Stockholm love.

      Парень проснулся от света, который так ярко резал ему только что открывшиеся глаза, что казалось, можно было ослепнуть. Он хотел протереть свои очи пальцами, или хотя бы руками, но у него ничего не получилось, так как руки его были скованы и намертво прикреплены кожаными ремнями, которые сильно ранили его до крови, если он хотел выбраться из них. Его попытки были слишком тщетны. Ноги так же были замотаны этими же ремнями, но кожа не была голой. На них были носки, которые доставляли не такую сильную боль, как на тонких запястьях. Немного привыкнув к освещению, молодой парень стал рассматривать то место, где он лежал с неподвижными конечностями. Это было место, напоминавшее заброшенный морг, хотя тут очень хорошо прибрано и совсем не пахло трупами, плесенью или пылью. Это было светлое помещение, где обычно делали осмотр трупов на наличие повреждений, и где сливали кровь. Возле него стоял небольшой столик, где обычно лежат инструменты и стоит насос для выкачивания лишней жидкости из организма. С трудом повернув голову, не без боли, он заметил очень интересный набор инструментов: сабли, шашки, ножи, кинжалы, финские ножи, кортики, кастеты, стилеты. Все они были начищенные так, что свет от энергосберегающей лампы отражал в глаза, тем самым чуть-чуть ослепляя его. Они лежали по порядку: от большего к самому малому, рукояткой напротив того. Поэтому можно было хорошенько разглядеть лезвие, и оно, по его мнению, было заточено так, что можно было порезаться просто посмотрев на него случайно. С другой стороны находилось окно, которое показывало, что время сейчас очень позднее, а над окном часы. 3:15. Тяжело вздохнув, что получилось тоже тяжело, так как его грудь была так же пристегнута светло коричневым ремнем, он повернул голову прямо и увидел перед собой очень знакомый силуэт. Лицо было размыто, но чувствовалось то, как этот человек улыбается с соблазном и лицемерием. В его улыбке чувствовалось то, что он владеет этим телом и может сделать с ним все, что захочет. – Проснулся?       Голос был очень строгим, но в то же время хрипловатый и упавший. Бархатистый, но под него невозможно было уснуть, а только насторожиться и вслушиваться что будет дальше. В тишине после вопроса чувствовалось очень тяжёлое и нагнитающее напряжение, которое сильно давило на лежащего и испуганного парня. Он сразу хотел пошевелиться и поскорее выбраться из этого места, но тело было до таких пор сковано, что можно было сломать кости, если пошевелиться. На запястьях кровь и синяки, на ногах уже прошеркались носки и покрылись красное пеленой, которая позже стала бордовой и сильно впиталась в белоснежные и накрахмаленные носочки. Во рту был кляп с какой-то неприятной жидкостью, так как на вкус это было настолько отвратительно, что сразу срабатывал рвотный рефлекс, как только даже кончик языка касался его. Снять он его не мог, да и выплюнуть тоже. Оставалось только не двигать ртом и так более менее было нормально. Дыхание было достаточно долгое время неровное, поэтому можно было задохнутся, но тот силуэт не дал, поэтому когда Сонхун начал отключаться, то тот начал бить по щекам со всей дури, что обе щеки были красные со следами от больших ладоней, а у того руку жгло. Эти удары ладонью не дали отключится Паку. Боль чувствовалась не только на щеке, а во всем теле. Тот только улыбался, да ещё так ехидно, что он был похож на маньяка. Хотя, так ли оно? На нем была черная кофта без надписей и капюшон на голове, который закрывал пол лица, кроме это грёбаной улыбки, которая очень быстро запоминалась и уже засела в мутной голове лежащего. Он не до конца понимал, что происходит, но понимал, что в полной заднице. Неизвестный ему человек подошёл к тому столику, находившийся справа от того, и стал разглядывать приборы с очень серьезным и слегка нахмуренным лицом. Вот он уже берет в правую руку финский нож и проводит указательным пальцем левой руки по острому лезвию, слегка касаясь, чтобы не пораниться. Он явно знал об его остроконечному острию. От сильного стресса и страха Хун начал потихоньку опять отключается, так как воздуха не хватало не только в лёгких, но и во всем теле. В помещении было слишком душно и жарко, и казалось, что воздуха тут хватит на одного человека, и то на один-два часа. – Понимаешь, ты слишком красивый для этого мира, Пак Сонхун. Я давно хотел это сделать, но раз тут уже такая ситуация, то ты не против, если я это сделаю?       И это был риторический вопрос, так как после этих слов нож уже был возле лица Пака. Он начал дергать головой в разные стороны, но от этого только усугубил ситуацию, так как шея разрывалась от ссадин от ремня, а от мужчины раздалась очередная пощечина, которая болезненно отдавалась по всему телу мандражем. И в ответ только "не дергайся, в глаз попаду. Инвалидом останешься, сам того же не хочешь, детка." Сонхуну было плевать, он не знал, что хотел сделать с ним этот сумасшедший, тем более ему нельзя доверять в этой атмосфере, поэтому он не послушался его и делал по своему. Силуэт взял своей большой рукой за скулы пальцами и больно сжал их на щеках, что Пак чувствовал кровь, которая поступала из внутренней части ланит. Они стёрлись о кляп во рту и раздражимо ощущались во рту. В глазах уже виднелись маленькие кристалики воды, которые медленно и постепенно становились больше и в итоге прокатились по измученной и красной щеке, солёными дорожками, немного успокаивая кожу водой от жжения. Тот всматривался в красивое личико, такое белоснежное, такое натуральное и божественное. Так и хотелось убить за красоту. Конечно, в переносном смысле. Возможно. Он вертел его голову туда сюда, а свою наклонял в разные стороны, чтобы повнимательнее рассмотреть парня напротив. Родинка на его носу была будто нарисованная, а под глазом будто и вовсе слишком хороша в этом месте, будто для нее специально сделано это углубление, а родинка сама там появилась. Брови такие прямые, черные и такие.. Будто сам боженька я делал своего сына. Гетерохромия украшала виртуальную внешность того. Один глаз был как океан, серо-голубой, а вокруг была темно-синяя обводка, второй же был тёмно-коричневый, такой глубокий, можно было смотреть в эти глаза и навсегда в них утонуть. В их красоте и уникальности. Волосы были как смоль чёрные, с красивой укладкой, которая уже давно разлохматилась от спинки сидения и от постоянного поворачивания головой. Вдруг тот силуэт неожиданно убрал нож от лица и положил обратно на свое коронное местно, где он и лежал изначально по порядку. Вместе этого он достал сигарету и закурил, от этого дыма Сонхуну хотелось сейчас просто встать и умереть. Он ненавидел этот запах, а уж тем более находится с ним в закрытом помещении один на один. Он прищурился, стараясь дышать быстро, но не получалось. Дым будто впитывался в его одежду, волосы, кожу, глаза. Его милые, но в то же время серьезные глаза опять начали слезиться, так как мужчина не далеко ушел, и дым попадал прям в глаза. Он закрыл их, стараясь не открывать, но не смог. С закрытыми глазами куда не безопаснее, чем с заплаканными. Открыв их, он сразу подмечает, как знакомо курит этот человек. Его осанка, его руки, его ноги. Все было похоже на.. нет. Это не правда. Бывают же совпадения, так? Докурив, тот смахивает одним движением сгоревший пепел и от целой сигареты остаётся только окурков, который до сих пор дымил и неприятно пах. С невозмутимым лицом парень подошёл ближе и тяжело вздохнул, немного смеясь. – Понимаю твой страх. Но..       Не договорив, он сразу подносит окурок к родинке но носу Пака и втирает ее в нее. Жгучая боль одолела лежащего, он сразу начал дергаться и хотелось бы что-нибудь предпринять, но он был в этот момент просто беззащитным щенком, которого вряд ли кто-нибудь ищет и спасет. Он заорал, так как от боли у него сводило все тело, а в нос ударил резкий запах, но сейчас было совсем не до него. Мужчина, видя все это, просто немного смеялся в нос и доставал вторую сигарету, чтобы ее выкурить. Его не заботило самочувствие того, да и ,в принципе, для него это была как игрушка, развлекаются детей и делая их радостными и счастливыми. Делать вред други – это радость для самого себя. Это кайф, который ты можешь словить не покупая всякие препараты. Это процесс, в котором ты можешь сам поучаствовать и сам ощутить эти чувства, когда делаешь что-то с беспомощными организмами. Получая кайф от криков и мольбы Хуна, он уже докуривал вторую сигарету, дым которой так едко,но так сладко ощущался на губах, во рту, в лёгких. Второй окурок идёт прямо на родинку под глазом, где было ещё больнее, так как кожа была тоньше и чувствительней. Эти крики надо было слышать. Если бы они были в городском морге, то вероятнее их бы услышал весь город, но Пак Сонхун ещё не знает, что они находятся очень далеко от цивилизации.

7 years ago.

      Школьная пора. Такая радостная, но такая грустная и депрессивная. Хочется жить в свое удовольствие, а не довольствоваться школой, дополнительными занятиями, да и ещё от родителей кучу должностей. Хочется жить так, чтобы ты чувствовал себя свободным человеком, который наконец расправил свои крылья на свои эмоции и воспоминания. Хочется жить так, чтобы каждый день приносил тебе новые и давно забытые эмоции, которые запомнятся ещё на долгие годы вместе с детством, подростковой порой и во взрослой жизни ты будешь вспоминать это все и скучать, радоваться или плакать, злится или спокойствоваться. Прозвенел звонок, такой жуткий и режущий уши, но такой родной и никогда не забытый, который отвлёк парнишку от своих раздумий, и по привычке парень начал собирать свой рюкзак, дожидаясь своего лучшего и любимого друга уже в коридоре. Затем оба пошли домой, но по одной дороге, так как жили недалеко от друг друга, а так же дорожка была одна до домов обоих. Сонхун шел спокойной, рассматривая каждый уголок, каждый листик, каждую веточку на только что распустившихся деревьях, каждое насекомое, которое пролетало мимо и пугало многих людей. Хун не понимал, как можно не любить таких крохотных и в то же время милых созданий. А вот его лучший друг Джей выглядел не самым лучшим образом. Весь неспокойный и дерганый. Будто уж ужалил. Всегда оглядывался по сторонам, будто на него все смотрят и показывают пальцем, смеются и издеваются. Но это была не правда. Они просто шли одной дорогой домой к себе, на улице практически не было народа. Все были в школе, на работе, на занятиях или где-нибудь, это уже их личное дело, где и с кем. Наконец они подошли к дороге, где они обычно расходятся и прощаются. Сонхун был немного обеспокоен состоянием друга, так как ему было не все равно, и он всю дорогу думал о нем и о том, что же такое беспокоит Пака старшего. Хоть он и был совсем чуть-чуть старше, даже можно и не заметить, но Джей всегда находил способ подколоть своего близкого. Уже встав напротив, Сонхун заметил, что тот хочет что-то сказать, но его губы будто не слушаются, а разум затуманился другими мыслями. Хун понимает, если не он, то тот никогда не скажет ему, что хотел. Теперь все в его руках, но если он что-то не то скажет, Джей и вовсе может закрыть этот вопрос и смять тему. Сложно. – Чонсон-и, а ты.. ты что-то хочешь сказать напоследок?       Тот на него так посмотрел, будто       Сонхун узнал его страшную тайну и только что рассказал ее глядя в глаза. Будто нож в спину вставил, но не предательский. Он ещё больше занервничал и замешкался на месте, перебирая ноги. Опустил взгляд чуть ниже глаз и посмотрел на губы того. Такие желанные, в тот момент, такие.. идеальные. Хотелось целовать их каждый день, сутками напролет и не думать ни о чем, ни о том, как их воспринят неугомонные бабки. Ни о том, как отнесутся родители обоих, которые дружили с детства парами. Но. Везде должны быть свои границы, и черные глаза вернулись к гетерохромическим. В груди что-то разбилось, но не до конца, а только появлялись маленькие трещины. – Сонхун.       Тон того насторожил юношу. Он нервно сглотнул, но ком в горле, мешавший всей атмосфере, не дал этого сделать. В груди что-то сильно застучало, а живот скрутило от стресса. Вроде бы не он должен нервничать, но Джея таким редко можно было увидеть. Серьезным, хмурым, сосредоточенным. Знал бы тот, что Пак Сонхун по уши в него влюблен, и чувствует его настроение даже от вздоха или взгляда. Знал бы тот, что он ведёт личным дневник про Пака. Тот тяжело вздохнул и продолжил. – Я должен тебе кое-что сказать, но думаю, что.. Пообещай, что это не испортит наши отношения!       Он заорал на всю улицу последнюю фразу, и слава богу, что никого не было в этот час. Слава богу, что сейчас день и все на работе и на занятиях. Хун вздохнул тяжело, очень. Его грудь заметно поднялась и опустилась, а в глазах усталый вид. – Я обе.. Я обещаю, Пак Чонсон.       Он немного улыбнулся, показывая знак, что доверять можно. Но тот не поменялся в лице, а только сильнее нахмурился и заволновался. Хуна конечно очень заинтриговало его настроение, было интересно, что он так сильно хочет рассказать, да ещё и в таком секрете. Было жутко интересно и страшно. Вдруг там что-то непристойное. – Хорошо.       Он сделал небольшую паузу, чтобы перебить дух и начал. – Сонхун, ты меня прости. Просто. Ты такой красивый, идеальный, ухоженный, у тебя такой сладкий голос, под который можно уснуть надолго. Ты сам мечта каждой девушки и не только. Просто..       Ещё один утомительный и тяжёлый вздох и.. – Я тебя очень сильно полюбил за этот последний месяц. Ты мне мерещишься везде и всюду.       На одном дыхании протороторил тот, но испугался, когда посмотрел в глаза того. В глаза, в которых читалось отвращение и будто ненависть. Недопонимание и грусть. Почему?.. – Нет, Джей. Лечись.       С этими словами он обессиленный и злой пошел домой. Но как только он зашёл в свою комнату, которая так и не была убрана утром, как велела матерь, то заплакал очень горькими и солёными слезами. Он не до конца понимал свои чувства, но понимал, как сильно ему дорог этот человек. Это было взаимно, но он такой идиот, что не ответил этой же взаимностью и не обнял его. А так хотелось. Между ними все кончено. Джей остался опустошённым, а его трещин больше не стало. Они всё разбились на самые крошечные осколки и их не соберёт даже самый лучший ювелир во всем мире.