Они не умели по-другому

Прохладный вечерний воздух обволакивает всё вокруг. Бордово-красный закат. Тихие отзвуки гитарных струн. Запах дыма и поездов. Она подходит к небольшому почтовому отделению. — Лидия Дитц. Женщина улыбается немного устало и подаёт ей уже такой знакомый крафтовый конверт. — От Лоуренса Ориона? — уточняет. Сильный испанский акцент. Лидия улыбается. — Всё верно. Наступает ночь, в которой её поглотят огни, музыка, шорох платьев, запах моря, красная роза в волосах и никогда не засыпающий город. А потом ещё один день. Ещё один поезд. Ещё один конверт. * * * Она помнит, когда это началось. Первый траурный юбилей. Пять лет со дня смерти Эмили Дитц. Тогда они впервые поссорились. Она впервые схватила чемодан, пару чёрных свитеров, шерстяные носки, расчёску, траурную шляпу, одела на шею фотоаппарат и отдалась первому же ночному поезду. * * * Он открывает конверт. Прохладный ветер развевает его кудрявую зелёную шевелюру. Бумага исписана её почерком – острым, резким, размашистым. Письмо всегда заканчивается одинаково. “Навсегда твоя, Лидия”. Лидия. Его. Он поднимает на лоб тёмные очки и улыбается, вдыхая запах моря. До сих пор было трудно привыкнуть к тому, что он может дышать. Жить. И чувствовать. Он достаёт телефон, находит её контакт. Без сомнений нажимает вызов. * * * С тех пор городов было много. Разные люди, языки, полыхающие пламенем закаты, бущующие волны океана, пыль парижских крыш, запах свежей выпечки, лондонский дождь и никогда не спящий Нью-Йорк. Лидия никогда не останавливалась. Сотни снимков, и струны гитары, случайные знакомства, превращающиеся в дружбу, ужины на крыше, кофе в переулках, запах старых книг, сотни брошюр и такие же сотни писем. “Я скучаю, Лидия.” “Надеюсь, ты меня понимаешь. Мне просто нужно побыть наедине с собой”. “Я скоро вернусь”. “Мне нужно новое место”. “Ты же знаешь, я не могу по-другому”. И, наконец, его любимые: “Люблю”, “Люблю тебя”, “Скучаю”, “Навсегда твоя”, “Только твоя, Лидия”. Она путешествовала по всему миру, поднималась в горы, спускалась в ущелья, загорала на пляжах и ночевала в палатках. Но как бы далеко она не уезжала, она всегда возвращалась. Всегда возвращалась к нему. Лидия была дикой. Как зверь, приходящий к человеку, мягкий, пушистый и любящий, но все равно убегающий в поисках свободы. Лидия была одинокой. Она всегда писала в конце “навсегда твоя”, но он знал, что это неправда. Лидия была ничьей. Ему нравилось думать, что её душа принадлежит ветру. Или поездам. Он смирился. Он знал, что это нужно ей. Но оставаться в одиночестве и смотреть, как она уезжает, было невыносимо, поэтому одной ночью, когда она снова уехала, он захотел уехать тоже. И они сели на разные поезда, уходящие в противоположные стороны. Они были везде. И нигде тоже. Они потерялись во времени, поездах и часовых поясах. Не знали, где ночь и день, где зима и лето. Но им было всё равно. Они не умели решать проблемы. Когда им было плохо, они уезжали. * * * У неё вечер и она сидит на веранде коттеджа с бутылкой вина на берегу океана. У него утро и он пьёт чай в кафе на площади. — Ты долго ещё? — Поезд завтра. А ты? — Через два дня. — Куда? — В Рим. Давно пора посмотреть, как там всё изменилось. Она улыбается. — Я напишу тебе открытку. — Я буду ждать. Ветер развевает её отросшие чёрные кудри. Солнце мягко поблескивает на её некогда нездорово бледной коже. Она в одном чёрном топе, загорелая, молодая и свободная. С тех пор, как они виделись в последний раз, прошло почти полгода. — Я скучаю, — тихо произносит он. — Я тоже. Ещё немного, Би. — Мы встретимся на вокзале? — Как и всегда. * * * Это была бесконечная гонка. В разных странах и городах, в разных часовых поясах, но всегда друг рядом с другом. Через звонки и открытки, глупые письма и фотографии. Когда им было плохо, они убегали. Но всегда возвращались. На один и тот же вокзал. Сжимали друг друга в крепких объятиях и просто молчали. * * * Жизнь была слишком сложной. Для них обоих. Они были демонами. Им, наверное, никогда и не было места среди обычных людей. Они жили, как умели. Они продали всё и отказались от всех, чтобы быть вместе. И быть любимыми. Может, так было нужно. Может, им нужно было убежать друг от друга, чтобы потом вернуться. Может, им нужно было быть далеко, зная, что их где-то ждут. Может, они просто не умели по-другому.