Назад

Отпустите синицу на верную смерть —

Пусть её приласкает свобода.

И корабль плывёт,

И сквозь колотый лёд

Я смотрю в эту чёрную воду.

Би-2 — И корабль плывёт

      Слова Лиса стали спусковым крючком: Эдмунду казалось, что он единственный сохранил почти что безупречное спокойствие. Он догадывался, в чём может заключаться эта самая опасность — вероятно, на их след всё же каким-то образом вышли, — но следовало уточнить детали, пока не стало поздно.       — Вы что-то почуяли? — вежливо поинтересовался он у Лиса. — Нас преследуют?       — Да. Это волки самой Ледяной колдуньи! — Лис посмотрел на него с отчаянием. — И они приближаются. Прячьтесь, скорее!       — Давайте на дерево, — предложил Питер; Эдмунд ожидал этой идеи, поэтому сразу кивнул. Ближайшее к ним дерево как раз оказалось достаточно раскидистым, чтобы на него взобраться, а у детей Пэвенси — даже у Сьюзан, пытающейся казаться чопорной и правильной, — было достаточно опыта в таких вещах, поэтому для них не составило труда взобраться наверх. Проблемы возникли у Тумнуса, по большей части из-за копыт, но и он в итоге оказался на дереве, предварительно помогая зверям, — но, к сожалению, они не успели: когда небольшая стая волков во главе с хорошо знакомым Эдмунду Могримом оказалась около хижины Барсука, сам хозяин дома, Лис и Бобр всё ещё были внизу.       — Так, так, так, — протянул Могрим, хищно ощерив пасть, и у Эдмунда защемило сердце. Он знал, что сами они в безопасности — Питер рассказывал ему, что волки отчего-то не додумались взглянуть наверх, — но за оставшихся внизу друзей было искренне страшно. — Вы осмелились нарушить законы Нарнии?       — Что вы, — испуганно-лебезящим голосом ответил Барсук. — Мы бы не посмели, никогда. — Мы просто собрались выпить у костра…       — Втроём? — поинтересовался второй волк, чьего имени Эдмунд не знал; Барсук и Бобр закивали головами, и только Лис оставался более-менее спокойным. — Да кого вы пытаетесь обмануть?! — вдруг гаркнул он, растеряв всё наигранное спокойствие. — Я чую целую кучу запахов, которые определённо не ваши.       — Ну, мы не можем знать, кто был на этой поляне до нас, — промурлыкал Лис, включаясь в игру. — Наша ли в том вина?       — Не держи меня за дурака, Лис, — рявкнул Могрим. — Запахи тех, кто живёт в Нарнии, я прекрасно знаю, а эти мне совершенно не знакомы. Может, это… человеческие дети, а?       — Не имею ни малейшего представления, — хмыкнул Лис, чудом сохраняя невозмутимость. Эдмунд ощутил, как кто-то толкнул его в плечо; обернувшись, он увидел дрожащую Люси, готовую, судя по всему, вот-вот броситься на защиту новых друзей. Эдмунд мотнул головой и взглядом велел ей оставаться на месте: любое лишнее движение могло их выдать, а они сейчас не имели даже оружия, чтобы дать волкам отпор. — Видите ли, я никогда не встречал человеческих детей…       — А что это ещё может быть?! — Могрим угрожающе приблизился. — Не держи меня за идиота, Лис. Вы трое, — он обвёл взглядом дрожащего Барсука и напуганного, но решительного Бобра, — нарушаете законы Нарнии, скрывая человеческих детей. И если вы признаетесь в этом сейчас же и выдадите их, есть вероятность, что мы вас за это пощадим.       — Позвольте, но мы никого не скрываем, — заговорил Бобр, и его голос звучал убедительно — впрочем, не для Могрима.       — Ты плохо слышишь?! — ощерился он. — Или тебе не дорога жизнь?       — О, жизнь нам дорога, — вдруг уже куда более серьёзным голосом сказал Лис. — Но Нарния дороже. Поверьте, господа, — презрительно фыркнул он, осознав, видимо, что играть дальше бессмысленно, и их блефу никто не поверит, — даже если бы у нас и были какие-то дети, мы бы их вам не отдали.       — Вы сами это выбрали, — прорычал Могрим, и с этими словами волки кинулись на них с вполне очевидным желанием. Эдмунд сжал руками ветку и бросил взгляд на Бобриху, сидящую на руках у Питера: она выглядела подавленной, в её глазах блестел страх за мужа и друзей, но она стойко держалась и не рвалась в бой, что радовало: это было бы совсем не к месту, пусть и звучало это всё эгоистично.       Вернув внимание вниз, Эдмунд наблюдал за схваткой: она была явно неравна, но учитывая то, что волки распределились по одному, выбрав себе конкретную жертву, шансы выстоять у зверей имелись. Лис, пользуясь своей прыткостью, ловко уворачивался, заставляя своего волка бегать кругами, чудом держась на скользкой земле; Барсуку достался самый молодой волк, и поэтому ему даже удавалось отбиваться длинными когтями с помощью своих размеров; и только Бобр остался совершенно безоружным. В придачу его преследовал сам Могрим, поэтому Эдмунд, признаться, не слишком удивился, когда вскоре Бобр оказался прижат к земле волчьей лапой с угрожающе острыми когтями.       — Что же, это было просто, — победно ощерился он. — Точно не хочешь рассказать о том, что вы так упорно скрываете? Не смей! — рявкнул он на Лиса, который попытался приблизиться и помочь другу. — Иначе вспорю ему горло прямо сейчас.       — Ничего я тебе не скажу, — через силу прохрипел Бобр; Эдмунд было начал переживать ещё сильнее, но вскоре убедился, что тот не ранен. — Вы все предали Нарнию. Мы не станем вам помогать.       — Вот как, — Могрим надавил лапой сильнее, заставляя несчастного Бобра ёрзать под ним. — А повторишь то же самое перед нашей повелительницей?       — Да перед кем угодно, — выплюнул Бобр.       — Что же, это будет весело, — фыркнул Могрим и мотнул головой; два остальных волка вдруг замерли, переставая преследовать свою добычу. — Ей ты обо всём и расскажешь. Будет здорово увидеть, как повелительница заставит тебя во всём признаться, как ты считаешь?       — Милорд, а с этими что делать? — спросил второй волк, бросив взгляд на Лиса и Барсука.       — Сейчас ничего, — Могрим хищно посмотрел на них; Барсук задрожал ещё сильнее, а во взгляде Лиса переплетались дерзость и бессилие. — Ничего страшного: скоро мы вернёмся, точно зная, куда нам идти и кого искать. Они нам не нужны. Хозяйка не велела проливать кровь.       — Так точно, — отозвались волки. Они явно не хотели отпускать свою добычу, но и приказа Могрима ослушаться не могли.       — Слышали? Ваши жизни нам не нужны, — Могрим презрительно посмотрел на Лиса и Барсука. — А вот вашего приятеля я заберу. И вас не пощажу, если встретитесь мне снова.       От дальнейшего сердце Эдмунда окончательно разорвалось: волки унесли Бобра, а они были бессильны что-либо сделать; более того, им пришлось ждать ещё несколько минут, прежде чем спуститься на землю. И самым отвратительным было то, что ни Лис, ни Барсук, ни даже лишившаяся мужа Бобриха не начали их ненавидеть: Эдмунд не считал себя злым человеком, но всё-таки полагал, что у него в груди проснулась бы ярость к тем, кого ему пришлось бы защищать ценой жизни тех, кого он любил; волшебные животные же свято верили, что охраняют своих будущих спасителей и правителей по воле Аслана, потому на утешения они получили лишь заверения в том, что так правильно, хотя ни черта правильного в ситуации не было.       Вероятно, к некоторым аспектам жизни в Нарнии он не сможет привыкнуть никогда.       После утешений и заверений в том, что Бобр будет в порядке, было принято решение, что Бобриха не пойдёт дальше: она рвалась в бой вопреки слезам на её глазах, но было понятно, что проку от неё будет мало. Вместо неё проводником вызвался стать Лис. Что до Барсука, Тумнус предложил и ему, и Бобрихе пожить пока у него в хижине: поскольку дом Барсука был скомпрометирован, оставаться там было небезопасно. Так что, когда все практические вопросы были решены, пришла пора прощаться.       — Мы вернём вам мужа, миссис Бобриха, — уверенно, даже почти по-королевски сказал Питер. — Чего бы нам это ни стоило.       — Конечно, я верю в это, ваше величество, — кивнула Бобриха, совершенно не торжественно смахивая слёзы с глаз. — И желаю вам удачи в вашем благородном начинании.       Окончательно распрощавшись, они разошлись: начиналась ночь, но останавливаться было глупо. Дорога проходила в тягостном молчании; все думали о том, что произошло, и о судьбе несчастного Бобра, и даже Лис, вечно дерзкий и весёлый, был мрачнее тучи. Эдмунд был бы даже рад тишине, ведь ему всё ещё нужно было многое решить, но полезные мысли совсем не лезли в голову, а вот мрачные думы буквально заполонили сознание. Он ощущал вину, знал, что разделяет её с братом и сёстрами, и понимал, что жить так ему предстоит ещё долго; более того, злость на того, кто был причиной подобного мышления у нарнийцев, в какой-то момент стала почти всепоглощающей, и это точно было лишним. Эдмунд не хотел, чтобы Аслан почувствовал его эмоции, поэтому их следовало спрятать за маской как можно скорее, только даже его опыт теперь откровенно подводил.       Где-то посреди ночи было решено сделать привал: это было не лучшей мыслью, но Люси и Сьюзан уже начали уставать, да и поесть им тоже следовало хотя бы для того, чтобы облегчить свою ношу. Ужинали в тишине, а затем, когда встал вопрос о том, чтобы немного поспать, Эдмунд вызвался дежурить.       — Не стоит, ваше величество, — попытался возразить Тумнус. — Я подежурю, а вам нужно отдохнуть.       — Да, Эд, на тебе лица почти нет, — не очень тактично, но зато по делу заметил Питер. — Приляг хоть на пару часов.       — Это не проблема, — мотнул головой Эдмунд; никто из присутствующих не знал, что в его жизни уже бывали бессонные ночи и похуже, и приводить такие аргументы он не мог, так что оставалось надеяться, что его услышат. — Отдыхайте и не беспокойтесь за меня. Я справлюсь.       — Позвольте мне составить вам компанию, ваше величество, — попросил Лис. — Я часто не сплю по ночам, да и мой нюх может вам пригодиться.       — Если вы того желаете, — кивнул Эдмунд, решив, что помощь не повредит. — Я не настаиваю.       — Ну, тогда решено, — пробормотал Питер с явной неохотой, а затем, понизив голос, прошептал: — И всё же с тобой что-то не так.       — Я будущий король Нарнии, видимо, — Эдмунд пожал плечами. — Стоит привыкать брать на себя больше ответственности, чем следует. И тебе советую.       — Вот же… — протянул Питер, но неодобрения в его голосе не было — только непонимание. — Хорошо, не спи, если не хочешь. Но тащить тебя к Аслану на руках никто не будет.       — Кого ещё нужно будет тащить, — фыркнул Эдмунд. — Спи уже. И да, мистер Тумнус…       — Да, милорд? — тут же отозвался тот.       — Могу ли я одолжить ваш нож? — Эдмунд максимально невинно улыбнулся, а затем пояснил: — Ну, хотя бы для иллюзии того, что я смогу себя защитить… — Орудие тут же было торжественно ему передано, и Эдмунд покрутил нож в руке, оценивая вес и потенциальные возможности — и игнорируя при этом удивлённые взгляды.       В конце концов, никому из присутствующих явно не стоило знать, что на самом деле он вполне умеет обращаться с этим самым ножом.       На этом разговоры были окончены: Питер улёгся на землю рядом с сёстрами и Тумнусом, а Эдмунд устроился на камне чуть поодаль, отмечая, что атмосферу удалось слегка разрядить их с Питером шутливой перебранкой. Лис свернулся калачиком неподалёку; он был приятной компанией — не мешал и не начинал разговор первым, — и Эдмунд был ему признателен, погрузившись в мысли. Только теперь, когда все уснули, он мог впервые позволить себе то, что уже давно отчаянной птицей билось в его груди: страх. Сколько бы он ни прошёл, сколько бы ни пережил боли, ему всё ещё было страшно — не за себя, а за то, что он переоценил свои силы и не сможет исправить то, что они по незнанию и глупости когда-то уничтожили. Да, он уже не допустил одну из своих самых страшных ошибок, избежав пленения у Джадис, но этого было недостаточно: впереди их ждали битвы, правление, лишения и важные решения, и одна ошибка могла разрушить всё — Эдмунд до сих пор помнил, как дрожало его сердце, когда он увидел руины Кэр-Параваля. Да, он прочитал целую кучу книг, да, он готовился и строил стратегии, но этого было чертовски мало; целой жизни, на самом деле, было бы мало. Но если даже предположить, что им удастся уберечь Нарнию…       Что же, ещё не начатая битва между сердцем и долгом уже резала его душу на части.       Последствий у сохранении Нарнии могло быть много, но ключевым было одно: страна не будет ослаблена из-за отсутствия постоянного правителя, а значит, Каспиан Завоеватель не сумеет разрушить Кэр-Параваль и стать королём Нарнии. Сомнений в том, что это не помешает ему продолжить свой род, у Эдмунда не имелось, но было другое: понадобится ли Каспиану их помощь и сможет ли он вообще их призвать? Потерять призрачный шанс встретиться с тем, кто был ему дороже жизни, было не то что обидно — удушающе больно и несправедливо, и Эдмунд искренне этого не желал. И тем не менее, учитывая то, чем он занимался всё это время и к чему себя готовил, он знал, что сделает это — защитит Нарнию, пусть и, возможно, ценой своей единственной любви. Это был чертовски болезненный выбор, от которого его сердце разрывалось в клочья, и он ненавидел себя за это — ненавидел, но не мог иначе. Был ли он дураком? Возможно. Ошибся ли в своём шаге? Вполне вероятно. Можно ли его за это винить?..       Пусть в глубине души Эдмунд и знал ответ, но бичевать себя он точно не перестал.       Он не был уверен, сколько просидел так, но когда он очнулся от мыслей, небо уже начинало светлеть. Это значило, что вскоре им предстоит выдвигаться в путь, и Эдмунд поднялся с камня, разминая затёкшие конечности.       — Вы не устали, ваше величество? — тут же отозвался Лис. — Вы могли бы поспать хотя бы час.       — В этом я сомневаюсь, — покачал головой Эдмунд: он понимал, что тревожные мысли не дали бы ему уснуть, даже если бы он и не вызвался дежурить. — Но поспать можете вы, если желаете.       — Мне сон точно не нужен, — Лис махнул хвостом. — Я бы лучше…       Что было бы лучше, Эдмунд не узнал: странные звуки услышали они оба, и он прекратил свою разминку, прислушиваясь. Это не было похоже на бег волков или что-то подобное, но и охарактеризовать то, что слышит, он не мог.       — Что это? — прошептал он, доставая нож. Эдмунд понимал, что едва ли это поможет против серьёзного противника, но учитывая его имеющиеся навыки, это в любом случае было лучше, чем ничего.       — Я не знаю, — так же тихо ответил Лис. — И самое паршивое… Я ничего не чую. Ни единого запаха, кроме наших.       — А вот это уже плохо, — Эдмунд напрягся ещё сильнее. То, что это не Могрим со своими волками, радовало, но и неизвестная опасность не вызывала энтузиазма. — Срочно будим остальных. Мы уходим.       Пробуждение не было лёгким — Сьюзан и Люси и вовсе еле разлепили уставшие глаза, — но, услышав, что им угрожает опасность, они тут же подскочили и метнулись в противоположную от звука сторону. Бежали они недолго: вскоре Тумнус обнаружил небольшую, но достаточно вместительную для них пещеру, куда они и забрались, тесно прижавшись друг к другу. Таинственный звук тем временем только приближался, и вскоре непонятный шум сменился звоном бубенцов, заставившим Эдмунда незаметно выдохнуть с облегчением.       Что же, всё шло по сценарию.       Когда Лис, первым осознавший, что опасности нет, пригласил их выйти из пещеры, Эдмунд ощутил острый интерес: в прошлый раз ему не было суждено встретиться с Отцом Рождество, и теперь он действительно хотел познакомиться с этим волшебным созданием ближе и, конечно, получить свой подарок. Глядя на улыбающегося человека — или скорее не совсем человека, — стоящего около упряжки, Эдмунд невольно сравнивал его с Санта-Клаусом из детских книг и находил одновременно сходства и различия: Отец Рождество выглядел не так сказочно, но при этом от него исходила тёплая, по-настоящему добрая энергия, вызывающая доверие и ощущение праздника и волшебства. Эдмунд всё ещё чувствовал себя неважно после всех тех мыслей, что роились в его голове ночью, но присутствие Отца Рождество слегка успокоило его напряжённые нервы.       Питер, Сьюзан, Люси и, конечно, Тумнус тоже узнали, кто перед ними, и глаза детей Пэвенси зажглись, когда их похвалили и пообещали подарки. Эдмунд негромко хмыкнул: он-то знал, что дарить им будут далеко не игрушки и книги, и, пожалуй, он был единственным, кто был готов к такому подарку. В Англии он не тянулся к оружию и даже отказался пойти в фехтовальный клуб, куда его активно приглашал Питер, но тут, в Нарнии, Эдмунда Пэвенси больше не существовало — был только король Эдмунд Справедливый, который некогда был признан лучшим мечником Нарнии, и его руки слегка подрагивали, стоило только подумать о том, что вскоре он будет держать в них не какой-то там нож, больше смахивающий на кухонный, а настоящий меч из крепкой стали.       Отец Рождество начал по старшинству: сперва он вручил заметно обескураженному Питеру Риндон и щит с красным львом, затем передал Сьюзан лук, стрелы и волшебный рог. Однако куда больше Эдмунд ждал момента, когда добрый дух повернулся к нему и мягко, но при этом многозначительно произнёс:       — Эдмунд, сын Адама, сумевший обуздать судьбу. — Эдмунд вздрогнул: Отец Рождество не говорил ничего напрямую, но по блеску его глаз было вполне очевидно: он знает больше, чем следовало. — Для тебя у меня тоже есть подарок. Пусть он поможет тебе на твоём пути, — с этими словами он вытащил из саней очередное оружие — целых два меча в кожаных ножнах, один длиннее, а другой чуть короче. Эдмунд принял свой подарок с благодарностью и благоговением: он взял длинный меч и плавным отточенным движением вытащил его из ножен, завороженно наблюдая за тем, как яркое солнце отражается на блестящей стали. Это было самое совершенное оружие, которое он только видел, — не потому что волшебное, а потому что оно принадлежало ему, будто созданное для его рук. Он рассматривал мечи с трепетом всё то время, что Отец Рождество дарил подарки Люси и давал им последние наставления, и только когда сани скрылись вдали, отдаляющийся звон бубенцов вывел его из транса вместе с голосом Питера:       — Я ведь правильно понял, что нам дали настоящее оружие? — Подняв голову, Эдмунд увидел, что Питер рассматривает свой меч издалека, любуясь вязью узоров на лезвии со смесью трепета и какой-то давящей серьёзности. Казалось, он только сейчас понял, что всё происходящее вокруг более чем реально, и война действительно требовала их участия.       — Верно, милорд, — подтвердил Тумнус. — И это не просто обычное оружие. Ваш меч, Риндон, очень могущественный. Он поможет вам сразить любого врага.       — Сразить врага… — протянул Питер, будто до сих пор не веря. — Риндон. Красивое имя.       — Да, согласен, — кивнул Тумнус и повернулся к Эдмунду. — А как вы назовёте ваши мечи?       — Назвать? — Эдмунд вскинул бровь. — Зачем?       — Это традиция, — с улыбкой объяснил Тумнус. — Мечу нужно обязательно дать звучное имя, и только тогда он будет служить верой и правдой долгие годы.       — Хм, — задумался Эдмунд: раньше ему никто не говорил о таким обычае, и ему и в голову не приходило давать мечам имена. Он взглянул на клинки; на самом деле, у него на языке крутилось имя, но он отбросил его в сторону — это явно было бы не слишком уместно, учитывая, что их ждало впереди. К счастью, у него возникла иная идея. — Арес, — объявил он, поднимая длинный меч. — И Паллада, — Эдмунд кивнул в сторону короткого меча.       — Как пафосно, — фыркнул Питер.       — Зато красиво, — парировал Эдмунд. «И символично», — добавил он про себя. Воспользовавшись моментом, он перехватил клинки поудобнее и сделал несколько изящных выпадов, чувствуя, как его тело сливается в единое целое с оружием, даря свободу. Он знал, что подарки Отца Рождество были волшебными, но в то же время был уверен, что сейчас его направляла не магия, а его собственные умения, пробудившиеся вновь. Он уже чувствовал на себе удивлённые взгляды, потому прозвучавшие следом слова Сьюзан не стали неожиданностью:       — Ты выглядишь так, словно делал это всю жизнь…       — Я думаю, дело в магии, — пожал плечами Эдмунд. — Ты слышала, что сказал Отец Рождество? Это оружие создано, чтобы помочь нам. Думаю, мы все так умеем.       — Даже не знаю, — Сьюзан неуверенно потянулась к своему луку, но в последний момент словно передумала, резко убрав руку. Эдмунд не винил её: осознать происходящее ей было явно непросто, особенно если учесть, что она до последнего отказывалась верить в Нарнию. А вот Питер явно зажёгся энтузиазмом:       — Хочешь сказать, и я так могу? — он мгновенно выхватил Риндон и сделал замах, чтобы потом удивлённо расширить глаза, поражаясь плавности собственного движения. Эдмунд знал это чувство, поэтому лишь усмехнулся. Он понимал, что Питером пока что руководит исключительно магия, но выражение лица брата его позабавило. — Кажется, могу, — выдохнул Питер. — Это…       — Прошу прощения, ваши величества, — напомнил о себе Лис, — но нам нужно идти дальше. Если не станем задерживаться, к ночи будем на месте.       — Да, конечно, — Питер тряхнул головой, а его выражение лица вновь стало серьёзным. — Не будем больше медлить.       Ещё около полутора часов они шли по твёрдой земле, и Эдмунд получил возможность увидеть то, что потерялось для него, когда рядом с ним находилась Джадис: расцветающую Нарнию, постепенно сбрасывающую оковы Столетней зимы. Это проявлялось почти незаметно, но всё же было сложно игнорировать мягкий, готовящийся растаять снег и то и дело появляющиеся на деревьях почки. Изменения разглядел не только он: Сьюзан и Люси тоже завороженно рассматривали окрестности, а Тумнус с Лисом не скрывали удовольствия от того, что их родина готовилась к пробуждению.       Питер, впрочем, видел в этом практическое значение.       — Зима заканчивается? — спросил он, поравнявшись с Тумнусом.       — Думаю, да, — кивнул Тумнус с радостной улыбкой на лице. — Ледяная колдунья теряет силу.       — Раз так, то нужна ли война? — Питер внезапно остановился, скрещивая руки на груди. — Если она потеряет силу, армия не пойдёт за ней, и победить её будет не так сложно. Зачем тогда нужны войско, кровопролитие… — «И мы», — мысленно добавил Эдмунд; его сердце защемило от мрачной иронии. Питер, кажется, почти дошёл до истины: они никогда не были нужны Нарнии, учитывая мощь и силу её хранителя. Она могла бы жить без них, их жизни могли бы быть в безопасности дома, в Англии, и пророчество не имело никакого смысла — только, к сожалению, Аслан не оставил им права на «если», и чем раньше это утвердится у всех в головах, сменившись благоговейной эйфорией, тем лучше, как бы отвратительно это ни звучало.       — Боюсь, всё не так просто, — покачал головой Тумнус. — Ваше появление и возвращение Отца Рождество, разумеется, ударили по Ледяной колдунье, но вам не стоит её недооценивать. Она столетие собирала армию и развивала свои силы, и она не отступит так просто. У неё до сих пор есть все шансы победить, и поэтому мы не имеем право останавливаться.       — Но… — запротестовал Питер, однако его перебил Лис:       — Прошу прощения, ваше величество, но война — это часть пророчества. И у нас не выйдет её избежать, — вздохнул он. — Вашего появления, к сожалению, мало, чтобы со всем покончить. Поэтому давайте пойдём дальше, пожалуйста. Каждая секунда сейчас дорога.       На это у Питера аргументов не нашлось, и они зашагали дальше. Вскоре перед ними открылась замороженная река, и Эдмунд вздрогнул: эту часть он не переживал, но хорошо знал со слов Питера, и она ему совершенно не нравилась. Он не знал, каким нужно быть идиотом, чтобы вылезать на лёд, когда всё вокруг тает, а температура воздуха растёт с каждой секундой, поэтому, когда встал очевидный вопрос о том, как перебраться на другую сторону, он поинтересовался:       — Обойти нельзя? — Не то чтобы Эдмунд забыл карту Нарнии, и он даже помнил, где находятся мосты через реку; увы, все они были построены под его собственным чутким руководством, так что сейчас на них рассчитывать было лишним. Надежда, впрочем, умирает последней — и она погибла окончательно со словами Лиса:       — Увы, нет. Это опасно, но другого способа перейти реку не существует.       — Мы пойдём осторожно, — заверил Тумнус. — Всё будет в порядке.       — Если честно, я в этом сомневаюсь, — пробормотала Сьюзан, с опаской поглядывая на реку. Страх был не беспочвенным, учитывая глубину вод, но добивать сестру этим фактом Эдмунд не стал, выдвинув вместо этого дельное предложение:       — Предлагаю оставить шубы здесь.       — С ума сошёл? — скептически взглянул на него Питер. — Да мы околеем!       — Вообще-то уже теплеет, — негромко заметила Люси. — В Нарнию возвращается весна.       — Весна, в которой нам не потребуется это барахло, — поддержал Эдмунд. — А ещё они чертовски тяжёлые. Желаешь искупаться?       — Это хорошая мысль, — кивнул Тумнус. — Я не думаю, что вам понадобятся ваши шубы, а перейти реку в них вы едва ли сможете.       — Ладно, — Питер закатил глаза, но шубу всё же снял; впрочем, на полпути он остановился: — А что, если волки почуют наш запах от них?       — А мы разве не оставили достаточно запаха до этого? — хмыкнул Эдмунд. — Чудо, что до нас ещё не добрались! — «И чудо, что Аслан, видимо, пока что на нашей стороне», — саркастично добавил он в мыслях.       — Ладно, — отмахнулся Питер. — Терять-то нечего, да? — он мрачно указал на висящий у него на поясе Риндон.       Переходить речку по заметно истончившемуся льду оказалось удовольствием более чем сомнительным: нужно было соблюдать осторожность, чтобы сохранить равновесие. Лис как самый лёгкий из них шёл впереди, осматривая лёд и указывая на самые безопасные места, а им оставалось лишь следовать подсказкам, стараясь ничего не перепутать. Эдмунд трижды успел проклясть того, кто сделал эту чёртову реку такой чертовски широкой…       И будто бы ситуация не могла стать ещё хуже, раздался волчий рык.       — Так и знал, что этот идиот Бобр нас обманывал, — оскалившись во все зубы, прорычал Могрим, выскочивший на лёд позади них. Ни о какой осторожности речи не шло, и Эдмунду показалось, что он услышал опасный хруст. При таких обстоятельствах ускориться они точно не могли, а поскольку до противоположного берега оставалось ещё несколько десятков шагов, пришлось обернуться и посмотреть в глаза своему врагу. На этот раз волков было двое, но сути это не меняло: они оказались в ловушке. — Человеческие дети, и сразу четверо. И двое предателей с ними. Мы уже разобрались с двумя твоими подельниками, Лис, — Могрим презрительно взглянул на него, и Лис на миг вздрогнул, явно обеспокоенный судьбами друзей. — Разберёмся и с тобой, и с глупым фавном. И с детьми Адама и Евы, конечно. С особым рвением.       — Вы не можете нас убить! — дрожащим голосом выпалил Питер, прежде чем Эдмунд успел его остановить. Он угрожающе выставил перед собой Риндон, но в его движениях было больше отчаяния, чем храбрости, и для волков это было очевидным.       — Да? И почему же? — лениво, с наслаждением поинтересовался Могрим.       — Потому что мы нужны вашей повелительнице, — ещё менее уверенно ответил Питер. Он вышел вперёд, пытаясь закрыть их собой.       — Пит, не надо, — прошептала Сьюзан, но он не послушал: на этот раз в нём говорило упрямство.       — Вот, послушай лучше сестру, — почти что промурлыкал Могрим. — Чтобы ты знал — повелительнице вы нужны только для того, чтобы пророчество не исполнилось, а Аслан не одержал верх. Она бы, конечно, и сама с удовольствием избавилась от вас, но она не будет в обиде, если это сделаем мы. Какая, в общем-то, разница?       — Вы не посмеете, — Питер сделал неуклюжий взмах мечом; теперь, когда в нём не было ни озорства, ни решительности, магия ему не помогала. — Я не позволю.       — Не позволишь? Ну, это будет интересно, — хохотнул Могрим, однако его охотничья стойка наглядно демонстрировала, что смеяться и веселиться ему хотелось в последнюю очередь. — Тебя ведь называют королём Нарнии, так? Вот и покажешь, как надо… — И Эдмунд знал, что Питер уже не остановится — и тогда всё происходящее вполне могло превратиться в трагедию. Именно поэтому он, наплевав на гордость брата, сделал пару аккуратных шагов вперёд и прошипел:       — В сторону, Пит.       — Ну уж нет, — Питер посмотрел на него горящим взглядом, почти что истерически сжимая рукоятку Риндона. — Я вас не оставлю…       — Я сказал, в сторону. — Эдмунд понимал, что это сработает: за годы он успел выработать стальные нотки в голосе, которые не оставляли пространства для сомнений, а учитывая, что Питер сейчас этого не ожидал, всё сработало как надо. — Веди всех назад, — пробормотал он уже тише, настолько тихо, чтобы чуткие волчьи уши не услышали. — Я прикрою.       — Эд… — Питер ещё сомневался, но одного ледяного взгляда хватило, чтобы он всё же отступил. Теперь впереди стоял Эдмунд, и в нём не было ни истерики, ни волнения, ни паники — лишь холодный расчёт.       — Что, решил свалить всё на младшего брата, король? Что же, так даже веселее, — потешался тем временем Могрим, но Эдмунду было плевать: он выигрывал в ситуациях и посложнее. Он не удостоил волка ответом, но униматься тот не спешил. — Даже не думай, что у тебя получится спасти своих дружков и семью. Правда думаешь, что мы дадим им уйти?       — Вы дадите, — Эдмунд изящным движением достал мечи. — Попробуйте не дать. — Могрим повёлся на провокацию, однако он, видимо, недооценил силу Аслана: истончившийся лёд хрустнул под его массивными лапами, и он клацнул зубами, понимая, что догнать беглецов, скорее всего, не выйдет.       — Ну, — вновь ощерился Могрим, — в таком случае мы начнём с тебя, юный король. Ты ведь понимаешь, что, избавься мы даже от тебя одного, пророчество не сбудется?       — Оно сбудется, — Эдмунд взмахнул мечом; внезапное красивое движение заставило Могрима податься назад. На этот раз хруст льда был очевиден, и Эдмунд просто надеялся, что Питеру и остальным хватит времени, чтобы выбраться, и они не натворят глупостей. — Вы меня не тронете.       — Брось: этот лёд не такой тонкий. Этого хватит, чтобы тебя не стало, — и Могрим больше не шутил: медленной хищной походкой он начал приближаться, сокращая расстояние с каждой секундой, и Эдмунд понял: времени на подготовку тактики у него больше нет. Он бросил взгляд вниз: лёд почти что крошился под весом двух волков, и если он хотя бы попробует начать сражение, это может закончиться фатально, причём именно для него, ведь контролировать что-то в такой ситуации было бы невозможно. А если учесть скользкую поверхность… Ситуация была не в его пользу даже вопреки его опыту и силе, и решение было только одно.       В следующий миг, прицелившись за долю мгновения, Эдмунд сделал то, за что столько раз осуждал Питера, когда тот рассказывал ему о том, что с ними происходило по дороге к Аслану: спрятав Палладу за пояс, он перехватил Ареса двумя руками и чётким движением воткнул его в льдину, так, чтобы волки точно не смогли устоять на расколотом льду.       А через секунду над его головой сомкнулась ледяная вода.