Глупое сердце, не бейся…

      Горло обожгла горячая жидкость, приятно растекаясь по телу. Громкий звонок в дверь рассеял сонную тишину квартиры, отрывая от медитации над утренней кружкой кофе. Этот ритуал стал обязательной частью дневного расписания последние четыре дня. Поднялась со стула, заранее зная, кого я сейчас встречу.       За порогом уже привычно стоял курьер, добродушно улыбаясь и протягивая изумительный букет полевых цветов. Множество ромашек, ограниченных крафт-бумагой, жались друг к другу, из-за чего казались преувеличенно милыми. Я не стала скрывать улыбку, но если бы тут стоял сам Август, то...       — Доброе утро. — послышалось сквозь мои размышления.       — Доброе, — щеки слегка окрасились румянцем. Он наклонил голову в бок.       И так каждое утро. Курьер приходил, вручая букет, но категорически отказывался сообщать от кого подарок. Но мне и не требовалось задавать вопрос — я и так знала ответ. Каждый день новые цветы, словно тайна, окутывающая пробуждение. Но сегодня удивлению не было предела, потому что в его руках были именно мои любимые цветы.       Травянистый, с нотками яблока, аромат незаметно погрузил в раздумья о наших отношениях. Какие они, на самом деле? Трепетные и загадочные, словно эти прекрасные букеты, что каждый раз вызывают во мне бурю чувств. Я пытаюсь расшифровать смысл каждого жеста, пытаясь понять, что скрыто за этой игрой без слов.       Волнение нарастает, как нежный аромат цветов, проникающий в каждую клеточку моего существа. Этот момент затягивает меня в свою паутину и, оставаясь стоять на краю неопределённости, я не спешу открывать дверь, продолжая мечтать.       В тот вечер я заснула у него на плече. Да, позорно, я смущаюсь каждый раз, как воспоминания бьют в голову. Но больше всего пугает то, что мне понравилось вот так уютно сидеть, а вернее засыпать рядом с ним. Я, видимо, точно чем-то заболела...или кем-то?       Поблагодарив, прошла обратно на кухню и сменила первый букет роз ( как банально ), на букет с полевыми цветами. Рядом на подоконнике лежали ещё два букета: розовые тюльпаны и смесь розово-белых хризантем. Эта картина вызвала лёгкую улыбку.       Воспоминания вновь захватили мои мысли, чувства которых так и остались неразгаданными. Я проснулась на том же диване, уткнувшись носом в его плечо и вдыхая гармонию дорогого парфюма с лимонного геля для душа. Несмотря на неназойливую головную боль, я чувствовала себя невообразимо отдохнувшей. Его рука нежно касалась моего плеча, распространяя тепло по всему телу.       Не обременённое усталостью лицо, длинные ресницы и глубокое дыхание пробудили во мне поток странных и новых эмоций, но главенствующим оставалось ощущение спокойствия и умиротворения.       Я не шевелилась, ощущая, как его грудь ритмично поднимается и опускается. Завернувшись в плед, я была почти неподвижна, и спустя десять минут разглядывания идеального профиля Августа, мне захотелось подняться. Я слегка сдвинулась, но Хольт крепче прижал меня к себе, словно боясь, что я сейчас растворюсь. Улыбка затаилась в уголках губ, пока Август приходил в сознание. Я провела ладонью по его груди, незатейливо играя с воротником его рубашки и он моментально открыл глаза. В его взгляде застыло недоумение.       Тепло в его глазах показалось не сразу, что немного встревожило, нет, напугало меня. Ладонь также осторожно касалась моего плеча, слегка сжимая. Но наконец-то лицо озарила улыбка, он медленно убрал руку и произнёс только:       — Доброе утро, как спалось?       На удивление, так хорошо, как никогда ранее.       — Нормально. Отвези меня домой, я чувствую себя гораздо лучше.       Улыбка стёрлась с лица, словно её не существовало до этого. Нахмурив брови Август молча встал, вздохнул и спокойно сказал:       — Сейчас вам принесут одежду и как я полагаю завтрак, затем я с водителем доставим вас домой.       Август возвышался надо мной, и в этот миг мне показалось, что его немного рассеянный взгляд, помятая рубашка с расстёгнутыми верхними пуговицами и небрежность в позе выдавали его настоящего. Но не пройдёт и десяти минут, как маска появится вновь.       Вскоре мы приближались к моему дому. После пробуждения наш диалог обернулся пустотой; Август упорно хранил молчание, а я не находила в себе сил начать разговор. Мои мысли занимали только запах лимонного геля, его безмятежное лицо и сильная рука на плече и спине, так трепетно обнимавшая ранее.       Напоследок, когда я собиралась выйти, он окликнул меня. Я развернулась и поняла, что Хольт очень серьёзен и напряжён. «Берегите себя, и следите за своим здоровьем, пожалуйста» — произнёс он что-то в этом духе. Машина тронулась с места и скрылась за высотками, оставляя лишь ироническое воспоминание: совсем недавно я адресовала эти слова ему.       Подумала и прислушалась к совету Августа в машине и отсыпалась дома три дня, стараясь не сойти с ума. Все-таки постоянный плотный график и бешеный темп работы даёт о себе знать. А сегодня настал первый день, как я выхожу на работу снова.       ***       Машина остановилась у многоэтажного старинного здания. Покинув её и размышляя о чем- то, незаметно дошла до ворот. За ними уже стоял Прокопенко, который о чем-то увлечённо беседовал.       Я остановилась на мгновение, наблюдая за Федором Ивановичем. В глаза сразу бросилась его улыбка. Но затем она потемнела почти так же быстро, как появилась. Человек, с которым он вёл беседу шутливо поклонился и ушёл. Кто это?       Он был явно ошеломлён, но попытался взять себя в руки. Чувство тревоги скользнуло по моему сознанию. Кто мог так повлиять на его настроение? Я решила не задавать вопросов, слишком наивно было думать, что он поделится своими мыслями, мы не настолько близки. Тем не менее, его мрачное выражение лица не покидало меня. Я медленно начала приближаться. До его ушей донёсся ритмичный стук каблуков и он, завидев меня, приветливо улыбнулся.       — Здравствуйте, я рад, что вы вернулись на работу. Прошло каких-то пару дней, но с вами мы быстрей бы продвигались, — Федор Иванович театрально развёл руки в стороны.       С самого моего приезда Федор Иванович относился ко мне... как? Трудно подобрать подходящее слово. Создаётся впечатление, что он в какой-то степени рад моему появлению, но упорно старается это не показывать.       Он переживал о том, чтобы моё пребывание в этом городе не стало тяжёлым бременем. Эта неопределённая забота, удивительно трогательная, вскоре привела к тому, что мы невольно привыкли друг к другу.       Несмотря на лёгкую дистанцию, которую он старался сохранить, в его взгляде порой появлялся проблеск тепла, обнажающий скрытые искренние эмоции. В каждый его жест, каждую реплику была вплетена та незаметная нить заботы, которая, словно невидимая суть, соединяла нас. Мимоходом обменивались взглядами, и в этот момент становилось очевидно, что между нами зарождается особая связь, не требующая слов. Мы начали понимать друг друга с полуслова, и это понимание стало легче и естественнее, чем мы могли бы когда-либо предположить.       Уголки губ едва поползли вверх. Я не могу показать полного расположения к себе. Никогда ничем хорошим это не заканчивалось.       — А ещё к меня есть к вам разговор, но о нем чуть позже. — Федор Иванович развернулся и быстрым шагом направился ко входу. Я поторопилась за ним.       Весь день мы шутили, несмотря на по-прежнему тяжёлую остановку вокруг. Город, погруженный в тревожное настроение, словно замер на месте. Но мы нашли способ внести в безмолвную тишину немного света. Шутки раздавались в нашем совсем небольшом кругу, смех сливался с глухим гулом улиц за окном и в этот момент казалось, что мы способны изменить атмосферу, превратив её из мрачной в нечто лёгкое и вдохновляющее.       Наши разговоры не ограничивались лишь шутками. Каждая новая шутка становилась поводом для более глубоких размышлений. Мы обсуждали, как смех может быть оружием против уныния, а добрый юмор — щитом против несправедливостей. В этих разговорах находилось пробуждение надежды, как если бы мир вокруг нас начинал светлеть при каждом взрыве смеха.       Мы вспоминали случаи, когда даже самые тяжёлые переживания становились легче, стоило лишь взглянуть на них с улыбкой. Это было напоминаем о силе нашего духа, о том, что перед лицом испытаний мы можем сохранить человечность и оптимизм.       Иногда нам удавалось даже забыть о проблемах, окружавших нас. Но как только наши искренние улыбки меркли, напоминания о реальности снова накрывали нас. Мы понимали, что юмор — это временная отдушина, но важно было использовать её, пока не пришло время снова выйти в этот непростой мир.       По мере того, как вечер опускался на город, тени становились длиннее. Усталость навалилась на нас и последние полчаса мы молчали, слушая приглушённые звуки города.       — Мария Андреевна, я хотел вам сказать. — Он с тихим щелчком закрыл дверь, и я резко обернулась, с недоумением уставившись на него.       Всего несколькими мгновениями ранее мне казалось, что он все ещё сидит на своём привычном месте.       — Я вся внимание.       — Вы понимаете, что в нашем городе творится ужас, — начал он с мучительной осторожностью, делая паузы после каждого слова, словно взвешивая их. Лицо тем временем исказила гримаса сожаления.       Я кивнула в знак согласия, обдумывая возможные шаги, которые он мог предложить. Возможно, стоит пригласить кого-то ещё для нового взгляда? Или обратиться к Хольту за дополнительными разработками? От его упоминания кончики пальцев приятно закололо.       — ... я хочу передать вам свои полномочия. — закончил он. Слова застали меня врасплох, лишив дара речи. Я едва сдержала кашель, подозрительно наблюдая за ним. Неужели мне послышалось?       — Что? — шёпотом спросила я, опускаясь на ближайший стул у открытого окна. Больше свежего воздуха, пожалуйста.       — Я уверен, вы справитесь с этим, — сказал он, приближаясь и искренне улыбаясь.       Я осталась в замешательстве, пытаясь улыбнуться в ответ. Внутри меня разгорались эмоции, которые было сложно сдержать: страх, любопытство и настойчивая решимость действовать дальше. Он выглядел так, словно только что преодолел самого себя. Жалость затопила сердце.       В одно мгновение моя улыбка обрела искренность, подобно снятой броне, открывающей душу. Я не могла поверить, что существует даже крошечная вероятность такого поворота событий.       — Но...       — Никаких но! — он протянул мне руку, чтобы я смогла её пожать. От его широкой ладони и обманчиво твёрдой хватки, тепло разлилось по всему телу.       — Спасибо...       — Я сообщил об этом уже всем, кому стоило, поэтому прошу, — он указал в сторону. — Нам стоит оповестить об этом всех, чтобы город мог спать спокойно.       ***       Ослепительный блеск камер, звуки толпы оглушали меня. До сцены в кабинете я полагала, что мы выступим только с небольшим докладом о том, что происходит, и кто я вообще такая. А точнее, скроем множество правд и приоткроем завесу тайны вокруг моего появления.       Но все перевернулось с ног на голову. Как обычно.       Время вокруг словно замедлилось. Поймала себя на том, что осторожно дёргаю нитку, которая выбилась откуда-то снизу жакета. Резко отдёрнула руку и посмотрела прямо в середину толпы. Каждый пытался ухватить кусочек эксклюзивных кадров. Я подняла голову выше, источая напусканную уверенность.       — ... сообщаю вам, что передаю своё место очаровательной Марие Андреевне. Она точно разрешит все проблемы в ближайшем будущем. — С опозданием поняла, что нужно улыбнуться, благо никто не заметил. Как мне показалось тогда.       — Она нужна здесь для того, чтобы так же улучшить нашу жизнь. В планах проведение масштабной реформы полиции. Ну, я думаю Мария Андреевна сама познакомит вас с создателем разработки и с самой разработкой.       — Да, в скором времени.       Слегка наклонила голову в бок, увидев тепло улыбнувшегося Федора Ивановича. Как будто по-отечески он положил руку на плечо, слегка сжал ладонь, но вскоре исчез за моей спиной. Жест был добрым и открытым.       Я оказалась словно в ловушке, где свет терзал глаза, а неопределённость тревожила дух. Вокруг меня вновь воцарилась тишина, но она была обманчива: гудели мысли, словно пчелы в улье. Каждая клеточка моего тела протестовала против бездействия. Необходимо было действовать. И да, за небольшой отдых я уже успела себя наругать.       Глубоко вздохнув сделала шаг вперёд, устремив взгляд на аудиторию. Все эти лица, полные ожидания и любопытства, придавали мне сил. Внутри заклокотало: моя миссия здесь была не просто представлять план. Я была связующим звеном между старыми системами и новыми идеями. Каждое слово, которое произнесу, будет иметь значение.       — Добрый вечер, — начала я, и звуки моего голоса вернули мне уверенность. — Сегодня мы вместе взываем к переменам. Обсуждая реформу, я не могу не отметить важность вашей поддержки и вовлеченности. Мы должны двигаться вперёд, и я здесь, чтобы вести вас.       Я ощутила, как напряжение в зале слегка утихло. Каждый, казалось, готов был слушать, веря в перемены, которые могли бы изменить наши жизни к лучшему. Так мне виделось тогда...       ***       Металлическая дверь с грохотом закрылась. Нервы были на пределе своих возможностей.       Тело била мелкая дрожь. Слишком тесно. Слишком сложно. Слишком неожиданно и больно. Я тяжело опустилась на пуфик, еле удержавшись на ногах. В горле неприятно свербело, я с усилиями сглатывала комки в горле. Получалось плохо.       Вокруг царила тишина, нарушаемая только гулким эхом моего дыхания. Я прислушивалась к звукам, но не могла уловить ни шагов, ни голосов. Стены казались слишком близкими, словно вжимали меня в эту крошечную комнату, погружая в бездну тревожных мыслей. Я пыталась восстановить контроль, но воспоминания хлестали меня, как волны, накрывающие берег.       Я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на чем-то успокаивающем. Вместо этого в голове крутились недавние картинки, которые разрушали моё моральное состояние окончательно. Фёдор Иванович...       Сердце колотилось в груди, как будто желало вырваться наружу. Я открыла глаза, и мир снова обрёл свои очертания, но они были тусклыми.       Совсем недавно я видела его живым и радостным. Мы вместе неплохо коротали время, решая очередной вопрос. А сейчас... никто больше не услышит его смеха и не увидит приветливой улыбки. Воспоминания о моментах с ним терзают мою душу, как будто они стали призраками, скитающимися в тёмных уголках памяти.       Почему? Почему все так? Я не могу уберечь никого... А как тяжело его жене...       Для чего тогда я тут? Все планы давно пошли крахом, в городе творится безумие и я, черт возьми, не могу ничего сделать! Столько лет я стремилась помогать людям, но что в итоге...       Происходящее вокруг копилось во мне, и сейчас настал придел. Я не сумела удержаться, и по моей щеке скатилась первая слеза, за которой последовали целые потоки, и я даже не пыталась их остановить. Они лились, смывая с лица всю ту маску, которую я так старательно носила. Каждый миг, проведённый в напряжении, казался бессмысленным.       Слишком громкий звук для такой пустоты напугал меня. Стук раздался снова. В голове крутились мысли о том, что это могло быть просто наваждение. Я схожу с ума.       Собравшись с силами, я сделала шаг вперёд, заставив дрожащие ноги двигаться. Поднялась так быстро, что в глазах потемнело.       На пороге стоял человек в тусклом свете коридора. Я замерла, пытаясь осмыслить, кто это мог быть. Его лицо — знакомое, но не совсем привычное.       — Привет, разрешишь войти?       Он улыбнулся, но в этом выражении не было радости — лишь тень беспокойства.       Старалась сфокусировать взгляд на том, кто являлся обладателем голоса. Август. Это был Август. Что он тут делает? Непонимание было слишком сильно выраженно на лице. Он сжимал в руках...что это?       — Привёз вот вам немного для полнейшего оздоровления, — проследил он за моим взглядом и всё-таки втиснулся в мою квартирку.       — Понятно, спасибо. — хрипло ответила я. Слезы все ещё больно сдавливали горло.       Он внимательно окинув меня взглядом помрачнел до такой степени, что проблески зла промелькнули в тёмном омуте. Губы сжались в тонкую линию.       — Что произошло?       — Ничего. — попыталась разыграть карту равнодушия и непонимания я. Не вышло. Красные глаза и хриплый голос выдавали меня. Черт.       — Вам снова нехорошо? — Август с наигранным спокойствием опустился на пуфик, осторожно поставив пакет рядом. Пальцы сплелись в замок.       — Все отлично. — Я прислонилась к стене напротив. Смешно, ведь именно на этих словах покатились предательский слезы.       Глубоко вдохнув, закрыла руками лицо — не имею привычки реветь перед кем-то. Но сейчас сдержаться крайне трудно. И я не смогла. Как оказалась в спальне в следующую секунду, я не успела осознать. Опустилась на пол, обняв колени и спрятав голову.       Август появился в комнате почти сразу. Сел рядом. На пол. Молча. Он, глядя на меня, слегка наклонился, как бы стараясь понять, что происходит в моих мыслях. Я вновь закрыла глаза.       Трепетные прикосновения его рук к моей спине стали той самой чертой, которую не стоило переходить. Пальцы Августа излучали нежное электричество, обжигая кожу. Слезы вновь хлынули, и я, охваченная волной беззащитности, не удержалась — прижалась к его груди, словно искала утешение в его тепле.       Все вокруг перестало существовать, затопленное вихрем эмоций, которые не получалось сдержать. Наша тесная близость ввела меня в состояние невесомости. В его объятиях потерялось всякое понятие о контроле и логике, позволив тревогам и страхам раствориться в присутствии Августа. Я была лишь хрупкой душой, противостоящей буре, нашедшей убежище в сильных руках.       Всхлипы эхом раздавались по всей квартире. Ощущение, что больше нет опоры подо мной, оказалось реальным. Август с заботой подхватил меня на руки и отнёс на кровать. Сел, не желая размыкать своих крепких объятий, в которых я ощущала надёжную защиту от всего. Он словно боялся, что я внезапно исчезну в его руках.       — Август...       Он с предельной аккуратностью начал перебор волос, нежно касаясь их, словно рисуя невидимыми штрихами на холсте. Его пальцы играли с каждой прядью, наматывая её на свой указательный палец, как будто желая запечатлеть в этом мгновении нечто большее, чем просто физическую близость. Мне показалось, что он осторожно вдыхал их аромат, стараясь запомнить его. Внутри меня зародилось нечто трепетное и хрупкое, словно эти мгновения были созданы для того, чтобы навсегда остаться в памяти. Затрепетала в груди невидимая струна, вспыхивая в ответ на его ласку.       Крепко сжала воротник рубашки, которая была уже безнадёжно мною испорчена, пытаясь остановить слезы.