подсознательное

Сильвер прекрасен. И так по-человечески хрупок. На глазах у Маллеуса он превратился из младенца в малыша, затем в мальчика, а теперь иначе как юношей его не назвать. Это странно. За последние полтора десятилетия Маллеус испытывал к Сильверу множество чувств. Он рад, что они не враги, даже если в нëм есть что-то, что раздражает Маллеуса. Ему не нравится тот факт, что Сильвер отнимает у Лилии так много времени, хотя когда-то именно Маллеус был его гордостью и радостью. Несмотря на все свои звания, влияние и доблесть, Лилия всегда был рядом. Лилия никогда не боялся его, но помнил о своëм положении. Сильвер — товарищ по детским играм и игрушка одновременно, крепкий подросток с неиспользованным потенциалом. Иногда Маллеус думает, что было бы куда легче ненавидеть его. Зайдя к Сильверу после тренировки, он не удивлëн, обнаружив его спящим. Обычно Маллеус просто оставил бы его и продолжил бродить по замковым коридорам, но сейчас что-то заставляет его приблизиться. Он нежно проводит ногтями — точнее, когтями, — по линии подбородка Сильвера, всë ещë округлой, но с каждым днëм становящейся жëстче. Еë покрывает нежный пушок, ещё одно напоминание о его возрасте. Маллеус не останавливается на этом. Он проводит по груди Сильвера. Сильвер ворочается в постели, тихо пробормотав: «Отец». Мерзость. Раздражëнный, Маллеус задирает его ночную рубашку. Сильвер чист и бледен, прелестный до самых кончиков пальцев. Волоски на его теле так тонки, и весь он, никем не нетронутый, словно цветок, что ещё не распустился. Маллеус задумчиво взмахивает запястьем, и его пальцы загораются зелёными искрами. Безмолвно он приказывает Сильверу открыться перед ним. Его губы размыкаются. Маллеус укорачивает свои ногти, чтобы не задушить его, и смазывает свои пальцы его слюной. С помощью своей магии он скользит между ягодицами Сильвера, игнорируя его вялый член в пользу главного приза. Тихое дыхание Сильвера в мгновение ока превращается в стоны, но его тело всё ещё бессильно. Хорошо, думает Маллеус. Он продолжает, входя в Сильвера тремя пальцами и широко расставляя их. Ресницы Сильвера сонно дрожат — впрочем, ему всегда было трудно бодрствовать, когда у него нет какой-либо цели или задания. — Лорд Маллеус?.. — Спи, дитя, — мурлычет Маллеус, вновь погружая его в сон. Сильвер охотно подчиняется. — Я буду нежен. Это правда лишь наполовину. Желай он быть нежным, он бы ухаживал за Сильвером как полагается, уложил его в брачную постель, устланную лепестками роз, и объявил об их союзе. Но сейчас Маллеус изо всех сил пытается не дать своим чарам соскользнуть, медленно трахая Сильвера, чтобы не нарушить его невольный сон. Внутри он тесный и жаркий, идеальное затмение. Маллеус представлял его со слезами, дрожащими на ресницах, представлял, как вырывает стоны из горла Сильвера, но это по-своему приятно, тихо и унизительно. Сильвер не более чем игрушка, весь в его власти, там, где ему и подобает быть. Маллеус смотрит, как его семя вытекает из входа Сильвера, когда он отстраняется, и небрежно стирает его. Ничто не докажет, что он вообще был здесь, ничто, кроме довольства, свернувшегося в его груди, и смутного, неотличимого от сна воспоминания Сильвера об их кратком единении. И на сей раз этого довольно.