Рациональные люди

      Вечером, когда в лаборатории уже горели тусклые лампы, Сенку лежал на полу, подложив под голову руки, а Ген сидел неподалёку, задумчиво склонившись над записями. Сквозь полуоткрытую дверь доносились ночные звуки — шум, редкие голоса.       Сенку смотрел в потолок и вслух перебирал возможные вещи, которые могли бы порадовать Рин.       — Может, ещё какое-нибудь приспособление для сборки трав? Или новый инструмент для…? Хотя… — он поморщился, — она же уже устала от всего этого. Почти всё время в последние месяцы провела в поисках трав и их подготовке на зиму…       Ген, не отрывая взгляда от своих записей, вдруг повернулся к нему и с лёгким интересом поднял брови:       — Тебя что, это всерьёз волнует? Это же её проблема, не так ли?       Сенку чуть смутился от этого вопроса, слегка повернув голову в сторону Гена.       — Ну, это так, — пробормотал он, делая вид, что его это не слишком трогает. — Просто размышляю, вот и всё.       Но в глубине души он понимал, что на самом деле ему хотелось сделать для неё что-то по-настоящему особенное, что-то, что её искренне обрадует. Он чувствовал, что это больше, чем просто забота о полезности лагеря. Это был искренний интерес к её жизни.       Он стал перебирать в голове всё, что знал о Рин, пытаясь найти подсказку. Она любила природу, конечно, но что ещё? Он вспоминал её рассказы о детстве, о том, как они с братом всегда бегали по лесам, собирали ягоды и травы. Её увлечение загадками, её любовь к наблюдению за природой, к простым и в то же время странным вещам. Он знал, что она была увлечена природными явлениями, но до какой степени — трудно сказать.       Постепенно в его сознании возникало неприятное ощущение: несмотря на всё это время, проведённое вместе, он знал о Рин не так уж много. Это немного расстраивало его. Чем больше он пытался перечислить её интересы, тем яснее становилось, что конкретных знаний у него не так уж и много.       Сенку снова начал размышлять вслух, обращаясь уже скорее к самому себе:       — Можно было бы сделать для неё какой-нибудь прибор для наблюдения… или…Или, может быть, что-то более практичное, вроде улучшенной теплицы…       Он всё продолжал перечислять, пытаясь найти что-то, что, как ему казалось, могло бы стать настоящим подарком для неё.       Сенку вдруг представил, как вручает Рин какой-то ультрамодный рюкзак — удобный и идеально подходящий для сбора трав. Но в его воображении её лицо отражало разочарование, едва заметную улыбку, как будто она не знала, что сказать. Он вообразил, как Минами посмеивается в сторонке, и это воображаемое веселье обжигало. Ему казалось, что идея была настолько нелепой, что он почти физически ужаснулся, лежа на полу лаборатории.       Сенку продолжал размышлять о том, что могло бы по-настоящему увлечь Рин, поскольку её интересы, казалось, пересекались с его собственными лишь отчасти. Он долго искал, чем её можно порадовать, а однажды, лёжа на полу своей лаборатории и слушая, как Хром вполголоса записывает что-то в свои бумаги, его мысли вновь вернулись к этому вопросу.       Что делает Рин? Чем она увлекается? Он начал перечислять её качества и занятия. Она замечала малейшие изменения в окружающей среде, улавливала оттенки заката, предсказывала приближение дождя по птицам в небе — и делала это с такой чуткостью, словно её чувствительность к миру была как у древних мудрецов, которые искали истину в каждом дыхании ветра.       На мгновение ему показалось, что он нащупывает что-то важное, реально близкое к её природе. В его голове вдруг возник образ философа. Он представил, как Рин могла бы быть одной из тех, кто размышляет о мироздании, кто анализирует человеческие чувства и природу явлений, находя смысл в самых незаметных вещах. Он почти ощутил, как эта стезя могла бы идеально подойти ей.       Сенку начал вспоминать древних философов и их увлечения. Он подумал о Платоне, который видел красоту в гармонии и числах, об Аристотеле, который любил наблюдать за природой и её закономерностями, и даже о Да Винчи, чьи эксперименты были одновременно научными и художественными. У всех них было нечто общее: тяга к созерцанию и поиск ответов на вопросы, которые казались простыми, но имели глубокий смысл. Но потом Сенку с грустью осознал, что они живут в мире, где философские труды были роскошью, доступной лишь в воспоминаниях. Он мог бы объяснить ей основы, рассказать о каких-то философских направлениях, но этого было явно недостаточно. В этом мире, где они находились, ему, увы, нечего было предложить ей в этом ключе. "Может, что-то удобное для записи?" — подумал Сенку, но тут же отбросил эту идею. У Рин была отличная память, и она предпочитала рассуждать вслух или просто рефлексировать наедине, не фиксируя свои мысли на бумаге. Её подход был более живым и гибким — она скорее строила размышления, чем записывала факты. Но затем Сенку осознал, что для Рин важно не столько знание как таковое, сколько сам процесс наблюдения, переживание момента, восприятие мира в деталях.       Это навело его на мысль, что подарок для неё должен быть не только полезным, но и вдохновляющим. Что-то вроде прибора, который соединял бы науку с созерцанием. Сенку размышлял о приборах для наблюдения: возможно, небольшом телескопе или устройстве, способном анализировать свет. Но это казалось слишком обыденным и далеко от того, что могло бы действительно тронуть Рин.       И вот однажды, когда он снова вспоминал о наблюдательных устройствах, ему в голову пришла идея — а что если создать что-то вроде эоловой арфы? Маленькой, которую можно было бы держать в руках и носить с собой, чтобы она улавливала дуновение ветра и превращала его в музыку. Но не для привычных мелодий, а для тех, что подсказывает природа.       Его размышления длились несколько дней, пока, наконец, он не остановился на этой идее. Это было чем-то средним между научным устройством и произведением искусства — тем, что сочетало бы физику и философию, простоту и сложность, и, возможно, позволило бы Рин ощутить что-то, что выходило за рамки привычного.       Сенку не сразу пришёл к окончательному решению, какой именно будет эта маленькая арфа. Он знал, что её материал должен быть особенным: лёгким, прочным, и в то же время символичным. Она должна была напоминать Рин — лёгкость её характера, её живость и природное обаяние, и поэтому он долго размышлял, какое вещество подойдёт для корпуса. Дерево казалось слишком обыденным и громоздким, камень — тяжёлым и неподатливым. Металл тоже не устраивал — слишком холодный и лишённый теплоты, которую Сенку хотел бы передать через этот инструмент. В конце концов, он решил использовать комбинацию лёгкого пластика, который мог бы придать изделию необходимую форму, и натуральных материалов, таких как бамбук или тонкие волокна, которые могли бы добавлять элегантность и естественность. Внутри же арфа должна была быть выложена тонким слоем древесины, чтобы улучшить резонанс и придать звуку теплоту.       Затем он начал думать о форме. Первоначально Сенку представлял арфу как простую прямоугольную рамку с натянутыми струнами, но это выглядело слишком простым и не выражало уникальности устройства. Он попробовал несколько вариантов: каплевидную форму, напоминающую старинные лиры, или вытянутую, как у традиционных арф. Но чем больше он экспериментировал, тем больше понимал, что форма должна быть не только функциональной, но и органичной, отражающей естественные линии и плавность. Так он пришёл к идее круговой формы, наподобие раковины, которая при этом будет символизировать цикл природы и вечное движение времени.       Струны были следующей головоломкой. Сенку знал, что сделать арфу без струн было бы проще: можно было бы настроить её так, чтобы она просто резонировала от ветра, проходящего через особые отверстия. Однако, такой вариант казался ему слишком упрощённым, а звук — слабым и лишённым индивидуальности. Он понял, что настоящая арфа должна включать в себя тонкие струны, которые будут вибрировать от потока воздуха и издавать более сложные, естественные мелодии. Это требовало точного подбора материалов для струн — они должны быть достаточно прочными, но при этом тонкими, чтобы ловить даже самые лёгкие дуновения.       Он перепробовал различные материалы для струн — от металлической проволоки до натуральных волокон. В итоге Сенку выбрал нейлоновые струны, которые обеспечивали баланс между прочностью и гибкостью. Они могли звучать достаточно нежно, но и в случае сильного ветра создавать более глубокий, насыщенный звук.       Каждый элемент арфы был тщательно продуман. Сенку установил бы маленькие резонаторные отверстия, напоминающие узоры или витражи, которые будут направлять воздух к струнам, усиливая звук. Это придало бы арфе не только функциональное значение, но и эстетическое. Также он добавил бы детали, напоминающие узоры старинных арф, чтобы передать дух античных инструментов.       Днём Сенку работал над кораблём, помогал таскать тяжёлые доски вместе с Касеки и другими, обсуждал с командой маршруты и возможные преграды на пути. Это были изматывающие, напряжённые часы, требующие полной сосредоточенности, и даже мысли о чём-то постороннем могли стоить драгоценного времени. Но как только солнце садилось и шум стройки стихал, он возвращался к своему тайному проекту — подарку для Рин.       Сенку начинал с чертежей. Он сидел допоздна, склонившись над бумагами, и скрупулёзно рассчитывал каждую деталь, чтобы арфа была не только красивой, но и функциональной. Следующие ночи прошли за ранними сборками: испытания разных материалов, проверка звука, настройка струн. Всё это требовало терпения и мастерства, и не всегда получалось с первого раза. Сенку вносил корректировки, разбирал неудачные варианты и собирал заново.       Однажды ночью Ген случайно увидел его за работой. Он подошёл ближе, прищурив глаза, и мгновенно догадался, что к чему.       — Что это, Сенку? И для кого? — спросил он с лёгкой усмешкой, явно подразумевая Рин.       Сенку не стал отрицать очевидного.       — Зарплату выплачиваю. — Ответил он, не отрываясь от своей работы.       Ген удивился, приподняв брови.       — Хм, а ты не переоцениваешь её? Ей бы и что-то попроще сошло.       — Не думаю, — ответил Сенку, чуть резче, чем обычно. — Что-то проще ей не подойдёт.       Ген лишь кивнул, с понимающей улыбкой заметив, насколько серьёзно Сенку относится к этому. Он не стал спорить дальше, но про себя смекнул, что этот подарок значит гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд.       Когда арфа наконец была готова, Сенку с гордостью посмотрел на своё творение. Он был уверен, что Рин понравится — инструмент получился таким же необычным и живым, как и она сама.

***

      Сенку, нахмурившись, крутанул маленькую арфу в руках и посмотрел на неё с явным сомнением.       — Это фуфло полное, — сказал он, бросив взгляд на Минами, которая стояла рядом, завороженно разглядывая инструмент, — Рин точно не понравится.       Минами подняла глаза от арфы и удивлённо посмотрела на Сенку. Её взгляд был полон удивления.       — Ты шутишь? — сказала она. — Как ты вообще додумался до такого?       Сенку пожал плечами, скрывая лёгкую неловкость.       — Ладно, ещё подумаю, — пробормотал он, делая вид, что возвращает инструмент к себе. — Может, Рин сама уже наконец скажет, что ей хотелось бы.       Он потянулся, чтобы забрать арфу из рук Минами, но та отдёрнула руку, удерживая инструмент.       — Даже не вздумай сомневаться! — воскликнула она. — Это идеально подходит для неё, поверь мне.

***

      Сенку шёл к палатке Рин, крепко сжимая в руке предмет. В голове у него крутились мысли о том, насколько этот подарок вообще был удачной идеей. "Философия, древние арфы, звук ветра... Полнейшая ерунда," — твердил он себе, но, подойдя к палатке, решился: "Ладно, была не была."       Он осторожно откинул полог входа и заглянул внутрь. Палатка была пуста, лишь вещи Рин были привычно разбросаны, создавая её обычный творческий беспорядок. На мгновение он облегчённо вздохнул — не нужно было объяснять, что он тут делает, и зачем вообще пришёл. Сенку быстро решил оставить арфу на столе, куда-нибудь среди её записей и трав, чтобы она нашла её позже сама.       Но как только он сделал шаг вперёд, чтобы положить арфу, услышал шаги и голоса. Это была Рин и кто-то ещё, приближавшиеся к палатке. Сердце Сенку вдруг зачастило, и он, не зная зачем, быстро спрятал арфу за спину, а затем за полку. Он ощутил, как руки вспотели, и попытался взять себя в руки, шёпотом отругивая себя: "Чего я вообще боюсь? Это же просто предмет, не какая-то урановая бомба."       Голоса начали отдаляться, и Сенку почувствовал странное облегчение, перемешанное с раздражением на самого себя. Он мог бы объяснить это явление научно — возможно, это просто нервная реакция, вызванная выделением адреналина в связи с неожиданным повышением уровня стресса. Но всё-таки ему было сложно понять, почему он, чёрт возьми, так себя вёл, словно совершал нечто преступное. "Это просто подарок," — подумал он, делая глубокий вдох, — "Никакой катастрофы тут не случится."

***

      Поздней ночью, когда в лагере уже все затихло, Рин вернулась в свою палатку. Она заметила что-то необычное среди своих вещей – небольшой, изящный предмет, похожий на ракушку с тонкими струнами. Она аккуратно взяла его в руки, не сразу поняв, что это такое, и начала рассматривать со всех сторон. Арфа была удивительно лёгкой, струны едва видны, но явно были натянуты с точностью. Рин провела пальцами по ним, но звука почти не было. Тогда она осторожно поднесла арфу к губам и тихо подула. Звуки, которые она услышала, были мягкими и переменными, едва слышными — словно музыка ветра.       С каждым дуновением мелодия изменялась, как если бы сам воздух играл свою невидимую партию. Рин начала экспериментировать, меняя угол и силу дыхания, чтобы уловить разные тона и звуки. Она нащупала тот самый момент, когда вибрации струн начинали звучать особенно чисто. Это было похоже на тихий шёпот или далёкий эхо чего-то неуловимого, как будто кто-то делится с ней своими секретами.       Рин не удержалась и вышла к берегу той же ночью. Лунный свет холодно отражался от поверхности воды, словно играл с волнами в перетягивание каната. Ветер усиливался, и арфа в её руках зазвучала сама собой. Она прислушалась — звуки были дикими, но удивительно точными, как будто где-то далеко за горизонтом кто-то играл на невидимом инструменте.       Там, на открытом пространстве, звук арфы раскрылся в полной мере. Она прислушалась, как ветер проходил через отверстия и задевал струны, создавая удивительные мелодии. Рин закрыла глаза, ощущая, что звук — это не просто набор нот, а нечто большее, что передаёт дыхание мира вокруг неё.       Она поняла суть этого устройства — оно не было инструментом для создания музыки, а скорей мостиком к чему-то более глубинному. Ветер, который двигал струнами, был чем-то вроде посредника между ней и природой. Он раскрывал мелодии, которые существовали всегда, просто она их раньше не замечала. Рин почувствовала, как звуки арфы пронизывают её, открывая что-то новое, неприметное и прекрасное, что, казалось, всегда было рядом, но оставалось незамеченным.       Рин прижала арфу к груди и остановилась, ещё раз прислушиваясь к её звукам. Она не могла сдержать улыбку. Это было так странно и неожиданно, но точно попадало в её вкусы. Она повернула арфу в руках, внимательно разглядывая детали, и почти сразу догадалась, кто мог подарить ей такую вещь.       — Сенку, ну кто же ещё, — прошептала она себе под нос, слегка смеясь.       Она снова поднесла арфу к уху, слушая, как ветер играется с её струнами, и ощутила что-то тёплое внутри. Её удивила не столько сама арфа, сколько мысль, что кто-то сумел догадаться до такого.       — Не ожидала от тебя такой чуткости, — сказала она в пустоту, но это прозвучало так, словно отвечала ему.       Рин ещё долго стояла на берегу, играя с арфой и позволяя звукам переплетаться с её мыслями. Подарок оказался необычным, но удивительно подходящим, словно был сделан именно для неё — не из расчёта, а из какого-то глубокого понимания.

***

      На следующий день Рин нашла Сенку возле мастерской, где он был погружён в свои обычные дела. Она долго собиралась с мыслями, прежде чем решилась подойти. Притворяясь невозмутимой, она встала рядом, аккуратно положив арфу на стол, но не смотря на него.       — Я... хотела сказать спасибо, — произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, но лёгкое смущение всё равно проскальзывало. — Это было... неожиданно. Но очень красиво.       Сенку на мгновение отвлёкся от своих инструментов, бросив взгляд на Рин.       — Ну, если понравилось — значит, мы в расчёте, — сказал он, чуть приподняв бровь, как бы не показывая своей значимости, но едва заметная улыбка скользнула на его лице.       Рин слегка покраснела и быстро добавила:       — Ты ведь знал, что это мне подойдёт. Странно, но ты угадал.       Сенку лишь пожал плечами.       — Просто законы физики. Ветер, звук... и, наверное, немного наблюдательности, — он снова занялся делами, как будто это был самый обычный разговор.       Рин тихо вздохнула, а потом решительно добавила:       — В следующий раз я тебя удивлю, — сказала она с лёгким вызовом, поворачиваясь, чтобы уйти, но в её взгляде сквозило настоящее восхищение.