Млечный путь

Пока кто-то из служек передавал приказ, заскучавший Хёнджин завертел головой по сторонам и, разумеется, неминуемо обнаружил по-прежнему тренировавшегося с мечом на террасе Минги. Именно в этот момент, устав, словно по закону подлости тот замер неподвижно, тяжело дыша и давая возможность себя разглядеть. Что видел Хёнджин, сложно было определить: кого-то постороннего, очередного омегу, ничем не выделявшегося из сотни тысяч иных — или же, как Хонджун, кого-то необыкновенно привлекательного, сильного, красивого той естественной, природной красотой, какой только и может быть красив счастливый человек? Грудь Минги, вся в каплях пота, тяжело вздымалась, но внимание Хонджуна, не в силах удержаться на ней одной, то и дело переключалось на болтающийся поверх знакомый медальон — чуть ли не единственное теперь, после пропажи Сынгвана, что у него осталось из подаренного родителями. Да, конечно, ему перешёл по наследству ещё и дворец на побережье, ещё и корабли, ещё и торговые договоры, но нечто вещественное, что Хонджун мог бы взять в руки и подумать: «Да, это держал мой отец, это носила моя мать», существовало в ограниченном количестве. Медальон, два кольца, да золотые серьги, к которым Хонджун последний десяток лет даже не прикасался. Кольца с гербом рода остались у Сынгвана; медальон висел на шее Минги. Шикса. На таком ярком солнце, да с такой нагрузкой Минги с лёгкостью мог обгореть за полчаса — а вряд ли с начала его тренировки прошло меньше. — Минги-я! — повысил он голос, пользуясь моментом: из-за жары окна опять держали нараспашку, лишь занавесив некоторые тонкой, полупрозрачной тканью. — Эй! Иди сюда! Брови Минги изломились, тревожно сдвинулись; было что-то странное и неожиданное в его реакции, обдумывание чего Хонджун решил отложить на более поздний срок. Казалось, даже не зная о неожиданном госте, Минги совершенно не желал возвращаться, но с тем, как он вчера беспокоился о Хонджуне, как ухаживал за ним и обнимал, попытка избегания не вписывалась ни в какой из вариантов логики поведения, так?.. Держа меч чуть в стороне, явно непроизвольно, стараясь не цеплять ничего голым лезвием, Минги ввалился в покои и явственно удивился, заметив на коленях Хонджуна почти целиком скрытого под покрывалом Юнхо. Или не удивился? Или даже, пожалуй, расстроился, но попытался это скрыть? — Хозяин-ним? — Минги опустился перед ним в типичную позу кидза, словно готовясь вот-вот сорваться и кинуться выполнять приказания. Скривившись, Хонджун уже открыл было рот, чтобы в очередной раз его поправить, но не успел: его перебил заинтересованный Хёнджин. — Это ты тот боец с Арены, да? — Он даже наклонился вперёд, вытянул шею, будто пытался разглядеть лучше. — Джуни, как ты хорошо его выдрессировал! Ты разрешаешь ему тренироваться? А если он захочет тебя прирезать ночью? Единственный видимым признаком реакции Минги на начало тирады послужили перекатившиеся по щекам желваки. Услышав же последнее предположение, непроизвольно усмехнулись они оба: Хонджун — не сумев себе подобное развитие событий представить даже в самом худшем кошмаре, Минги же реагировал так, словно услышал хорошую шутку. Пожалуй, скончаться от рук Юнхо у Хонджуна имелось шансов куда больше. — Да, это он, — риторически отозвался Хонджун, бесцеремонно проигнорировав большую часть вопросов и, вкладывая в это движение немного больше заботы, чем мог бы без свидетелей, потянулся взъерошить влажные, слипшиеся от пота пряди коротких волос Минги. — Эй, ты там не перегреешься? Сколько ты уже тренируешься? — Всё в порядке, господин, — не поднимая глаз, отозвался тот. — Уверен? — Хонджун разочарованно вздохнул: как бы ему хотелось просто взять и проверить по запаху, как Минги себя чувствует, как реагирует по-прежнему свернувшийся в комок под покрывалом Юнхо, чьё лицо он уже не видел с этого ракурса. — Да, господин, — ровно подтвердил Минги. — Вытрись, оденься и возвращайся, — приказал ему Хонджун с новым вздохом: хотелось, чтобы хотя бы в присутствии Хёнджина тот чувствовал себя более непринуждённо, не превращаясь в себя же самого, но неделей или двумя ранее. — Составь нам компанию. — Как прикажет господин. — Изобразив короткий поклон в сторону принца, Минги немедленно поднялся на ноги и выскочил за дверь с такой скоростью, словно его скорпион за задницу ужалил. Однако, стоило занавеси, колыхнувшись, вновь закрыть дверной проем, из коридора до них в наступившей тишине донёсся громкий облегченный выдох. Хёнджин тихо хихикнул. — Красивый, — одобрительно кивнул он и тут же замахал руками, увидев, как в ответ на его слова изменилось выражение лица Хонджуна: — Эй, эй, хватит, стоп! Не покушаюсь я на твоего омегу, держи себя в руках! Мне своих хватает! Прекрати вонять! Разочарованно хлопнув себя по шее, Хонджун вновь прикрыл глаза. Ему требовалось собраться, но оказалось неожиданно тяжело это сделать, не чувствуя запахов вокруг, не имея никаких, даже призрачных ориентиров, даже той шиксовой травы, которой воняло везде: в Храме, в борделях, в коридорах, и отваром которой Хонджун и умудрился испортить для себя с Саном всё, что только можно. Только будучи уверенным, что больше не пахнет ничем, собравшись изнутри до такой степени, как будто вновь перед Богами стоял, Хонджун разрешил себе открыть глаза и сразу, сходу столкнулся с изучающим взглядом Юнхо. — Нормально? — тихо уточнил у него Хонджун. Потянув носом, тот молча кивнул и вновь уткнулся в покрывало. — Да, вот так гораздо лучше, — подтвердил Хёнджин после брошенного на него вопросительного взгляда и вновь сменил тему: — Айщ, ты знаешь, что на Совете было? — Я не знаю, что это вообще было, — недовольно проворчал Хонджун, имея в виду ночные события в целом. Тот лениво дёрнул плечом: — Да бунт. Просто эти твари осмелели в этот раз и пошли выше. И почему отец тянет с повешением?.. Ладно, неважно. Предоставляешь, там опять шута вспоминали! Сокмин что-то ляпнул, и отец так взвился! Кричал, что тот предатель, что не казнил его в честь прошлых заслуг, и что Сокмина точно казнит, если тот подумает ему сказать, что шут был прав! Помолчав, — Хонджун не решился комментировать услышанное, — Хёнджин поменял положение ног, закинув одну на другую, и задумчиво продолжил; — А я думаю, что отец дурак. Что то, что шут — предатель, не значило, что некоторые вещи, которые тот предлагал, неправильные изначально. Шут хотел вооружать армию, а отец теперь не хочет. На что он надеется? Может, хоть ты ему скажешь, Джун? А если на нас завтра Ильсон нападёт, что он будет делать? — И что он собрался делать вместо этого?.. — растерянно уточнил Хонджун. — Сокмин всё-таки смог его уговорить на увеличение срока сборов, — поморщился Хёнджин, отчего-то вдруг показавшись гораздо старше, серьёзнее и собраннее. — Но отец взамен понизил ежемесячные выплаты. — Что?.. Почему? — Как ты думаешь? — Хёнджин вскинул брови, но не стал дожидаться ответа на свой явно риторический вопрос. — Сказал, что ему даже тебя не надо спрашивать, он и так знает, что денег у страны на это нет. Сокмин попытался разбудить казначея Кима, но тот так и не проснулся до конца и бормотал какой-то бред. Отец сдал его лекарям и велел не возвращать, пока мозги не прочистят, а не прочистят — не возвращать вообще. Документы по всей этой шиксовой байде я тебе принёс, дальше это твои проблемы. А! Йа, настоятель ещё тебя клял, будто, раз тебя нет, то это точно ты виноват, теперь прячешься! Что ты ему сделал? Этот придурок теперь вцепится — не отвяжешься! — Омегу увёл, — думая совершенно о другом, буркнул Хонджун. — Джин, а в остальном? Про Ильсон ничего не слышно? Про Вочжона? — Кого?.. А, этот, — быстро вспомнил Хёнджин и скривился: — Омега недоделанный… Да одни слухи, то — что он в Ильсоне поднимает восстание омег, то что религию там всю похерил… Что к нам сбежал, говорят… Оно тебе интересно вообще? У нас своих тут проблем за глаза! Вообще-то Хёнджин был прав, но любопытство Хонджуна так просто не стихало. Однако утолять его следовало не в пустой болтовне с принцем — тот пересказал в основном лишь слухи, словно слуга-сплетник, — а в разговорах с кем-то куда более знающим. Может быть, следовало встретиться с Сокмином? С утра? Во всей сложившейся ситуации Хонджуна в полной мере радовало лишь одно: поначалу бурный поток утренних посетителей, надеющихся в той или иной мере его оженить, стих сразу, стоило появиться в его жизни Юнхо, сошёл на нет. Вероятно, Минги не казался им конкурентом, но Юнхо — сын придворного, воспитанный, равный им, — пусть и попав всего лишь в гарем, словно выиграл невидимое омежье соревнование. В основном для Хонджуна случившееся обозначало, что утром он теперь в теории мог проспать хоть немного, но дольше, не торопясь ни на какие встречи. Однако судьба смеялась над ним, неумолимо подкидывая дела, которыми заняться получалось исключительно утром и никак иначе. Со вздохом кивнув, Хонджун вызвал слугу из коридора — снова прибежал тот же мальчишка-омега лет двенадцати, что и в прошлый раз, точно специально караулил, — и, нацарапав записку с просьбой о встрече, велел отнести её тану Чхве Сокмину. — Будешь разбираться? — верно понял его Хёнджин и нахмурился: — Хоть отдохни! Отец сказал, ты вчера вообще на ногах не стоял! — Я на завтра, — отмахнулся от его уговоров Хонджун. Взмахом руки он отпустил мальчишку, и тот шумно затопал к двери. Хорошо слышно было, как он, столкнувшись с кем-то с той стороны, заполошно и испуганно принялся извиняться — с такими интонациями, что Хонджун немедленно заинтересовался, с кем тот разговаривает, и с любопытством вытянул шею. Впрочем, через несколько секунд он узнал об этом и так, без каких-либо дополнительных усилий. Отодвинув занавесь, в покои скользнул смутно знакомый Хонджуну наложник: высокий, темноволосый, тонкий омега, державшийся так прямо, как будто бы нёс на плечах очень хрупкий груз. На колени перед Хёнджином тот опустился неимоверно изящно, грациозно вскинул голову с немым вопросом в глазах — и Хонджун вспомнил его именно по этому движению, по собранным в куцый хвостик волосам: это был тот самый омега, что жался в испуге к его ногам во время его предыдущей встречи с принцем. Тогда Чанбин на практике доказал, что его охранник подходит только в отхожем месте убираться, а Хонджун, торопливо прикидывая, как станет защищать Юнхо, старательно игнорировал запах дорогого, привозимого обычно в Халазию из дальних стран шоколада. Именно эту осанку отмечал Хонджун, раз за разом посещая ранее Хёнджина, именно за этот хвост оттаскивал того омегу в сторону, не давая принцу устроить совершенно неуместную оргию посреди своего собственного зала. Кажется, это был дорогой наложник: из тех, что ни словом ни делом не выказывали своего недовольства, даже если действительно его испытывали. Таких Хонджун вязать тоже не любил: у него никогда не хватало терпения отогревать ледышек. Однако судьбу, по-видимому, его желания не интересовали ни капли: вдобавок к совершенно точно относящемуся именно к этой категории Ёсану ему собирались передать этого… эту Звезду. Шикса, Хёнджин так его и звал, что ли? Даже за закрытыми дверьми? — Твои мечты сбылись, — довольно ухмыльнулся Хёнджин и зацепил подбородок омеги своими длинными, паучьими пальцами, не давая тому опустить голову. — Не отворачивайся, думаешь, я не знаю, что тебе снится? Я отдаю тебя в другой гарем, гораздо меньше размером. — Господин… — ошеломлённо моргнул тот; Хонджун почти наяву увидел, как расчётливо тот обдумывает, как правильнее отреагировать: по неожиданно острому взгляду, скользнувшему по ним с Юнхо, по тому пониманию, с которым омега проигнорировал их обоих что в первую секунду, что в эту, когда осознал, в чей именно гарем попадёт, рушась на пол в земном поклоне перед принцем. — Господин, прошу вас! Пожалуйста, не надо! Хёнджин недовольно потряс опустевшей рукой. — Не дури, — сухо приказал он. — Я же тебя не отцу отдаю. А тут альфа, которому я доверяю, мой молочный брат. Ты же понимаешь, что это всё равно бы когда-нибудь случилось? — Да, господин, — горько прошелестел омега и тяжело вздохнул. Его изящные, тонкие ноздри в волнении дрогнули, и он вздохнул снова — уже куда более жадно. От увлечённого наблюдения Хонджуна оторвал шевельнувшийся на его руках Юнхо. С нейтральным выражением лица, подняв взгляд на самого Хонджуна, тот вдруг поднял руку и коснулся его шеи. Надавил на железу и молча, сжимая губы в тонкую нитку, покачал головой. Более очевидного намёка было сложно себе представить. Благодарно кивнув, Хонджун прикрыл его ладонь своей и, вновь опустил веки в попытке сосредоточиться. Чем он пах — злостью, ревностью, недовольством от столь очевидного отвержения? Вызывая в памяти острый, свежий запах Юнхо — запах моря, дождя, летней короткой бури, — он представил себя на борту корабля, да не одного из своих торговых, а какой-нибудь каравеллы, и чуть было не рассмеялся вслух. В немедленно представшей в воображении картине сидевший на бортике рядом Юнхо оказался одет в завязанную на животе в узел рубаху с обрезанным рукавом, уже давно потерявшую свой цвет, а волосы его прятала совершенно пиратского вида бандана, когда-то явно бывшая белой; в ухе Юнхо болталась золотая серьга. Пусть Хонджуну и удалось собраться, прекратить фонить феромонами на все покои, в полной мере он успокоиться никак не мог: мешала чужая рука на шее. Мешала и отчаянно волновала, не давая сосредоточиться и вернуться к мыслям о чужом омеге. Наоборот, вновь подумалось про Минги: за прошедшее время тот наверняка должен был успеть переодеться несколько раз и раздеться обратно снова. Что-то подсказывало Хонджуну, что с некоторым шансом на успех он мог бы сейчас выглянуть в коридор и увидеть не только мальчишку-служку, но и самого пытающегося решиться войти к ним Минги. К сожалению, вставать не хотелось: Юнхо был тёплым ровно настолько, чтобы при текущей погоде это не раздражало, а наоборот, казалось приятным. Да и Хёнджин рядом негромко пытался убедить свою Звезду, что отказывается не просто так, и нарочито игнорировать его не сошло бы с рук даже Хонджуну, кем бы они друг другу ни были. — Давай, он в тебе нуждается, — негромко увещевал омегу Хёнджин. Морщась, Хонджун отвёл от них взгляд: ему абсолютно не нравился именно этот аргумент, хотя с его неспособностью справиться со своим окружением без Сынгвана мог не согласиться лишь слепой. — Я бы не выбрал сейчас тебя, если бы мог доверить приглядывать за ним кому-то ещё, понимаешь? Да и Чанбин… — Я его отравлю, — с тихой яростью выплюнул омега. С такими резким хрустом повернувшись обратно, что в шею резко ударила боль, Хонджун уставился на этого смельчака, боявшегося Чанбина, но без проблем решившегося угрожать в лицо Небу престола. Даже Юнхо с удивлением выглянул из-под покрывала и вслух фыркнул. Явно опознав омегу, он вновь погладил Хонджуна по шее, напоминая держать себя в руках, и приподнялся, почти коснувшись губами уха: — Может, мы сразу натравим на него моих собак?.. Хонджун молча вскинул руку, останавливая его чуть ли не на полуслове: принц изволил весело, довольно рассмеяться — настолько довольно, что захотелось отобрать у него кофе и взамен вручить саблю для поединка. — Дурак, — радостно отозвался Хёнджин и вновь потрепал омегу по щеке. — Чанбина я тебе не отдам, он мой. Но я не единственный хозяин в мире, ты же понимаешь? — Единственный принц, — омега, казалось, даже не пытался скрывать, что именно его привлекает в собственном хозяине, и Хёнджин, тоже явно ощутив похожее недоумение, резко свернул тему. — Ну я тебя отдаю Небу престола, — буркнул он. — У него тут бардак, и он ещё болеет, так что ты наведи порядок. Омега грустно, обречённо вздохнул. — Как прикажет мой господин, — ровно согласился он и сам потянулся к ошейнику на шее. Своими же пальцами, тоже тонкими, но не настолько пугающими, как у Хёнджина, расстегнув пряжку, омега на вытянутых руках протянул ошейник… уже, вероятно, бывшему хозяину. — Иди, — махнул рукой Хёнджин и быстро отвернулся. Хорошо его зная, Хонджун мог догадаться, что тот всё же, несмотря на внешнюю браваду и все уговоры, определённо расстроен. Но зачем тогда предлагать? Да ещё и с таким упорством, неоднократно, дожимая Хонджуна до тех пор, пока он не согласился?.. Плавно поднявшись, омега — Звезда — сделал несколько шагов и опустился на колени уже перед креслом Хонджуна, держась куда дальше, чем явно не испытывавший проблем с близостью Минги. Куда дальше, чем держался от них обоих в прошлый раз, боясь Чанбина. — Господин, — поклонился он и так и остался — склонив голову, пряча лицо за занавесью тёмной чёлки. Тихий, но неожиданно низкий, очень музыкальный голос осекшейся, прерванной нотой резанул слух Хонджуну, словно сорвавшаяся струна. — Меня зовут Сонхва. Пожалуйста, позаботьтесь обо мне. Сонхва; одними губами Хонджун попробовал на вкус это имя. Красивое. Ему, по крайней мере, понравилось. — Я думал, это ты должен обо мне позаботиться, — скрывая ухмылку, отозвался он, чем умудрился заработать изумлённый взгляд из-под завеси волос. — Зови меня Хонджун, Хонджун-ним, если нет посторонних. — Джуни, — немедленно вновь встрял Хёнджин и опять засмеялся, гадёныш. Даром что был младше, пользуясь статусом, тот постоянно дразнил его в любое удобное время и наслаждался попытками Хонджуна отомстить. Только раз, переборщив, он обнаружил, что месть действительно бывает болезненной: по совету Хонджуна Великий Ван отослал сына в составе очередного посольства в Карат, на какой-то юбилей чего-то там. Неделю проведя в парадной одежде на жаре, объевшись слишком жирного мяса, пытаясь не запутаться в слишком сложном придворном этикете, Хёнджин быстро осознал свою ошибку и с тех пор дразнил куда осмотрительнее. — Джинни, — недовольно отозвался Хонджун. — Мой господин, ты только на людях такое не ляпни, а то это тебя отец сразу же на женщине женит, а меня вообще казнит. Скривившись, Хёнджин показал ему язык. Один — один, усмехнулся в ответ Хонджун и вновь перевёл изучающий взгляд на Сонхву. — Со вчерашнего дня я остался без помощника, — пояснил он. — У тебя, кажется, есть опыт. Если… кхм. Если покажется, что ты должен что-то здесь сделать или о чем-то попросить — я тебе не запрещаю. Только сообщи, если будешь куда-то выходить. — Без ошейника? — поднял голову Сонхва. Рядом гордо улыбнулся Юнхо и, убрав ладонь с шеи Хонджуна, потянулся к своей. У него-то ошейник был, и снимать его, в отличие от всё того же Минги, он не пытался. — С ошейником, — виновато морщась, согласился Хонджун. — Как только его… точнее, их найдут слуги. Как только он прикажет это сделать слугам, не менее виновато подумалось ему. В конце концов, ещё и Сан у него без ошейника со вчера был — но Сан вряд ли собирался куда-либо выходить в ближайшее время. — Бардак, — подытожил Хёнджин и поднялся на ноги. — Хва, даже не спрашивай его, сразу строй слуг, я тебе клянусь, так проще будет. Он по жизни бесполезный, только видит свои цифры — и пропадает напрочь. Усилием воли Хонджун смолчал. Бесполезным он не был, хотя и привык опираться на Сынгвана, здесь сложно было спорить. Но он сумел бы прожить и в одиночку без чьей-либо помощи, и сейчас по большей части терялся как раз оттого, что слишком многое разом теперь легло на плечи других людей. Но работал он много и сожалений по этому поводу не испытывал ни малейших. Стоило Хёнджину выйти из покоев, как из коридора тут же донёсся обратно его громкий смех; испуганный, ошеломлённый лепет Минги подсказал в первое мгновение напрягшемуся Хонджуну, что догадка по поводу ожидания у двери могла неожиданно оказаться верной. — Джин! — недовольно повысил он голос. — Отстань от него! Дай ему войти! Снова рассмеявшись, Хёнджин сказал что-то уже куда тише и спокойнее, чем раньше. Парой мгновений спустя занавесь на двери мягко отошла в сторону. — Хонджун-ним… — начал Минги и остановился словно вкопанный, увидев по-прежнему стоящего на коленях Сонхву практически на его собственном месте. — Что… Он действительно переоделся: вместо выставленной напоказ, исчерченной тёмными линиями татуировки кожи взгляд Хонджуна встретила светло-серая ткань. Чем-то серьёзным Минги не стал утруждать себя и в этот раз, явно уступив пристойности в пользу удобства, из-за чего на первый взгляд больше напоминал слугу. Даже медальон теперь прятался за воротом его короткой туники, и оттого, пожалуй, не стоило удивляться, что Сонхва ошибся. — Ты не должен разговаривать так с хозяином, — чеканя слова, резко поднялся на ноги тот. Пока Минги соображал, Сонхва сократил расстояние между ними до нуля и снизу вверх грозно уставился ему в лицо. В принципе, разница в росте у них оказалась не столь большой, как Хонджун думал изначально, но, выпрямившись, Сонхва смотрел бы Минги куда-то в подбородок, не более того. Однако всё равно, даже глядя снизу, видимо, Сонхва умудрялся пугать окружающих. — Принеси извинения, — строго велел Сонхва. — Называй его только «господин». Сообщи ему, кто тебя прислал и с какой целью, дождись ответа и получи разрешение уходить, и только только тогда ты должен отсюда выйти. Всё понятно? Несмотря на испуг, Минги оправился неожиданно быстро, и в глазах его Хонджун явственно различил уже знакомые смешинки. Наверное, именно с такими Минги перетаскивал Юнхо с утра в эти покои, изо всех сил при этом стараясь не потревожить его сон. — Да, господин, — ухмыльнулся Сонхве тот и обошёл его, словно пустое место, опустился на колени вплотную перед Хонджуном, прижался боком к бедру, животом — к ногам Юнхо. — Мой господин? Прозвучало… сладко, так сладко, как на губах когда-то ощущался его мёд. Сводило все внутренности — настолько хотел Хонджун ощутить и попробовать его прямо сейчас, но приходилось вновь терпеть. — Да, Минги-я, — разделяя шутку, улыбнулся он. — Что такое? — Господин приказал мне одеться и не торчать полуголым при чужих альфах, — ухмыляясь, послушно доложил тот. — Я всё сделал. Мне уйти? Господин меня отпустит? В первое мгновение каким-то образом не понявший в чём дело Юнхо сообразил только сейчас и тихо-тихо, прикрыв рот ладонью, рассмеялся. — Не отпустит, — решительно запретил Хонджун и ревниво указал: — Медальон достань. — Как прикажет господин, — фыркнул Минги, поправил цепочку и словно бы невзначай развернулся в сторону Сонхвы, демонстрируя выточенный на камне герб. — Так лучше? — Идеально, — кивнул ему Хонджун и взглядом указал вправо, на подозрительно побледневшего Сонхву: Познакомься, это новый… кхм. Новый омега гарема. — Серьёзно? — брови Минги — явно непроизвольно — изумлённо поползли вверх. — Сынгван-сси только двоих предлагал найти вообще-то. — А этот вместо самого Сынгвана, в качестве компенсации, — вернул ему шутку Хонджун. Не сговариваясь, они хором оба рассмеялись. Не присутствовавшему при изначальном разговоре на эту тему с Сынгваном Юнхо оставалось лишь недоумевающе моргать, как, впрочем, и самому Сонхве, разом в качестве мести низведённому до роли помощника. — Ладно. Сонхва… Сонхва-я? Это Минги, мой первый омега. Обрати внимание на медальон и в будущем не пытайся командовать им, словно слугой. Это — Юнхо, мой второй омега… Да никем из них не пытайся командовать, вряд ли они тебя всё равно послушают. Ещё с двумя, с Саном и Ёсаном, я познакомлю тебя позже. — Как скажет господин, — неловко поклонился всё ещё слишком бледный Сонхва. — Разрешит ли мне господин удалиться на омежью половину? — Об этом… — отвечая, Хонджун вновь непроизвольно смутился. — Здесь нет никакой омежьей половины. У Хёнджина, может, и была. Но у Хёнджина и наличие гарема планировалось ещё в те времена, когда тот в пелёнках лежал; Великий Ван верил, что тот окажется альфой, и не ошибся… почти нигде, мысленно сам себе напомнил Хонджун те подсмотренные разы, когда Хёнджин занимал подозрительно подчинённую позицию по отношению к омегам. Впрочем, чем бы дитя не тешилось. — Нет?.. — растерянно переспросил Сонхва и, медленно начиная хмуриться, уточнил: — А чего ещё здесь нет, кроме ошейника и омежьей половины? *** Что Хёнджин имел в виду под «порядком», Хонджун осознал очень быстро. Получив свободу действий, Сонхва, словно яростный вихрь, взялся за дело. Приказав прислать всех свободных слуг из этого крыла, он ещё какое-то время носился вдоль коридоров и между этажами, заглядывая во все подряд комнаты и едва слышно ругаясь себе под нос. Что ему не нравилось — Хонджун спрашивать не рискнул. Отпустив омег, он сам вынужденно составил Сонхве компанию, надеясь, что всё закончится малой кровью и слишком быстро, но не угадал: то ли Юнхо было скучно, то ли Минги недостаточно развлёкся, но оба они отказались куда-либо уходить, а несколькими минутами спустя, потревоженные в покоях Ёсана, к ним присоединились и остальные омеги. Заглянув в комнату в самый последний момент, Хонджун ещё несколько секунд после того, как всё ушли, задумчиво разглядывал беспорядок на единственной в покоях кровати. Неужели Сан и Ёсан нашли общий язык так быстро?.. Отмахнувшись от этой мысли, он торопливо догнал уже успевшего убежать на треть коридора вперёд Сонхву и прислушаться к его раздражённому бубнежу. — Дверей — нет, бассейна — нет, отдельных купален — нет, ничего нет! Даже охраны у каждых покоев — и то нет, у него и очереди для омег наверняка нет! — И не будет, — с редким, почти мстительным удовольствием подтвердил, незаметно подкравшись, Хонджун так, словно в лице Сонхвы оскорблял всех хозяев привычных гаремов. — Я предпочитаю, чтобы ко мне приходили по собственной воле, знаешь ли. На лице Сонхвы, написанное огромными буквами, метафорически читалось крайне очевидное заключение: «Бардак!». И ведь это было лишь начало; больше всего Хонджун боялся, что подразумеваемый Хёнджином «порядок» окажется недвусмысленной войной с Сонхвой в попытке сохранить хоть какую-то иллюзию предыдущего привычного ему порядка вещей. Однако больше всего Хонджун ждал встречи Сонхвы и Кая. Притормозив и отстав на несколько метров, стоило Сонхве приблизиться к лекарской, Хонджун за рукав подтянул поближе Минги и заставил наклониться к себе. — Как ты думаешь, кто кого? — шепнул он на ухо. — Кай Сонхву, или наоборот? В первое мгновение Минги, показалось, даже не понял, что от него хотел Хонджун. Только мгновение спустя, моргнув, он смешно фыркнул: — Дядя Кай его, уверен. Сонхва впереди очень устало вздохнул. — «Кай-ним», пожалуйста, — не оборачиваясь, попросил он. Слух у этого омеги оказался ошеломляюще острым. — Имейте уважение к его возрасту и статусу. Кай-ним, здравствуйте! — Сонхва-я! — громко воскликнул тот и всплеснул руками. — Какими судьбами, эги? Смущённо улыбаясь, Сонхва шагнул к нему в объятия и прижался губами к щеке, а потом подхватил под руку со стороны больной ноги и заботливо повёл вперёд — туда, где выстраивались в кривой ряд слуги. — Как вы себя чувствуете? — встревоженно начал расспрашивать он. — Как спина? Как голова? Не болит из-за бурь? Вы не пьёте настой? Перестав вслушиваться в его речь, Хонджун изумлённо обернулся к Минги, и они обменялись равно удивлёнными взглядами. — Пожалуй, если выбирать между вами, я бы поставил на Сонхву, — по-доброму хмыкнул рядом Сан и утешающе похлопал Хонджуна по плечу: — Пойдём, твоя светлость, посмотрим, что он ещё выкинет? Интересно, выживут ли слуги… Спохватившись, Хонджун ускорил шаг. Что-то подсказывало ему, что это лишь начало — а в таком случае слуги действительно могли не выжить, причём в первую очередь от шока, вызванного внезапной сменой начальства на куда более суровое и придирчивое. Что Сонхва вовсе не так добр к слугам, как к Каю, было ясно уже сейчас по донёсшемуся до них громкому, недовольному голосу: — …Уже расслабились? Стоило перспективе наказания исчезнуть, и вы перестали заниматься всеми делами? Кто должен был с утра помогать лекарю? Ты? Где ты был утром?.. Притормозив за углом, жестом Хонджун помешал выйти и остальным. Ему очень хотелось послушать, как будут реагировать слуги, явно уже знавшие, кто Сонхва такой, без его присутствия. Впрочем, ответа слуги он всё равно не расслышал, хотя Сонхву тот всё равно не устроил: — На конюшню, пять ударов. Ещё кто-то хочет полоботрясничать? Кто ответственный за помощь господину в отсутствие его помощника? Что? Какой пособник шиксы доверил это ребёнку? Ах, у вас разные обязанности? Кто отвечает за омег? Почему в половине покоев беспорядок, нет ни воды, ни фруктов, не благоустроены и закрыты общие купальни? Почему до сих пор не устроена гнездовая зона? Где комната для течек? Кажется, Сонхва рвал и метал. Хотя кто-то из слуг уже начинал недовольно роптать, Хонджун совершенно не собирался их защищать. По крайней мере, до тех пор, пока тех не пытались наказать за чужие проступки; отсутствие помощи Каю действительно требовало наказания, а вот отсутствие гнездовой зоны и комнаты для течек, по мнению Хонджуна, наоборот, поскольку ни он сам, ни Сынгван не отдавали никакого приказа об их устройстве, понятия не имея, что таковые в принципе существуют. В любом случае, спустя несколько минут, сдавшись, Сонхва махнул широким, расшитым цветными нитями, рукавом: — Те, кто отвечают за эти два этажа, за мной, остальные — свободны. Через час я спущусь на кухню, и лучше бы вам быть готовыми. — А не то?.. — подбоченился один из поваров. Со всех сторон на него зашикали, но это его только подбодрило: — Видел я эту фифу в принцевом гареме, там пусть и командует! Наш хозяин лучше знает, как ему тут дела вести! Вот здесь Хонджун мог выйти, вступиться, но слишком уж интересным ему показалось поступить наоборот: остаться в стороне и увидеть, как Сонхва справится с ситуацией. Получится ли у него? Сонхва холодно фыркнул. — Продолжайте, — сладко попросил он. — Интересно, на сколько ударов плетью ещё вы наговорите, прежде чем поймёте. Вот теперь дошло до остальных слуг, и бедовому повару буквально кинулись зажимать рот. Сонхва же остался стоять на своём месте. Сместившись, Хонджун мог видеть его во весь рост: слабого, тонкого, будто тростинка, омегу с длинными волосами, кажущегося со стороны беззащитным и нежным, но с лёгкостью сумевшего удержать от бунта слуг. Это было… интересное приобретение. — Ваша небесная светлость! — донеслось с другого конца коридора. Гомон за углом немедленно затих, однако Хонджуна перестали интересовать их малозначимые дрязги в то самое мгновение, как только он осознал, что проблем у Сонхвы не возникнет, и теперь, услышав зов посыльного, он немедленно повернулся в его сторону. Получив на руки перевязанный свиток, Хонджун, избегая прикасаться к печати, принялся его изучать. Тонкий, еле заметно розового оттенка пергамент приобретал такой цвет, только когда в сырье попадали цветы-паразиты, растущие на деревьях южнее Халазии… На сургуче темнела печать Сынгёля. Хмурясь, заботливо предложенным Минги кинжалом Хонджун разрезал верёвку, развернул свиток и заскользил взглядом по открывшемуся ему тексту. «Эги-я!.. — писал Сынгёль. — Да оставят Пресветлые Боги твой путь неизменным! Что же до пути твоего покорного уставшего слуги, то тот петляет и скрывается в мрачной тьме грядущего, оставляя лишь надежду на новый яркий восход…».