Рациональные люди

      Ночь сгустилась вокруг них, глубокая, холодная и полная безмолвия, словно весь мир затаил дыхание вместе с Рин. Её собственное сердце билось так громко, что казалось, оно эхом отдается в стенах маленькой палатки.       Сенку лежал неподвижно, но его тело выдавало страшные признаки отравления. Кожа приобрела нездоровый серо-зеленоватый оттенок, с легким синюшным отливом вокруг губ. Пульс был частым, но слабым - словно натянутая тонкая струна, готовая оборваться в любой момент.       Каждый вздох давался ему с трудом, рваными всхлипываниями. Мышцы то и дело подёргивались - непроизвольные спазмы выдавали токсическое воздействие яда. Капельки холодного пота выступили на лбу, стекая по вискам, а зрачки расширились, теряя способность фокусироваться.       Рин видела, как яд медленно, но верно парализует его тело - сначала конечности теряли чувствительность, затем дыхание становилось всё более затрудненным. Каждая минута могла стать последней.       Она стала лихорадочно вынимать из заплечного мешка свою утварь: "Я просто должна что-то сделать", — убеждала она себя, хотя внутри всё будто кричало, что она идёт на риск. В её руках были травы, с которыми она работала сотни раз, и всё же теперь они казались чужими, как будто могли легко обернуться против неё, если она хотя бы на миг замешкается.       Рин зажгла крохотную свечу, высвечивая тонкие линии глиняного сосуда. Первым она бросила в воду стебель с серебристой изнанкой листьев - травы, что растет только на северных склонах скал, где солнце касается камня лишь короткими мгновениями. Стебель был твердым, как высушенная кость, и при измельчении издавал острый запах, напоминающий о суровых горных ветрах.       Следом она добавила пучок сухих веточек с мелкими жесткими листьями - тех, что она собирала только с восходом солнца, когда роса еще не успела испариться. Их аромат был резким, почти колючим, с горьковатой ноткой и еле уловимым следом дикого меда. Её пальцы двигались автоматически, словно танцуя старинный ритуал, который она впитала с молоком матери.       Когда смесь начала медленно закипать, Рин ощутила резкий, многослойный аромат - он обжигал ноздри, заставлял глаза слезиться, но одновременно нес в себе успокоение.       Её мысли метались между надеждой и отчаянием: что если это слишком слабое средство, а яд уже проник глубже? Что если всё это напрасно?       Рин сжала зубы, глядя на след укуса. Разрезать? Она слышала, что это может помочь, но яд мог уже проникнуть глубже, и разрезы на этом этапе могли лишь увеличить потерю крови.       Она достала свой нож, его рукоятка ощутимо давила на ладонь, но она всё же уверенно разрезала кожу вокруг укуса. Лёгкое движение, и ранка открылась. Тёмная кровь медленно выступила на поверхность. Рин быстро обмакнула кусок ткани в приготовленный отвар, ощущая, как быстро впитывается жидкость, и сразу приложила её у открытой ране.       Когда ткань коснулась кожи, Рин почувствовала, как жидкость медленно впитывается, поглощая кровь и впитывая тепло тела. Она держала ткань на месте, наблюдая за лицом Сенку. Его дыхание оставалось прерывистым, но на мгновение, казалось, его лицо чуть расслабилось. Однако его напряжённые черты быстро вернулись. Рин сжала зубы, понимая, что её действия не приносят того облегчения, которого она ждала. Всё ещё не было уверенности, что её действия имеют нужный эффект.       "Пожалуйста, — мысленно умоляла она, — пусть хоть это поможет". Она смотрела на его ослабевшее лицо, и её взгляд задержался на едва приоткрытых губах, как будто он хотел что-то сказать, но не мог. Это её страшило больше всего — видеть, как он медленно теряет силы, а она, возможно, не в силах помочь.       Дрожащими руками она начала осторожно массировать его руку чуть выше укуса, стараясь создать давление, чтобы яд не распространился дальше. Она знала, что это поможет замедлить его движение, но каждое движение было связано с риском — любое неверное действие могло причинить больше вреда, чем пользы. Сок постепенно впитывался, создавая жжение на её собственных пальцах, но Рин не позволяла себе отвлекаться, с каждым движением загоняя страх глубже внутрь.       Едва осмеливаясь оторваться от него, она в последний раз оглядела свои запасы и извлекла корень, завернутый в промасленную кожу. Темно-коричневый, почти черный, с тонкими прожилками. Молва говорила, что его можно использовать для замедления сердечного ритма, чтобы сдержать яд. Она раскрошила его, по палатке разнесся такой концентрированный аромат, что перехватывало дыхание - смесь дыма, земли. Глубоко вздохнув, она развела порошок в воде и сжала флягу, ощущая, как страх отдает горечью во рту.        Поднеся сосуд к его губам, она приподняла его голову, медленно вливая горькое средство, надеясь, что это будет достаточной мерой.       — Это… — начал Сенку слабым голосом, узнавая, что она делает.       — Тихо, — сказала она мягко, не отводя взгляда.       Сенку попытался что-то сказать, но был слишком слаб, чтобы спорить. Он знал, что Рин знала своё дело, и его логика на этот раз уступала перед её твёрдой решимостью. Она наблюдала за его лицом, отслеживая изменения. Лицо Сенку немного расслабилось, и, наконец, он закрыл глаза, погружаясь в лёгкий полусон.       Она не знала, сколько времени прошло — ночь, казалось, слилась в одно сплошное ожидание. Её руки горели от сока трав и натруженных движений, но она продолжала методично массировать его руку, не позволяя страху проникнуть в её разум.