Delinquents

за время своих периодичных пробуждений в поисках воды, чего-то съестного и, возможно, добавки, Тэсан незаметно переместился с кухни в первую попавшуюся комнату – ну, до которой он сумел дойти в состоянии, в котором организм в принципе отказывался функционировать исправно, выдавая только жалобное мычание, кряхтение и головокружение, сравнимое с кружением на детской карусели. спать на матрасе только половиной тела, потому что остальная осталась на холодном полу, было не так уж и удобно, но он не в том положении чтобы жаловаться – по крайней мере, он полежал хоть где-то, хоть и ему стоило сделать пару телодвижений, чтобы увеличить свой и так невысокий комфорт вдвое.       Тэсан порадовался слишком рано о предоставленном ему люксовом месте свободного матраса, потому что, хоть и большую часть ночи, – а то и дня, – он проспал без задних ног, просыпаясь, опять же, чтобы только попить, с утра его всё равно ждал концерт, звуки которого поначалу Хан распознать не мог. в голову полезли ассоциации, с которыми он бы мог сравнить звуки: во первых, умирающее животное. наверно, что-то типа оленя или какого-то ещё парнокопытного существа с высокой тональностью голоса. во-вторых, определённо неприятные на слуху хлюпающие звуки, которые Тэсан в состоянии полусна мог бы сравнить разве что с какой-то смешной детской игрушкой-липучкой, которую однажды в средней школе прилепил на потолок кабинета физики, в-третьих, во всей этой какофонии странных звуков, которые пока не были связаны следственной связью, Тэсан смог распознать и слова, точнее, их быстро вылетающий набор, который из раза в раз повторялся, пока юноша приходил в себя. самым частым из них было короткое, но вполне надрывное "ещё", дальше шёл какой-то странный, но безусловно богатый набор матерных выражений, а после слово, заставляющее Тэсана всё-таки узнать, что связывает все эти обстоятельства.       — блять, жёстче! — и Хан как-то резко для своей больной головы узнаёт голос Юмы, а после поднимает голову, сразу жалея о своём решении, потому что моментально падает обратно на матрас, жмуря глаза от увиденной им же картины. разглядывать её он не стал чисто из принципа – запомнил лишь то, за что зацепился глаз. зацепился за то, как голову Накакиты вжимают в матрас рукой, хоть и чужой, лицо Тэсан запомнил тоже смутно, – второй раз смотреть не хотелось, – ещё за то, что Николас второй рукой, держал заломанные за спину запястья Накакиты, сжимая их так сильно, что, кажется, у Юмы останутся следы на них только от одних пальцев.       — твою мать… — шипит сквозь зубы Тэсан и закрывает руками лицо, в целом не осознавая печальность собственного положения. хотелось одновременно умереть, убить их двоих и кого-нибудь ещё, а после умереть ещё раз, чтобы уже наверняка.       "добрым утром" это назвать будет трудно, потому что стоны Юмы продолжали ездить по ушам, будто гудок от поезда, а шлепки бёдер о бёдра засели в голове Тэсана как секундомер.              нужно было сваливать. только вот, бесшумно он это сделать не сможет, да и, к слову, если он даже попытается пошевелиться снова или переползти по стеночке к двери, его всё равно заметят, а, когда закончат, Николас найдёт его и закончит уже с ним, только вот, Юма выживет, а Тэсану останется гнить в земле где-то в коридоре этого гнилого притона, из которого он всё так активно пытается сбежать.       только вот, сбегать он намерен домой, а не на тот свет.       убрав руки с лица, он постарался взглянуть на приоткрытую в его сторону дверь. он не слышал никаких звуков, которые могли бы доносится из коридора от ещё живых жильцов тут, потому что голос у Накакиты был громкий и противный, а расслышать что-то, кроме него, Тэсан попросту не мог, за что корил и себя и двух идиотов в паре метров от него.       шуметь нельзя, двигаться, желательно, тоже, но и ждать пока они наиграются, Хан тоже не хочет, и, несмотря на больную голову, обмякшие конечности и совершенное нежелание вставать, засыпать под эти звуки он не стал, а потому постарался аккуратно перевернуться хотя бы на живот, чтобы тихонечко, не спеша, свалить и оставить сладкую парочку в уединении, желательно, без его участия в виде третьего лица.       если бы у него ничего не болело, то, наверно, он бы даже посмеялся с комичности этой ситуации, но он слишком недоволен, слишком не выспался, слишком ему плохо и слишком… слишком наглые здесь люди, это он понял ещё с самого первого дня. даже раньше, с самого первого появления Риу в его жизни.       перебираясь на коленки, он приподнимается, шатаясь из стороны в сторону, но помогая себе опорой ввиде вытянутых перед собой рук. и еле как найдя устойчивое положение на ногах, Тэсан, стараясь не бросать косые взгляды на нарушителей его покоя, выбрался из комнаты, закрывая за собой дверь.       теперь, вероятно, эта ситуация не покинет его голову ещё долго, а ведь Хан даже не знает, что с этим делать.       предположения о том, кем они являлись друг другу, были двоякими, потому что Хан не мог трезво оценить, был ли вообще Юма согласен на такую авантюру, потому что трезвым он, по наблюдениям Хана, не был никогда, а значит мог быть лишь жертвой обстоятельств, хоть и его противные мольбы говорили абсолютно о другом. подозревать их в чём-то большем он не хотел, потому что не было повода и доказательств, а этот момент сильно ему ничего не дал.       потому что поцелуй с Джехёном не означал то, что они – пара, а значит и Юма с Николасом, возможно, действуют по той же логике.       в голове Тэсана они были две несовместимые частички, но, видимо, он ошибся. но такими же несовместимыми были он и Джехён.       к слову, о нём. выползая из комнаты в полумёртвом состоянии, Хан осматривает коридор. никого. помимо неутихающих стонов, которые кажутся громкими даже за пределами комнаты, Тэсан умудряется различить полугромкое общение ближе к кухне, потому по инерции тянется уже туда, чтобы ухватиться хоть за какого-нибудь вменяемого – или уже нет – человека в этом дурдоме. и, заходя в кухню, он моментально припадает плечом к дверному косяку, наблюдая за стоящей у кухонного гарнитура Джурин и сидящим за столом Риу, что закинул ноги на соседний, стоящий с ним, табурет, хотя Тэсану кажется, что, дай ему волю, – он закинет ноги и на стол.       — о, я думал, что ты сдал пост, — громко усмехнулся юноша, вдруг обратив внимание на стоящего в дверном проёме Хана, который предполагал, что его присутствие останется незамеченным.       — в смысле...? — тупо спросил он, делая пару неуверенных шагов, в итоге сваливаясь на колени, в последствии, просто садясь на пол, за неимением места, куда мог бы сесть.       — умер, имею ввиду, — всё так же весело парировал Риу. — окно, кстати, заклеить надо. и это я тебя не о помощи прошу, а миссию даю, понял? заклей окно, ты всё равно крайний.       и Тэсан успевает только недовольно изогнуть брови, как в диалог встревает такая же весёлая, – Хан уже давно понял, в чём дело, – Джурин, залпом выпивая содержимое мутного стакана:       — окно будем вместе заклеивать, хули на него всё сваливать, — она развела руками, задевая шторку. — хуй с два он качественно сделает, — и Тэсан снова одаривает добрейшую компанию недовольным взглядом и глубоким вздохом.       Хан старается смириться со своим положением, даже с тем, что ему придётся чинить злосчастное окно вместе с ними, а потому, отдавая многоразовый залп ввиде частых морганий, он очерчивает образ Риу, подмечая в своей голове эти короткие детские шорты кислотно-жёлтого цвета, от яркости которых Тэсан даже хмурится, моментально отводя взгляд уже на более приятный глазу объект – единственная адекватная личность этого места – это гном, по-прежнему гордо стоящий на столе в окружении каких-то грязных контейнеров, кинутого рядом окурка и ещё пары целлофановых пакетиков, в которых, вероятно, было что-то съестное, но быстро исчезло, так и не дойдя до голодного Хана. где-то под коркой скребут кошки о том, как сильно страдает его голова и, в частности, всё остальное тело, пока два весёлых, – ещё пока не друга, – гадко хихикают над всякой хренью, которую выдаёт то Риу, то сама Джурин, образ которой, к слову, на секунду, но цепляет взгляд Тэсана, заставляя задержаться на нём: несмотря на её образ жизни, который даже без объяснений был понятно ужасным, она была стройной, даже, кажется, лучше любой модели, несмотря на очевидные растяжки под коленями и выглядывающие кончики тех же растяжек на бёдрах, а остальная часть была скрыта чёрными домашними шортами.       Тэсану на секунду стало холодно, когда взглядом он упёрся в открытые плечи и шёлковую майку с достаточно глубоким декольте. не то чтобы Хан считал её сексуальной, да и в принципе, симпатичной он даже не мог её назвать, хотя наверно, дело в его вкусе, но взгляд всё равно невольно задержался на вырезе.       в ту же секунду он жалеет о своём опрометчивом решении так открыто разглядывать Джурин, потому что ему тут же прилетает нехилый подзатыльник, от которого голову будто простреливает боль, а головокружение собирается с новой силой. Тэсан уже хочет заматериться, но шмыгает носом, пальцами зажимая уголки глаз, лишь бы не дать выступившей от боли влаге выскользнуть за пределы уставших век.       — не пялься, — процедил знакомый голос сверху, а после Тэсан задрал голову, встречаясь взглядами с суровым Ынсоком, от которого фраза звучала больше как приказ, которого юноша не может ослушаться.       фыркнув, он отсел поближе к стене, поджимая ноги к себе, наблюдая со всем происходящим со стороны.       желание отвернуться растёт в геометрической прогрессии, когда ладонь Ынсока, с тыльной стороны забитая различными татуировками, сначала плавно скользит по бедру Джурин, а после, задерживаясь на талии, по собственнически тянет тело к себе, моментально затыкая смех девушки поцелуем, в момент которого Тэсан благополучно отворачивается, решая, что разводы на стенах и то интереснее.       неизвестно, пытался ли Ынсок таким образом показать своё главенство, осадить Тэсана, как младшего, или просто оградить "свою территорию" показав то, что пялится на его даму – признак некультурщины, хотя, как хотелось бы подметить Хану, в соседней комнате по-прежнему происходит то, что явно хуже того, что Тэсан случайно посмотрел на декольте занятой женщины.       злиться тоже не было сил и желания, потому он пытается забыть эту ситуацию как можно быстрее. он от неё ничего не потерял, да и всё равно ему и на Джурин, и на Ынсока, к слову, тоже.       в моменте противные звуки из комнаты, из которой он благополучно сбежал, прекращаются, и Тэсану даже интересно, так ли быстро закончил Николас, либо Юма попросту сорвал голос, больше не имея сил так противно стонать, потому что если Тэсан оказался прав лишь во втором – то он точно не услышит голос Юмы ближайшее время, пока наконец не уйдёт из этого места.              сегодня с утра странным казалось абсолютно всё. во-первых, Тэсану не хотелось блевать, это было больше удивительно, чем странно, но и безусловно радовало, отчего хотелось только бездумно прыгать от радости, но вот силы к нему не прибавились.       во-вторых, сам факт того, что ни Николаса, ни тем более Юму, не смутило спящее тело Тэсана в той комнате. если бы он был достаточно постоянным жильцом таких мест, как это, наверно, он бы не удивился вообще, но сейчас, проснувшись с утра под это, а не под щебетание птиц, Хан бы хотел заснуть обратно, желательно безвозвратно.       боль от подзатыльника и, в целом, после не самой приятной ночи, постепенно проходит, а Тэсан, прекращая глупо рассматривать стену, переводит взгляд обратно на стол и снова хмурится от никуда не ушедшего Риу и его кислотных шорт. кажется, когда они виделись в прошлый раз, они были другого цвета.       пока Джурин и Ынсок болтают о чем-то отвлечённом, явно не посвящая двух присутствующих, помимо них, в курс дела, Тэсан решает оценить окружающую его обстановку, хоть и безусловно, запомнил это помещение как постоянный сборник народа, отчего было даже интересно разглядывать изменения. под стулом Риу мирно валялись безжалостно сжатые банки из под пива, причем, их количество превышало десятку, потому что стоило Тэсану дальше скользить взглядом по полу, как он нашёл ещё около семи таких же, того же производителя и той же марки.       Хан невольно поморщился, когда банка непроизвольно качнулась, а узнавать причину данного движения ему не хотелось, потому что ответ сам лез в голову: тараканов тут не быть не могло.       дальше взгляд цепляется за стол, где Риу пальцем крутит крышу из под бутылки, а после с первого раза забрасывает её в открытый контейнер с остальным бесчисленным мусором – там были и разноцветные крышки, и окурки, и бумажки и любимый Тэсаном целлофан, точнее его бесчисленное количество вокруг.       он вздыхает, трёт ладонями глаза и тупо ударяется лбом в колени, давая себе минутную передышку, а после снова поднимая голову, натыкаясь взглядом на гнома, чей колпак неловко украсил, предположительно, пепел, создавая иллюзию нового года, только в самых страшных хоррорах.       Тэсан хмурится, предполагая, что это лишь несправедливое отношение к ещё одному жильцу этого дурдома, но подходить и смахивать пепел не решается, потому что посмотрев на гнома под другим углом, даже задумался, что выглядит это весьма неплохо, придавая статуэтке и правда какую-то новую окраску, хоть и до нового года было ещё слишком много времени.       сидеть на грязном полу в окружении мусора и не самой приятной живности, не хотелось, но и встать Тэсан физически пока не мог – оставалось только принять унижения и в очередной раз столкнуться затылком со стенкой, а после поморщится от того, как резко ему на щёку упала штукатурка с потолка. и, смахнув её пальцами, он снова закрыл глаза, стараясь смириться с подступающей тревогой. не мог же он долго быть спокоен.       — кстати, как там Ханбин поживает? — с язвительным смехом говорит Риу, закидывая ноги на стол, с которых моментально на деревянную поверхность осыпается небольшое количество песка, на которое никто не обращает внимание, потому что Джурин покорно садится на кухонный гарнитур, предварительно небрежно расчищая себе участок, смахивая со столешницы упаковки из под лапши, а Ынсок отходит к подоконнику, опираясь на него рукой, и Тэсану только удаётся заметить, как он пачкает пальцы в очередной кучке пепла, а после смахивает его, отряхивая руку о грязную кофту.       — Ханбин? а он точно не наша коллективная галлюцинация? — Джурин громко и заразительно смеётся, но вот почему-то Тэсану никак не смешно, потому что он по-прежнему не знает, что за Ханбин и почему он настолько частая тема обсуждения в этой компании. возможно, бывший жилец? в прямом или переносном смысле, он не знал.       — не, Джехён ж его видел, ну, трогал наверно, значит не галлюн, — как-то воодушевлённо хмыкнул Риу. Тэсан напрягся, слушая уже более активно.       — да не, я думаю, он сдох, чёт его не слышно и не видно, — девушка хмыкает, но в её голосе не слышится даже презрение, скорее, очередная усмешка над чужим существованием, а может и не существованием вовсе. Тэсану было слишком трудно поверить во вменяемость хотя бы одного человека из всей этой сборной солянки. в какие-то моменты он не верил даже себе, потому имел основания не верить и им.       — а кто...? — Хан подаёт голос, решая наконец открыть завесу тайны, чтобы узнать о загадочном Ханбине, но его перебивает встрявший Ынсок и Тэсан снова затыкается, когда ловит его острый взгляд.       — этот Царь сказал, что Джехён на чём-то опять влетел, нахимичив хуйни, и теперь мой выбор – впрячься за него или забить хуй и сдать придурка, который так и так в конце сыграет в ящик. — Тэсан следил за речью Ынсока достаточно внимательно, но всё равно не понял пары слов, которые для него, безусловно, известны, но вероятно обозначали явно не то, что надумал себе Хан.       дело было вполне ясным: Джехён что-то сделал этому Ханбину, и теперь между ними конфликт, в котором почему-то участвует Ынсок. и проблемы тоже решает Ынсок.       спрашивать, почему всё так, и уж тем более узнавать, где в данный момент Джехён, Тэсан не хотел, хоть и ситуация показалась ему интересной. но, лишь на секунду.       — да нахуй его, — фыркнул Риу, — он и так тут живёт дай бог раз в недельку, ещё и окно не починил, фламинго ебучий, — Тэсан заметил его короткую переглядку с Джурин, и как они одновременно прыснули со смеху.       — нет! ребят, ну бля, мы же один квартет, нахер мы его сдавать будем? кто со мной потом ржать будет? — для Хана было неожиданно, что девушка вступится за присутствие Мёна в этом доме, хоть он и думал, что ей будет больше всех всё равно, у неё ведь есть Риу, с которым она вполне ладит, и есть Ынсок, который, кажется, готов оторвать голову даже неповинному ни в чём Тэсану, хоть и, честно говоря, юноша будет только за.       — если вас так настоебал Ханбин, то, ну… съебите в другой город...? в чём проблема? — он вылавливает короткий момент, когда Риу не смеётся, когда Джурин молчит, и когда Ынсок не смотрит на него с таким холодящим равнодушием, от которого хочется скрыться.       Тэсану вдруг стало ещё неприятнее, когда на его слова ответ не последовал, а Риу, который за всё время нахождения Тэсана на кухне, взглянул на него всего лишь единожды, больше заинтересованный в крышке для бутылки, вдруг посмотрел на него так, будто Хан выдал что-то совершенно несвязаное и глупое, которое даже человек в трезвом уме не смог бы разобрать. но Тэсан уверен, что он – вменяемый, а громкий и тяжелый вздох Ынсока над головой лишь подтверждает то, что слова Хана дошли до них в правильной формулировке.       юноша вздрагивает и дёргает ногой, когда видит таракана, делая попытку сбежать от жука, но тот не сдаётся и в итоге оказывается безжалостно раздавленный ногой Тэсана.       — ну и что ты сделал… – громко возразил Риу, закатывая глаза. — у него была семья.       — у него был гепатит, — скептично фыркнул Хан, подтягивая ноги к себе.       — так, — сурово произнёс Ынсок, смахивая пепел с подоконника на пол, а тот благополучно разлетелся, оседая на пол и мелкими крапинками на обувь Тэсана. — никто не будет указывать, что кому делать. если он наворотил хуйни – он и будет разгребать. живёт он тут или нет, мне честно, похеру.       — и вообще, что значит уехать в другой город? даже если мы все дружно вытащим из запасов деньги, которые нам не жалко, то мы еле-еле покроем ценник хотя бы одного билета, хоть и половину суммы осилит Хао, – Джурин смерила Тэсана взглядом, проводя изящным пальцем какие-то непонятные узоры в воздухе. – да и вообще, нас что тут накроют однажды, что там накроют. здесь хотя бы место родное, – она упирается плечом в стену, и юноша хмыкает, не решаясь комментировать её серенаду. но вот почему-то в голову навязчиво тянутся мысли об одном скользком вопросе, который тут же слетает с его уст, за что Хан жалеет, что не подумал трижды.       — а вы что, дохуя жить хотите? — он цедит это с каким-то язвительным сарказмом, наблюдая за тем, как Риу расплывается в кривой улыбке и как скидывает ноги со стола, с трудом поднимаясь и выпрямляясь.       Тэсану на секунду показалось, что он способен подойти и размазать его голову по грязной стене, не приложив при этом огромных усилий, потому страх сковал его наручниками, позволяя лишь глупо смотреть на протянутую ему, немного подрагивающую в нервных тиках, руку.       — хотим. а ты нет? — непринуждённо, даже с былым весельем, парировал Риу и крепко ухватился за ладонь Тэсана, помогая ему встать с пола.       Тэсан весело хмыкает. а хотел ли он жить? возможно. вопрос о том, хотел ли он когда-то жить по-настоящему всегда откладывался в голове на потом. иногда хотел. иногда чуть меньше. в основном он об этом не думал, но сейчас вопрос встал в ушах будто белый шум.       хочет ли Тэсан жить? каждый раз пропадая в эйфории и в этой вечной карусели игры со смертью Хан никогда не задумывался, хочет ли он жить. он всегда мог насыпать чуть больше. он всегда мог переборщить с дозой. он всегда думал о том, что будет, если он умрёт. будет ли кто-то грустить? возможно мама. но только, если она узнает о том, как на самом деле он умер, – точнее, сдох, как дворовая псина, – то, сомнений нет, ему даже каменную плиту не поставят. Тэсан бы не хотел, чтобы после такого его кто-то уважал.       от мысли к мысли он понимал, что, взвешивая все "за" и "против", "против", в любом случае, будет больше.       они всегда будут в большинстве.       и Тэсан знал, что в играх со смертью он заранее проигравший, просто нужно дождаться, когда наступит конец.       — не знаю, — Тэсан хмыкает, встречаясь с равнодушным взглядом Риу, который отпускает его руку, стоит уставшему юноше обрести хоть какую-то опору. Риу последний, от кого Хану стоило ожидать поддержки. его холодное равнодушие сменяется притворством и веселящей дурью, заставляющей его слова гадко улыбаться, а Тэсану остаётся только поморщится и отвернуться.       он так же лжёт себе, когда под кайфом?       взгляд натыкается на никуда не пропавшего Ынсока, а на фоне нестихающей болтовни Джурин и по-прежнему противных, – к сожалению они никуда не ушли, – стонов Юмы из соседней комнаты. Тэсану хотелось закрыть уши, разбиться о стену, чтобы наконец послушать тишину, но он лишь, насколько можно вежливо, одалживает у Ынсока сигаретку и зажигалку, неспеша удаляясь из кухни.       вопрос о собственной жизни выбил его из колеи. но и напомнил о том, что у Тэсана слишком много незаконченных мыслей, которые нужно довести до логичного конца: не то чтобы он любил отвечать на вопросы в своей голове. зачем он употребляет? зачем живет? хочет ли жить? по-настоящему ли он хочет вернуться домой или доступность дури в притоне приковывает его наручниками? он определённо заложник своей ситуации. и Тэсан делает первую тяжку подожжённой сигареты, выдыхая едкий дым в воздух, который моментально окутывает его, въедаясь в одежду и волосы, делая их – единым целым.       хотелось избавиться от ещё одной навязчивой мысли. помнил ли Джехён о вечере? помнил ли то, как они, сжигая слизистые, нюхали прямо с его телефона, а после Тэсан, будто ребёнок, бегал от него по всей кухне, намереваясь не возвращать мобильный, играюче заставляя Мёна пытаться его забрать. спрашивать напрямую не хотелось.       состояние Джехёна наталкивало на мысли, что и Хану неминуемо придётся об этом забыть. снова закурить, подумать о чём-то другом, снова рассыпать, снова сделать болезненный вдох и снова понять, что он здесь: в пропахшим сыростью, с разбитыми окнами, сгнившими дверьми и горами мусора, квартире. и почему-то Тэсану думалось, что – это его конечный пункт назначения. большего он не достоин.       дверь неспеша отворяется, а на балкон выходит ещё одна пара ног, подходя к хлипким перилам и неспеша опираясь на них. парень поднимает голову, хоть и давно понял, кто это, а потому сразу же отдаёт зажигалку владельцу.       — ты вроде уходить собирался, — скучающе подмечает Ынсок. Тэсан сглатывает, подтягивая колени к себе.       — да, — соглашается он. собирался. собирается до сих пор. пока не выходит.       — и?       — и уйду.       Тэсан старается убедить в этом себя, Ынсока, и, наверно, кого-то ещё, но пока не выходит. он хотел уйти и уже ни один раз, но, в последний из них его... остановил Джехён. и снова он. его имя застряло будто зажёванная пластинка и хотелось выкинуть чёртово лицо из головы, но разум постоянно подкидывал его черты. и, к слову, не случайно. Тэсан делает очередную затяжку, тянет долго-долго, а после выпускает дым, чувствуя как моментальное головокружение бьёт ему прямо в голову. он падает лицом в собственные колени, не в силах держать голову, но крупно вздрагивает, когда слышит громкое и протяжное.       — Тэсан! — и Хан даже почти валится на бок от неожиданности, зажимая между зубов сигарету и перебираясь на колени, игнорируя грязный пол, подползая к краю балкона.       — блять… — он шипит даже с какой-то досадой, когда видит шатающегося из стороны в сторону Джехёна, дополнительно постоянно подпрыгивающего, будто тот школьник, получивший пятёрку на уроке математики. Тэсан нахмурился и почти предпринял попытку скрыться, но Мён продолжал улыбаться и кричать его имя на всю улицу. становилось стыдно за себя, за него и стыдно перед Ынсоком, который одним движением отправил окурок лететь вниз.       вскоре Джехён замолкает, да и скрывается из виду двух стоящих на балконе.       — знаешь, — снова этот незаинтересованный тон. — правда, лучше уйти сейчас, чем когда будет слишком поздно, — Сон окидывает Тэсана взглядом, пока Хан делает попытку встать, после очередной дозы никотина. голова шла кругом и единственное, что Тэсан мог – это слушать Ынсока, не перебивая.       конечно, тот говорил правду. было странно отрицать то, что Хану нужно уйти сейчас, а не ждать чуда, что за ним приедет тот самый белый « мерседес », и его заберут, увозя в лучшую жизнь. ничего не будет, пока он ничего для этого не делает.       — я понял, — хмыкнул Тэсан, выкидывая окурок за пределы балкона, делая новую попытку встать.       — иначе останешься здесь, как мы все.       Ынсок первым покидает пределы балкона. не сказать, что он сейчас открыл Тэсану глаза, сподвигая к действию своими мудрыми словами, да и Хан не то чтобы считал его на полном серьёзе взрослым и умным мужчиной, что разбирается во всём том, в чём Тэсану не дано. он даже не мог определить, насколько хорошие, – или наоборот плохие, – у них с Ынсоком отношения, потому что страха Тэсан не чувствовал. он не чувствовал ничего. поглядывалось уважение, возможно, за то, что он ни разу самостоятельно не потакал желанию Хана употреблять, не делясь с ним дурманящими порошками, да и вообще, по наблюдению юноши, Ынсок кажется не употреблял вовсе. наверно, за это его тоже стоило уважать.        Тэсан долго наблюдает за тем, как ветер едва шевелит недалеко стоящие деревья, как редко люди слоняются по пустым грязным улочкам, навивая какой-то необоснованный страх оказаться... с ними же. так же слоняться, будучи в грязи, так же жить мыслью о том, что если не будет порошка – не будет и его. личности.       тряхнув головой и тут же пожалев о своём решении, Тэсан вздыхает, с трудом поднимаясь с бетонного пола и забираясь обратно в квартиру, бросая беглый взгляд на кухню.       всё это вызывало слишком противоречивые чувства. Тэсану казалось глупым то, что они все отчаянно хотят жить, несмотря на то, какая у них дерьмовая жизнь. что они буквально тонут в нищете и грязи, в которую опускаются только совсем не уважающие себя люди. уважал ли себя Тэсан? вряд ли.       хочет ли он жить так же сильно, как они? вопрос остаётся по-прежнему открытым даже для него.       он не может долго думать о том, какая судьба ждёт их всех, хоть он и уверен, что большинство не доживут и до тридцати, хоть и такие ставки он не ставил даже на себя. ему должно быть всё равно. он хотел уйти. хотел вернуться в лучшую жизнь. туда, где он привык быть. где чисто, где нормальные люди, где есть те, кто помогут обеспечить ему безопасность. но даже те люди, которых он мог когда-то звать друзьями, выгнали его, опустив на самое дно человеческой пирамиды.       и теперь Тэсан здесь. и, наверное, ему тут самое место.       почёсывая больной затылок он лениво перебирает ногами, следуя по коридору в неизвестном направлении. стоны Юмы уже не были для него такими раздражающими, а смех Риу и вовсе потерялся где-то в пределах кухни, где они снова по второму кругу травили заезжанные из газет прошлого года анекдоты.       потерялся и Джехён, что либо не дошёл до злосчастного притона, либо вовсе не собирался сюда идти, оставляя жителей в спокойствии всего один день, хоть и Хан ловил себя на мысли, что Джехён единственный человек, с которым Тэсан… был близок.       но вряд ли их можно назвать друзьями. кто они друг другу – Хан не мог даже представить и по-прежнему оставлял громкие вопросы в голове без ответа, откладывая всё на потом.       когда его вдруг тянут за футболку куда-то в сторону, он даже не на шутку пугается, но тут же встретившись взглядами с весёлым, почти безумным, взлохмоченным Джехёном, Тэсан неожиданно для себя расслабляется.       когда он стал доверять ему настолько? или инстинкт самосохранения вовсе не существовал для него в этот момент? снова бесчиленное количество вопросов, которые хочется выкинуть из своей головы и никогда на них не отвечать.       он покорно заходит за Джехёном в маленькую комнатушку с одним единственным матрасом и явным отсутствием окна, потому Мён любезно оставляет полоску света от двери, не закрывая её слишком плотно.       — давно не виделись, — громко усмехается юноша, неуклюже проводя руками по плечам Тэсана, будто очерчивая его силуэт. — ого, у тебя всегда такие плечи были?       — какие?       — ой, да неважно. смотри.       и Тэсан вздыхает, снова беспрекословно исполняя чужую просьбу. они располагаются на матрасе, а Джехён в руки берёт несколько бумаг в прозрачном файлике и протягивает их юноше, давая несколько секунд на осмысление текста, а после начиная тараторить, будто Тэсан должен его понять.       — да тут ничего сложного, эта штуковина называется вексель, но вообще-то можешь мозги не забивать. просто мы можем получить по ней кучу бабла, если притащим нужным людям, чтобы они сделали нужные вещи, понимаешь? — он по-птичьи склоняет голову, будто стараясь высмотреть реакцию Тэсана, в то время как в голове Хана… лишь сверчки, которые тоже усиленно пытаются сопоставить несколько фактов воедино: во-первых, откуда у Джехёна эти бумаги? наверно, это самый главный вопрос. во-вторых, почему он поделился этой информацией именно с ним? и в-третьих… что ему теперь делать с этой информацией?       — и… что дальше? — неуверенно интересуется юноша, откладывая бумаги на пол рядом с матрасом, чтобы освободить место. Джехён снова ухмыляется.       — а дальше, мой дорогой друг, — они всё-таки друзья? — мы отдадим эти бумаги, получим деньги и смотаемся... куда хочешь? на море?       — откуда они у тебя? — он решает действовать на опережение, потому что вся ситуация кажется ему какой-то странной и смутно знакомой, будто он уже однажды, возможно, в интернете, слышал о таких схемах, но никогда не встречался с ними в реальности. но точно знал, что шансы у них пятьдесят на пятьдесят.       — неважно! ты что, не хочешь денег? я вообще-то с тобой делюсь, поблагодари хоть меня, — и Тэсан хмурится, когда Мён снова копошится в карманах штанов, кажется, пытаясь что-то найти, а после выуживает оттуда две помятые тёмные сигаретки, протягивая одну Хану, почти насильно впихивая её в руку.       — а зачем ты со мной делишься...? — в полголоса спрашивает Тэсан, сжимая между пальцев сигарету.       — слишком много вопросов! — и снова смеётся, зажимая между зубами закрутку, поджигая её и тут же делая глубокую затяжку, передавая сигарету Тэсану.       он снова чувствует это расслабление, снова запах жжёной травы ударяет ему прямо в ноздри, заставляя из раза в раз раскуривать любезно отданную ему сигарету, от которой он снова не смог отказаться. снова. всё по третьему... пятому... десятому кругу повторяется, и с каждым разом остаётся всё меньше воли бороться. с каждым разом он всё легче принимает свою участь, всё легче погружается в эйфорию, в которую Джехён пытается опустить его с головой.       и он снова затягивается, чувствуя приятное головокружение и как черепную коробку заполняют лишь отрывки когда-то полных и осмысленных предложений, и то, те быстро пропадают, так и не найдя продолжения.       — ну так, ты со мной, да? — Джехён даёт Тэсану на ответ лишь пару секунд, перебивая его. —говори да.       и Хан долго думает, либо из-за действия травы, либо из-за сомнений выбора, потому что ответ так быстро он дать попросту не может. он снова ввязывается туда, куда не должен, и снова всё по кругу. и он обязательно получит по заслугам, если согласится, потому что ни один поступок не окажется безнаказанным. и даже если Джехёну удастся выбраться, Тэсан не думает, что он стал бы его спасать.       — да, — в полголоса срывается с уст Хана, будто не его голосом, но сказанное не вернуть, и отказаться уже нельзя.       он снова затягивается, откидываясь спиной на стенку и выдыхая, стараясь привести мысли, которые так легко ускользали у него меж пальцев, в порядок.       и постепенно становилось всё равно. он забыл, на что согласился, да и мозг уже не считал эту идею такой уж плохой.       он забыл, где находится и что он по-прежнему под действием дурманящей травы, которая не сделала ничего плохого – она лишь помогла ему расслабиться и осознать, что всё, что его тревожит – это лишь небольшая глупость, которую просто стоит пережить. Ынсок, сказавший ему уходить, наверно, просто добродушно переживает за него, но зачем переживать? всё ведь отлично. и он чувствует себя просто превосходно. и Джехён рядом не кажется таким подозрительным и раздражающим, хоть и то, как он бессмысленно смотрит в стену, немного наскучивало.       в теле разливалось приятное тепло, а время будто замедлилось, заставляя течь долго-долго, будто тёплый мёд, капающий в горячий чай.       и ещё никогда не было так приятно ощущать себя здесь, в тёмной комнате сидя на матрасе, совсем не задумываясь о том, что будет в будущем.       Джехён рядом выглядит мило. его глаза поблескивают от единственной полосы света, падающей от двери, а еле различимая улыбка могла бы заставить Тэсана улыбнуться тоже – но уголки губ так и не дрогнули на его лице, а Хан лишь позволил себе заторможенно моргнуть, прежде чем первым сократить между ними расстояние, подсаживаясь ближе и снова затягиваясь.       вот они сидят почти напротив друг друга. юноша быстро добивает косяк: он делает несколько затяжек подряд, чувствуя, как головокружение ударило в голову, и его как-то приятно повело в бок, но тёплые ладони человека напротив поймали его голову, заставляя застынуть в одном положении и снова взглянуть в глаза Джехёна.       кажется, он только что ощутил волнующее чувство дежавю.       тёплые губы парня напротив снова накрыли его, а Тэсан снова не сопротивлялся – поддался соблазну, с ленивым интересом отвечая, чувствуя, как пересушенные губы постепенно становятся мокрыми, а дыхание от частых поцелуев сбивается, заставляя думать только о том, что происходит в моменте, а не о том, что было вчера или в принципе в его жизни.       Хан быстро ощущает, как тёплые руки Джехёна скользят по его бёдрам, как он неспеша устраивается между его ног и как весьма быстро они переходят к чему-то большему, чем обычным поцелуям, хоть и целовались они, до этого раза, лишь единожды. и то Тэсан не был уверен, что Мён запомнил тот поцелуй.       теплота по-прежнему грела его тело и в основном ощущалась в животе, а тёплые руки парня напротив вскоре стали оставлять такие же приятные касания по оголённой коже под футболкой, заставляя мурашки в ту же секунду покрыть всю спину и бёдра. не то чтобы у него не было опыта – просто странно ощущать себя на том месте, где обычно оказывались девушки, попадая ему в руки. и необычно принимать то, с каким напором очевидно доминирует Джехён, совершенно не собираясь отдавать хотя бы шанс на инициативу Тэсану. да и он не хотел пытаться.       время тянулось будто в замедленной съёмке, когда руки Джехёна поползли ниже, а единственное, чем мог ответить ему Тэсан, это сжимать его плечи с еле различимой силой: скорее он просто пытался хоть где-то их устроить, чтобы руки не лежали безвольно на матрасе, но, кажется, юноше напротив всё равно, что делает с ним Хан – он просто действует так, как хочет.       и Тэсан издаёт первый громкий вздох, когда губы Джехёна касаются его шеи, а тёплые руки забираются под штаны, постепенно стягивая их до колен вместе с бельём.       и наверно, он окончательно отпускает себя, когда юноша начинает неторопливые движения рукой, продолжая ленивые поцелуи по коже, оставляя на ней лишь мокрые следы, а Тэсан закрывает глаза, погружаясь в то чувство, которое вряд ли сможет описать словами в ближайшее время.       Джехён вызывал в нём слишком противоречивые чувства. чаще всего от него хочется избавиться, вправить ему мозги, ударить его головой об стену или вовсе задушить, лишь бы никогда не слышать и не видеть его рядом с собой, точно осознавая, как сильно раздражала его персона рядом. но всего лишь одного действия хватает, чтобы тело умоляло Джехёна остаться, продолжать, не покидать его, никуда не уходить, не забирать с собой это тепло.       и Тэсан хотел бы остановиться на чём-то одном, наконец определить, что на самом деле для него значит всё это.       но пока что ему всё равно.