Seven minutes in heaven

Комната была погружена во мрак. Плотные занавески полностью скрывали окна, не давая солнечному свету проникнуть внутрь. Единственный звук, который нарушал абсолютную тишину, — это тиканье часов на стене. Юта медленно проснулся, но не открывал глаза. Он не мог забыть тот сон. Всё было слишком ясно, слишком реально. Помнил каждый миг, каждое движение, каждую эмоцию. Ким Накано, его уже бывший психотерапевт, сидела напротив него, глядя прямо в глаза. Они не были в её офисе, в рабочей среде, а где-то в бескрайнем поле, в странно знакомом, но чужом месте. Тёплый ветер играл со светлыми волосами девушки, а её улыбка принадлежала лишь ему. И потом это случилось. Их поцелуй. Медленный, чуткий, наполненный чем-то таким, чего парень никогда не испытывал раньше. Даже сейчас, спустя несколько дней, он ощущал, как электрические разряды пробегают по телу при воспоминании о прикосновении её губ. Он резко открыл глаза, выдыхая. Тело, казалось, совсем не слушалось разума. Пульс участился, ладони чуть вспотели, и лёгкое напряжение в мышцах снова дало о себе знать. Оккоцу сел на кровати, опустив ноги на холодный пол. Это немного отрезвляло, но голова всё ещё была тяжёлой от воспоминаний. Он потёр лицо, пытаясь прогнать излишние эмоции, и встал. Квартира встретила его своей привычной серостью. Стены были тёмными, лишёнными какого-либо декора. Только разбросанные книги и бумаги на столе напоминали о том, что здесь кто-то живёт. Парень прошёл на кухню, его шаги едва слышно раздавались в тишине. На автомате он засыпал молотый кофе в турку, добавил воды и поставил на плиту. Ему нравилось, когда напиток получался крепким, почти горьким, — это был единственный способ взбодриться после ночей, когда сновидения или же разговоры с Рикой, приносили больше вопросов, чем отдыха. Пока напиток закипал, Юта прислонился к столу и уставился в тёмное окно, скрытое тюлями.  Он не видел света несколько дней, да и не хотел его видеть. Занавески оставались плотно закрытыми, как будто это помогало отгородиться от внешнего мира. Крепкий аромат кофе заполнил кухню, его тягучие нотки, казалось, проникали в каждый уголок помещения, смягчая мрачную тишину. Юта потянулся за кружкой и осторожно налил обжигающий напиток. Пар лениво поднимался над краем, создавая едва уловимый эффект тепла в воздухе. Он сделал первый глоток — горечь хлестнула его по языку, пробуждая из оцепенения. Парень опустился за стол, его пальцы слегка сжали кружку, цепляясь за её тепло. Несколько мгновений он просто смотрел на поверхность, будто искал в его глубине что-то, что могло дать ответы на тревожные мысли. Но, конечно, ответы не приходили. Он машинально поднес кофе к губам, но так и не сделал глотка. Внезапный звонок в дверь заставил его вздрогнуть. Глухой звук, разрезавший тишину, прозвучал почти как взрыв. Оккоцу напрягся, его пальцы разжались, и кружка едва не упала. Он бросил взгляд в сторону коридора, ожидая, что звонок больше не повторится. Но через секунду пространство вновь вздрогнуло от настойчивого звука. Затем ещё раз. И ещё. Юта нахмурился. Никто никогда не приходил к нему без предупреждения. Точнее будет сказать, что Оккоцу не помнил, когда к нему последний раз кто-то приходил. Его жизнь была замкнутой, упорядоченной, и любые вторжения в неё вызывали только раздражение. — Наверное, ошиблись, — пробормотал он себе под нос, вновь поднося кружку к губам. Но звонок не прекращался. Он становился всё более настойчивым, почти угрожающим. Парень раздражённо выдохнул, тяжело поднявшись из-за стола. Его ноги лениво потянулись к двери, сопротивляясь этому нежелательному действию. Он дошёл до двери, остановился на мгновение перед ней, медленно потянулся к замку. В последний момент он ощутил лёгкую дрожь в руках — не страх, скорее лёгкую тревогу от того, что его привычный покой вдруг нарушили. С лёгким раздражением, он дёрнул дверь на себя. Но всё, что он собирался сказать, застряло у него в горле. На пороге стояла Ким Накано. Её светлые волосы мягко ложились на плечи, а карие настойчивые глаза смотрели прямо на него. Она была живая, реальная, такая же, как в том сне, который он никак не мог забыть. Оккоцу почувствовал, как его тело внезапно оцепенело. Ледяные иголки прошлись по пальцам, словно морозный ветер коснулся его кожи. Мурашки змейками пробежали по шее и спине, вызывая ощущение, будто всё вокруг замедлилось. Грудь напряглась, словно туда поставили заслон, не позволяющий полностью вдохнуть. Он хотел что-то сказать, хотя бы банальное «Привет», но слова застряли глубоко в горле, не находя выхода. Девушка сделала небольшой шаг вперёд, ближе к двери, и Юта заметил, как в её глазах промелькнуло неуловимое облегчение, будто тот факт, что он вообще открыл дверь, был важен. Её взгляд, внимательный и немного напряжённый, скользнул по его лицу, задержался на тёмных кругах под глазами, растрёпанных волосах и его всё ещё сжатой руке, крепко держащей дверную ручку. Выражение лица Ким не изменилось, но он почувствовал, как она изучает его. Не просто смотрит, а оценивает, словно пытается понять, насколько сильно он изменился за то небольшое время, что они не виделись. Её губы слегка приоткрылись, будто она готовилась что-то сказать, но вместо этого между ними повисла пауза, тягучая, будто воздух стал вязким и тяжёлым. И вот, наконец, девушка заговорила. Её голос был тихим, но уверенным, проникая сквозь эту странную пелену, будто пронзая её. — Может, я войду? — спросила блондинка, глядя на Юту так, будто ответ был для неё очевиден, но всё равно нуждался в его подтверждении. Этот простой вопрос выбил его из оцепенения. Он понял, что всё это время стоял как вкопанный, без единого движения. Парень молча сделал шаг назад, отступая в сторону и давая ей пройти. Его пальцы, всё ещё холодные, будто он только что держал в руках лёд, скользнули по деревянной двери, чтобы снова закрыть её. Щелчок замка раздался тихо, почти неуловимо, но для него этот звук почему-то оказался оглушительным. Он так и не нашёл слов, чтобы поприветствовать её, или хотя бы объяснить своё молчание. Вместо этого он просто стоял, отступив чуть вглубь квартиры, наблюдая, как она вошла. Ким двигалась уверенно, но без лишней торопливости, будто бы знала, куда идти. Она сама выбрала путь, не ожидая от Юты указаний или предложений. Не оглядываясь, она прошла мимо него, её лёгкий аромат ненадолго затопил его сознание, заставив сердце замереть. Она шагнула вглубь, направляясь в гостиную — самое большое и, несмотря на всё, уютное помещение в этом доме. Её взгляд тут же упал на стол, где всё ещё стояла кружка с горячим кофе, из которой поднимался тонкий пар. Это была единственная деталь здесь, которая хоть как-то намекала на жизнь. Всё остальное выглядело так, словно здесь давно никто не жил по-настоящему. Комната казалась отрезанной от внешнего мира, изолированной настолько, что сама атмосфера давила на плечи. Ким замерла на секунду, оглядывая пространство. Она ничего не сказала, но было ясно, что она отметила всё: беспорядочно разбросанные книги на диване, пара грязных футболок, оставленных на спинке кресла, и несколько капель кофе, которые уже начали засыхать белой поверхности стола. Но её внимание не задерживалось на этих деталях. Это было неважно. Она не пришла сюда, чтобы разглядывать хаос вокруг. Она пришла сюда за другим. Юта остался стоять в дверном проёме, ощущая, как его плечи напрягаются от мысли о том, что она видит. Но Накано не показывала ни малейшего намёка на недовольство или осуждение. Она просто обвела взглядом комнату и направилась к столу, её движение было таким естественным, будто она бывала здесь прежде. Девушка остановилась рядом с ним, бросив ещё один короткий взгляд на горячий напиток, прежде чем перевести его на Юту. Этот взгляд был глубоким, почти изучающим, словно она пыталась понять, что происходит внутри него. Она пришла сюда поговорить. Узнать. Обсудить. И, судя по её выражению лица, не собиралась уходить, пока не получит ответы. Девушка стояла неподвижно, словно пытаясь подобрать нужные слова, которые не покажутся слишком резкими или навязчивыми. Наконец,глубоко вздохнув, её голос, ровный, но с оттенком волнения, нарушил тишину: — Я долго думала, почему ты решил прекратить сеансы. — Слова звучали спокойно, но за ними скрывалась едва уловимая дрожь. — Просматривала множество вариантов, перебирала всё, что могло бы хоть как-то объяснить твой уход. Конечно, были идеи, были зацепки. Но они казались мне недостаточно важными. Она сделала небольшой шаг вперёд, но всё же сохранила между ними некоторое расстояние, будто боялась нарушить его личное пространство. Её руки, которые до этого были сложены перед собой, слегка разжались, словно она хотела подчеркнуть свою открытость. — Я ломала голову с утра до ночи, — продолжила она, и в её голосе появились нотки усталости, словно воспоминания об этих бессонных ночах были ещё слишком свежи. — Перебирала каждую мелочь, каждую деталь. Мне казалось, что я зашла в тупик, пока… — Она замялась, как будто стеснялась признаться в своих мыслях, — пока какой-то импульс в моей голове вдруг не привёл меня к простой мысли. Оккоцу не отводил от неё взгляда, ощущая, как что-то внутри напрягается ещё сильнее. Её слова звучали одновременно и странно, и пугающе. — Я вспомнила, что могу посмотреть твой адрес, — продолжила Ким, слегка опустив взгляд, будто извиняясь за это. — В наших записях. Как твой лечащий врач, я имела доступ. И да, я понимаю, что это может показаться…Неправильным. Но, как ты уже, наверное, понял, я всегда довожу дело до конца. Девушка подняла голову, глядя ему прямо в глаза, чтобы он мог увидеть, что она не лукавит. — И я не пришла сюда как врач, Юта, — её голос стал тише, почти шёпотом. — Не как твой психотерапевт. Я пришла как обычная знакомая. Она сделала паузу, словно проверяя его реакцию, и, не дождавшись ответа, перевела взгляд в сторону ещё одной комнаты. Внутри неё был мрак, и Ким почти физически ощущала холод, что исходил оттуда. Но она всё-таки продолжила: — Чтобы поговорить с тобой, за чашечкой чая… Или кофе. — Накано слегка улыбнулась, но её улыбка была осторожной, едва заметной, словно она не хотела показаться слишком навязчивой. — И обсудить всё. В более спокойной обстановке. Её слова повисли в воздухе, и тишина вновь заполнила комнату. Только теперь эта тишина уже не казалась пустой — в ней было что-то тревожное. Все будто бы замерло в ожидании реакции Юты. Он же стоял неподвижно, как статуя, впитывая каждое её слово. Сглотнул вязкую слюну, и кадык дернулся резко, болезненно, будто бы ему приходилось проглатывать целую колючую проволоку. Но даже это движение не принесло облегчения. Парень оставался стоять на месте, будто врос в пол, глядя куда-то мимо Ким, в пустоту, которая обволакивала его сознание. На какое-то мгновение комната будто сжалась, её границы стали теснее, а воздух – тяжелее. Углы комнаты потемнели, словно старались спрятать то, что не предназначалось для чужих глаз. Наконец, после мучительных, растянутых секунд, он тихо, едва слышно произнёс:  — Нам не о чем говорить. Эти слова, глухие и лишённые интонации, были похожи на приговор. Такой острый, болезненный, разрезающий пространство. Как будто они не только касались их разговора, но и отсекают что-то большее. Ким вздрогнула, но Юта этого не заметил. Её присутствие, её мягкие черты, тот свет в её глазах – всё это казалось ему ненастоящим, словно он смотрел на голограмму или чью-то странную иллюзию. После короткой паузы он добавил, уже более резко, с ледяным отголоском в голосе: — Я допью таблетки. Как и должен был. Его взгляд остался прикован к поверхности стола, на которой застыли капли пролитого кофе, отражающие тусклый свет. Он не поднимал глаз на Ким, будто боялся увидеть в её лице что-то, что заставило бы его изменить своё решение. Он чувствовал, как её взгляд прожигает его насквозь, но оставался замкнут в себе, как крепость, окружённая непробиваемыми стенами. — Рика пропадёт, — сказал он, его голос дрогнул, но тут же вновь стал твёрдым, почти механическим. — А я останусь один. Он поднял руку и нервно провёл пальцами по виску, словно хотел стереть невидимую грязь. Первое его движение за этих несколько минут, но оно не предвещало ничего хорошего. Лицо оставалось бесстрастным, но внутри всё горело. Не от эмоций – от холодного, леденящего огня пустоты. — И мне никто не будет нужен. — Его последние слова прозвучали глухо, но в них чувствовалась непривычная нотка уверенности. И всё словно сгустилось вокруг них, обволакивая обоих этим мраком. В этой тишине не было места оправданиям или утешениям. Только тяжёлая, ледяная пустота. Ким неожиданно взмахнула рукой, словно отметая невидимую преграду между ними. Её голос решительно разрезал вязкую тишину. — К чёрту. Юта замер. Эти слова прозвучали как удар хлыста, совершенно несвойственные её спокойному тону. На секунду казалось, будто вся тяжесть комнаты, весь её тягучий мрак мгновенно вытеснила эта неожиданная вспышка. Видимо, у всех рано или поздно заканчивается терпение. Даже у тех, кто обучен сохранять самообладание. И сейчас все правила были перечеркнуты. Сейчас Ким Накано — не врач, а обычная девушка, почему-то стремящаяся помочь обречённому. Блондинка шагнула вперёд, её движения были резкими, почти отчаянными. Она подошла к парню почти вплотную, так близко, что его дыхание, если бы оно не застыло где-то в его груди, коснулось бы её кожи. Её взгляд, всегда спокойный и сосредоточенный, был другим. В её глазах что-то вспыхнуло – гнев, боль, разочарование? Может, всё сразу. Оккоцу перестал дышать. На какой-то момент он ощутил, как странное напряжение завладевает всем его телом. Отголоски видения — того, что преследовало его ночами и днями, — вспыхнули в его сознании с новой силой. Пульсация этого странного, мучительного образа прокатилась по его телу, словно кровь по венам. На секунду их лица оказались слишком близко. Слишком. Юта почувствовал, как воздух между ними наэлектризовался, а от напряжения закружилась голова. Это ощущение подступило, как волна, накатывая в груди тугим комом. Он сделал шаг назад, едва заметно, но девушка не дала ему возможности уйти. — Юта Оккоцу, — её голос окутал пространство между ними. В нём больше не было былого спокойствия, но и гнев звучал сдержанно, едва читаемо. – Для меня не главное работа. Она сделала вдох, закрыв глаза на мгновение, словно подбирая слова. Когда она снова взглянула на него, её голос дрогнул, стал чуть ниже, но от этого только напряжённее: — И деньги я не ставлю в счёт. Мне всё равно. Мне совершенно наплевать на свою репутацию, — продолжила она, наклоняясь вперёд ещё больше. — И если кто-то узнает, что я была здесь, что я… Как я узнала этот адрес… Она споткнулась на словах, но тут же нашла свой тон. — У меня будут огромные проблемы. Но знаешь что? Мне всё равно. Ким резко выдохнула, и её руки сжались в кулаки, словно она пыталась удержать себя от ещё большего взрыва. — Я хочу помочь. Не только тебе, но и себе. Если я сейчас уйду, я буду думать о тебе. Каждую чертову ночь. Её лицо исказилось, и теперь в её взгляде читалась отчаянная смесь гнева и грусти. Парень же рвано вдохнул воздух, будто он слушает собственный приговор. — Буду думать о том, как могла вытащить тебя из этой ямы. Но не сделала этого. Глаза девушки пронзали парня, словно острые лезвия. — Так что будь мил, Юта, — продолжила она, её голос зазвучал тверже, уверенно, как команда. – И поговори со мной. Расскажи мне всё. Всё дерьмо, которое ты держишь в себе. Выговорись. Потому что если ты этого не сделаешь, я не уйду. Я не выйду за порог этой квартиры. Ни через час. Ни через день. Хоть до завтра, хоть спустя неделю. Она замолчала, но её слова продолжали висеть в воздухе, как тяжёлые цепи. Парень закрыл глаза. На несколько долгих секунд тьма за веками стала его единственным убежищем. Он почувствовал, как тяжёлая капля холодного пота медленно скользнула вниз по позвоночнику, оставляя за собой ледяной след. Она исчезла где-то в ткани футболки, но ощущение её движения не покидало его, будто напоминание о том, что он всё ещё здесь. Когда он открыл глаза, всё было так же, как прежде, — та же приглушённая комната, та же затхлая тишина, которую нарушало лишь их дыхание. Но теперь, всего несколько минут спустя, они сидели на его немного потертом, но всё ещё мягком и удобном диване. Ким держала в руках кружку горячего чая, который она сама заварила, не дождавшись от Юты никакого приглашения или помощи. Её взгляд был тяжёлым, испытующим. Она словно пыталась разгадать что-то, что он тщательно прятал за своей уставшей, пустой оболочкой. Он, напротив, казался полностью раздавленным. Зарыл пальцы в волосы, пригнув голову так низко, что казалось, он хочет спрятаться от её взгляда, от её слов, от её присутствия. Внутри него клубилось одно только раздражение и усталость, смешанные в вязкий ком. — Почему ты не можешь просто оставить меня в покое? — пробормотал он, не поднимая головы. Его голос звучал глухо, словно слова застревали в грудной клетке и еле прорывались наружу. Он сделал паузу, чувствуя, как тяжёлая усталость наваливается на него всё сильнее. Покой. Он поймал себя на этой мысли. Было бы хорошо уснуть. Провалиться в тёплую, глубокую темноту, где нет вопросов, взглядов, обещаний. Остаться там навсегда. В том прекрасном сне, где всё не так мучительно. Накано слегка дёрнулась, почувствовав, как тишина вновь начала обволакивать их, как змеиные кольца. Она неловко прочистила горло, пытаясь пробить этот звуковой барьер: — Оккоцу, что случилось? Юта поднял голову. Его взгляд был отстранённым, словно он смотрел сквозь неё. Но спустя мгновение он, казалось, опомнился. Его глаза снова стали осознанными, но в них поселилась такая усталость, что Ким невольно почувствовала себя виноватой за свой вопрос. — Поверь, ты не хочешь этого слышать, — сказал он ровным голосом. — И я тоже не хочу. Слова повисли в воздухе, холодные и жёсткие, как ледяные иглы. — Если действительно хочешь мне помочь, не лезь в эту тему. Он махнул головой, будто хотел отбросить любые последующие вопросы. Это движение было резким, почти отрывистым. Девушка молча смотрела на него несколько секунд. Её лицо оставалось почти невозмутимым, но внутри неё всё кипело. Она сжала кружку чуть крепче, чем следовало, а потом, будто приняв решение, резко поставила её на ближайшую поверхность. — Вот значит как, — тихо произнесла она, и её голос наконец-таки был ровным. — Тогда я знаю, что нам нужно. Оккоцу приподнял бровь, бросив на неё скептический взгляд, но ничего не сказал. — Собирайся, Юта, — продолжила Ким, её тон становился всё более уверенным. — Пойдём освежимся. Он поморщился, словно не хотел понимать смысл её слов. — Что? — Ты слышал. Если ты сутками будешь сидеть в этой клетке, — она сделала широкий жест, указывая на его затхлую квартиру, — то никакой специалист тебе не поможет. Он откинулся назад, уперевшись спиной в мягкую спинку дивана. Ему всё это казалось несерьёзным. Каким-то фарсом. — Господи, Оккоцу, я серьёзно. У тебя десять минут, — резко добавила она, поднявшись с дивана и уперев руки в бока. Брюнет посмотрел на неё так, словно она только что предложила ему прыгнуть с крыши. Её решимость была настолько неожиданной, что его губы чуть приоткрылись, будто делая намёк на слабую улыбку. — Ты ведь не шутишь? — наконец выдавил он, всё ещё не двигаясь с места. — Совершенно нет, — Ким сжала губы, бросив на него чуть лукавый взгляд, но её глаза оставались серьёзными. — Двигайся, иначе потом я вытяну тебя отсюда силой, если придётся. Она отвернулась и направилась к окну, словно пытаясь дать ему пространство для раздумий. Юта хмыкнул, глядя, как она на мгновение замерла перед закрытыми шторами, а затем слегка дёрнула их, чтобы взглянуть наружу. Сегодня Ким Накано открылась ему с другой стороны. Он чувствовал раздражение, переплетённое с любопытством. Она была упряма, резка, настойчива. Но такая необычная, что от её присутствия у него мурашки пробегали по коже.