувствовал, как внутри разлилось тепло. Ощущение близости герцога как рукой снимало все страхи о будущем. Отбросив ненужные мысли, все чаще появлявшиеся в его голове, Пак отправился искать библиотеку. Единственное место уединения, которое приносило ему покой в Рамсдене, интересовало омегу и здесь. Его комната, без сомнения, была шикарна. Герцог показал ему утром огромную просторную залу с балконом и выходом в сад. Спальня и игровая Генри — выше всяких похвал. В кабинет герцога омега заглядывал лишь однажды, оторопев от величия шкафов от пола до потолка и огромного письменного стола, но теперь он хотел найти именно библиотеку. — Вам помочь? — Дуглас склонился почти до пола, и Чимин, испугавшись постороннего голоса, едва не подпрыгнул от неожиданности. Увидев сгорбившегося старика, он обнял его за плечи и заставил выпрямиться. — Берегите вашу спину, Дуглас, — виновато обратился к нему Чимин. Он не привык, что ему оказывают честь, как равному господину, и ощущал из-за этого неловкость. — Я действительно ищу библиотеку, но вы промокли на улице и вам необходимо согреться. Просто покажите мне направление, — улыбнулся Чимин. — Называйте меня Уодсворт, — пролепетал дворецкий, который не привык, чтобы к нему обращались по имени. Во всех лондонских домах и поместьях слуг называли снисходительно по фамилии, не желая запоминать имена тех, кто верно служил господам с малых лет до глубокой старости, и только герцог Лейнстер и его странные друзья — граф Чон и виконт Ким — обращались к нему “Дуглас”. Чимин, запомнив имя дворецкого единожды, решил доброй традиции не нарушать. — Нет, Дуглас, — улыбнулся Пак, растаивая оцепеневшего от удивления и холода мужчину своей очаровательной улыбкой. — Не подобает относиться к людям, словно они — животные на скотном дворе. Так говорила мне мама. И это вовсе не означает, что я не уважаю ваш возраст. Я буду звать вас мистер Дуглас, — тут же придумал Чимин заменить имя на фамилию и хихикнул, празднуя собственную изобретательность. — Это будет наш маленький секрет, — сказал он шепотом и приложил палец к губам. Старик, покряхтев, сделал то же самое. Он достаточно повидал людей на своем веку. Наблюдал и оценивал, чтобы к почетным годам научится видеть каждого насквозь. Омега господина показался ему таким же необыкновенным, как и его друзья. Возможно, стены этого поместья еще смогут услышать счастливый смех его постояльцев. Герцог — достойный человек и заслужил большего, чем надменность и холод своей супруги. — Отлично! Так где же библиотека, мистер Дуглас? — затараторил Чимин, нетерпеливо отбивая такт туфелькой. — Пока господин Лейнстер занимается делами, я хочу познакомиться с книгами. — Пойдемте, я провожу вас, — расшаркался дворецкий и показал на лестницу. — Третий этаж. Вторая дверь от рабочего кабинета Его Светлости. — А есть нерабочий? — удивился Чимин. — Да, комната отдыха, где собираются джентльмены, и еще один кабинет поменьше — там вы тоже можете найти Его Светлость, если понадобится, — поклонился Дуглас. — Благодарю, мистер Дуглас, — Чимину неосознанно захотелось сделать реверанс. Личность герцога Лейнстерского все еще заставляла поджилки трепетать перед величием альфы. На каждом этаже у Чонгука было собственное пространство для того, чтобы уединиться. Чимину это показалось одновременно странно, но в то же время в стиле Чонгука. Будучи полноправным хозяином в доме, неудивительно, что он подчинил его себе целиком и полностью. Присутствие Чонгука здесь ощущалось так явно, словно он стоял рядом с ним. Этот дом был для Чимина совершенно другим, не таким, как Рамсден, пропитанный в каждом уголке ядом леди Грымзы. Тут же все принадлежало и подчинялось Чонгуку. И ему, Чимину, тоже захотелось стать частью этой принадлежности. — Благодарю вас, — прозвенел звоночком омега и, перепрыгивая через две ступеньки, побежал по лестнице. — Можете не провожать, я найду. Мистер Дуглас, — Чимин вцепился в перила и перевесился вниз. — Если вас не затруднит, принесите господам виски, пожалуйста. Глядя вслед вдохновенно упорхнувшему омеге, Дуглас не сдержал легкой улыбки. Ему действительно было не угнаться за сорванцом. Он с умилением посмотрел на омегу и задумался. Вот уже несколько лет дом на Эбби-Роуд не слышал подобного голоса. И до того мрачный, он лишь изредка озарялся светом, когда здесь появлялась она — леди Айрис. Теперь же Дугласу показалось, что Чимин одним своим присутствием зажег тысячу свечей за раз — все озарилось и стало таким ярким, что впору было сомкнуть глаза от этого настойчиво блеска, который источал сияющий мальчик. По-другому он просто не мог: светился сам и светил другим. Дугласу это нравилось и, очевидно, Его Светлости тоже. Потому что старик Уодсворт давненько не видел хозяина в таком приподнятом настроении. Постояв на лестнице, он прислушался, как на этаже выше заскрипела массивная дверь библиотеки. Решив не беспокоить омегу хозяина, дворецкий смиренно отправился по своим делам. — Чонгук, скажи, что мне показалось! — прогремел Тэхен, как только герцог пропустил друзей внутрь кабинета и закрыл за собой тяжелые дубовые двери. — Ты поставил ему метку? Скажи, что это дитя осознает ее значение и ответственность, и я найду причину не надрать твою надменную задницу. Две пары глаз вцепились в герцога Лейнстера в ожидании ответа. — Возможно, я поспешил, но это уже ничего не меняет, мой друг. Хотя ты все еще можешь попытаться надрать мне задницу, поверь сейчас я сам не против немного спустить пар в хорошей драке, — слова герцога прозвучали отнюдь не в оправдание собственной поспешности. — Все такой же дикарь, притворяющийся аристократом, — закатил взгляд Ким. — Ради твоего спокойствия уточню — документы к разводу будут готовы в самое ближайшее время, — добавил Чонгук уверенно. — Я так понимаю, ситуация требует немедленного решения, — кряхтя, Хосок усаживается в кресло и блаженно закрывает глаза. Теплота в доме Чонгука резко контрастирует с собачьим холодом на улице, и пребывание здесь ощущается как Божье благословение. — Элизабет не потерпит того, чтобы у нее под боком был твой любовник. — Этого не потерплю я, — резко произнес герцог, сверкая раздраженным взглядом на графа Чона. — И Чимин — не мой любовник. Он мой омега. — Прости, я неправильно выразился, — граф потер лоб, понимая, что попал в неловкую ситуацию. — Теперь все пойдет по-другому. Твоя метка на нем может вызвать множество вопросов, но, определенно, не оставляет сомнений. — Так и должно быть, — соглашается герцог. — Общество как задаст эти вопросы, так же и придумает ответы. Но сплетни, дорогой друг, — последнее, что меня беспокоит. — Не уверен, что Чимин способен выдержать натиск сплетников с такой же легкостью, как и ты, Чонгук, — возразил Хосок. Они достаточно близки друг к другу, чтобы открыто выражать свое мнение. — У меня хватит влияния, чтобы заткнуть каждого, — безапелляционно заявил герцог, уверенный в своем влиянии. Тэхен устроился на диване, закинув ногу на ногу, и молча наблюдал за перепалкой альф. Чонгук не злился, но заметно, что слова Хосока его задели. Чимин явно запал Лейнстеру в душу, а не только в постель. Зная, какие лондонские красавицы бывали там ранее, Тэхен понимал, что выбор в пользу Пака сделан совершенно из других соображений. Удовлетворить плотские потребности герцог мог во многих местах, где пожелает, но быть рядом с Чимином… Влюбленный Чонгук, сдерживающий из последних сил своего внутреннего альфу, чтобы не разразиться гневом, предстал перед Кимом совершенно другим человеком. — Я улажу вопросы с Элизабет и окружением в ближайшее время, Хосок. Грядущий год должен стать годом новых начинаний. — Хорошо, если ты все решил, — кивнул граф, не желая больше развивать щекотливую тему и лезть другу в растерзанную душу. — По пути сюда мы встретили карету Дизраэли. Не к тебе ли заезжал этот джентльмен? — Ко мне. Но смею поспорить с тобой — на джентльмена Бенджамин явно не тянет. Совсем погряз в своих интригах, опустившись до того, чтобы просить меня повлиять на Пиля. Несчастный граф Биконсфилд не может определиться, чью сторону занять ему в ближайшее время. Он пытается держать нос по ветру, но получается плохо — ни авторитета в обществе, ни мозгов в голове ему не хватает, чтобы проанализировать элементарные вещи. — Скользкий тип, — поморщился Тэхен. — Не люблю его. — Думаю, он еще не скоро появится здесь, — кивнул герцог. — Мы повздорили. — Ах, и здесь был бесполезный шум? — не слишком удивился виконт Ким, зная горячий характер Лейнстера. — Хорошо, что мы с Хосоком не застали этого. Мои уши не выдержат еще одних споров. — Еще одних? Кто нарушил твое спокойствие в этот раз? — Катрина Блеквуд, — вздохнул Тэхен. — Она приехала к матушке обсуждать модные платья и ткани для будущего сезона. Все было мирно, пока к диалогу не подключилась Тэсу и не сказала, что у Катрины устаревшие взгляды, а платье цвета соленого огурца, в котором она была на балу в Рамсдене, придает ее коже нездоровый оттенок. Эти дебаты продолжаются целую неделю, сил моих нет больше слушать пустую болтовню. — У Катрины дурной вкус не только на платья, но и на мужчин, — иронично подметил герцог, вспоминая о друге. — Думаешь, кто-то до сих пор преуспевает на ее законном месте? — изогнул бровь Хосок. — Абсолютно уверен, — кивнул герцог. Несмотря ни на что, они оставались в теплых отношениях. В кабинет постучал Дуглас, и альфы умолкли. Проскользнув внутрь, дворецкий расставил на столе стаканы и поставил графин со спиртным. — Мы сами нальем, спасибо, — Тэхен забрал графин и улыбнулся старику. — Все в порядке Дуглас. Возьми в моем пальто в правом кармане небольшой презент для тебя. — Не смею трогать ваши вещи, виконт, — старик сложил на коленях морщинистые руки и поклонился, всем своим видом показывая смирение. — Дуглас, прекрати жеманничать, — сморщил нос Ким. — Я доверяю тебе свою честь, приезжая сюда, и у меня нет причин не доверить пальто. Так что забирай скорее. — Как скажете, виконт, покорнейше Вас благодарю, — смутившись, пробормотал Дуглас и исчез из кабинета господина Чона. — Дуглас прямо повеселел, — заметил Хосок, забирая стакан со спиртным, протянутый Тэхеном. — Чимин сумел растормошить собой и эту берлогу. — Я тебя разочарую: из вас с Тэхеном такие себе гости. Беднягу скоро хватит сердце от ваших проделок, — хмыкнул герцог, делая глоток обжигающего напитка. — Не помогают даже беруши. — Я бы пообещал тебе плотнее закрывать двери в следующий раз, но, уверен, ты теперь понимаешь, как любовь и внезапно застигнувшая страсть влияет на голосовые связки, — не удержался от дружеского сарказма Ким, тем не менее признавая свою оплошность. — Вы уезжаете сегодня? — Способности твоего голоса уже давно не в состоянии смутить меня, Тэхен. И все же мы совсем не обидимся, если вы с Хосоком не проводите нас до двери. Впереди много дел, которые нужно уладить до поездки.

***

Возвращение в Рамсден для Чимина впервые было особенно гнетущим. Спрятав дрожащие руки в муфту, он сидел в карете, прислонившись к окну, и смотрел за серым пейзажем. Осень уже растеряла все краски, оставив в палитре только смеси белого, черного и коричневого. Оттенки разной насыщенности сменялись за запотевшим стеклом, на котором Пак выводил пальцем незамысловатые фигуры, что приходили ему на ум — вензеля, буквы, цветы. Последних почему-то хотелось больше всего. Чонгук, сидевший напротив, почти всю дорогу молчал. Изредка Чимин бросал взгляд на его суровое лицо, сведенные в одну линию брови и застывшую маску раздумий, будто герцог Лейнстер подсчитывал в голове миллионные цифры или решал судьбы народов всего мира. Заехав в лес, где неширокая, но хорошо накатанная дорога вела в Оксфордшир, Чимин почувствовал на себе взгляд альфы. — О чем ты думаешь? — спросил герцог, когда их глаза встретились.Этот вопрос можно было не задавать. Они оба знали, что волнует омегу. — Мне… странно. Чимин действительно плохо понимал, что изменилось после приезда сюда из Эбби-Роуд, где он провел свою первую течку с герцогом. Чувство вины все еще нависало над ним, а состояние неопределенности усиливало тревогу. — Совсем скоро все изменится, — уверенно сказал герцог. — Мне нужно немного времени прежде, чем решить все вопросы, но ты должен знать, что между нами не произошло ничего предосудительного. Никто не имеет права упрекнуть тебя в том, что случилось. И тем более ты сам, душа моя, так что прекрати съедать себя. Пак едва уловимо дернул плечами, услышав последние слова герцога. Он читал его, как раскрытую книгу, зная все омежьи страхи и опасения. Отчасти Чимину стало легче, что ему не пришлось объяснять столь постыдных для него моментов, но и прозорливость герцога заставила задуматься. С ним невозможно схитрить или что-то утаить. Полная беззащитность заставляла почувствовать себя уязвимым. Пак выдавил из себя улыбку, получив в ответ такую же от герцога, и снова уставился в окно. Впереди уже показались очертания Рамсдена. Дом за недельное отсутствие не изменился, но изменился Чимин. Он вошел сюда робко, как впервые, пока герцог давал указания кучеру, разгружавшему карету. Привычная тишина заставила прислушаться, есть ли кто-то в доме, но огромные часы, пробив девять часов вечера, напомнили, что Генри, скорее всего, уже спит. Оглядевшись по сторонам, чтобы удостовериться в отсутствии чужих глаз и проскользнуть в свою комнату, Чимин увидел Элизабет. Герцогиня стояла на лестнице, что вела в левую половину замка, и куталась в шаль, словно ее знобило, хотя дом хорошо протапливался. Она выглядела странно — немного взволнованной, удивленной или даже растерянной, но скорее — больной. Под глазами залегли синяки, кожа побледнела, опущенные уголки рта выражали усталость. Она уставилась на гувернера стеклянным взглядом и молчала, создавая в гостиной гнетущий накал. Чимин почувствовал непреодолимое желание объясниться. — Прошу меня простить, Ваша Светлость, — он опустил глаза в начищенный до блеска мраморный пол и сделал реверанс. — Мне нездоровилось, и Его Светлость благодушно разрешил мне взять несколько дней для отдыха. Воспоминания о том, как Чимин “отдыхал”, зажгли его щеки алым, но герцогиня, похоже, спасая свою женскую гордость, пропустила слова омеги мимо ушей. Она не из тех, кто будет прислушиваться к словам слуг. Пак расправил плечи, вопросительно взглянул на хозяйку, ожидая распоряжений, а когда она ничего не сказала, он проскользнул в свою комнату, не дожидаясь герцога. Чимину казалось странным, что леди Грымза не задала ни единого вопроса к его истории, в которой не сходилось многое, поэтому предпочел не провоцировать герцогиню на лишние расспросы. Зайдя в свою комнату и сев на кровать, Чимин поболтал ногами в воздухе несколько минут, будто это помогало ему думать. Дом казался странным, будто за время его отсутствия тут что-то изменилось. А может быть изменился он сам? Нагружать себя мыслями после долгой дороги не хотелось. Самое главное — быстрее переодеться и юркнуть в теплую постель. Пак снял накидку, теплое дорожное платье и вытащил из комода ночную рубашку. Конечно, это не дорогая ткань рубашки герцога, в которой он успел походить в лондонском доме, но вполне сносно. Чимин разгладил помятость и поправил рукава. В дверь комнаты постучали. Омега дернулся, инстинктивно сложив руки на груди, будто прикрываясь от кого-то. Леди Грымза явно бы не постучала в дверь, скорее — бесцеремонно ворвалась, а если это Лейнстер… Чимину казалось, его голос слышался в отдалении. Приоткрыв дверь, он увидел Ри. Камерист просиял от встречи с другом и бросился Чимину на шею прямо с порога. — Ри, я тоже рад тебя видеть! — пропищал Пак, обнимая парня за тонкую талию. — Я так скучал! Камерист отстранился, рассматривая Чимина, но с его обрадованного лица тут же сползла улыбка, когда он заметил изменения в омеге. Пак, до которого дошла причина такой реакции, неловко натянул край ночной рубашки на шею, пытаясь прикрыть метку, но было поздно — Ри уже заметил ее. Он сокрушительно покачал головой и убрал руку Чимина. Отодвинул ткань ночнушки, прищурился и погладил пальцем свежую метку, едва касаясь кожи, чтобы не сделать больно. — Ты меня осуждаешь? Ри снова покачал головой. В его взгляде не было порицания, возможно — восхищение чиминовым безрассудством или смелостью, но точно не осуждение. — Спасибо, — благодарно пробормотал Чимин. Он взял друга за руку и потащил его, усадил насильно на кровать. — Что произошло, пока меня не было? Почему леди Элизабет такая странная? “Ее тоже не было”, — написал Ри в блокноте. — “Она ездила в гости к госпоже Катрине” Это многое объясняет. Во всяком случае, незаинтересованность леди Грымзы делами супруга. — Надо же, как все получилось, — Чимин подумал, что задержись Элизабет у подруги на пару дней, его запоздалое появление в этом доме было бы не таким заметным. Возможно, никто бы даже не донес Грымзе, что гувернер отсутствовал почти неделю. — Она кажется расстроенной. “Леди Элизабет нездоровится”, — появилось в блокноте. — “Как ты?” — Все хорошо, — кивнул Чимин, закусывая от смущения нижнюю губу. — Правда, не волнуйся. Откровенно говоря, Чимин сам не до конца понимал истинной сути своего нынешнего положения. Чонгук казался ему искренним, когда убеждал в своих намерениях. Но может ли он до конца довериться тому, на чье внимание не имеет права? И может ли он не осудить себя? Конечно, раскаяние в нем присутствует, но казнить за то, что он чувствовал рядом с герцогом и испытывал радость от одного его присутствия, у омеги никак не выходило. Порой, чувства неподвластны разуму, и сейчас он осознавал это как никогда ранее. “Постарайся не попадаться ей на глаза”, — написал Ри и ткнул пальцем в метку, показывая Чимину, что ему стоит носить пышные воротнички, чтобы скрыть шрам. — “А что говорит Его Светлость?” — То же самое, что и я. — хихикнул омега. — Все будет хорошо. Почитаем завтра на корейском? Ри кивнул, расплываясь в улыбке. Проводить время с Чимином ему нравилось больше всего. Он обнял гувернера, помахал ему рукой вместо пожелания доброй ночи и оставил Пака одного. Когда голова Чимина коснулась подушки, он тут же провалился в крепкий сон.

***

Дни в Рамсдене то быстро пролетали, то тянулись, словно каждая минута была за час, а час — за сутки. Чимин вставал с раннего утра, приводил себя в порядок, кормил Генри, занимался с ним и играл, устраивал короткие прогулки по Рамсдену и ждал зиму. Герцога в поместье частенько не было, Элизабет принимала визиты дам из своего круга, время от времени покидая поместье, а слуги продолжали мыть полы и натирать до блеска перила лестниц. Все шло своим чередом, будто в этой жизни ничего и не изменилось. Чимин вздохнул, откладывая книгу. Ри, который внимательно слушал чтение Чимина, одобрительно покачал головой. С каждым разом у гувернера получалось все лучше и лучше, а звуки и интонация были такими правильными, будто он родился в Корее и с самого детства разговаривал на родном языке. Осталось пополнить словарный запас и научиться некоторым тонкостям, которые Ри в силу своей невозможности разговаривать никак не мог донести Чимину. Тот бился над произношением, но прогресс был медленный, из-за чего омега постоянно расстраивался. Вот и сейчас улыбка Ри казалась слишком искусственной, будто вымученной специально для Чимина и этой ситуации. — Все еще плохо, — вздохнул омега. — Я знаю. Ничего страшного, мы никуда не спешим, — повеселел Чимин, чтобы Ри не слишком расстраивался из-за неудач друга. — Завтра вечером я попрактикуюсь в библиотеке над новыми словами. Ри закивал головой и написал в блокноте название книги. которую нужно взять Чимину. Скорее всего, в огромной библиотеке Его Светлости найдется и такая. — Хорошо, — сказал гувернер, прислушиваясь к шуму в доме. Кажется, из Лондона вернулся герцог Лейнстер. Его голос, а также голос еще одного неизвестного Чимину мужчины доносился из гостиной. Выбежав на лестницу посмотреть, кто приехал в Рамсден, Пак понял, что никогда этого господина прежде не встречал. Высокий, моложавый, в строгом, но пошитом по моде костюме, он важно шагал за Лейнстером, внимательно слушая герцога и кивая в ответ. — Кто это? — Чимин нырнул в комнату и вытащил Ри за руку в коридор, кивая на посетителя. Адвокат, сэр Гаррет Маршалл”, — начеркал в блокноте Ри. — “Он нечасто бывает здесь, но господин Гаррет — хороший друг Его Светлости” — Понятно, — кивнул Чимин и зашел в комнату, чтобы не выдать свое любопытство. Предчувствие перемен его не отпускало, как и чувство тревоги. Омега старался не концентрироваться на таких ощущениях, решив доверить свою судьбу герцогу. — Давай почитаем еще пару страниц.

***

Как и планировал Чимин, на следующий день он уложил Генри пораньше спать и прошмыгнул в библиотеку. За время отсутствия в Рамсдене омега успел соскучиться по запаху книг здесь. Перебирая пальцами корешки, он нашел нужный экземпляр и достал его с полки. Газовые фонари призывно горели в стенах замка, и Пак облокотился о подоконник, подтянувшись на локтях и болтая ногами. Заветная книга в руке грела его предвкушением новых знаний, но он совсем был бы не против, чтобы рядом оказался Его Светлость. До праздника оставалось совсем немного, и Чимин не хотел оставаться в этот день один. Герцог же, как назло, снова уехал по делам, но Чимин понял, что не в Лондон. Возможно, к кому-то из друзей или деловых партнеров, но это не меняло того, что омега ждал. Ждал его так сильно, как никогда до этого. Связь между истинными, что крепла с каждым днем, заставляла даже неприятно тянуть низ живота. Так хотелось снова стать ближе, почувствовать на себе его сильные руки, его требовательные губы на своих губах. Вглядываясь в темноту Оксфордширского леса, Чимин не заметил, как оживил картинки в своей голове. Уж слишком реалистично он представлял себя и Его Светлость герцога Лейнстерского. — Да ну тебя, — пробормотал он в окно. Пялиться было бесполезно: герцог все равно не появлялся, только глаза болели. А еще Чимин заметил, что погода, начавшая портиться с полудня, совсем затянула небо непроглядными серыми тучами. Черное, с уродливыми пятнами, оно тяжело висело над замком, того и гляди, едва не падая на обитателей Рамсдена. Спорить с погодой Чимин не стал. Взял плед, забрался в кресло и укутал ноги, чтобы не замерзнуть. В доме топили хорошо, но на библиотеке герцог экономил, пояснив Чимину однажды, что книгам нужна специальная температура — от жары корешки рассохнутся, а от холода заведется плесень. Прилежно открыв книгу, Пак погрузился в чтение корейской притчи. — Похвально, что вы так много читаете, но здоровый сон не менее важен для мозга, чем знания… Пак резко открыл глаза и увидел, как перед креслом сидел на корточках Его Светлость и наблюдал за омегой. Назидательный тон альфы заставил Чимина почувствовать себя неловко. — Простите, я заснул... — Пак вложил книгу в протянутую руку и потер глаза. Он не заметил, как отключился, хотя за этот день и не слишком устал. От герцога веяло зимним холодом, улицей и морозной свежестью. Окончательно проснувшись, Чимин заметил, что альфа даже не снял верхнюю одежду. Полы его пальто простирались по полу, в руках были перчатки, а дорогой меховой воротник щедро усыпали блестящие хрустальные капельки. — Не стоит извиняться, — улыбнулся альфа. Он встал, положил книгу на подоконник и наклонился к Чимину поцеловать омегу в щеку. От холода его кожи омега поморщился, но не отстранился. — Пойдемте на улицу, — сказал герцог и потащил удивленного Чимина за руку, заставляя встать с кресла. — Не хочу прогонять ваш сон, дитя мое, но в просветительских целях вы обязаны меня сопровождать. — Что? — непонятливо закрутил головой Чимин. — Куда сопровождать? — В саду, не бойтесь. Я не задержу вас надолго. — Конечно, Ваша Светлость, — Чимин спешно снял плед, оставил его на кресле и последовал за герцогом, который уже пересек парой широких шагов библиотеку. Вечер был просто волшебным. Небо, которое из окна библиотеки казалось омеге тусклым и грязным, рядом с любимым человеком заиграло красочными оттенками. И вовсе это не уродливые пятна, а замысловатые зверушки. Одна из туч и вовсе походила на заячьи уши. Чимин улыбнулся, сбегая с крыльца. — Снег! — завопил омега. — Первый снег в этом году! Альфа ничего не говорил, только любовался Чимином, заложив руки за спину и надежно сцепив пальцы. В противном случае омеге несдобровать — он снова окажется в его жарких объятиях. А Чонгук скучал. Очень скучал. Даже недолгий отъезд в Бирмингем заставил его почувствовать холод одиночества и жгучее желание прижать омегу к себе, зацеловать его, заласкать в постели и любить его до самого утра, пока зимнее солнце не заставит поднять веки. — Снег, Чонгук! — омега подбежал к Лейнстеру и доверчиво протянул ему ладошку. Снежинки, которые он бережно ловил, чтобы показать альфе, превратились в слезы на его горячей руке. От собственной оплошности Пак смутился, а герцог не смог сдержать улыбки. Взял его руку в свою ладонь, сжал пальцы в кулак и поднес к губам, чтобы погреть теплым дыханием. — Замерз? — Нет, — замотал головой омега. — Тогда не откажите мне в любезности, душа моя, и прогуляйтесь со мной ещё немного. Чимин кивнул. В доме почти все спали, только несколько комнат на половине прислуги светились тусклым светом. В половине герцогини и молодого господина свет уже погасили. Лейнстер взял Чимина под руку и вывел по тропинке в сторону небольшой калитки. Чимин ранее сюда никогда не ходил, но с удовольствием осмотрел поле перед хозяйственными постройками. — Когда выпадет больше снега, обязательно приведу сюда Генри поиграть в снежки, — сказал Чимин, мечтательно глядя на то, как земля покрывалась белым. Снег шел все сильнее и сильнее, будто тяжелые тучи были мешками, из которых кто-то трусил волшебный пух. — Хотел бы я быть в это время с вами, но боюсь, что к тому времени мне придется уже уехать. Всецело завидую вашим шалостям, — прошептал герцог, наклоняясь к Чимину. — Пойдемте же. Альфа взял Чимина под руку и повел в сторону леса. Они неторопливо покинули границы Рамсдена и, перейдя наезженную каретой дорогу, нырнули на едва протоптанные тропинки. — Это настоящая сказка, — Чимин не мог поверить, что укрытые легким снегом деревья выглядели так красиво. Это его первая зима здесь, поэтому он привык сравнивать ее только со слякотью даунтауна, где девственно чистый снег на дорогах не задерживался — его тут же перемалывали сапоги рабочих, безжалостно смешивая белый пух с чернотой сажи на подошвах. — Рамсден может быть другим, — произнес Чонгук, намекая на то, что Элизабет — это еще не весь замок. — Иногда я скучаю по этим местам. Они дарят покой и умиротворение, позволяя скрыться от всего мира. — Любите гулять по лесу? — Охочусь. Изредка просто брожу между деревьев. — Здесь очень красивые ели, — мечтательно произнес Чимин, показывая рукой вдаль. — Вот бы украсить к празднику одну из этих красавиц. Герцог ничего не сказал, послушно шагая след в след за омегой, пробирающимся сквозь колючие ветки. Ели и правда отменные: высокие и низкие, разных пород с длинными и короткими иголками они создавали настоящий волшебный лес. Остановившись под высокой сосной, Пак замер, осматривая деревья. — Ой! — вскрикнул Пак, когда ему на голову свалился снежный ком.Чонгук, нарочно дернувший за ветку, сделал вид, что это не он. — В Корее есть традиция: когда выпал первый снег, влюбленные должны поцеловаться. — Правда? — Чимин наивно поднял глаза и тут же натолкнулся на жадный взгляд герцогских глаз. — Правда. — Выходит, мы не имеем с вами права нарушить традиции, — смущённо произнёс Чимин. Чонгуку нравилось наблюдать за тем, как расцветает и смелеет его омега. Альфа прикоснулся к горячим чиминовым губам и сжал его в своих объятиях. Лейнстер протолкнулся языком в жаркий ротик, залпом выпивая Чимина, как добротное вино. Он пьянил точно также, как и при первом поцелуе, а звезды в его глазах под подрагивающими пушистыми ресницами сводили с ума. От Чимина сильнее пахло фиалками, что удушающе щекотали нос и горло, а еще теплом дома, в котором герцог планировал сделать омегу полноправным хозяином.

***

Утро в день перед Рождеством Чимину всегда казалось волшебным. С самого детства оно неизменно в его памяти связано с любовью — теплотой маминых рук и занятным подарком, а еще — с поцелуем отца и уколами легкой небритостью на его лице. Поздравления всегда начинали со старшего сына. Эта традиция не изменилась и сегодня, если бы мама была жива. Чимин смахнул слезинку, которая скатилась с его глаз и сорвалась на подушку. Он еще лежал в кровати, проснувшись раньше обычного, и все никак не мог заставить себя встать. Ноги будто не слушались, голова плохо соображала, зрение подводило тем, что все вокруг двоилось или вовсе летало по комнате, а в ушах стоял такой шум, когда Чимин впервые прокатился с герцогом на поезде. Выносить это состояние казалось немыслимо, и он сел в кровати, чтобы немного отойти ото сна. Возможно, он позавтракает и станет лучше. Насилу одевшись, гувернер отправился на кухню. Джен, казалось, и спать не ложилась. Кухарка уже хлопотала спозаранку, мешая что-то в огромном чане. — Доброе утро, Чимин, — пропела она веселым голосом, как делала часто. Паку казалось, ничего в этой жизни не может вывести Джен из хорошего настроения. — Ты сегодня встал раньше обычного. Случилось что? — Нет, — помотал головой омега. — Не спится просто. — Ну тогда садись, будем пить какао, чтобы поскорее проснуться. Сегодня особенный день, — забормотала женщина, бросив свою работу и снимая фартук. Она поставила на стол две чашки и быстро сделала какао. Последними появились ватрушки. Чимин набросился на еду с завидным аппетитом. Он всегда любил стряпню Джен, а иногда ему казалось. что ничего вкуснее он в жизни не пробовал. — Не спеши, горячие ведь, — остановила его женщина, глядя на то, как быстро ватрушки исчезали с тарелки. — Я тебе еще принесу, только не торопись. — Когда вы успели столько работы сделать? — удивился Чимин, запивая божественно вкусные сладости. — Я приготовила тесто с вечера, а утром только поставила ватрушки в печь. Не люблю в предпраздничный день хлопотать слишком долго на кухне, — пояснила кухарка. — На столе сегодня должны быть суп из черепахи и телятины, овощи, палтус с голландским соусом, жареный морской язык, крокеты с беконом, запечённая индейка с сосисками, жареная свинина, стейк сирлойн, как любит Его Светлость, сливовый десерт, спаржа с соусом муслин, рисовый пудинг, говяжья вырезка, пирог с вальдшнепами, зельц, пирог с дичью и запечённая голова дикого кабана. — Разве Его Светлость не будет праздновать? — Чимин искренне удивился, но потом вспомнил, что герцог Лейнстерский — атеист. Рождество — явно не в приоритете у человека с такими взглядами на мир. — Простите, я не догадался сразу… — пробурчал омега. — Господин Чон вовсе не такой, — спохватилась Джен, глядя на растерянного Чимина. — Он не запрещает нам праздновать этот день, конечно же. Просто ждать от него подарка не стоит. Вряд ли он отличает сегодняшний праздник от вчерашнего или завтрашнего дня. — Но Генри… Он наверняка захочет нечто необычное. С некоторых пор во многих домах принято украшать еловое дерево. Вы тоже украшаете его? — Нет, — покачала головой женщина. — Раньше леди Элизабет считала, что Генри еще мал, чтобы понимать, что к чему, а сейчас ей самой недосуг заниматься таким. Да уж… Чимин едва не проговорил мысли вслух. Чем же занята герцогиня, если не хочет нарядить даже елку для собственного сына. Отговорка о том, что Генри ничего не понимает, Чимина и вовсе повергла в шок. Возраст Генри — чудесное время, чтобы ждать подарки и загадывать желания в волнительном ожидании того, чтобы они сбылись. И вместо всего этого что? — Так как же здесь празднуют Рождество? — не выдержав собственного любопытства, спросил гувернер. — Обычно леди Элизабет дарит Генри какую-то безделицу, а Его Светлость то, что молодой господин заказывает ему заранее. Он такой внимательный и чуткий отец, всегда знает, как угодить малышу, — в словах Джен послышалась ностальгическая грустинка. Воспоминания о хозяине этого дома у нее явно самые теплые, а отношения Чонгука и Генри не прошли и мимо ее зоркого взгляда. Внимательный и чуткий отец”, — повторил про себя Чимин. “ — Интересно, знает ли Джен правду? Подозревает ли, что Генри не сын Чонгука? И если нет, то кто же в Рамсдене посвящен в эту тайну? Менсон? Некогда работавшая здесь няня Мэри? Тэдди?” — голова генерировала десятки имен в секунду. — “Ри! Конечно же, Ри!” — Положить тебе еще? — Джен кивнула на пустую тарелку, с которой исчезла последняя ватрушка. — Вкусно? — Очень! — Чимин улыбнулся и состроил наглую мордашку. — Можно еще парочку? Ну пожалу-у-уйста… — Тебе все можно, — Джен пошла за ватрушками, а Пак подпер голову рукой и стал думать о том, что сегодня днем ему нужно обязательно увидеть камериста.

***

С самого утра увидеться с Ри не удалось. Он был занят герцогиней, которой нездоровилось. Отвар риса на молоке, что принес камерист, она вылила через окно, попав аккурат на Тэдди. Чертыхаясь про себя, парень начал чистить одежду снегом, но герцогиню это, похоже, только позабавило. Ри заметил на ее лице кислую улыбку и подобие некоего животного удовлетворения. Понять Элизабет ему всегда было сложно. Закрыв дверь, Ри хотел прошмыгнуть к себе, но услышал в гостиной шум и голос герцога, командовавшего каким-то процессом. Спустившись на первый этаж, Ри столкнулся с Чимином, что вышел на шум из своей комнаты. — Что это? — пробормотал гувернер, но в ответ Ри только пожал плечами. Выйдя в гостиную, Чимин замер. В центре комнаты стояла та самая елка, что понравилась омеге. Лейнстер, не замечая омег, увлеченно командовал слугами и показывал, где лучше установить лесную красавицу. — Ваша Светлость… — пробормотал гувернер, привлекая к себе внимание альфы. — Это же… — Думаю, мне стоит привлечь вас, дитя мое, и к этой работе. Без вашей помощи мне не справиться. Глаза Лейнстера горели гордостью и самодовольством от собственного поступка. Радость Чимина была ему самой лучшей похвалой. — Отец! — на лестнице показался Генри, прибежав на шум из спальни. Куда только и сон делся — ребенок с огромными глазами смотрел в центр комнаты. Впервые в своей жизни он увидел в Рамсдене живую рождественскую елку. — Мы будем украшать ее? — Да, Генри, — кивнул Лейнстер. — Спускайся сюда скорее. Ри, поможешь? Камерист, влипший в стенку и чувствовавший себя лишним, расплылся в улыбке. Внимание герцога дорого стоило. — Чимин, вам нужно распаковать эти коробки и украсить елку. Справитесь к вечеру? Туда еще нужно положить подарки, — загадочно добавил герцог. Большая гостиная герцогского дома утопала в мягком свете камина, а высокие окна украшали морозные узоры. Чимин подошел к ели поближе и потрогал колючие ветви. Генри от нетерпения приплясывал рядом. Так сильно ему хотелось открыть коробки и начать украшать елку. Омеги склонились над коробками не заметив, как герцог вышел из комнаты, оставляя их за столь интересным занятием. — Чимин, поскорее! Смотри, какая красивая игрушка! — воскликнул мальчик, протягивая гувернеру хрупкий стеклянный шар, украшенный золотыми снежинками. — Прекрасный выбор, юный господин. Этому шару как раз место повыше, чтобы он мог отражать свет от свечей. Ри поднял Генри на руки, пока Чимин залез на стремянку и прикрепил шар на верхнюю ветку. Игрушки, доставленные в Рамсден, были ручной работы. Каждая непохожая на предыдущую, так и просилась Чимину в руки из горы красочной россыпи. Генри внимательно следил за каждым движением своего гувернера, словно боялся пропустить что-то важное. — А можно я повешу следующий шар сам? — спросил он, прищурив глаза, как бы проверяя, разрешит ли Чимин. Чимин улыбнулся и кивнул. — Конечно. Ри поможет тебе. Только будь осторожен. Эти игрушки хрупкие, как первый снег. Генри аккуратно взял из коробки следующий шар — он был зелёным, с серебристыми узорами, напоминающими зимние ветви. С усилием дотянувшись до нижних веток, мальчик повесил его и оглянулся на Чимина, ожидая похвалы. — Отлично, Генри. У тебя настоящий талант в украшении ёлок! — сказал гувернер, с гордостью глядя на своего маленького ученика. Генри расплылся в широкой улыбке, а затем внезапно спросил: — А ты когда-нибудь наряжал елку, Чимин? Чимин слегка задумался, его взгляд смягчился. — Не совсем так, как здесь. Каждый раз, когда мы готовились к Рождеству, мы украшали дом фонариками и бумажными фигурками. Генри закивал с энтузиазмом и вновь схватил очередную игрушку. На этот раз это была золотая звезда, которую он передал Чимину. — Эта должна быть на самом верху, правда? Чимин взял звезду, поднялся на носки и водрузил ее на вершину елки. Теперь дерево выглядело по-настоящему празднично. — Вот теперь все готово, — сказал Пак, вытирая руки о белоснежный носовой платок. — Давайте позовем Его Светлость, чтобы зажечь свечи, и тогда начнется настоящее волшебство. Генри захлопал в ладоши и подбежал к двери, чтобы позвать отца, а Чимин окинул взглядом комнату и переглянулся с Ри. Кажется, они справились отлично. Вечером того дня под елкой лежал огромный коробок, перевязанный праздничной лентой. Внутри находилась железная дорога, которую так давно просил Генри у отца. Самая что ни на есть настоящая — с рельсами, поездами и вагонами, переездами и семафорами. Радости мальчика не было предела, и Чимину пришлось весь вечер пробыть в его комнате, чтобы играть вместе с ним. Гувернер Пак стал единственным, с кем Генри разделил свой восторг от подарка. Сам же омега получил небольшую коробочку, которую Чонгук принес в его комнату. — Открой, — приказал альфа. Внутри лежало украшение — брошь в виде птицы колибри. Ее зеленые крылышки были из драгоценных камней, в ней блестело все — и лапки, и глазки, и клювик. Но ярче всего, наверное, сверкали глаза Чимина. Он никогда не держал в руках столь уникальную вещь и, тем более, даже не мечтал получить подобный презент. — Я не могу принять такой дорогой подарок, Чонгук, — прошептал Чимин, завороженный красотой броши. Отдавать украшение было жаль, но он протянул коробочку обратно. — Можете. Ни один бриллиант мира не сравнится с тобой. Я хочу, чтобы ты всегда помнил об этом, моя птичка. Герцог сжал брошь в руке Чимина, прекрасно понимая, что омега не насмелится надеть ее на Рождество. Решив не давить на Чимина, Лейнстер поцеловал омегу и пожелал ему спокойной ночи, оставляя гувернера в полном смятении. Впереди его ждал разговор с супругой.

***

В своей комнате жены не было, в гардеробной тоже. Элизабет нашлась в саду. Она медленно брела по узкой тропинке к озеру, кутаясь в пальто, а потом остановилась. Чонгук неслышными шагами преодолевал расстояние к супруге, но в какой-то момент остановился тоже. Омега его не видела, зато он хорошо мог рассмотреть ее аристократический точеный профиль. Герцог неотрывно смотрел на Элизабет, будто увидел ее впервые. Это мог бы быть взгляд заинтересованного мальчишки, полного юношеского порыва, но увы — тот взгляд некогда уже стал принадлежать другой женщине. С Элизабет всегда все было просто, но именно сегодня взгляд Его Светлости выражал заинтересованность. Чонгук спустя столько времени совместной жизни захотел дать ей справедливую оценку. Вне всяких сомнений, Элизабет Лейнстер, в девичестве Кенвуд, была воспитана в лучших английских традициях. Некогда она потеряла голову от любви, но не потеряла былой выправки, что и до сегодняшнего времени угадывалась в ее фигуре. Спина герцогини была прямой, плечи расправлены, подбородок гордо направлен вперед, нос уперто вздернут. Она могла стать украшением любого дома, только не Рамсдена. Отчасти Элизабет было жаль. Герцог понимал, как спешно она, забеременев по глупости, решала все проблемы, что подкинули ей обстоятельства. Скоропалительный брак с Робертом Гамильтоном, дававший надежду на спасение репутации, едва не обернулся крахом, когда дуэльный пистолет Чонгука лишил жизни несчастного кавалера. Оказавшись на волоске от позора и порицания, даже тогда, шесть лет назад, она с гордостью вплыла в комнату, когда Чонгук пришел в их дом извиниться за сорванную свадьбу. И даже тогда, носив под сердцем ребенка от конюха, Элизабет выглядела так, будто планировала стать матерью не меньше, чем наследного принца королевских кровей. Омега находила в себе силы сопротивляться обстоятельствам, до боли прикусив губу, чтобы сдержать слезы в глазах, когда ее жизнь рушилась на глазах. И все, что придавало юной леди уверенности — это порода. Так прочно и крепко скрутились в ней опоры английского высшего света. Они поддерживали ее тело изнутри едва ли не сильнее костей скелета. И если те могли сломаться, то характер Элизабет — нет. — Не слишком холодно для прогулок? — герцог решил нарушить тишину. Женщина медленно повернулась, даже не дернувшись от неожиданности. Словно ждала его здесь или чувствовала мужа за своей спиной. Ее массивные серьги из жемчуга даже не шелохнулись в ушах, демонстрируя единство и непоколебимость вместе с хозяйкой. Будучи с ней заодно. Сливаясь единым целым. Элизабет буквально повелевала всем в этом доме, вокруг него, в том числе и людьми. — С каких пор тебя беспокоят подобные вопросы, дрожайший супруг? — не без сарказма обратилась к нему герцогиня. Взвинченные нервы давали о себе знать скоропалительными фразами. Выплеснув мимолетное раздражение, герцогиня тут же взяла себя в руки. — Мне не чуждо ничего человеческое. Чонгук сделал несколько шагов вперед, вступая в темноту ветвей, где свет из окон замка уже не помогал развидеть чужое лицо. Впрочем, ничего нового альфа и не ожидал — облик герцогини после всплеска чувств снова стал непроницаемым и безэмоциональным, словно китайская маска. На ее исхудалом, болезненном лице заострились скулы. Сцепленные зубы ярко демонстрировали нежелание разговаривать. Вот и сейчас альфа уверен в том, что невидимая стена непонимания, преодолеть которую за все это время он даже не пытался, снова встает перед ними, предвещая непростой разговор. — Если ты хочешь, мы можем пойти в дом. — Не стоит, — парировала женщина. — Хочу побыть на свежем воздухе. — Элизабет, — альфа легко, но властно, коснулся женских хрупких плеч, которые дернулись от чужих касаний мелкой дрожью. — Мне нужно с тобой поговорить. — Неужели в тебе нет ничего святого, Чонгук? — она развернулась и взглянула в глаза супруга, смело встречая все, что ей предстоит услышать. Предчувствие чего-то нехорошего сработало четко. Лишь тень волнения и скрытого недовольства выдала ее внутреннее напряжение по искривленному рту. Сцепленные челюсти и вовремя надетая ядовитая улыбка тут же исправили положение. — Сегодня вечер Рождества, а ты хочешь говорить о делах? — Если я завел этот разговор, значит, к нему есть основания, — мягко настоял на своем альфа. — И это нечто срочное, что не терпит до твоего возвращения? — казалось, супруге даже лень было открывать рот. — Нет, не терпит. Впервые за многие годы хочу сделать тебе подарок. Дарить его после Рождества — неприлично и грубо. — Дарить после Рождества? — Элизабет оторопела и, кажется, сделала небольшой шаг назад. Несмотря на то, что она ни физически, ни духовно не была близка с мужем, изменения в нем заметить было несложно. — Ты смеешься надо мной? — Отнюдь, — Чонгук едва сдержал улыбку. В памяти всплыл вульгарно-фальшивый образ супруги, которому та неукоснительно следовала, когда в дом приезжали посторонние или друзья. Она играла для них хозяйку и любящую супругу, но продолжала точно также вести себя и с Чонгуком сейчас. Настроения ссориться у альфы не было. — Я хочу подарить тебе свободу. — Свободу? — омега осклабилась, теряя контроль над мимикой. — Это что еще за новости? Мне ничего от тебя не нужно. Агрессия между ними грозила перерасти в скандал. — Элизабет, прекрати делать вид, что ты ничего не понимаешь. Потому что во мне достаточно смелости произнести это вслух. Я выполнил условия договора с твоим отцом более, чем того требовали оговоренные пункты. Твоя душещипательная история, достойная бульварного листка, так и не вышла на поверхность. Юная леди, наследница крупного состояния, любимая дочь четы Кенвудов — все это родовитые острословы смешали бы с грязью, как делали всегда, не взирая на титул и происхождение. Перемывать кости себе подобным в разы интереснее. Острее! И пусть об этой новости бы поговорили и забыли, а газетенку после использования выбросили за ненадобностью, я все же не позволил запятнать твое имя дерьмом чужих задниц. — Как ты смеешь меня в этом упрекать, ты, беспринципный, лживый… — Не советую тебе продолжать. — Подонок, — зашипела герцогиня Лейнстер, поджимая губы. Слышать слова супруга было мерзко, но больше всего омегу бесило другое. Все, произнесенное герцогом — сущая правда. — Убирай эмоции, они мешают тебе трезво мыслить, — заметил герцог и продолжил: — Выгодный брак стал для тебя самым лучшим исходом, нежели остаться опозоренной в высшем свете и одной. Без мужа, но с ребенком на руках. Не стоит тешить себя иллюзиями, Лиз. Между нами все та же сделка. К числу моих достоинств можно отнести богатство и статус. Должное уважение в обществе и финансовое положение без сомнения привлекли тебя, но более ничего я тебе не обещал. По крайней мере, с моей стороны договор выполнен. Теперь очередь за тобой. — И чего т-ты х-хочешь? — Элизабет стала запинаться в словах, предвидя дальнейший ход разговора. Она, как и любая мудрая женщина, умела просчитывать на несколько шагов вперед, но внутреннее отчаяние все больше парализовывало мысли, провоцируя панику. Неизбежность загоняла в угол, заставляя ломать ногти о сталь герцогских слов. — Я дам тебе хорошее приданое, часть земель и процент от акций банка “Лейнстер Кэпитал”. Только с этим можно безбедно прожить всю оставшуюся жизнь, чтобы не испортить репутацию богатой женушки. Те же дорогие платья, балы, роскошные приемы, сверкающие драгоценности — тебе хватит на все, что ты имеешь сейчас. — Ты собираешься меня купить? — истерично взвизгнула герцогиня. Внутри нее боролись собственная гордость и горечь от бессилия что-то изменить. Если герцог принял решение — последствия неизбежны. Мозг начал лихорадочно подсчитывать плюсы и минусы в сложившейся ситуации. — Пусть так, если слово “купить” ты считаешь подходящим для себя. Свобода стоит дорого, и я готов заплатить за это любую цену. — Чонгук, прошу тебя, умоляю, остановись! — Я требую развод.