When we're together (I'm not afraid of my tears)

Ямада не из тех людей, что скрывают свои эмоции. Именно по этой причине он не задумывается о том, чтобы перестать нервно постукивать ногой. Внутри общества Профессиональных героев хорошо известно, что КПБГ временами бывают… коварными, скажем так. Есть истории о Героях, связанных с Комиссией, которым удалось добиться большего, чем среднестатистическому Профи. В них агенты КПБГ появляются в последний момент и присваивают все заслуги себе. Без серьезных доказательств здесь мало что можно сделать, особенно учитывая насколько в наши дни Комиссия внедрилась в операции Героев. Они делают много хорошего, как для Героев, так и для гражданских, поэтому чаще всего легче проигнорировать их подозрительные поступки. — Вы уверены, что мы не можем пойти с ними? — спрашивает Ямада, кажется, уже в сотый раз. Как всегда терпеливый Недзу качает головой. — Боюсь, что нет. Ямада вздыхает и обращает внимание на двух женщин, стоящих дальше по коридору: агентов Кисуми Кохару и Агаки Харуэ. Ямада никогда лично не имел с ними дел, но проводил пару исследований — исследований, которые он мог провести, учитывая тенденцию КПБГ держать информацию об агентах в секрете. Оба агента имеют приличный уровень в Комиссии, хотя они наверняка не незаменимы, и длинный список успешных дел за спиной. С их Причудами; Порочные и Ядовитые цветы, он может понять почему их наняли. По закону им запрещено использовать Причуды во время допроса, но кто знает, что может произойти. Бывает, что сотрудники полиции или агенты Комиссии «случайно» активируют свои Причуды, когда подозреваемые угрожают им. Если такое произойдет с Накахарой и Дазаем, все обернется катастрофой. До сих пор эти двое были послушными во всем. На самом деле, даже больше, чем ожидал Ямада. Но это не значит, что они продолжат вести себя так. Ямада уверен, что ни Накахара ни Дазай не будут колебаться, если агенты КПБГ выкинут что-то. Это не говоря уже о том, какой ущерб эти двое могут нанести в случае нападения. Если они получат травму, то все доверие, которое все время строилось с Юэй рухнет. Во избежание такого исхода Недзу договорился, чтобы Кисуми сопровождала Дазая, а Акаги — Накахару. Так, в случае причинения Чуе вреда ядовитыми цветами, Исцеляющая девочка вылечит его. Причуда Кисуми, основанная на ментальном воздействии, более уникальна, хотя нанесенный ей урон не исправит даже Исцеляющая девочка. Дазай же сможет аннулировать его, поэтому они рассчитывают на то, что все пройдет хорошо. Ямада очень надеется, что Недзу подергает за какие-нибудь ниточки и убедится, что этот допрос — единственный, и других не будет. Он не думает, что справится с таким стрессом более одного раза. Он знает, что и Накахара, и Дазай сильны. Знает, что они, вероятно, прошли через худшие испытания, чем допрос от слегка извращенной организации. Но он ничего не может с собой поделать: мысль о том, чтобы отправить их одних, вызывает всевозможные опасения. Что, если агенты скажут что-то, что выведет одного из них из себя? Может ли Комиссия использовать это как аргумент, чтобы забрать их из Юэй? Вдруг агенты скажут такое, что заставит парочку потерять доверие к Юэй. Правда, они и не добились большого прогресса в том, чтобы Накахара и Дазай открылись и изменились, но все же этот допрос может разрушить зарождающееся доверие. Его опасения только усиливаются, когда появляется Шота с Дазаем и Накахарой за ним. Накахара, как обычно, стоит справа от Дазая, но вот что выделяется из привычной позиции, так это рука, ухватившая Дазая за предплечье. Сам Дазай смотрит будто сквозь пространство. Они не дразнят друг друга и не жалуются, что вызывает тревогу в голове Ямады. Они переживают из-за допроса? Если да, то есть ли время отвести их в сторону и успокоить… Сможет ли Ямада сделать это их, если находится в таком же состоянии? Кусуми и Акаги не теряют времени и подходят ближе, как только оба мальчика почти доходят до него, тем самым устраняя возможность дать им заверения. Акаги улыбается, и Ямада чувствует, что улыбка не совсем искренняя. — Здравствуйте, меня зовут Акаги Харуэ, а это Кусуми Кохару. Мы работаем в КПБГ. Накахара на мгновение задерживает взгляд на них обеих. — Хорошо, привет. Он явно обороняется. Ямада нисколько его не винит. — Чем быстрее мы начнем, тем быстрее вы двое сможете вернуться к тому, чем вас заставляют заниматься в Юэй, — проясняет Акаги. Втайне Ямада считает, что это намеренный намеком на обращение Юэй к ним. Акаги продолжает. — Накахара, ты со мной. На мгновение Накахара не двигается с места, и Ямада думает, что он откажется и устроит сцену, но, к счастью, этого не происходит. Накахара вздыхает и оглядывается на Дазая, после чего говорит. — Увидимся. Дазай кивает, но не отвечает устно. — Давайте покончим с этим, — холодно говорит Кусуми, поворачиваясь и направляясь в комнату, где будет проводить допрос. Дазай молча следует за ней. Обе двери закрываются, и Ямада смотрит на них, чувствуя, что его прежняя тревога все еще с ним. — У меня плохое предчувствие, — признается он. Айзава вздыхает: — Как и у всех нас.

◃───────────▹

Чуя не уверен, чего стоит ожидать от этого небольшого допроса. Последний допрос, проведенный детективами и Недзу, был коротким из-за сделки, которую заключил Дазай. Сейчас никакой сделки нет, и, насколько ему известно, Чуя может застрять в этой комнате на весь день. Он очень надеется, что это не так, ведь у него есть дела поважнее. Не говоря уже о том, что последние пару дней Дазай вел себя неадекватно, и если он позволит этому идиоту остаться одному надолго, все закончится катастрофой. Либо Дазай воспользуется возможностью выпрыгнуть из окна, либо выберет себе жертву, на которую выплеснет весь свой негатив. Оба варианта ничем хорошим не кончатся, поэтому Чуя предпочел бы находиться там, где за ним можно присматривать. Женщина напротив него улыбается до тошноты мило. Неужели она думает, что это заставит Чую довериться ей? — Включаю запись. Представься, пожалуйста. Меня зовут Акаги Харуэ, я представитель КПБГ. — Накахара Чуя. Акаги кивает, не переставая улыбаться, и начинает листать разложенные перед ней бумаги. — У меня есть вопросы, которые я должна задать, но они довольно скучные. К счастью, у меня есть на примете парочка более интересных. Чуя тревожно вспоминает Дазая: неужели она собирается вести себя так же, как он? Боже, он надеется, что нет. — Как ты присоединился к Портовой мафии? Чуя не утруждает себя ответом. Акаги постукивает пальцами по бумаге, лежащей перед ней. — В деле написано, что ты сказал детективу Цукаучи о том, что присоединился к ней около года назад по собственной воле. Мне кажется, за этим кроется нечто большее. Мысленно Чуя досадно вздыхает: если эта информация есть в его личном деле, зачем тогда спрашивать? Да и сам вопрос раздражает, ведь в истории его вступления в Портовую мафию действительно есть нечто большее. Но он не собирается рассказывать ей об этом. — Я встретил Дазая, и он уговорил меня. — Уговорил — довольно мягкое слово для того, что произошло на самом деле. Акаги поднимает бровь. — Да? Должно быть, у него это неплохо получается. Не каждый же день удается уговорить кого-то вступить в мафию. Чуя пожимает плечами. Дазай — неплохой переговорщик и манипулятор. Убедить кого-то вступить в Портовую мафию для такого, как он — детская забава. Акаги сгибает одну из рук и двигает ею так, будто что-то наматывает, хотя наматывать нечего. Чуя лениво размышляет, не связано ли это с ее Причудой, какой бы она ни была. — И чем ты занимался до того, как присоединился к Портовой мафии? Если бы вопросы задавал кто-то другой, например, Айзава или Ямада, он бы не стал долго раздумывать. Чуя немного сомневается, но знает, что эти двое пытаются стать ему и Дазаю друзьями или чем-то в этом роде. Акаги же он не доверяет. Она здесь буквально для того, чтобы получить информацию о нем и передать Комиссии. Все, что он скажет, попадет в его личное дело. Чуя смотрит на нее с осторожностью, — Агаки чего-то добивается, задавая такие вопросы. — …Я жил на улице. — Понятно, должно быть, ты сильно изменился, когда присоединился к Портовой мафии. Полагаю, ты никогда не испытывал, мм, не знаю, сожаления по поводу вступления? — Акаги говорит это небрежным тоном, как будто ей все равно, ответит Чуя или нет. Он чувствует искру понимания: ах, так это ее игра. Выяснить, как Чуя попал в мафию — с помощью Дазая, — а затем спросить, не жалеет ли он об этом. Все это — попытка связать эти факты воедино. Агаки хочет, чтобы он обиделся на Дазая за то, что тот убедил его вступить в мафию, и узнать, как легко заставить Чую отвернуться от Дазая, возможно, даже заложить основу для этого. Чуя думает о том, чтобы покончить с этим прямо здесь и сейчас, но ему уже становится скучно, так почему бы не развлечься? Он откидывается на спинку стула, но не сводит глаз с женщины. — Иногда, думаю, преимущества все же есть. — Вот так, теперь будет казаться, будто единственная причина, по которой он все еще в Портовой мафии, — выгода. Если Комиссия подумает, что его можно купить материально, то они с большей вероятностью сделают ход или предложение о вступлении. Уничтожение КПБГ не входит в цели миссии, но никак ей не помешает, верно? Акаги приподнимает бровь. — О? И в чем же заключаются эти преимущества? На мгновение Чуя делает вид, что задумывается. — Я получаю много всего бесплатно, и при этом мне платят кучу денег, из-за чего очень легко копить. И это правда: у Портовой мафии много «деловых партнеров», которые с радостью отдают все высокопоставленным членам. Добавьте к этому хорошую зарплату, и Чуя почти ни в чем не нуждается, что резко контрастирует с его жизнью до Портовой мафии. — Как замечательно… Ой, извини! — Акаги трясет запястьем, как раз когда на нем начинает распускаться цветок. — Я не имею права использовать Причуду здесь, но создание этих цветков — неосознанное действие. Уверена, ты понимаешь. Цветок начинает высыхать так же быстро, как и расцвел, но прежде чем он умрет, Чуя успевает хорошенько его рассмотреть. Он не знает его названия, но он видел, как Дазай пытался съесть такой, — значит, он наверняка ядовит. Надо будет расспросить Дазая об этом позже. Чуя слегка кивает, ерзая на стуле. С одной стороны, он хочет тянуть допрос как можно дольше, чтобы получить больше информации о КПБГ. С другой стороны, его стул, что невыносимо неудобен. Как только цветок падает с ее запястья, Акаги быстро убирает его со стола, а затем начинает перебирать бумаги, будто ищет что-то конкретное. Чуя молча наблюдает за происходящим, надеясь, что допрос Дазая проходит хорошо.

◃───────────▹

Чуя вздыхает и опускается на более удобный диван — наконец-то он освободился от допроса. В общей зоне сейчас не так много учеников: компания Бакуго сидит в углу и делает… домашнее задание? Чуя не уверен. Часть девочек разбрелась по комнатам, а Иида и Тодороки, как ему показалось, направились на кухню. — У тебя ведь сегодня был допрос? Как все прошло? — спрашивает Урарака. — Было слишком скучно. Это вызывает несколько смешков со стороны детей, растянувшихся по общей зоне, но Чуя не пытался шутить. Новизна представления о том, что его могут переманить из Портовой мафии, быстро улетучилась, после чего он понял, что выход Акаги за рамки сценария означает, что вопросов, на которые ему придется отвечать, будет больше. Ответы на вопросы Акаги и на те, что были написаны на бумажках, заняли гораздо больше времени, чем Чуя ожидал. Чем дольше ему приходилось это делать, тем больше он раздражался. Однако теперь с этим покончено, осталось только дождаться, когда Дазай закончит, и они смогут обсудить допросы. Чуя полагает, что сможет легко проникнуть в Комиссию и уничтожить ее изнутри, но это означает, что Дазай останется в Юэй один. — Хэй, Чуя, — Мина ждет, пока он посмотрит на нее, прежде чем продолжить. — У меня к тебе вопрос! Чуя мысленно стонет: разве ему еще не достаточно вопросов на сегодня? Снаружи он просто вздыхает. — И какой? Если Мина и замечает его отношение к этому, то ничего не говорит. — Нуу, Бакуго хочет проводить с тобой больше времени, поэтому… Бакуго огрызается. — Не говори так, мать твою! Это чертов Айси-хот заговорил об этом! Мина закатывает глаза. — Это ты придумал… — Я всего-то хотел узнать, кто победит… — Не оправдывайся… — Я не оправдываюсь… Чуя громко прочищает горло, и, к счастью, этого оказывается достаточно, чтобы Мина и Бакуго прекратили спор. — Ты объяснишь или нет? Бакуго бросает последний взгляд на Мину, а затем смотрит на Чую. — Мы устраиваем вечер кино, и я хочу знать, насколько ты тряпка, когда дело доходит до ужастиков. — С чего бы мне бояться фильмов ужасов? — Чуя уже пережил фильмы ужасов, и просмотр одного из них не кажется ему сложной задачей. Каминари держит свою домашнюю работу так, словно использует ее в качестве щита. — Я думаю… Бакуго боится фильмов ужасов, так что… Бакуго поворачивает голову, чтобы посмотреть ему в лицо, и, как ни странно, хлипкий лист бумаги не спасает. — Это было один раз! Один раз! Кроме того, тот фильм был чертовски странным, и ты это знаешь. Вспышка движения в уголке глаза отвлекает его внимание от Бакуго и Каминари. Движение оказывается Дазаем, который скользит вдоль стены в направлении своей комнаты. Должно быть, его допрос только что закончился, и Чуя не может не задаваться вопросом, почему он так затянулся. Может, Кусуми добавила больше своих вопросов? К счастью, дети 1А выглядят достаточно занятыми, чтобы Чуя успел ускользнуть и перехватить Дазая. Тот бросает на него взгляд, который говорит, что все, что сказала агент, явно не помогло плохому настроению. Чуя поднимает бровь. — Что она тебе сказала? Возможно, это не совсем то, что следовало сказать, так как Дазай выглядит еще более раздраженным. — Ничего. Иди и веселись со своими новыми друзьями. Чуя не понимает, что произошло: он думал, что Дазай разозлился на женщину из КПБГ, а не на него. Кроме того, это буквально был план Дазая — подружиться с учениками 1А. Он не может злиться теперь, когда Чуя справился с задачей. — Так вот в чем дело? — спрашивает Чуя. — Ты злишься, потому что я был с 1А? — Чуя не думает, что это так, но с Дазаем трудно сказать. Что, черт возьми, он должен был делать, если не торчать с ними? Ни за что на свете Чуя не стал бы сидеть в одиночестве и скуке в своей комнате, ожидая возвращения Дазая, — у него больше самоуважения. Не говоря уже о том, что, опять же, именно Дазай сказал ему подружиться с классом. — Я не злюсь. Мне все равно, что ты делаешь, — Дазай произносит слова резко, и они самая большая ложь, которую Чуя когда-либо слышал. Его явно что-то вывело из себя, и, конечно, это мог быть не Чуя. Однако это не значит, что он весь такой хороший и прекрасный. Чуя усмехается. — О, да? По-моему, ты очень даже зол. И снова кажется, что Чуя выбрал неправильный ответ: выражение лица Дазая становится еще мрачнее. — Может, тебе стоит проверить зрение? Чуя намеренно не клюет на удочку. Ладно, сначала он думал, что Дазай просто раздражен и, может быть, немного зол, но теперь видит, что все гораздо серьезнее. Самое большое доказательство этому — Дазай явно пытается вывести его из себя. Это классический ход Дазая — попытаться отвлечь внимание от того, что он чувствует. В большинстве случаев это срабатывает, ведь Дазай знает Чую так хорошо, что достаточно нескольких тщательно подобранных слов, чтобы задеть его. Чуя научился терпеть его и не выходить из себя так быстро, поэтому возможно, ему удастся обойтись без катастрофы. Будет лучше, если все так и пройдет: ученики 1А уже начали поглядывать в их сторону, а дела еще не так плохи. Он не хочет думать о том, что будет, если ситуация обострится. — Серьезно, Дазай, что не так с… — Я ничего не сказал. Оставь это. И в этот момент поведение Дазая меняется с «Я раздражен, оставь меня в покое» на «Если ты продолжишь давить, то пожалеешь об этом». Выражение его лица становится холодным и вызывающим: «Может, ты будешь умнее и оставишь меня в покое?» — чувствуется в нем. Чуя должен отступить. Тем более пара детей из 1А нерешительно встали, как будто не уверены, стоит ли им вмешиваться. Если они ввяжутся, ситуация только усугубится. По крайней мере, Чуя сможет постоять за себя перед Дазаем в таком состоянии. Дазай, видимо, воспримает отсутствие ответа как некое согласие, и, бросая последний холодный взгляд на Чую, проходит мимо. Это не больно, но достаточно жестко, чтобы действовать на нервы. Неважно, он отчитает Дазая позже, когда тот успокоится. Сейчас же Чуя должен пойти и отвлечь учеников 1А, чтобы те не задавали вопросы или, не дай Бог, пытались поговорить с Дазаем. К сожалению, как раз в тот момент, когда Дазай проносится мимо, ему просто необходимо сказать последную фразу. — Какой маленький послушный пес. Чуя чувствует, как в нем вспыхивает гнев. Дазай этого не говорил, но он прекрасно понимает, на что ублюдок намекает, — как же иначе, ведь Дазай так часто поднимает эту тему во время серьезных споров. Какой послушный пес. Делаешь все, что попросят, не обращая внимания для кого: сначала Овцы, теперь Мори… сможешь ли ты когда-нибудь думать самостоятельно? Рот Чуи шевелится раньше, чем мозг. — Как ты, блядь, меня только что назвал? Дазай поворачивается к нему, в его глазах холодное веселье. Черт, теперь этого не избежать. — Ох, — говорит Дазай неискренне. — Маленький песик расстроен? Кто-то, — он не знает кто, — хватает его за руку, пытаясь мягко оттащить. Чуя должен позволить ему сделать это, должен отойти и остыть. Он не должен доставлять Дазаю удовольствие своей реакцией. Он вырывает руку из хватки. При этом происходит небольшой переполох, возможно, он случайно сбивает держащего его человека с ног или что-то в этом роде. В данный момент Чуя не может найти в себе силы переживать по этому поводу, все уходит на попытки сдержать свой гнев. Он не хочет срываться на Дазая, ведь это закончится тем, что ублюдок станет самодовольнее и будет насмехаться над ним и дальше. Дазай наклоняется к нему. На первый взгляд его лицо безразлично, но при ближайшем рассмотрении явно заметна проступающая злость. — Осторожнее, Чуя. Не хотелось бы, чтобы твои дорогие друзья пострадали. Проблема в том, что, зная Дазая так хорошо, что они могут обходиться без слов, Чуя не понимает, что на самом деле означает эта колкость. Проблема в том, что, когда его характер выходит из-под контроля и он делает угрожающий шаг вперед, все бросаются его останавливать. Они спешат остановить его, а не Дазая с его непринужденной жестокостью. Чуя дергается, когда его обхватывают крепкие руки, раздаются крики и панические шаги, но он не обращает на все это внимания. Он смотрит в глаза Дазаю, который ухмыляется, а затем ускользает по коридору. Гнев Чуи не утихает после его ухода. Более того, он, кажется, становится только больше. Почему, черт возьми, он может уйти как ни в чем не бывало, а Чуя все еще вырывается из этой гребанной хватки. Серьезно, почему они не отпускают его?! Дазай здесь агрессор, они должны разбираться с ним, черт возьми! Ему хочется подольше побарахтаться в гневе, хочется стряхнуть с себя того, кто его держит, и погнаться за Дазаем. Он так близок к тому, чтобы поддаться этому порыву, так близок… Но тут Чуя замечает, что постоянный гул в голове стал громче обычного, и понимает, что должен успокоиться. Порча не активируется, если он сам этого не захочет, но он не станет рисковать. Тем более потому что его окружает толпа детей-героев, а его единственный выключатель злится на него. Дазай, скорее всего, не даст ему умереть, но может продержать его дольше обычного, прежде чем обнулить. Ребята вокруг него торопливо переговариваются, — они в панике и растерянности. Чуя изо всех сил старается подавить свой пыл, чтобы понять хоть немного из того, о чем они говорят. — Что за чертовщина только что произошла? — восклицает кто-то, возможно, Каминари. — Не смотри на меня! Кто-то говорит, кажется, это Урарака. — Может, кому-нибудь поговорить с Дазаем? — Чуя вдруг видит, как Дазай словесно разрывает Урараку на части. Нет, это не должно произойти. Чуя пытается отстраниться от того, кто его держит, но руки только крепче сжимают его. — Для начала успокойся, бро! А, так это Киришима. Чуя не должен удивляться, — его Причуда идеально подходит для сопротивления любым царапинам или ударам, которые могли бы быть нанесены Чуей в попытке вырваться. — Я спокоен, — говорит Чуя, чем явно удивляет окружающих его подростков. На самом деле он все еще очень зол, просто его голова достаточно прояснилась, чтобы понять, что преследовать Дазая прямо сейчас — наихудшее решение. Сейчас Чуе нужно отстраниться от Дазая, может быть, выйти на улицу и попинать дерево или что-то в этом роде. Киришима колеблется, явно слыша гнев в голосе Чуи, но в итоге сдается и отпускает его. Чуя делает один глубокий вдох, затем поворачивается и стремительно идет прямо к входной двери общежития. Когда он выходит на улицу, с удовольствием ощущает легкий ветерок. Боже, чего бы он только не отдал, чтобы оказаться сейчас на вершине одной из башен Портовой мафии. На несколько минут он сосредотачивается на ветерке: если Чуя сейчас подумает о том, что сказал Дазай, то только разозлится еще больше. Он закрывает глаза и на мгновение представляет, что он вернулся домой. Притворяется, что, остыв, пойдет жаловаться Ане-сан и смеяться над любыми ее креативными оскорблениями. Притворяется, что может взять бумаги и вывалить их на стол Дазая в качестве мести. Может быть, ему даже удастся затащить Дазая в аркадный зал и заставить его сыграть в ту единственную танцевальную игру, основанную на принцессах-пони. Надо будет захватить с собой телефон, ведь он ни за что не упустит шанс заснять это. — Эй, Чуя, ты в порядке? Чуя вздыхает и отмахивается от своих мечтаний. Он поворачивается и видит Урараку, Яойорозу и Мидорию с одинаковыми выражениями озабоченности. В какой-то момент Чуя садится и прислоняется к краю здания, жестом приглашая их присоединиться к нему. — Да… Я в порядке. Никто не выглядит убежденным, что вполне справедливо. Тем не менее, все садятся без лишних слов. Несколько мгновений никто не разговаривает, и у Чуи появляется время оценить ветерок. Он предпочитает бриз на пляжах Йокогамы, но этот не так уж плох. — Это… Это часто случается? — осторожно спрашивает Мидория, и Чуя бросает на него взгляд, от которого тот запинается. — П-прости! Ты не обязан отвечать на этот вопрос… Чуя машет рукой в его сторону. — Не переживая об этом, и, да, мы иногда ссоримся. — Поправьте меня, если я ошибаюсь, — неуверенно произносит Яойорозу. — Но это было гораздо… напряженней, чем обычный спор. Урарака кивает. — Знаю, ты говорил, что вы двое более чем близкие друзья, но я не ожидала такого. Если вы так близки, разве вы не должны ссориться меньше? — Яойорозу кивает, а Мидория, напротив, выглядит весьма озадаченным. Точно, его же не было на ночевке прошлой ночью. Чуя находит его потерянное выражение лица забавным, поэтому он не утруждает себя объяснениями. — Все из-за того, что мы так хорошо знаем друг друга. Возможно, они знают друг друга чересчур хорошо. — О, я поняла! Например, когда лучше тебя оскорбит незнакомец, а не друг, — Урарака смотрит на него в поисках подтверждения и улыбается, когда тот кивает. Метафора не совсем подходит, но она работает. Чуя бы сказал, что это больше похоже на то, когда человек, который знает тебя лучше, чем кто-либо другой, решает использовать это знание против тебя. Почти как когда твой собственный мозг атакует сам себя, думая о вещах, которые могут только навредить. Чуя вздыхает и прислоняется головой к стене позади себя: сейчас действительно самое неподходящее время для этого. Последние несколько дней Дазай вел себя неадекватно, и это значит, что за ним нужен строгий контроль, чтобы он не натворил чего-нибудь. Если бы не было этого чертова допроса КПБГ, Чуя бы просто присматривал за ним с надеждой, что через несколько дней все уляжется. Дазай разобрался бы с тем, что заставляло его чувствовать себя паршиво, — если причина вообще была, — и вернулся бы к своему обычному образу жизни. Чуя сейчас не в состоянии следить за Дазаем, когда любое оскорбление может снова вывести его из себя. Если он пойдет к нему, то Дазай снова выведет его из себя, и тогда Чуя снова набросится на парня, что запустит порочный круг. Обычно в такой ситуации он говорит Хироцу или Боссу, и они присматривают за Дазаем, но в данном случае это явно не вариант. Никто из учеников 1А не сможет справиться с Дазаем, может быть, Айзава, но Чуя не хочет его впутывать. Кто знает, что может сделать Юэй, если решит, что Дазай представляет угрозу. В какой-то момент ему придется навестить Дазая. Вопрос в том, как долго он сможет просидеть здесь, прежде чем ему придется это сделать? На мгновение Чуя поддается искушению подождать на улице, пока он как следует не успокоится, а потом отправиться на поиски Дазая, но логическая часть его мозга понимает, что это глупо. Ему лучше пойти раньше, чем позже, даже если он просто заглянет в комнату Дазая и убедится, что тот еще дышит. — Мне нужно пойти проверить Дазая, — несмотря на свои слова, Чуя не делает ни малейшего движения, чтобы встать. Еще минута, и он встанет. Трое подростков вокруг смотрят на него в шоке. Яойорозу в замешательстве корчит рожицу. — Зачем? Он же был так груб с тобой. Урарака кивает. — Да, это он должен прийти сюда с извинениями. Чуя не обращает внимания на эту мысль. Дазай извинится? Он не может себе этого представить. Извинения? Ха, это не в его стиле. Мидория смотрит на него с выражением растерянности и чего-то еще, Чуя не может понять, чего именно. — Значит, ты просто забудешь о том, что произошло? — Ни за что. На это он получает три еще более растерянных взгляда. Чуя вздыхает и поясняет. — Дазай редко просит прощения, но он все же делает кое-что. Например, позволяет мне отомстить ему или несколько дней выполняет мою часть бумажной волокиты. Если мне повезет, он на время отвяжется от моего роста. Ветерок, которым он только что наслаждался, начинает холодать, и это означает, что ему пора идти в дом. Ни один из учеников 1А не выглядит успокоенным его объяснениями, поэтому Чуя продолжает. — Я читаю этого идиота лучше, чем кто-либо другой, и я знаю, когда он чувствует себя неловко, говоря гадости, а когда нет. Кроме того, в этой ситуация есть нечто большее, чем хотелка позлиться. Это не оправдывает его за то, что он сказал, но я не могу это игнорировать. — Это так? — спрашивает Мидория. Чуя кивает, не обращая внимания на дрожь, которая пробегает по телу, когда ветерок становится холоднее. — Ты уже должен был понять, что ничего сложного в том, что связано с Дазаем, нет.

◃───────────▹

Если бы его спросили, Тодороки не смог бы объяснить, почему он сделал то, что сделал. Нет, это не совсем правда. Он знает, почему так поступил, просто предпочел бы не говорить об этом вслух. То, как повел себя Дазай, его внезапная оборонительность, то, как он выплевывал оскорбления, а потом, надувшись, скрылся в одиночестве. Чем-то это напомнило его родного брата Нацуо. Напомнило, как он кричал на отца, пока тот отмахивался от него. Напомнило, как он расстраивался за стеной, но Шото не разрешалось к нему приходить. Он видел это в Дазае, в том, как тот, не говоря ни слова, ушел и закрылся в ванной. Шото вспомнил слова матери и свои собственные мысли о том, как 1А заполучить доверие Дазая и Накахары, и решил, что хочет помочь. Возможно, часть его души — та, что видела в нем Нацуо — хотела загладить вину за те времена, когда он не мог помочь брату. Мидория, Урарака и Яойорозу взяли на себя инициативу проверить Чую, но никто ничего не предпринял, чтобы проверить Дазая. Возможно, они решили, что Дазай агрессор и не нуждается в этом. Тодороки подумал, что здесь есть что-то большее: должно было что-то случиться, чтобы настроить Дазая против того, кому он доверяет больше всех. Для начала он планирует просто подождать у ванной комнаты, пока Дазай не выйдет. Он не уверен, что скажет, когда это произойдет. Возможно, он по глупости, решил, что разберется с этим по ходу дела. Проходит несколько минут, а Дазая все не видно. Слышится звук стекающей из кранов воды. Тодороки игнорирует его. Звук не прекращается. Вода течет, течет, и течет, и чем дольше это продолжается, тем больше растет замешательство Тодороки от этого звука. В груди нарастает страх, но он старается не обращать на него внимания. Накахара еще не вернулся в дом. Краны все еще включены. Дазай не издает никаких звуков. Его страх не проходит. Он не уверен, что заставило его действовать в тот момент, — возможно, геройский дух подтолкнул его, а может, эгоистичная потребность узнать, что происходит за закрытой дверью. Слова, сказанные мамой вчера утром, все еще звучат в его голове. Возможно, он знает, хотя бы подсознательно, что что-то ужасно неправильно. Для того чтобы отпереть дверь, ему не требуется много сил, а вот для того, чтобы открыть ее, проходится приложить гораздо больше усилий. Размытая фигура, не реагирующая на происходящее, лежит в ванной, наполненной водой, что все течет, течет и течет. Она переливается через край ванны, но не из-за движения, а из-за ее огромного количества. Тодороки не знает, как помочь, но знает кого-то, кто мог бы это сделать. Он отбрасывает искушение подойти поближе, зная, что это принесет только больше вреда. Он поворачивается и громче, чем когда-либо, кричит. — Накахара!

◃───────────▹

Чуя вздрагивает от крика своего имени: звук нарушил спокойную атмосферу, в которой он находился. На секунду Чуя задумывается, кто и зачем мог его позвать, и только потом холодок пробегает по его позвоночнику. Есть только одна причина, по которой кто-то может так кричать, и только одна причина, по которой голос звучит несколько панически. Чуя не обращает внимания на окружающих его подростков, вскакивает и мчится к двери. Если бы его Способность не была заблокирована, он смог бы быстрее добраться туда. Быстрее добраться до Дазая. Не обращая внимания на растерянные взгляды, которые он получает, когда бежит через общую комнату, Чуя сосредотачивается на Тодороки, который смотрит прямо на него. Тодороки, стоящий у уборной, с переполненной водой ванной и Дазаем. Черт побери, нужно было встать и проверить, как он там раньше. Чуя чувствует, как его гнев исчезает, а паника и адреналин захлестывают его. Он останавливается у края ванны. Вода, вытекшая на пол, начинает впитываться в носки, но он не обращает на это внимания. Одним движением руки опускаются в воду и обхватывают Дазая, готовые подхватить его и вытащить наружу. Когда Чуя поднимает парня, у него мокнет передняя часть тела, но это не имеет значения, — он замечает, что Дазай не дышит. Черт возьми, как долго он пролежал под водой? Чуя старается не слишком давить на него, но избежать этого почти невозможно, так как он перетягивает Дазая через край ванны на пол. Оценивая ситуацию, Чуя чувствует, как в него вливается адреналин: сначала ему нужно убедиться, что дыхательные пути Дазая открыты, прежде чем приступать к искусственному дыханию. — Могу я… — Отъебись, — голос Чуи резкий и суровый, таким он часто пользуется в Портовой мафии, но никогда в Юэй. Если раскрытие всех секретов сейчас поможет ему заставить Дазая снова дышать, то он справится с этим. Чуе не раз приходилось делать искусственное дыхание, поэтому он без колебаний откидывает голову Дазая назад и открывает ему рот. Он делает глубокий вдох, настолько глубокий, насколько это возможно, затем наклоняется, прижимает губы ко рту Дазая и вдувает в него весь воздух. Он делает это еще четыре раза, после чего переходит к нажатиям на грудную клетки — после первого искусственного дыхания Чуя выучил точное количество вдохов и нажатий. Уже не в первый раз Чуя оценивает силу своих рук: делать достаточно глубокий массаж быстро утомляет. Резкий вдох возвращает внимание Чуи к дверному проему, раздражение пузырится под кожей, ведь он сказал этому Тодороки съебаться и… Айзава, явно ошеломленный, но с решительным выражением лица, стоит в дверном проеме с каменной неподвижностью. На мгновение никто ничего не говорит, но адреналин, бурлящий в теле Чуи, требует, чтобы он перешел в наступление прямо сейчас. Он требует вскочить на ноги и защитить своего идиота-напарника от дальнейшей травмы. Но он не может этого сделать, ведь Дазай еще не начал дышать. Продолжать делать массаж грудной клетки — вот его главная задача. Крик из соседней комнаты, вероятно, ученика 1А, разрывает напряжение между ними. Айзава делает шаг вперед — хочет помочь. Чуя знает, что он не представляет угрозы, знает, что он, скорее всего, обучен оказанию первой помощи и может помочь, и все же… — Ни шагу больше. Айзава не делает ни шагу вперед, но и не отступает назад. — Малыш, — начинает он. — Ему нужна медицинская помощь, Иида отправился за Исцеляющей девочкой. А пока дай мне… — Не дам, — прерывает его Чуя. Он хотел бы уделить Дазаю все свое внимание прямо сейчас, но сначала ему нужно, чтобы Айзава отстал. — Ты знаешь, что можешь довериться мне, малыш. Чуя хмурится: между доверием к тому, что Айзава не нападет на него во сне, и доверием подпустить его к Дазаю прямо сейчас, есть огромная разница. Логически он понимает, что Айзава не выхватит нож и не доведет дело до конца, если подойдет ближе, но Чуя не может поверить, что он действительно поможет Дазаю. Они не в Йокогаме: он не может без колебаний поверить, что Хироцу, Мори или даже Ане-сан помогут Дазаю, потому что они уже делали это раньше и ни разу не потерпели неудачу. Он не может довериться кому-то другому, когда знает, как делать искусственное дыхание, и знает, что сможет вернуть Дазая, а привлечение других людей только уменьшит шансы на успех. Если к тому времени, когда прибудет Исцеляющая девочка, ему не удастся вернуть Дазаю дыхание, Чуя отойдет в сторону и позволит ей помочь, понимая, что его знания и опыт не сравнятся с опытом специалиста. Ему это не понравится, но он не настолько глуп, чтобы отвергать помощь опытного врача. Но есть и другая причина, по которой Чуя не может позволить Айзаве приблизиться к Дазаю. — Но Дазай не хочет, поэтому отьебись. Несмотря на срочность ситуации, от Чуи не ускользнуло, что бинты Дазая ослаблены сильнее, чем обычно. Возможно, на это просто повлияла вода и усилия Чуи вытащить его, а может, Дазай хватался за руки, пытаясь утопиться. Чуя не знает точно, почему, но эта проблема второстепенна. Сейчас он знает только то, что под бинты Дазая слишком легко заглянуть, а те могут слишком легко соскользнуть. Чуя знает, что скрывают эти повязки, и еще он знает, что Дазай не хотел бы, чтобы под них заглянула толпа Профессиональных героев. Если Айзава подойдет ближе и попытается помочь, он увидит. Он увидит и расскажет директору Недзу, и тогда Дазаю придется разгребать это. Чуя этого не допустит. Айзава мгновение удерживает его взгляд, вероятно, обдумывая свой выбор. Надавить на него и посмотреть, как далеко зайдет Чуя, чтобы не пустить его, или отступить и надеяться, что с Дазаем все будет в порядке. В итоге, похоже, он решает объединить оба варианта: не приблизившись ни на дюйм, Айзава опускается на землю в дверном проеме. — Я не оставлю вас здесь одних, — начинает Айзава. — Но и не подойду ближе. Ты знаешь, что делать? Чуя сдерживает желание закатить глаза: теперь уже ясно, что он знает. Он не отвечает, вместо этого делая еще один глубокий вдох, затем наклоняется вперед и передает воздух Дазаю. Чуя делает это еще раз, а затем переходит к массажу грудной клетки. Руки уже чертовски болят, но он не обращает на это внимания. Так продолжается еще несколько минут. Чуя старается не впадать в отчаяние, когда Дазай не подает признаков дыхания. Если это произойдет, то он нарушит ритм сжатия грудной клетки, а этого допустить нельзя. Чуя намеренно отбрасывает мысли о том, что может случиться, если Дазай не начнет дышать в ближайшее время. Он игнорирует то, что может произойти, если и он, и Исцеляющая девочка не смогут его спасти. Нет смысла думать о том, чего не произойдет, это только напугает его и заставит паниковать. Несмотря на все усилия, которые он прилагает, чтобы отогнать эти мысли, чем дольше Дазай возвращается, тем больше они проскальзывают. Мысли о том, как, черт возьми, он закончит эту миссию в одиночку, как ему придется сказать Боссу, что он не смог сохранить жизнь Дазаю, рассказать об этом Акутагаве и другу Дазая — Оде. Мысли о том, кто теперь будет прикрывать его спину в драках, кто будет ходить с ним в игровой зал, кто будет знать его лучше, чем кто-либо другой, или кто… Резкий, дрожащий вздох заставляет Чую обратить внимание на голову Дазая. Лицо его сморщено сгорблено, но он дышит, дышит, черт возьми. Чуя чувствует, как его захлестывает облегчение, когда Дазай под ним начинает хрипеть и кашлять: все, самое сложное уже позади. Он перекладывает Дазая на бок — не совсем удобное положение для восстановления, но пока вполне подходящее. Если Дазаю понадобится выкашлять воду или что-то еще, он не захлебнется. — Хорошая работа, — Айзава переводит внимание Чуи с Дазая на себя. — Можно мне подойти поближе? Чуя колеблется. Ему, наверное, стоит позволить Айзаве осмотреть Дазая — это разумно, — но он всей душой не хочет этого делать. Дазай сейчас уязвим, поэтому с его стороны разумно держать потенциальную угрозу на расстоянии. Во всяком случае, так он сам себе говорит. Но Чуя не идиот. Быстрыми движениями Чуя тянется вниз и затягивает бинты Дазая с достаточной силой, чтобы они не соскользнули, — так никто не сможет заглянуть под них. К счастью, повязка вокруг его головы в основном на месте. Если бы она слетела, то было бы очень трудно ее поправить, пока Дазай лежит так. Не успел Чуя подняться и кивнуть Айзаве, как по коридору разнеслись быстрые шаги и крик. — Айзава-сенсей! Я привел Исцеляющую девочку, как вы просили! Иида появляется в поле зрения на мгновение, прежде чем Айзава встает и загораживает собой дверной проем. Похоже, что Иида в попытке сэкономить время, просто взял Исцеляющую девочку на руки и побежал обратно в общежитие. Чуя уверен, что при других обстоятельствах Дазай был бы в восторге. Кстати говоря, Дазай под ним снова кашляет, а затем стонет. Чуя кладет руку ему на спину, чтобы Дазай знал, что он все еще здесь, и надеется, что это его утешит. Судя по всему, он не приходит в сознание, скорее, то впадает в беспамятство, то выходит из него. — Мне нужно его осмотреть, ты не против? Чуя поднимает взгляд: Иида исчез, но Айзава все еще стоит в проеме. Между ним и Айзавой стоит Исцеляющая девочка, она смотрит на него понимающим, но твердым взглядом. Она старается быть внимательной, но в то же время знает, что чем быстрее она проверит Дазая, тем лучше. Чуя понимает это, поэтому кивает и отходит немного назад. Он все еще находится на расстоянии вытянутой руки от своего партнера, но надеется, что дополнительное пространство поможет Исцеляющей девочке. Чуя не может расслабиться, и не сможет, пока Дазай не вернется к своему раздражающему поведению, но он чувствует, как паника и адреналин постепенно уходят.

◃───────────▹

Айзава держит себя в руках до тех пор, пока Исцеляющая девочка не отпускает его, и только когда он выходит из ее кабинета, то позволяет своему самообладанию разрушиться. Айзава уже много лет работает Профессиональным героем, причем подпольным. Он повидал всякое: кровавые убийства, тела без частей, детей с убеждением причинять боль и убивать. Он видел бесчисленные ужасы, которые преследуют его и по сей день. Если посмотреть на это с другой стороны, то попытка Дазая покончить с собой вряд ли попадет в двадцатку самых страшных вещей, которые он видел. Не было ни крови, ни кишок, и в конце концов его попытка провалилась. С чисто медицинской, отстраненной точки зрения все было не так уж плохо. Айзава не боится признать, что он не склонен клиническому и отстраненному поведению. Он старается жить разумно, что можно спутать с ненормальностью и отстраненностью. Сколько бы раз он ни говорил, что ему все равно, это не изменит того факта, что как раз таки наоборот, и он очень сильно переживает за тех, кто ему дорог. Сразу после того, как они закончили Юэй, Хизаши попал в больницу на неделю. Он сказал, что беспокоиться не о чем, просто врачи хотят присмотреть за ним на случай, если станет хуже. Айзава знал это, но все равно пошел и уничтожил три банды, чтобы хоть как-то перенаправить свою тревожную энергию. Если бы ему было все равно, он бы не рисковал своей жизнью, защищая 1А, когда на Зону катастроф напали. Он заботится о своих друзьях, семье и учениках, а значит и о Дазае с Накахарой. Эти двое доставляют ему больше проблем, но он все равно не может не заботиться о них. Может быть, он становится мягким, но те моменты, когда они ведут себя на свой возраст, вызывают у Айзавы умиление. Видя, как они ссорятся и дразнят друг друга, он хочет уберечь их так же, как с 1А. Ему потребовалось все его самообладание, чтобы не отойти от двери. От вида одного из его учеников, а Дазай — его ученик, лежащего на полу и не дышащего, у него сработал уникальный инстинкт: бей или беги. Он хотел броситься на помощь, хотел сделать все возможное, чтобы вернуть Дазая к его обычной жизни. Но Накахара был против этого. Он ясно дал это понять. Накахара высказал хорошую мысль: Дазай ему не доверяет. Если честно, Айзава не сомневается, что Накахара тоже. Он не обижается, более того, он согласен с ними. Почему они должны ему доверять? Айзава знал о склонности Дазая к суициду, как и большинство сотрудников Юэй, но что он сделал, кроме того, что отправил его к Недзу? Хотя Недзу и является его психотерапевтом, пока Дазай находится в Юэй, это не значит, что Айзава не может быть рядом с ним, что он должен был оставить проблему в покое. Не то чтобы у него не было возможности поговорить об этом с Дазаем, на самом деле Айзава именно тот Профессионал, с которым эти двое видятся чаще всего. Но вместо того, чтобы сделать что-то, вместо того, чтобы самому вникнуть в проблему, Айзава предоставил ее другим людям. Когда он успел стать таким ленивым? Почему он оставил это Недзу, когда мог помочь, почему он ожидал… Почему он ожидал, что Накахара, такой же ребенок, как и Дазай, сделает всю тяжелую работу? Руки Айзавы сжимаются в кулаки, когда он вспоминает, как глупо поступил. Конечно, Дазай чувствует себя более комфортно с Накахарой, но это не означает, что Айзава должен просто сдаться. Ему следовало начать действовать, помочь Дазаю освоиться, завоевать его доверие, чтобы ответственность не лежала исключительно на плечах Накахары. Но он этого не сделал, и теперь вселенная должна показать ему, каким идиотом он был. Боже, от одной мысли о том, как Накахара посмотрел на него в тот момент, становится еще хуже. Айзава знал, что, если бы попытался подойти ближе, Накахара набросился бы на него. Выражение его лица было совершенно серьезным и сосредоточенным, что резко отличалось от ребячьих рожиц и шуток, к которым привык Айзава. Он задался вопросом, не так ли Чуя выглядит в Йокогаме. Так ли он выглядит, когда отправляется на задание, которое не должны выполнять подростки? Серьезное выражение лица немного ослабло, когда Дазай снова задышал, но полностью не исчезло. Когда Исцеляющая девочка предложила перенести Дазая в ее кабинет, Накахара спокойно, без споров поднял Дазая на руки и начал идти. В кабинете Исцеляющая девочка сказала, что Дазая нужно переодеть в сухую одежду, которая, к счастью, у нее была, а также сухие бинты. Накахара взял предложенную одежду и бинты и тихонько закрыл занавеску вокруг кровати Дазая, после чего, надо полагать, занялся этим делом сам. Не было ни подколов, ни драматизма, к которым привык Айзава. В этом взгляде была какая-то паника, но Накахара ни разу не оступился при искусственном дыхании, его движения были идеально точными. Айзава в очередной раз сравнил его с 1А: несколько учеников возможно и знают как делать искусственное дыхание, но он сомневается, что они смогут сделать его так же хорошо, как Накахара. У Накахары есть опыт в этом деле, это ясно, но вопрос в том, откуда? Сколько раз Дазай уже пытался утопиться? А как насчет других людей, был ли Накахара ответственен за их возвращение к жизни? Была ли у него неудача? Айзава помнит каждого человека, которого ему не удалось спасти. Помнит ли своих Накахара? Айзава еще минуту терзает себя, а потом выпрямляется и уходит от кабинета Исцеляющей девочки. Недзу уже знает о случившемся, но Айзава все равно должен сообщить ему лично, а также держать Хизаши в курсе событий, чтобы тот мог быть рядом с Накахарой. С 1А тоже нужно будет поговорить — многие из них были в общей зоне, когда Тодороки позвал на помощь. Айзава почти сразу же отправил их в свои комнаты, но это не значит, что они ничего не видели и не слышали. Те, кто видел, наверняка потрясены. Самое главное — Айзава должен вернуться и при первой же возможности извиниться перед Дазаем и Накахарой. Он должен дать им понять, что отныне будет вести себя лучше. Будет рядом с ними обоими.

◃───────────▹

— Теперь можешь не притворяться. Если бы это был кто-то другой, Чуя ожидал бы реакцию на это заявление. Может быть, этот человек бы напрягся или резко вдохнул. Но Дазай — не кто другой, и Чуя знает, что он не подаст никаких признаков того, что проснулся. Конечно, это не отменяет того факта, что Чуя знает, что он проснулся. Прошло уже несколько часов с тех пор, как Дазай пытался утопиться, и все это время Чуя сидел и ждал, когда он очнется. Исцеляющая девочка и Айзава сказали, чтобы он предупредили их, как только Дазай очнется, но Чуя не стал соглашаться, так как знал, что это будет ложью. Пока Дазай ничего не скажет, он не позовет их. Так уж он устроен. Если бы это зависело от него, но Чуя знал, что он просто не стал бы ничего говорить, по крайней мере, пока не почувствует себя лучше. Он подождал бы день или два, достаточно долго, чтобы успеть натянуть маску, скрывающую его истинное самочувствие, а потом отшутился бы. Он бы дразнил Чую за заботу, говорил что-то, что разозлит его. Чуя знает это, потому что ему уже не в первый раз приходится вытаскивать Дазая обратно с порога смерти. — Тебе нечего мне сказать? Дазай продолжает игнорировать его. Когда Чуя ловит его во время серьезной попытки, то всегда старается оставаться рядом, пока Дазай снова не очнется. Ему нужно увидеть своими глазами, что Дазай все еще держится на ногах, нужно самому убедиться, что его партнер еще не покинул его. Чуя вздыхает: заставить Дазая говорить будет непросто. Бывало, что Чуя просто оставался рядом с Дазаем, пока тот восстанавливался после травм, которые ему удалось нанести, но это случалось не слишком часто из-за привычки Мори-сана уводить Дазая после серьезной попытки. Чуя уже не раз пытался уговорить Дазая поговорить и объясниться, пытался протянуть оливковую ветвь, чтобы лучше понять своего партнера, но ничего не выходило. Дазай, который обычно охотно рассказывает о способах самоубийства, в таких ситуациях просто отмалчивается. При воспоминании о последней сессии с Ямадой ему в голову приходит идея. Ты будешь говорить, а я буду слушать. Если Чуя будет просто говорить, не требуя ответа, то, возможно, Дазай станет более восприимчивым. Это может сработать, хотя часть его души содрогается от мысли, что эти сеансы терапии действительно чему-то его учат. — Я сяду на койку рядом с тобой. Ты не против? Он выжидает несколько мгновений и внимательно наблюдает за Дазаем в поисках любого признака отказа. Не найдя таковых, Чуя осторожно встает и садится рядом с Дазаем, следя за тем, чтобы они не касались друг друга. Иногда Дазай, кажется, жаждет физического контакта, а иногда ему от него становится только хуже. Он оставляет выбор за Дазаем. — Я скажу, в чем, по-моему, проблема. Если ты не хочешь отвечать, то все в порядке. Просто послушай, хорошо? Ответа снова нет. — Я заметил, что во время матчей с 1В ты начал больше пропадать в своих мыслях, — начинает Чуя. — На следующий день стало хуже, а сегодня утром я понял, что что-то произошло. Обычно до того, как ты пытаешься что-то сделать, проходит день или около того, поэтому я думаю, что агент КПБГ что-то сказала. Тихо, почти незаметно, но Чуя слышит, как Дазай вздыхает. Возможно, с раздражением, но это все же реакция, которая доказывает, что Дазай действительно его слушает. — Но конечно, никто не может манипулировать тобой. Что бы она ни сказала, должно быть, ты уже думал об этом, а потом вернулся в общежитие и разозлился, увидев меня с ребятами из 1А. Хочешь знать, что я думаю? — Дазай предсказуемо не отвечает, и Чуя продолжает. — О чем бы ты ни думал, это связано со мной, верно? Женщина, которая допрашивала Чую, сказала несколько вещей, которые должны были вбить клин между ним и Дазаем; он не удивлен, если то же самое было сказано Дазаю. Ответа по-прежнему нет, но это не страшно: все, чего он хочет, — это чтобы Дазай выслушал его. Если он не воспримет это всерьез — другое дело, сейчас достаточно просто его внимания. Чуя сдерживает желание вздохнуть, чтобы Дазай не подумал, что он раздражен на него. — Ну, что бы ни сказала агент, это полная чушь. — Он уверен, что так оно и есть, поэтому продолжает без колебаний. — Если она сказала, что я тебя брошу или что ты не подходишь мне в напарники, то это чушь. Никто не сможет делать то, что делаешь ты. Ни я, ни Босс, никто. И… — Чуя затихает, не зная, уместно ли то, что он хочет сказать дальше. Проблема в том, что подросток, пытающийся утешить другого подростка после неудачной попытки самоубийства, вряд ли знает, что именно нужно сказать. А тот факт, что из всех людей именно он пытается убедить Дазая продолжать жить, еще больше усложняет ситуацию. Боже, ему следовало начать изучать психологию или что-то там еще несколько месяцев назад. — И? — неожиданно спрашивает Дазай. Ах, блять. Теперь ему придется сказать это. — …И ты мой напарник, черт возьми, ты мне нужен. — Что, к сожалению, правда. — Ты спасал мою задницу больше раз, чем я могу сосчитать, будь то благодаря твоим безумным планам или Способности. Я никогда не переживаю, когда ты со мной, потому что знаю, что ты прикроешь меня, что бы ни случилось. Я мало кому доверяю, но… — Чуя снова затихает, но на этот раз он понимает, что хочет сказать что у него на уме. Даже если это будет трудно. — Но рядом с тобой я чувствую себя человеком. Так что да, называй меня эгоистом, но я не хочу, чтобы ты умер у меня на руках. Дазай ничего не отвечает, и Чуя позволяет себе замолчать. Он надеется, что Дазай просто обдумывает его слова и не расстраивается, ведь это только усугубит и без того хреновый день. Даже если то, что он сказал — не самое лучшее, что можно сказать кому-то после попытки самоубийства, он надеется, что основная мысль его слов дойдет до Дазая. Хотя бы одному человеку будет не все равно, если он умрет. Возможно, мысль о том, что никому нет до него дела, и не является причиной, по которой Дазай предпринял попытку. Чуя не знает. Но он надеется, что это все же поможет. Не совсем неловкое, но некомфортное молчание продолжается, и мысли Чуи уходят в другое русло. В какой-то момент ему придется заняться устранением последствий, чтобы все, кто видел Дазая в ванной, поняли, что он не потерпит никаких сплетен. Айзава и Исцеляющая девочка — учителя, у которых достаточно здравого смысла, чтобы не говорить об этом с учениками, а единственным ребенком из 1А, который действительно что-то видел, был Тодороки. Как бы он ни ненавидел Дазая, Чуя уверен, что Тодороки не из тех, кто сплетничает. Он все же попытается поговорить с Тодороки и, возможно, с классом 1А в целом. Если хоть один из них осмелится говорить о Дазае гадости по этому поводу, он будет вынужден разрушить их прикрытие. Снять эти чертовы нарукавники не составит труда, и тогда он сможет показать им истинную силу гравитации. В противном случае он просто побьет их кулаками. Легкий шорох рядом с ним возвращает его внимание к напарнику как раз вовремя, чтобы услышать, как тот мягко говорит. — ..Чуя нуждается во мне, ха… — Конечно, блять, ты нужен мне. Двойной черный — это дуэт, помнишь? Рядом с ним происходит какое-то движение, и Чуя позволяет себе посмотреть на партнера. Дазай повернул голову, чтобы встретиться с ним взглядом, — он еще не стал прежним, что неудивительно, — но Чуе нравится думать, что тот чувствует себя хоть немного лучше. Во всяком случае, он на это надеется. Он думает, что Дазай пытается прочесть его, пытаясь понять, честен ли Чуя в своих словах. Он надеется, что, что бы ни найдет Дазай, это скажет его Скумбрии, как сильно Чуя о нем заботится. Должно быть, он увидел что-то хорошее, так как ищущий взгляд Дазая ослабевает. — Чуя говорит честно? Чуя фыркает. — Нахрена мне учиться в этой геройской школе, если не из-за тебя? Дазай слегка кивает и возвращается на свое прежнее место, но на этот раз атмосфера уже не кажется такой холодной и напряженной. После минутного молчания Дазай отодвигается назад настолько, что его спина соприкасается с ногой Чуи. Чуя ничего не говорит, а просто наклоняется и устраивается поудобнее. Завтрашний день будет раздражающим и утомительным, и Чуя может только представить, сколько вопросов будет у учителей. Исцеляющая девочка захочет еще раз проверить Дазая, и Чуе придется постараться, чтобы убедить его сделать это. Завтра им с Дазаем придется как следует поговорить обо всем: и о допросе КПБГ, и о споре, и об утоплении. Пока же Чуя просто расслабляется, зная, что его партнер по-прежнему с ним. Вместе, как Двойной черный, они справятся со всем, что выпадет на их долю завтра.