Часть 1
13 июля 2024, 07:07
Он был всё таким же. Такая же чуть загоревшая сияющая кожа, родинки на носу и щеке, яркая искренняя улыбка, украшающая нежное лицо ямочками, и сузившиеся из-за смеха, но всё так же сияющие блеском миллиона звёзд глаза.
Он нисколько не изменился. Неуклюже шлёпает ладонью по чужому крепкому плечу, безуспешно пытаясь скрыть за отросшими волосами едва покрасневшие скулы, забывая, что его всё равно выдадут алеющие кончики ушей, и, шумно вздохнув, с трудом возвращает своё внимание недоделанному сэндвичу, быстро хлопая ресницами, словно ему это поможет вспомнить, чем он занимался буквально пару минут назад.
— Я очень долго решался на этот шаг, не разбивайте мне сердце, господин… — Сонхва выделяет вопросительной интонацией обращение, чтобы мужчина рядом сообщил ему свою фамилию, и, продолжая ненавязчиво улыбаться, освобождает место на кухонной столешнице, чтобы спустя мгновение удобно устроить на ней верхнюю часть тела, повернувшись в сторону и подперев рукой голову.
— Господин Пак, — тихо подсказывает Сан и бросает смущённый взгляд на нагло разлёгшегося рядом с их готовящимся поздним завтраком Сонхва.
— Господин Пак… — прикрыв глаза, вторит мужчина, словно пробует на вкус обращение, а затем, растянув губы в ухмылке, вновь обращает на Сана заинтересованный и полный уверенности, с толикой наглости взгляд. — Итак, спрошу ещё раз. Не окажете ли мне честь провести вместе вечер? Всего лишь ужин, ничего более.
Аккуратно укладывая поверх поджаренного хлеба кусочки ветчины, Сан едва заметно улыбается, приподнимая брови, и вновь бросает короткий взгляд на Сонхва. Он, по-прежнему, лёжа на боку, подпирает голову, неприкрыто рассматривая мужчину перед ним, свободной рукой играя крышкой от соуса и терпеливо ожидая ответа, скользит взглядом от чужого лица вниз по просторной чёрной футболке, останавливаясь ровно там, где Сана прикрывает столешница.
Сан остался ровно таким же. Привыкший ходить по дому в белье и футболке, зачастую игнорируя существование штанов, привыкший забавлять Сонхва торчащими после сна волосами, но всё ещё не до конца привыкший к чужому пытливому, порой ужасно смущающему взгляду.
— У меня вообще-то есть муж, вы не знали? — плохо сдерживая улыбку, спрашивает будто бы удивлённо Сан и ещё выше поднимает брови.
На секунду мешкая из-за чужих слов, Сонхва опускает взгляд вниз, отрешённо наблюдая за движениями рук Сана, и несдержанно смеётся, когда тот шёпотом, будто в их квартире это может услышать кто-то помимо них, спрашивает, какой из двух соусов добавить в сэндвич.
— Но парня ведь нет? — так же шёпотом попросив добавить оба соуса, уже обычным голосом произносит мужчина и, оттолкнувшись от столешницы, с тяжёлым вздохом выпрямляется.
— Старость не в радость? — со сквозящим в голосе весельем спрашивает Сан и невольно вздрагивает, когда Сонхва, оказавшись позади, одной рукой касается его бедра, а другой забирается под футболку, мягко оглаживая крупной ладонью едва выпирающий живот.
— В 35 ещё можно делать многие вещи, — совсем рядом с ухом тихо произносит Сонхва, вызывая у Сана мурашки, и мягко касается губами тёплой зардевшей скулы.
— Конечно можно, — проглотив вязкую слюну, робко соглашается мужчина и тихо протяжно выдыхает, когда Сонхва теснее прижимается к нему и уже двумя тёплыми ладонями касается живота. — Как и в 33. Например, завести парня, да?
Он словно совсем не поддался течению времени. Всё так же реагирует на прикосновения, взволнованный и чувствительный, рвано вздыхая, облизывает губы и подаётся навстречу касаниям. Сонхва чувствует, как едва заметно, но всё же меняется его запах, — тёплый и сладкий, но не приторный персик, как если бы Сан был готов и желал зайти хоть немного дальше. Сейчас он лишь млеет под прикосновениями, желая ощутить любовь, привязанность, заботу, нежность и обожание.
— Так… Что насчёт ужина, господин Пак? — нехотя отрываясь от чужого тела, чтобы это не зашло дальше, чем хотелось бы на данный момент, спрашивает чуть взволнованным голосом Сонхва и, соскользнув рукой от чужого живота к боку, обходит Сана, облокачиваясь бедром о столешницу.
— Мне потребуется время на сборы, ко скольким и куда мне подъехать? — уже убираясь после приготовления простого завтрака, спрашивает мужчина и коротко благодарно кивает, когда Сонхва решает ему помочь.
— Скажите, что вы хотите на ужин, а я подберу место, — с характерным звуком оставляя тарелки на столе, произносит мужчина и забирает из чужих рук пакет с кофейными зёрнами, бросая короткое «я сделаю, присядь», — и я вас заберу, не нужно никуда подъезжать.
Мужчина задумчиво мычит, думая о том, что он хочет на ужин, и подходит к Сонхва, утыкаясь носом в его плечо, наблюдая через него за тем, как умелые ловкие руки готовят им кофе. Обвивая талию мужчины, Сан поворачивает голову, прижимаясь щекой к тёплому надплечью, и крепче прежнего обнимает, устало прикрывая глаза. Запах свежемолотых зёрен смешивается с кедром, которым от природы пахнет Сонхва, и Сан, даже спустя годы, находит это сочетание ароматов очаровательным, так отчётливо напоминающим их регулярные походы в укрытые еловыми лесами горы, находящиеся недалеко от их родных южных мест.
— Прежде чем… Прежде чем я превращусь в шарик, который, вероятно, только и сможет, что перекатываться с боку на бок на кровати, нам обязательно надо будет сходить в горы, как думаешь? — так кстати вспомнив, произносит Сан и незамедлительно получает согласие.
— Как пожелаешь. В горы, на море, куда угодно, — с улыбкой произносит Сонхва и мягко разнимает на своём животе цепкие руки, чтобы в следующее мгновение развернуться и коснуться тёплыми сухими губами оказавшихся в плену его собственных крупных ладоней чужих пальцев.
Он был всё таким же. Чуть загоревшая сияющая кожа, яркая искренняя улыбка, украшающая округлые щёки ямочками, и сузившиеся из-за смеха, сияющие блеском миллиона звёзд глаза.
— Я до безумия люблю вас, господин Пак.
***
— Как вам ужин? — крепко держа в руке чужую ладонь, спрашивает Сонхва и послушно замирает, когда Сан останавливается. — Хорошо, что я согласился, этот ресторанчик с топпоки теперь мой любимый, — улыбаясь отвечает мужчина и поднимает свободную руку, указывая в сторону детской площадки. — Хочу на качели, составите мне компанию? Забегаловка, которую выбрал Сан, отказавшись от второго варианта, — достаточно дорогого ресторана, — оставалась такой же, не потерпев изменения за последние пятнадцать лет ни в единой детали. Она была точно такой же, как и пятнадцать лет назад. Точно такой же, как и Сан. Она была любимой не «теперь», а всегда. Оба. Сонхва тщательно убирает с качелей снег, вопреки чужому возмущению всё же укладывая на сидение в несколько слоёв свой шарф, и придерживает подол длинного пуховика Сана, чтобы он сел ровно на него. — Знаете… — набирая в лёгкие побольше воздуха, произносит Сонхва и несильно толкает качели, наблюдая за тем, как выглядывающие из-под шапки волосы Сана развеваются на ветру, — мне кажется, что я влюбился… Сдерживая смех, Сан поворачивает голову, наблюдая за тем, как стоящая рядом фигура приближается и отдаляется, и, чувствуя, как немного кружится голова, устремляет взгляд вперёд. — Правда? И в кого же? — спрашивает наигранно равнодушным тоном мужчина и сжимает между собой губы, чтобы не рассмеяться. — В вас, господин Пак. Сан аккуратно опускает поджатые ноги, чтобы чуть затормозить, и Сонхва, без слов понимая, помогает ему, рукой замедляя движение качелей. — В меня? — полностью остановившись, спрашивает мужчина и встаёт с качелей, тут же поднимая с сидения шарф. Он не спеша идёт к детской горке, по пути тщательно отряхивая предмет одежды, и, остановившись на пару секунд перед ступеньками, ведущими к началу спуска, проходит мимо, решая, что лучше воздержаться от идеи прокатиться на ней, иначе Сонхва вернётся к машине за лопатой, чтобы убрать снег с горки и вокруг неё. Останавливаясь под фонарём, Сан разворачивается, оказываясь лицом к идущему следом мужчине, и подаётся вперёд, ловко набрасывая шарф поверх высокого воротника куртки. Сонхва завороженно смотрит на чужое лицо, — мерцающие в слабом свете фонаря глаза, покрасневшие из-за мороза щёки и кончик носа, чуть влажные из-за гигиенического бальзама, но местами потрескавшиеся, выпяченные вперёд губы, и длинные, роняющие на щёки тень ресницы. Перед глазами пролетает снежинка, за ней ещё одна и ещё. — И что же, вы правда влюблены в меня? Опять? Не забывайте, что я замужем, — поправляя края шарфа, произносит Сан, и делает шаг назад, но безуспешно. Сонхва обхватывает мужчину вокруг талии, не позволяя отстраниться, и сам делает небольшой шаг вперёд, оказываясь вплотную к Сану. — «Опять»? Всегда. Очередная снежинка покидает небо, оседая на длинных смольных ресницах, вынуждая Сана заморгать, пока она не растает, оставив после себя лишь едва заметную каплю под глазом, а затем и вовсе исчезает, когда Сонхва, сняв за спиной мужчины перчатку с руки, мягко касается его лица, стирая с нежной кожи влагу. — Вы не представляете, как повезло вашему мужу. Он самый счастливый мужчина на свете. И он очень благодарен вам за всё. За то, что вы выбрали его среди всех мужчин в мире, что согласились на свидание в забегаловке ровно пятнадцать лет назад, когда у него были последние несколько тысяч вон в кармане, за то, что подарили свой первый поцелуй под снегопадом на детской площадке, спустя семь лет ровно на том же месте сказали «да», взяв его фамилию и… И, наконец, подарите ему ребёнка, которого он так ждал и желал от вас… Я… Я правда очень счастлив, Сан-и, я самый счастливый на свете, и я влюбляюсь в тебя снова и снова, даже спустя долгие годы. И буду влюбляться в тебя без устали и дальше, каждый день. Я буду любить тебя еще больше, как будто мы только встретились, дорогой. Пара снежинок оседает на губах Сана, тая, и Сонхва, очарованный и безнадёжно влюблённый, подаётся вперёд, обнимая крепче прежнего, и чувственно, глубоко целует. Он сосчитает все снежинки, осевшие на его лице, как при их первой встрече под этим же фонарём.***
Палец Сана украшает ещё одно кольцо, а на шее Сонхва блестит новая цепочка с подвеской. — Ты слишком аккуратен и нежен, хён, я же не болен и ещё не шарик, — потянувшись и шумно вздохнув, лениво произносит Сан и устраивается под боком Сонхва, позволяя обнять себя за плечи. Укладывает поверх мужчины ногу и руку, ощущая жар чужого тела и влажную кожу, ровно такую же, как и у него, и обещает себе, что через полчаса они обязательно сходят в душ. — Уж лучше я буду слишком аккуратным, — убирая со взмокшего лба Сана волосы, уверенно отвечает Сонхва и мягко касается ладонью горячей щеки, оглаживая кожу большим пальцем. — Я люблю тебя, хён, — приподнимая подбородок и заглядывая в чужие глаза, произносит Сан и тепло улыбается, позволяя ямочкам появиться над поднятыми уголками губ, — будто мы только встретились, я всё так же сильно люблю тебя. Ты ведь останешься со мной, правда? — Навсегда.