До последней капли

Кихун, к своему удивлению, провёл ночь на кровати с мягким матрасом и в одиночестве без надзирателей в комнате. Руки мужчине сковали теперь уже спереди, поэтому лопатки перестали сильно ныть и спина отдыхала после неудобной длительной позы. Но, что самое главное, он мог ходить в туалет без посторонней помощи, и даже снимать с себя штаны самостоятельно. Игрок не сомневался, что камер в этой комнате было натыкано достаточно, поэтому время от времени мужчина натыкался на них и пытался сбить подушкой. Но ни одна камера от его зверств не пострадала. Ночь прошла спокойно, если не считать того, что Кихун так и не смог сомкнуть глаз. Мысли о других игроках не давали ему покоя, но мужчина прекрасно понимал, что без посторонннй помощи ему от сюда было не выбраться. Ёниль, Чонбэ... Смерти этих людей не дадут ему спокойно существовать в мире, где зло всегда побеждает любую надежду на восторжествование справедливости. Был ли смысл бороться? Что ему вообще теперь делать? Ждать следующей игры и вновь пытаться всё исправить? А как же текущая незаконченная игра? Как же беременная девушка и другие игроки, которые хотели уйти и голосовали против продолжения? Ему спокойно принять тот факт, что все они погибнут? Кихун встал с кровати с разбитым настроем и сильной головной болью. Зашедший в комнату сотрудник вновь попросил следовать за ним, а следом ещё несколько человек в костюмах смотрели ему в спину. Зачем ему вообще нужно есть в присутствии человека в жуткой маске? Он ведь даже не может составить ему компанию за завтраком. Кихун хмыкнув, представил, что фронтмен снимает свою маску и ест с ним, словно они старые друзья со времён студенчества, смеясь вместе с какой-то нелепой шутки за стаканом соджу. Боже, что за фантазии у него возникли в его больной и уставшей голове? Стоп... Кихун вдруг остановился и люди позади и впереди него так же замерли, повторив его действие. Зачем ему каждый раз злить этого человека  и получать за это порцию унижений, если можно попробовать поступить иначе. Кихун был очень прямым и простым человеком, не умеющим притворяться, но он слишком много потерял, чтобы выкинуть эту идею, словно протухший кимчи из холодильника. В борьбе со злом он не может быть таким принципиальным. Фронтмен был хитрым, словно гадюка, Кихуну вряд ли удастся его обмануть, но избавиться от этой идеи Кихун уже не мог. Да что ему в конце концов остаётся? Кихун пошёл дальше, и его армия "розовых людей" так же зашевелились следом. На удивление, привели его не в обеденный зал, как Кихун предполагал ранее, а в комнату, в которую не попадал свет, а посередине стены стоял экран почти на всю её площадь, откуда велась трансляция их мерзких игр. Кихуну стало очень плохо и голова закружилась ещё сильнее. Мужчина обернулся, но от людей в розовых костюмах и след простыл. Игрок видел затылок фронтмена, сидящего в кресле, но подходить первым не спешил. Наконец, когда на экране показались знакомые лица, Кихун не мог сдержать своих эмоций. — Это нечестно, — устало произнёс Кихун, думая, что фронтмен ничего не услышит, но он тут же ответил ему. — Как спалось нашему герою? — тошнотворный фальшивый голос из маски — Кихун никогда не сможет привыкнуть к нему. — Я сказал, что это против правил, — мужчина всё же подошёл ближе, начиная ненамеренно вскипать и злиться. — В прошлый раз на голосовании крестиков и кружков было в равном количестве. Игроки должны были проголосовать повторно спустя время. Так почему они опять борются за выживание? Фронтмен посмотрел на него, а затем снова уставился на экран, наблюдая за игроками. — Если бы вы не были так заняты своей революцией, а затем её последствиями, то были бы в курсе — голосование состоялось. От этого голоса и того, что говорил фронтмен, Кихун начал терять самообладание. — Это невозможно! — вскрикнул мужчина. — После всего, что случилось, люди не могли проголосовать за игру. Как такое возможно? Распорядитель, как ни в чём не бывало, взял со столика стакан с широким дном и налил себе выпить. Кихун знал, что тот, кто пьёт с самого утра, явно имеет большие проблемы. А в случае с этим человеком наверняка больше всего пострадала голова и душа. Если конечно у него остались внутри хоть какие-то душевные порывы, но, скорее всего, как и со многими другими людьми, которые привыкли считать себя хозяевами мира, власть задушила всё то, что можно было спасти в далёком будущем. Ему не стать вновь человеком, после стольких грехов, но Кихун вовсе не хотел застать перевоплощения злодея — ему достаточно было увидеть пулю у него в голове и этого хватит. — Присядьте, тогда и поговорим, — холодно дал команду бывшему игроку распорядитель. Кихун послушался, однако сел в отдельное кресло, чтобы никаким образом не быть близко к этому мерзавцу. — Итак, Сон Кихун, что мы с вами имеем? — издалека начал распорядитель. — Абсолютно ничего общего, — с желчью в голосе ответил Кихун. Фронтмен покрутил стакан в руке, и отвернувшись слегка в сторону, приподнял маску и залил в себя спиртное. Кихун не смог бы ничего разглядеть, даже если бы постарался, весь силует этого человека очень плохо освещался и был недоступен для разглядывания. Хотя, подсядь он к нему чуть ближе... Эта сволочь, будто бы специально дразнит Кихуна тем, что снимает чёрную маску в его присутствии. Всё же расстояние между ними нужно постепенно и незаметно сократить, несмотря ни на что. — Перед восстанием той ночью вы пожертвовали впустую очень многими людьми из команды тех, кто готов был отправиться домой не смотря ни на что, — начал объяснять мужчина, расслабленно закинув ногу на ногу. — Вы надеялись на то, что принеся в жертву тех, кто был из вашей команды "крестиков", остальные игроки вдруг передумают и перейдут на другую сторону? Кихун опустил голову вниз.  Этот ублюдок всё переворачивает с ног на голову. Кихун ничего не ответил, поэтому фронтмен продолжил: — Тех, кто был за выход из игры..., —  мужчина сделал морально тяжёлую для Кихуна паузу . — Как бы это сказать, чтобы вы не разбили себе голову от безысходности, — фронтмен повернулся к Кихуну, говоря такие слова, которые попадали точно туда, где болело сильнее всего. — Их теперь намного меньше. Поэтому это голосование они проиграли. Но не отчаивайтесь, после следующей игры, шансы могут уровняться. Ещё не всё потерянно, взбодритесь. На Кихуна сразу навалилась вся тяжесть чувства вины. Этот груз невозможно было поднять с плечь, поэтому Кихун сидел, не поднимая головы и сжавшись в кресло. — Так давайте насладимся этой справедливой игрой вместе? Кихун готов был выйти в окно, если бы у него была такая возможность. Он не поднимал головы на экран до тех самых пор, пока в тишине комнаты не раздались первые гулкие выстрели с экрана. Сердце сразу забилось быстрее, а дикая паника сдавила Кихуну горло. Мужчина посмотрел мельком на экран, увидев как несколько мужчин одного за другим расстреливают "треугольники". Среди них был так же человек с крестиком на груди — а значит этот мужчина доверял и верил в него, в то, что он сможет закончить эту игру и спасти его. Кихун попытался выровнять дыхание, но паника всё сильнее сдавливала грудную клетку. Ему нужно было бежать спасать этих людей, а он сидит в этом кресле с главным убийцей своих друзей. — Ты ещё хуже, чем я мог себе представить. Хуже животного, ведь те хотя бы не убивают для развлечения себе подобных, — тихо, но с нарастающей яростью в голосе, выдвинул обвинения игрок "456". — Самый отвратительный мерзавец во Вселенной. Ты потерял свой облик человека и лишился всех моральных качеств, присущих людям. Он мог продолжить, однако Кихун вовремя вспомнил, что в его утренние планы входило сблизиться с этим мерзавцем, чтобы втереться в доверие. Но, чёрт возьми, он не такой лицемерный, чтобы контролировать свои эмоции в такой момент. Он не сможет держать в себе всю эту лютую ненависть, иначе она разорвёт его на кусочки. Фронтмен медленно поднялся с кресла и развернулся в его сторону, начиная подходить ближе. Кихун рефлекторно отскочил от своего места, выставляя руки в наручниках перед собой. Он всё еще может сражаться этими руками, пока их не отрежут с концами. — Я, кажется предупреждал вас, Сон Кихун, — медленно и грациозно наступая на "добычу", проговорил мужчина в маске. — Что не потерплю подобного пренебрежения. Когда фронтмен подошёл ближе, чем на расстояние вытянутой руки, Кихун замолчал и остался выжидать подходящего момента для одного трюка, который игрок придумал прямо в этот самый момент, когда адреналин по крови разгонялся с бешеной скоростью, а злость затмевала предупреждение разума. — Да-а, — тихо выдохнул игрок, опустив голову вниз. Ему нужно было совсем чуть-чуть времени для того, чтобы начать действовать.— Я немного забылся и потерял голову. Фронтмен, кажется вовсе не это ожидал услышать после его грозных речей и оскорблений, а поэтому вполне логично растерялся такому исходу и ослабил бдительность. — Что ж, Кихун, — он сделал ещё маленький шаг в его сторону, и игрок приготовился к нападению. — В таком случае давайте досмотрим игру. Это был его шанс. Фронтмен оказался соблазнительно близко, а наручники пленника теперь были не за его спиной, а спереди. Кихун не настолько расточительный человек, чтобы не использовать эту возможность. Один единственный резкий выпад в сторону мужчины, и Кихун замахивается обеими своими руками в его голову, ударяя со всей силы по этой бесячей маске так впечатляюще точно, что она, не удержавшись на лице распорядителя, отлетает с грохотом на пол. Мужчина перед ним повернул голову в сторону, а освещение в комнате было не самым удачным, поэтому Кихун сразу приблизился к фронтмену, беря его за плечо и пытаясь развернуть к себе лицом. Сила сопротивления, с которой столкнулся Кихун, была поразительна — ему не удалось сдвинуть мужчину ни на сантиметр в свою сторону. У него была всего одна попытка. Распорядитель перехватил контроль над ситуацией и с силой влепил Кихуну рукой по лицу, закрывая своей широкой ладонью игроку глаза. Пленник хотел было отойти в сторону и снова попытать удачу, но сегодня она была на стороне врага. Тот без церемоний и особых усилий повалил Кихуна на мягкий ворсистый ковёр, и зафиксировал его тяжестью своего тела на полу, всё еще перекрывая видимость ладонью. Кихун отныне больше не мог пошевелить ни руками, ни телом. Он был полностью под контролем другого человека, и ни рассмотреть его ни сдвинуться с места не имел возможности. — Чёрт! — выругался игрок. — Ты вообще человек? Мерзкое, отвратительное чудовище. — Я закрыл ваши глаза и отрезал пути к отступлению, но вы всё ещё продолжаете использовать свой рот для грязных ругательств, — теперь уже своим настоящих голосом произнес фронтмен. Кихун замер. Низкий, но в то же время мягкий тембр голоса — и будто бы отчасти показавшийся Кихуну приятным и с кем-то отдалённо схожим. Игрок не стал на этом зацикливаться, продолжая своё бесполезное выступление. — Катись ты в ад, ублюдок! Кихун почувствовал, как стало еще тяжелее выдерживать этот немалый вес на себе — так, что дышать становилось всё труднее. — Вам напомнить моё имя? — с явным издевательством предложил фронтмен. Кихун не привык улавливать в этом голосе эмоции, а поэтому прислушивался к ним особенно внимательно. — Ты не можешь звать себя человеком, чтобы... Кихун не договорил. Почувствовав неладное, игрок понял, что в рот к нему залезла самая настоящая мокрая гадюка — а именно, вероятнее всего, язык мерзавца, который с силой прорвался внутрь и начал лезть туда, где его совершенно не ожидал встретить хозяин рта. Кихун чуть не подавился от отвращения. Что, блять, происходит? Он сначала попытался вытолкнуть чужой язык своим собственным, но быстро понял, что он был более проворным и сильным, а его совсем ослаб от поражения, не ожидая встретить поразительно наглого гостя. К тому же, после его манипуляций, фронтмен начал ещё активнее лазить у него во рту и оставлять свои мерзкие мокрые следы везде, куда мог дотянуться. А доставал он Кихуну почти до самого нёба и совсем не прочь был встретиться с его собственным языком на своём пути, обсасывая его и облизывая. Хорошо, что Кихун не позавтракал, иначе подавился бы в процессе своей рвотой. Когда ему надоело применять для обороны язык, осознавая, что мужчина не собирается останавливаться так быстро, и не прочь сожрать его до самого горла, то придумал иной способ отрезвления этого изврата. Укусив зубами чужой кончик языка, Кихун с силой придавил мягкую плоть, чувствуя привкус крови у себя во рту. Это должно было сработать, но вскоре металлический вкус стал насыщеннее, и кровь вместе со слюной размазалась во рту мужчин — однако не остановила, а распалила усердие фронтмена ещё больше. Он, кажется, совсем потерял человеческий облик. Кихун помнил, что такое поцелуи. Когда он целовал любимую жену, то чувствовал приятное трепещущее чувство внутри — их поцелуи были всегда спокойные и нежные. А вот это, Кихун был уверен, не могло называться поцелуем. А скорее один из способов издевательства и насмешки над ним — грязный и нарушающий все границы человеческого достоинства. Придавленный чужим тяжёлым телом, Кихун находился в ловушке и был безоружен. Он даже взглянуть в глаза мужчине не мог, чтобы посмотреть, осталась ли в них хоть капля адекватности и здравомыслия. Кровь ублюдка смешалась с их общей слюной и запахом дорогого алкоголя — а вдобавок неприличные мокрые звуки и тяжёлое дыхание мужчины, который потерял нить самоконтроля, добавляли краски безумия к неподдающимся рассудку действиям. Кихун мечтал, чтобы эта ситуация оказалась лишь его абсурдным сном или галлюцинацией. Когда к этой тошнотворной смеси добавилось несколько горьковатых капель из глаз, мужчина над ним приостановился, тяжело и сбито дыша в его губы. — Моё имя, — глухим низким голосом произнёс фронтмен. — Назови его. Кихун на самом деле впал в ужас. Тяжесть тела внизу, которая придавливала игрока к полу, очень ощутимо увеличилась в паховой зоне и давила в том самом месте, куда его бёдрами впечатали в пол. — Чёрт...— слегка дрожащими губами тихо прошептал Кихун, испугавшись ощущения затвердевшей плоти внизу его живота. Этот мерзавец трётся об него своим мужским достоинством, которое, Кихун не хотел признавать, но вызвало у мужчины ужас своими габаритами и твёрдостью. — Инхо... Твоё имя Инхо. — Хорошо, — удовлетворённо, сказал распорядитель. Кихун чувствовал как он улыбается — своей кожей и всеми органами чувств, которые громко трубили о тревоге. Полежав сверху на игроке "456" ещё несколько минут, пока Кихун боялся сделать лишнее движение, или даже вдох, чтобы не потревожить "то самое место" ещё сильнее, распорядитель дал команду войти нескольким людям внутрь. И перевернув Кихуна на живот, а затем подняв с пола, рабочие вывели подавленного и измазанного в чужой крови игрока из этого помещения, где он сегодня получил моральную травму с первым в жизни домогательством от мужчины. А игра, тем временем, остановилась.