Trapeze Swingers

«Would anyone want me

If they knew what was inside my head? Would anyone see me For the person that I really am?» ©

Citizen Soldier — Would Anyone Care

«Плохо, когда человеку не на кого положиться, кроме себя, но когда и на себя нельзя — всё, пиши пропало.»

Макс Фрай «Ключ из жёлтого металла»

      Стакан сидра в тонких бледных пальцах, разучившихся дрожать. Джаз заполняет тишину ее кухни. Легкий дождевой туман затемняет ее окна, успокаивая натянутые нервы. Это был один из тех трудных дней для Старшего Аврора Грейнджер.       Ей едва исполнилось тридцать, женщине с длинными вьющимися волосами, которые ей наконец удалось приручить, и глазами цвета виски. Она была в хорошей форме, бесконечные тренировки и йога давали о себе знать, и хотя ее плечи согнулись от усталости, она больше не чувствовала себя изможденной. Не такой, как прежде. Она прожила много-много жизней с тех пор, как стала собой, и большинство из них были весьма запоминающимися. Некоторые из них были вовсе из ряда вон, а какие-то просто жалкими, но она ни разу не пожалела о своем решении присоединиться к Аврорату. Ни секунды. Нет. Даже когда дело дошло до осознания того, какую страшную вещь она совершила, в ее сердце не было сожаления. Даже в тот момент, когда она налила себе еще сидра. Это был ее способ справиться с болью. И отпустить.       Дождь снаружи усилился. Теперь он крайне безжалостно барабанил по оконным стеклам. И единственным звуком, который она все еще могла расслышать из своей гостиной, была тихая музыка, которую она слушала всякий раз, когда ей нужно было сбежать от проблем. Тот самый альбом, который она полюбила во время бесконечных путешествий с родителями в дохогвартсовские годы. Эти джазовые песни всегда приносили хорошие воспоминания. И в этот вечер они сделали свое дело, сделав тяжкие мысли более сносными.       Конечно, все ее прошлые военные решения так или иначе были связаны с родителями. Но она не могла винить их за то, что всё вышло, как вышло. Не совсем. Она знала, что они любили ее, несмотря на все, через что им пришлось пройти по ее вине. Им удалось выбраться живыми после ее последней выходки на тропе войны, так что, конечно, они уж точно не виноваты в том, что дела у нее пошли наперекосяк после той треклятой победы.       Никто из друзей Гермионы не знал истинной причины ее отказа от родителей, и она не собиралась вдаваться в подробности в ближайшее время. Это было ее Чистилище, и только ее.       И вот она стояла здесь, наливая еще порцию сидра на кубики льда, и погружала в него свои печали. Она сделала глоток и позволила ему стечь по горлу, пока ее мысли блуждали где-то очень далеко отсюда. Впервые она выпила алкоголь с намерением напиться в одиночестве сразу после того, как решила присоединиться к Аврорату, и ее прежний образ жизни пошел к черту. Когда же вечно правильная Гермиона Грейнджер так сильно изменилась? Когда ее жизнь превратилась в такое дерьмовое шоу, что она скорее утонет в выпивке, чем столкнется со всеми бесконечными проблемами лицом к лицу?       Гермиона потерла ноющие виски. Может быть, пришло время поговорить с кем-то. Чтобы хотя бы попытаться высказать мысли вслух.       Женщина потянулась к телефону. Набрав номер, она помедлила, а затем повесила трубку. Сейчас Гарри точно не нужно присутствовать на ее празднике самоедства. В конце концов, ведь именно он предложил ей эту чертову группу поддержки несколько месяцев назад. Гермиона все еще чувствовала, как в ее венах бушуют отголоски былого раздражения. Она была просто вне себя от злости на Гарри, когда столкнулась на той встрече сочувствующих и поддерживающих с некоторыми людьми из собственного прошлого, которых она видеть желала в самую последнюю очередь. Некогда лучший друг просто пытался помочь ей справиться с грузом проблем, дать ей совет. Он действительно понятия не имел, кого еще из страдающих посттравматическим расстройством принесло в ту группу поддержки именно в тот вечер.       Гермиона снова вздохнула и отвернулась. За окном не было ничего нового, кроме темно-зеленого моря деревьев, уличных фонарей и пролетающих мимо машин. Она не знала, почему эта совершенно неожиданная встреча с Драко, трижды проклятым Малфоем, так ее взбесила.       Да, они столкнулись во время одной из встреч группы поддержки. Более двух месяцев Грейнджер посещала их регулярно, каждую среду и пятницу, как примерная школьница, какой она была в прошлой жизни, и тот факт, что у нее было больше психических расстройств, чем у всей компании ветеранов, вместе взятых, вовсе ее не расстраивал. Она не искала их сочувствия или понимания. Это было для слабых и безнадежных, а она себя таковой не считала, да будет вам известно. Так что же она забыла здесь в пятницу вечером?       Вопрос не давал ей покоя. Она могла бы поклясться, что давным-давно перестала заниматься рефлексией. Однако в последнее время Грейнджер просто изнемогала от раздражающего желания поговорить с кем-нибудь. Хоть с кем-то. Ей до чертиков надоело все время чувствовать себя одинокой, без кого-то рядом, кому можно было бы довериться, рассказать что-то. Она хотела снова научиться озвучивать свои чувства. Даже если и знала, что вряд ли кто-то поймет ее по-настоящему. Нет, лучше так, чем сидеть в своей квартире и плакать над пустыми бутылками.       Именно это раздражающее чувство заставляло говорить с незнакомыми людьми в метро или поезде, а не искать поддержки у близких друзей. Именно это чувство заставляло ее встречаться с парнями, которых она едва знала, даже несмотря на то, что сама идея свиданий на одну ночь когда-то была для нее чем-то из ряда вон выходящим. И именно это глупое желание рассказать людям о своем самом сокровенном, самом темном секрете, заставляло ее открываться незнакомцам, каким бы жутким или странным это действо ни казалось.       Вот почему она присоединилась к группе поддержки: чтобы слушать истории людей, таких разных, но так похожих на нее, и, может быть, просто, может быть, попробовать и осмелиться открыться им однажды. Она могла бы выдумать историю своей жизни в качестве действующего офицера разведки, которому, по правде говоря, и в голову не могло прийти оказаться здесь. Она могла бы рассказать им тысячу историй об Иране, Ираке и Афганистане. О потере друзей и коллег в бою, о потере собственного рассудка и счастья по возвращении домой. О том, как она была вынуждена прятаться за маской. О ее желании забыть свое настоящее «я» или сделать вид, что забыла, и так до самой смерти.       Им не нужны были ее рассказы, ибо они были такими же, как она — такими же обеспокоенными собственной болью, стыдящимися своих шрамов, тонущими в кошмарах. Как они могли помочь, когда они тоже страдали?       Она не нуждалась ни в чьей помощи, но эти встречи сделали ее менее одинокой, а ее жизненный путь — менее дерьмовым. Потому что они были честными, они были грубыми, и это было то, чего ей не хватало больше всего на свете. Просто посидеть с кем-то, чья история похожа на ее, поговорить с кем-нибудь о жизни, смерти, войне, утрате, дружбе, одиночестве… просто с кем-то…       Пока не появился Малфой. Этот его черный костюм-тройка, который стоил больше, чем годовой бюджет Шотландии, весь его внешний вид, отполированный до невозможности, бумажный стаканчик кофе в длинных пальцах с идеальным маникюром. Грейнджер хотела ему врезать. Она изо всех сил въехала бы ему кулаком прямо в его самодовольную ухмылку.       Его взгляд искреннего понимания перевернул ее душу вверх дном. Как заклинание, наложенное на нее, она не могла двигаться, не могла говорить. Все эмоции, которые она так хорошо подавляла, угрожали вырваться наружу в одночасье. Он прожигал ее взглядом, словно он пытался рассмотреть в ее груди сердце, которое, вероятно, где-то там еще билось. Он медленно потягивал свой кофе и внимательно слушал истории каждого из присутствующих. Интенсивность этого нервировала ее. Она хотела убежать. Но застыла на месте, не в силах сдвинуться, не в силах отвернуться, даже если бы попыталась.       Он раздражал ее большую часть времени, она ненавидела работать с ним в Аврорате, и у нее не было сил понять, что именно в нем ее так нервировало. И теперь он был здесь, разрушая ее тихую гавань среди хаоса.       Она схватила сумку и поспешила из комнаты. Она не знала, куда идет и что собирается делать. Но сердце болезненно стучало в ушах, когда она неслась прочь отсюда, словно могла убежать от самой себя.       Она была уже почти у выходной двери, когда он появился рядом с ней, словно аппарировал, наплевав на Статут Секретности.       — Грейнджер, подожди! — крикнул он ей вдогонку, заставив ее замереть на месте и раздраженно обернуться. Он выглядел бледным и болезненным в тусклом свете коридора, и она задавалась вопросом, что вызвало это внезапное изменение цвета. Он, казалось, колебался мгновение, прежде чем снова заговорить. — Вот, тебе не помешает что-нибудь теплое. Доброй ночи.       Ее глаза расширились, когда она автоматически приняла бумажный стаканчик с кофе из его протянутой ладони.       Она ничего не ответила, но ничем неприкрытое понимание в его глазах продолжало преследовать ее мысли той ночью.       Сегодня была ночь собраний группы поддержки, но Грейнджер не нашла ничего лучше, чем погрязнуть в жалости к себе, джазе и сидре. На мгновение она даже подумала, неужели этот белобрысый говнюк посмеет снова явиться туда.