Песня пустоты.

Рук шла за фигурой впереди, стараясь не отставать. Слуга ступал бесшумно, и его шаги были продолжением этого замка, сливаясь с коридорами в единый ритм. Он явно двигался по давно знакомым путям. Каменные переходы с высокими сводами утопали в полумраке, а лучи света с трудом пробивались сквозь окна, рисуя на стенах узкие полосы. Холод пола впивался в её ступни, оставляя на коже морозные следы. Взгляд Рук скользил по узорам, возникавшим в поворотах стен, и наконец коридоры, едва освещённые, сменились более светлыми: где-то ветви переплетались, в другом месте листья образовывали вытертые временем рисунки. Молчаливая уверенность слуги напоминала тень, ведущую Рук в неизвестность. Она пыталась окликнуть его, но слова застревали у неё на языке. С ней заговорили лишь однажды — в первый день заточения — и с тех пор ни один из этих молчаливых эльфов не произнёс ни звука. И всё же на очередном повороте, когда резные стены превратились почти в гладкие, она смогла задать вопрос: — Куда мы идём? Её голос подхватило эхо коридора. Ответа не последовало. Слуга продолжал движение, не оборачиваясь и не меняя шага. Его молчание действовало угнетающе, острее любых возможных слов. Рук опустила голову, чувствуя, как раздражение постепенно уступает место тревоге. Она прикидывала, возможно ли бежать, но с каждым новым шагом понимала: из этого места нет простого выхода. Всё вокруг дышало чуждой магией, а сами коридоры выглядели бесконечным лабиринтом, замыкающимся на себе. Её размышления оборвались, когда слуга остановился у двери из полированного дерева, украшенного резьбой. Лианы переплетались с тонкими фигурами эльфов на её поверхности. Он приоткрыл дверь и жестом пригласил Рук войти. Помещение оказалось удивительно простым. В центре стоял медный таз, из тёплой воды поднимался лёгкий пар. Воздух пропитывал запах влажности и мыла. У стены возвышалось зеркало с затуманенной поверхностью, а на каменном столе лежала одежда — тёмная, с несложными узорами, но выглядевшая достаточно прочной. Слуга указал на комнату. Его лицо оставалось безучастным, лишь взгляд на мгновение задержался на Рук, предостерегая её от опрометчивых поступков. Она встретилась с ним глазами, но промолчала. Когда дверь за спиной закрылась, Рук вздрогнула. Она осмотрела это место, где всё казалось чужим и вместе с тем очень простым. Тёплая вода в тазу мерцала отблесками, маня к себе. Однако, сделав шаг, она ощутила, что ноги налились тяжестью. Взгляд упал на отражение в старом зеркале. Перед ней стояла измождённая женщина с потускневшей кожей и тенями под глазами, навеки запечатлёнными на лице. Рук не узнавала себя. Пальцы медленно коснулись пуговиц грязной рубашки, уже почти истлевшей. Ткань поддалась с треском, и холод воздуха коснулся её тела, когда она стянула одежду, ставшую напоминанием о всём пережитом. Наконец Рук приблизилась к тазу и опустила ноги в воду. Тепло обволокло её пальцы, проникая глубже и расслабляя зажатые из-за многодневной неподвижности мышцы. Она медленно опустилась на колени, двигаясь осторожно, почти торжественно. Вода была настолько тёплой, что от неё шёл явный пар, мягко касается тела первым комфортом за долгое время. Пальцы задержались на выступающих костях плеч, напоминая, до какой степени она ослабла. Запястья стали тоньше, рёбра проступали под кожей. Рук мельком взглянула в зеркало, но тут же отвела глаза. С усилием вздохнув, она провела ладонями по шее и плечам, смывая с себя остатки грязи, скапливавшейся во тьме темницы. Вода темнела, забирая с собой бесконечные дни заточения. Рук коротко прикрыла веки, позволяя теплу смягчить хотя бы часть напряжения. Но рой мыслей не утихал. Она спрашивала себя, зачем её выпустили, почему дали возможность помыться и почему она всё ещё дышит. Предположение о том, что за каждым таким действием стоит более глубокий замысел, пронизывало её разум. Мысль о побеге вновь всплыла, но тут же рассеялась. Она не знала, где находится, куда можно податься, и у неё не оставалось сил. Её ладонь на миг застыла на животе, и тут воспоминания хлынули потоком. Темница. Влажный, отталкивающий воздух. Запах плесени и скверны, пропитавшей каждый угол. Голоса. Внезапно появившийся Эльгарнан, протянувший руку и вытащивший её из заточения. Его взгляд проникал глубоко, вызывая в ней неподдельное оцепенение. Скверна, всегда пугающая и беспощадная, вдруг дрогнула внутри него, подобно зверю, бившемуся в клетке. Рук до сих пор ощущала это. Почему он освободил её? Ради чего? Она уставилась на собственные ладони. Грязь смылась, но воспоминание об их встрече жгло в сознании. Рук крепче сжала пальцы, словно пытаясь вернуть то, что ускользнуло. Она продолжала ощущать его влияние, даже сидя в тёплой воде. Стоило прикрыть веки, и перед мысленным взором возникал его облик. «Для чего он сделал это?» — промелькнуло в её голове, когда Рук снова окунула руки в воду. Эльгарнан мог оставить её умирать. Зачем спасать и передавать её немому слуге вместо того, чтобы покончить на месте? Внутри неё вспыхнуло странное смешение страха и любопытства. «Возможно, это единственный шанс на побег…» — мелькнула тревожная мысль, но рассудок тут же погасил её. Рук понимала, что опрометчивые действия могут стоить ей жизни. «Притворись, что покорна», — повторяла она про себя. Её единственный шанс выжить — вести себя, как ожидают. Когда вода остыла, Рук встала и потянулась за оставленной одеждой. Новая рубашка с листовидными узорами мягко легла на плечи. Она была проста, но сшита крепко и с уважением к каждой детали. Тёплые кожаные штаны и удобные ботинки скрыли её истощение. Волосы, влажные после купания, падали на ткань тёмными пятнами. Рук окинула комнату взглядом, ей внезапно показалось, что она может задержаться здесь подольше, но тихий скрип отворяющейся двери разбил эту мысль. На пороге стояла эльфийка, незнакомая, с тем же валласлином на лице, что и у эльфа, посещавшего Рук ранее. Опустив взгляд, служанка сделала приглашающий жест. Рук не торопилась выходить. Она старалась уловить хоть малейшую эмоцию на лице женщины, но та не выдала ничего, кроме покорной осанки. Рук подчинилась. Они оказались в коридоре, где светлый камень, устремляющийся ввысь, укрывал стены. Резьба покрывала каждую поверхность: деревья, птицы, фрагменты мифических сцен. Свет, лившийся из высоких окон, подчёркивал изящество орнаментов, но при этом вызывал у Рук отторжение, напоминая о чуждой силе. Служанка шагала быстро, на удивление бесшумно, и её фигура скользила вперёд, похожая на тень. Рук старалась запомнить все детали: порядок коридоров, узоры, любые приметы, позволяющие составить мысленную карту. Эти стены напоминали храм, воздвигнутый в честь забытых богов, и красота только усиливала чувство отчуждения. — Куда ты ведешь меня? — резко спросила Рук. Женщина не обернулась и не ответила, продолжая путь без колебаний. Рук прикусила губу, понимая, что расспросы бесполезны, если эльфам велено молчать. Скоро коридоры расширились. Рук ощутила изменение в пространстве: узоры стали сложнее, вместо прежних сцен начали преобладать символы, которые невозможно было расшифровать. Под потолком висели лампы с ровным, мягким сиянием, подчёркивая искусство каменотёсов. Казалось, стены хранят воспоминания о прошлом, давно стёртом из памяти смертных. Они остановились у массивной двери, покрытой переплетёнными линиями, напоминавшими живую материю. В её центре было вырезано лицо эльфа, не выражающее эмоций, но внушающее невольный трепет. Служанка спокойно протянула руку к двери, двигаясь осторожно и размеренно. Створки открылись без звука, пропуская их в зал, залитый мягким светом, подчеркивающим величие пространства. Женщина жестом указала Рук на вход и осталась снаружи, закрыв за ней двери. Тишина, густая и холодная, окутала зал. Перед Рук раскрылось величественное пространство, отражающее древнюю красоту. Своды пересекались резными арками, объёдёнными колоннами, которые покрывали узоры, схожие с плетением лиан. Витражи пропускали солнечные лучи, разрывая их на множество золотисто-зелёных бликов, придающих стенам и полу иллюзию движения. Каждая деталь — от мозаики с фрагментами прошлого до тончайших завитков в орнаменте — доказывала, что всё это принадлежит эпохе, неподвластной времени. У окна стоял Эльгарнан. Высокий и неподвижный, он выделялся среди всеобщего великолепия своей монолитной осанкой. Тёмные волосы с серебристыми прядями ниспадали на плечи. На голове сияла золотая корона с изогнутыми линиями, похожими на рога зверя, несущего в себе и угрозу, и величие. Свет, проникая через витражи, касался её поверхности, словно это не просто металл, а живая сила, запечатлённая в украшении. Суровые черты его лица сочетали в себе благородство и холодное высокомерие. Высокие скулы, прямой нос, твёрдый подбородок — в нём соединялись власть и гордость. Взгляд, устремлённый в пространство, был не просто задумчивым — в нём ощущалась ноша целых эпох. Этот мужчина не излучал милосердия, однако невозможно было отвести от него глаза: внутри его суровости таилась более глубокая история. Каждая деталь — золотая вышивка на одеяниях, плавность движений, лёгкая седина — говорили, что он привык быть в центре любого места, где появлялся. Рук ощутила стужу, идущую не от воздуха, а от его внутренней силы. Эльгарнан обернулся неспешно, в его движениях чувствовались спокойствие и уверенность. Лучи витражей подчеркнули профиль, высветив скулы и проницательный взгляд, теперь обращённый к Рук. Он внимательно её разглядывал, словно в её облике скрывалась важная разгадка. Небольшой жест рукой, и бархатный голос прорезал воздух: — Подойди. В его словах не было места возражениям. Рук ощутила, как тело начинает выказывать напряжение. Этот эванурис заполнял собой всё вокруг, и его сила гнула пространство под свою волю. Она сделала несколько шагов вперёд, держа себя в руках. Глаза бестрепетно изучали любые детали его поведения, пытаясь понять намерения. Даже тишина, которой он окружал себя, придавала обстановке тревожную остроту. Он приподнял бровь, видя её настороженность. На губах заиграло едва уловимое движение — не насмешка, а скорее любопытство. Присутствие Рук в роли смертной, которая не спешила склонять голову, забавляло его. Её упорство разжигало интерес, и он не скрывал этого. Рук остановилась в нескольких шагах. Она делала вид, что сохраняет хладнокровие, хотя внутри всё сжималось. Их взгляды встретились, и тяжёлая мощь его воли надавила на неё, но она не отступила. Бегство стало бы бессмысленным. Эльгарнан дал короткую паузу, пропитывая молчанием пространство вокруг. Затем, не отводя взгляда, спросил: — Как твоё имя? Она промедлила всего на миг: — Рук. Он не сводил глаз с неё, и в его взгляде отразился интерес. Он повторил это имя, проверяя его звучание: — Рук. Это твоё настоящее имя? Она ответила без колебаний: — Моё имя не важно. Эльгарнан не стал оспаривать. — Пусть будет так, — произнёс он, принимая её ответ. — Почему ты невосприимчива к скверне? Рук ощутила, как пальцы невольно дрожат. Она ожидала этого вопроса. — Я не знаю, — произнесла она честно. Эльгарнан оценивающе посмотрел на неё. По его взгляду видно было, что он не вполне удовлетворён ответом, однако в чертах отразилось лёгкое смягчение. — Ты не лжёшь, — прозвучало скорее в адрес самого себя. Затем, с подчёркнутым презрением в голосе, спросил: — Что тебя связывает с Фен’харелом? Рук замерла. Её взгляд скользнул в сторону, выдавая растерянность. Эльгарнан это почувствовал. — Зачем ты служишь ему? — продолжил он. — Я не служу, — коротко возразила Рук, вскинув голову. Сделав короткую паузу, добавила: — После ритуала, который я сорвала, всё изменилось. Мы… каким-то образом оказались связаны. Он шагнул вперёд, во взгляде вспыхнул явный интерес. Рук по инерции отступила, защищаясь поднятыми ладонями: — Послушайте, я не знаю, что вам от меня нужно! Я ничего не знаю! Я всего лишь старалась помочь этому миру, спасти невинных от вашей жестокости! Её голос набирал обороты, но внезапное движение его руки заставило её замолчать. Спокойствие Эльгарнана резко противоречило её панике. Он приблизился ещё, хотя не пересёк границу, отделявшую личное пространство от открытого давления. — Только я способен защитить этот мир, — произнёс он уверенно. — Если бы не их упрямство, каждый давно познал бы моё милосердие. В ответе Рук зазвучала горечь, губы дрогнули от злости, но она сдержала себя: — И это вы называете милосердием — закрыть меня в камере, оставить умирать? Лицо Эльгарнана напряглось, он внимательно обдумывал её реакцию. Морщинка пролегла между бровями, но он не выплеснул раздражение. Тетива была натянута, но выстрела не последовало. — Мне нужно было проверить тебя. Рук сделала шаг вперёд, преодолев страх. — Проверить? — переспросила она. Он сцепил пальцы за спиной, лицо приобрело отстранённость, будто подробности не заслуживают обсуждения. — Каждый день в твою пищу подмешивали скверну, — произнёс он, как если бы речь шла о незначительном факте. — И ты до сих пор жива. Его слова ударили плетью по ушам. На лице Рук проступили ужас и неверие, она прижала ладонь ко рту, пытаясь унять подступающую тошноту. — Вы… чудовище, — прошептала она. — Достаточно, — отрезал он и приблизился настолько, что заполнил собой всё поле её зрения. — Ты мне понадобишься. Не обманывайся служением рабу Митал. Он замолчал, давая ей время осознать сказанное. — Фен’харел не видит настоящей угрозы. Он гонится за прошлым, давно истлевшим под тяжестью времени, и бросает вызов жизни вместо того, чтобы строить будущее. Он уже срывал мои замыслы, но больше не сможет встать на моём пути. Эльгарнан на мгновение отвёл взгляд, погружаясь в раздумья. — Сны не давали мне покоя, они настойчиво предупреждали о бедствии. Никто не сможет устоять, кроме меня. Он снова смотрел на Рук, и она ощутила, что он на самом деле чем-то с ней делится. — Именно поэтому я прибег к скверне. Другого выхода не находилось. Он жестом обвёл зал, показывая, что даже это внушительное сооружение может кануть в небытие за миг. — Я действовал по необходимости. — Он обернулся с холодной усмешкой: — Фен’харел по-прежнему ослеплён воспоминаниями о прошлом и не видит реальности, которую вижу я. Рук слушала, с трудом принимая его слова. Память о боли и смертях, принесённых им, не позволяла доверять его объяснениям о «спасении мира». — Мне всё это непонятно… Ваши божественные интриги ведут только к гибели людей! Эльгарнан оглянулся, глядя на неё пристально. В его лице мелькнула тень сочувствия, но он быстро отвёл глаза. Вдруг задал прямой вопрос: — Что ты чувствовала там, в камере? Рук напряглась и вздрогнула: в памяти всплыл шёпот тьмы, колющий разум холод. Она пыталась забыть эти образы. Эльгарнан заметил, как её лицо исказилось от страха. — Это всего лишь наваждение… — пробормотала Рук, стараясь оправиться. — Просто воздействие скверны! Он ответил спокойным тоном: — Сама увидишь, когда согласишься служить мне. Всё станет ясным. У неё вспотели ладони, мозг отказывался принимать происходящее. — Я могу отвести армии скверны, — неукоснительно добавил он, снова обращаясь к ней. — Остановить разрушения. Голос звучал так властно, что воздух в зале, казалось, задержал дыхание. — И отпущу тебя убедиться, что моё слово нерушимо. Потом вернёшься и примешь моё условие. Рук с трудом скрывала внутренний конфликт. Он умолк, позволяя её мыслям улечься. Она прищурилась: — Чего вы хотите взамен? — Добровольной службы, — последовал ответ без намёка на сомнение. — Ты преклонишь колени. — Зачем вам это?! — глухо отозвалась она, прищурившись и еле сдерживая ярость. — Я не понимаю, чего вы добиваетесь! Он шагнул ближе, его тень накрыла её. В чертах лица читалось удовлетворение. Он протянул руку, на которой мерцал амулет — овальный кулон с эльфийским орнаментом. Серебристые линии чуть светились на металле. — Это мой дар тебе, — сказал он негромко, придвигая амулет к её шее. — Он убережёт от влияния лживого пса, который приковал тебя к себе. Даст ту ясность, что тебе необходима. Рук ощупывала кулон взглядом, не успев ничего возразить. Эльгарнан обошёл её, и от этого движения пробежали мурашки по спине. Его перчатки не соприкоснулись с её кожей, лишь прохладный металл коснулся ключиц, когда амулет застыл на груди. В тот же момент внутри поднялась жаркая волна, отозвавшаяся гулом в висках. Рук резко выпрямилась, повернувшись к нему лицом. — Тебе повезло, девочка, — произнёс он с ноткой интимности. — Очень немногие лицезрели моё великодушие. Каждое слово жгло не меньше, чем его близость. Она не находила, что ответить, а ощущение, будто амулет теперь стал частью её самой, усиливалось под его требовательным взглядом. Эльгарнан на миг отвёл глаза, погрузившись в раздумье, затем снова посмотрел на неё. В голосе появилась мягкость, за которой скрывалась непоколебимая уверенность: — Ты сама поймёшь, — сказал он. — Увидишь, что только я способен дать этому миру право на жизнь. Он приподнял ладонь и сделал едва заметный жест. Амулет на её груди вспыхнул настолько ярко, что она невольно отшатнулась. В теле появилось ощущение бессилия, голова закружилась, и кровь прильнула к голове. — Ч-что… — прошептала Рук, но слова растаяли в сгустившейся пустоте. Миг — и всё вокруг исчезло: зал, сияние витражей, сама подавляющая аура Эльгарнана. Пространство рухнуло в небытие. Когда Рук наконец смогла открыть глаза, то моргала часто, стараясь собраться с мыслями. Её окружало широкое поле. Трава колыхалась под порывами ветра, а над горизонтом клубились низкие серые тучи. Голова ещё слегка кружилась, но противное ощущение проходило, и гром вдалеке отзывался тяжёлыми раскатами. Первая капля дождя, коснувшись лица, нарушила тишину.