Ultraviolence

Heaven is on Earth

I would do anything for you, babe

Blessed is this union

Crying tears of gold like lemonade

***

      Нога в ковбойском сапоге вторила ритмам сменяющихся друг за другом песен. Из-за сложенной крыши автомобиля Чонвону напекло голову, но ему нечем было накрыть её, ведь Джей убедил его оставить шляпу в Техасе, на родительском ранчо. Ковбойский стиль явно был мужчине не по душе, однако же он снисходительно разрешил Яну забрать любимые сапоги. Сам Джей предпочитал деловые костюмы, неброские шляпы, золотые часы и нескончаемый набор рубашек в приглушённых цветах. И ему невероятно шло всё это. Он был идеален в своей строгой мужественности — для Чонвона такое утверждение так же реально, как и напекающее солнце над ними.       Однако Ян готов проигнорировать адскую жару в восемьдесят девять градусов по Фаренгейту, лишь бы дальше сидеть рядом с Джеем в новеньком Понтиаке и наслаждаться их бесконечным дорожным путешествием.       — Ангел, тебе не печёт голову? — не отворачиваясь от дороги, мужчина положил свою ладонь на макушку Чонвона и принялся перебирать каштановые волны. Парень прикрыл глаза в удовольствии, совершенно позабыв обо всём на свете.       — Нет, не волнуйся.       — Врунишка, — добродушно улыбнулся Джей и взлохматил его волосы. Он снял с себя шляпу и нацепил её на голову Чонвона. — Надо было купить шляпу в Чикаго. Не молчи, если тебе что-то нужно. Договорились? Ты же знаешь, что я куплю для тебя всё, детка. Мне совсем не трудно.       — Хорошо, Джей, — Чонвон безбожно краснел и задыхался, всё ещё не смея привыкнуть к доброте и чувственности мужчины.       До встречи с Паком ему были неведомы забота и чуткость, у которых не имелось ни конца, ни края. С самого первого дня их знакомства Ян чувствовал себя особенным, поскольку Джей был чересчур галантным и обаятельным, словно видел в Чонвоне не бедного мальчишку из техасского ранчо, а настоящее сокровище. Неизбалованный восемнадцатилетний парень вроде Яна тут же потонул во внимании состоятельного джентльмена и по сей день не переставал благодарить Бога за столь судьбоносную встречу. Машина Джея поломалась недалеко от семейного ранчо Янов, поэтому такая крохотная неудача столкнула их в одну из немногочисленных майских ночей. Пак тепло улыбнулся и махнул парню рукой, тут же переключаясь на отца Чонвона и спрашивая о местонахождении ближайшей автомастерской и ночлеге. Тогда сонный Ян не мог оторвать взгляда от незнакомца с бархатным голосом и не имел возможности усмирить взбунтовавшееся сердце. И видимо, чары харизматичного мужчины подействовали не на одного Чонвона, потому что Джея приняли с огромным радушием — в том числе строгий и скупой на эмоции отец.       — Через одну милю заедем на заправку. Что насчёт сегодняшних напитков, ангел? Крем-сода или кола?       — Я хочу оба, — не совсем уверенно, но зато честно пробормотал Чонвон.       — Отлично, — ладонь мужчины одобрительно сжала бедро Яна, и он кивнул на радиоприёмник. — Обожаю эту песню. Прибавь-ка громкость.       Чонвон поспешил исполнить просьбу и после откинулся на спинку сидения, с удовольствием думая о шляпе на своей голове и слушая низкий голос Джея. Горячий ветер гладил его щёки, а взгляд лениво скользил по полосатым горам Южной Дакоты.       — Мы никогда не расстанемся, — Пак почти неслышно подпевал заедающей в мозгах блюзовой песне и стучал указательным пальцем по рулю. — Ты нужна мне, дорогая…       Казалось, что небеса спустились на землю, ведь именно так должен выглядеть подлинный Рай. Чонвон доселе не чувствовал себя настолько любимым и счастливым. И для доказательства собственной значимости ему совершенно не требовалось ежедневно пасти скот, вскапывать ярды земли и драить дом, как того желали родители. Джей убедил Чонвона в том, что ему достаточно всего лишь быть рядом. Достаточно болтать, смеяться вместе с ним и сидеть на пассажирском сидении красного Понтиака, минуя штат за штатом в компании тридцатилетнего мужчины.       Изначально весь маршрут предполагал соединение лишь трёх городов-точек на карте: Мидленд, Чикаго и Сиэтл. В двух последних пунктах назначения должны были состояться переговоры Пака с его деловыми партнёрами — он занимался строительным бизнесом и подписывал контракты с поставщиками материалов. Однако с самого начала всё пошло не по плану — сперва Джей захотел показать несведущему в путешествиях Чонвону ночные бары Нового Орлеана, хлопковый карнавал в Мемфисе и до дрожи красочные церкви Сент-Луиса. Им часто приходилось останавливаться в придорожных мотелях и питаться одними лишь вафлями с сиропом и мороженым на завтрак, но Яна устраивало абсолютно всё.       Особое место в его удовлетворении путешествием занимали ночи, когда им не нужно было отвлекаться на дорогу и людей, которых они видели в первый и последний раз в своей жизни. В глубинах мрака Чонвон не узнавал собственный голос, всецело состоящий из одних лишь стонов и мольб, а с приходом рассвета он изучающе рассматривал последствия жгучих поцелуев и касаний Джея в отражении зеркала. Своими действиями Пак бросал его в Ад и тут же возвращал в Рай, чередуя вспышки боли с волнами удовольствия. Чонвон никогда в жизни не мог подумать, что он будет настолько зависим от ласк мужчины, который был старше его на целых двенадцать лет.       За долгими мыслями Ян пропустил всю дорогу до заправки, приходя в себя только после мелькнувшей перед глазами вывески «У Пэтси». Очередной крошечный населённый пункт, где бóльшая часть жителей работала на мимолётных путешественников, лица которых забудутся через пять минут. Сам Чонвон тоже не мог вспомнить внешность ни одного работника кафе, мотеля или заправки. Бесконечные лица смешались в одну кучу, а в памяти парня оседали совершенно иные детали. Рыжий кот, лакавший молоко на въезде в Иллинойс; перьевой ободок у девушки на рок-концерте в Мемфисе; огромный краб в чикагском ресторане с привкусом лимона; ярко-красные солнечные очки в форме сердец, которые Джей в шутку нацепил на Чонвона в магазине у трассы. И многое, многое другое. Вся их продолжительная поездка была соткана из тысячи мельчайших деталей, и Ян знал, что это далеко не конец.       — Приехали, — Джей ловко вырулил к заправке и кивнул на кафе «У Пэтси». — Купи две бутылки колы и себе ещё что-нибудь. Немного посидим тут и потом двинемся дальше. Думаю, часа через четыре мы уже будем в Рапид-Сити, — он всунул доллар в нагрудный карман чонвоновой рубашки.       — Это потрясающе, Джей. Мне не терпится поскорее оказаться в том отеле, про который ты рассказывал, — Чонвон бегло осмотрелся по сторонам, не замечая ни одной души поблизости, и клюнул щеку мужчины невинным поцелуем.       — Тебе там точно понравится, детка. Дорогой алкоголь, живая джазовая музыка и шёлковые простыни. Нужно лишь дождаться вечера, — Джей глядел на него властно и с обожанием — именно так, как нравилось Яну. Он хотел бы всегда быть столь желанным в глазах своего любимого человека. — Ступай, а то у «Пэтси» раскупят всю крем-соду.       Чонвон с неохотой подчинился, отстраняясь от мужчины и практически сползая на отогретый солнцем асфальт. Отчего-то с недавних пор он стал испытывать лёгкое волнение, находясь с Джеем по отдельности. Присутствие Пака рядом вселяло Чонвону неизмеримую уверенность и спокойствие, будто нельзя было придумать более безопасного места в мире. Однако ранее Ян не мог похвастаться робостью в компании посторонних людей. Скорее же его можно было назвать болтуном, нежели молчуном. Но Джей сразу дал понять, что его не привлекала чрезмерная легкомысленность Чонвона в разговорах с незнакомцами. Особенно с представителями мужского пола. Поэтому приходилось подавлять эту часть себя, ни слова не произносить в сторону чересчур доброжелательного официанта и не сметь ответно улыбнуться молодому швейцару у входа в ресторан. Для Яна это стало само собой разумеющимся, поскольку Джей всегда знал, как будет лучше. Весь Джей был мудростью и мужественностью, эталоном харизмы и привлекательности. Ослушаться его грешно и глупо.       В тесноватом кафе было прохладно и безлюдно. Красные диваны у окон пустели без посетителей, да и Чонвон не собирался на них садиться, тут же здороваясь с единственной работницей и подходя к барной стойке. Старушка за ней приветливо улыбнулась, отложив газету на стол, а парень опустил заинтересованный взгляд на бейдж с именем. Вовсе не Пэтси — Барбара. Находиться с дамой один на один было не совсем уютно, поэтому Чонвон торопливо пробежался по строчкам в меню, заказав две бутылки колы и содовый коктейль с ванильным пломбиром для себя — как и сказал Джей. Ян не смог удержаться от несерьёзной просьбы кинуть в бокал не одну, а две коктейльные вишни — он был слишком слаб перед этой сладостью.       — Благодарю, мэм, — прошло минуты три, прежде чем Чонвон допил охлаждающий напиток и слопал ягоды, а после протянул женщине купюру.       У самого выхода из кафе его примагнитило к автоматам с разнообразными конфетами и жевательными резинками. В кармане звенела мелочь со сдачи, а в голове роем кружились слова Джея о том, что Чонвону жизненно необходимо баловать себя и не стесняться идти на поводу у желаний. Тем более тех, что могли исполниться при помощи денег, коих у Пака имелось предостаточно. Поэтому практически без зазрения совести он закинул цент в автомат и выцепил оттуда красную конфету-зубодробилку.       После прохлады помещения казалось, что в отсутствии Яна солнце стало печь ещё ожесточённее. Шляпа на голове немного облегчала его участь, но он всё равно поспешил вернуться в авто, где Джей уже наверняка расправил крышу. И это оказалось правдой — крытый Понтиак стоял в отдалении от заправки, под густым раскидистым деревом.       — Что-то ты долго, — сказал мужчина, когда Чонвон распахнул заднюю дверцу. Он отложил дорожную карту в сторону и похлопал по сиденью рядом. — Всё в порядке?       — Да, я купил большой коктейль, поэтому ждал, пока мороженое не растаяло. Я ни с кем не разговаривал, — шустро отчитался Ян, усаживаясь у Джея под боком.       — Хорошо, детка, просто я волновался. Ты же знаешь, что в маленьких городах у трассы водится много негодяев, — он забрал из чужих рук одну бутылку, откупорил её и вернул обратно Чонвону. Потом проделал то же самое со второй, но теперь оставил её себе.       — Я знаю, что ты хочешь как лучше, Джей, — парень всунул в свою колу бело-красную трубочку и доверчиво притёрся виском об мужское плечо.       В душе снова расцвело ощущение комфорта и безусловной любви. Весь уют сосредоточился на заднем сидении нагретого автомобиля, ведь Джей стянул с Чонвона шляпу и крайне ласково принялся перебирать его пряди. Голова парня сползла чуть ниже, к груди, — он любил лежать именно так, слушая биение любящего сердца и тая в объятиях крепких рук. Ничто в этом мире не способно нарушить покой их крохотного Рая, в котором Джей для Чонвона являлся настоящим подобием Бога, его личным идолом. Он научил Яна многим вещам и показал, что такое любовь, поэтому Чонвон готов был последовать за мужчиной до самого края света.       — Что у тебя во рту? — спросил Джей, откладывая газировку в сторону и пальцами приподнимая его подбородок. Парень совсем не заметил, что всё это время он перекатывал языком купленную конфету, отчего та каждый раз громко ударялась о зубы.       — Конфета. Я купил её на сдачу в автомате.       — Вот как, — тихо хмыкнул Пак, сильнее надавливая на кончик подбородка снизу, чтобы Чонвон больше вытянул шею. — Я тоже хочу попробовать.       — Тогда стоит ли мне сбегать в «Пэтси» за ещё одной? Я быстро куплю и тут же вернусь обратно, — глупо похлопал глазами тот, но в противовес собственным словам лишь приблизился к губам напротив. Джею нравилось, когда парень играл с ним, притворяясь самой невинностью. Чонвону это нравилось не меньше.       — Отнюдь нет, милый. Есть способ куда получше.       Сначала их губы соединились целомудренно и нежно. Джей целовал его чересчур аккуратно, словно сахарной была не только сладость во рту, но и весь Ян — коснись слишком необдуманно, и он растает. Чонвон млел от подобной нежности, но его непристойные желания распалялись лишь сильнее — он всегда утопал в похоти раньше Пака. Алые губы нетерпеливо приоткрылись, и язычок протолкнул к Джею не менее алую конфету. Сладко, липко, жарко. Вот только дело было вовсе не в конфете и духоте салона.       Тело хотело оказаться как можно ближе к мужчине, ощутить силу его рук и собственнические поцелуи по всему телу. Джей мог подарить ему это. Наплевать на пекло и возможных свидетелей, которых, на самом деле, сейчас здесь не сыскать. Точно утопая, Чонвон схватился за крепкие плечи и переместился к Паку на колени. Вишнёвая конфета снова перекатилась в рот Яна, а Джей отстранился, напоследок мягко поцеловав распухшие и сладкие губы.       — Детка, давай дотерпим до отеля, хорошо? Не торопись. Позволь мне сделать всё как надо, — его ладонь огладила чонвонову щеку.       Парень испытал мимолётный укол разочарования, но он тут же стыдливо осадил себя и проникся немым восхищением. Джей всегда вёл себя как джентльмен, он и был самым настоящим джентльменом, поэтому его поведение являлось эталонным для любого мужчины. Чонвону невероятно повезло, что именно он находился рядом с этим человеком, а не кто-то другой. Возможность подчиняться ему — редкая удача, которую ни в коем случае нельзя упустить.       — Как скажешь, Джей, — Ян сполз с его коленей, пытаясь успокоить бунтующее сердце и раскалённое тело.

***

      Чонвон предполагал, что отель, в котором Джей забронировал номер, находился по меньшей мере где-то в Рапид-Сити, но никак не за его чертой. Лесистая местность, влажный травяной воздух и противоречащее локации многолюдье — совсем не то, с чем Ян ожидал столкнуться. Однако он совершенно не был разочарован, ведь даже снаружи «Парадайз» выглядел просто потрясающе: кипарисовые ряды вдоль подъездной дорожки, белые колонны, статуи животных и мраморная лестница с одетым с иголочки швейцаром на самом её верху.       Внутри всё было не менее помпезно — у Чонвона даже разбегались глаза, пока Джей разговаривал с мужчиной за приёмной стойкой. Изумрудные диваны, красные ковры с позолоченными узорами и картины с пейзажами на всю стену. Неописуемая роскошь. Джею подходила именно такая красота, а не однообразные виды дешёвых мотелей у дороги, в которых им приходилось останавливаться чаще всего. Чонвон же был немного смущён под редкими взглядами дорого разодетых дам и джентльменов, ведь он сам стоял не в самых презентабельных ковбойских сапогах. Но ещё стыдливее ему стало, когда мужчина на ресепшене недоумённо глянул на них с Джеем, услышав, что «дяде» и его «племяннику» вовсе не нужен номер с двумя раздельными кроватями.       Чонвон всё не мог привыкнуть к их маленькой легенде, согласно которой они являлись родственниками, отправившимися в короткое путешествие на летних каникулах. При беседах с любопытными до чужой жизни дамами их «история» разрасталась новыми подробностями, которые могли меняться в зависимости от ситуации или штата. И было забавно в такие моменты переглядываться с Джеем, поскольку никто, кроме них самих, не мог распознать умело навешанную на уши ложь. Правда, очень редко случались смущающие исключения, если поутру им, допустим, приходилось сталкиваться со своими соседями за стенкой, что наверняка слышали отнюдь не пристойные звуки прошедшей ночью.       Однако всё это — мелочи, к которым предстоит привыкнуть. Потому что Чонвон не готов согласиться на раздельные кровати или быть хотя бы немного сдержаннее в периоды близости с Джеем. Уж лучше сгорать в неловкости под любопытными и порой осуждающими взорами случайных свидетелей.       Номер располагался на третьем этаже, в правой стороне коридора. Темнокожий носильщик принёс чемоданы точно ко времени, когда Джей отпер ключом дверь, и получил за свою пунктуальность достойные чаевые. Впрочем, Чонвон тут же позабыл об ответственном работнике и багаже, поскольку он заворожено прошёл вглубь помещения. Всё было обставлено с меньшей помпезностью и красочностью, нежели в холле гостиницы, однако это вовсе не значило, что номер выглядел хуже. Как раз таки наоборот — просторная комната без загромождения мебелью, большая кровать с шёлковым светло-голубым бельём и картина лебединого озера над её изголовьем были более приятны глазу и душе Чонвона.       За носильщиком закрылась дверь, и через несколько секунд Ян почувствовал спиной жар чужой груди.       — Нравится? — Джей обвил его талию руками и коснулся губами покрасневшего уха.       — Конечно нравится, Джей, — Чонвон накрыл ладонями кисти мужчины и позволил себе расслабиться в крепком объятии. — Я и не ожидал меньшего от твоего выбора.       — У нас ещё весь вечер впереди. Уверен, что ужин и пение ресторанных музыкантов понравятся тебе даже больше. Но сейчас нам не к чему торопиться, — он аккуратно отстранился от парня и подошёл к тумбе с виниловым проигрывателем. — Так, что тут у нас…       Пальцы ловко начали перебирать разноцветные пластинки, пока они не вытянули одну единственную — ярко-вишнёвую. Чонвон успел прочитать имя одного из своих любимых исполнителей, и сердце тут же забилось сильнее. Обожать песни Элвиса Пресли — самая банальнейшая вещь из всех возможных, но Ян ничего не мог с собой поделать. Его музыка всегда западала в самое сердце, и сегодня — не исключение. С первых секунд звучания пластинки Чонвон волнительно замер и посмотрел на Джея, шагнувшего к нему навстречу.

Wise men say

«Only fools rush in»

But I can't help

Falling in love with you

      — Потанцуем? — его руки снова легли на талию Яна, но на этот раз они стояли лицом друг к другу и могли видеть безграничную любовь в глазах напротив.       — Да, сэр, — очаровательно, но скромно улыбнулся парень, кладя ладони на плечи мужчины.       Было в этом нечто чересчур романтичное и даже интимное: приглушённый свет от прикроватных ламп, доверительный взгляд с одной стороны и доверчивый — с другой, а также песня, скручивающая все внутренности в узел из-за одного своего смысла. Тихая мелодия пианино, хор, сопровождающий основной вокал и сам бархатный голос Пресли идеально передавали всю чувственность их с Джеем отношений. Чонвон действительно ничего не может поделать со своей любовью к нему.       Они практически лениво покачивались из стороны в сторону, словно на волнах спящего озера — взгляд как нельзя кстати пал на картину с лебедями. Хотелось, чтобы у них всё было общим, как сейчас: одна песня, один танец и одно тихое дыхание на двоих, ненавязчиво касающееся кожи напротив. Зависимость Чонвона достигала критической отметки, для него стало невозможным представить свою жизнь без Джея, но он не видел в этом ничего плохого. Разве можно считать любовь и её последствия чем-то негативным? Обоюдное желание партнёров быть единым целым — конечная цель истинной любви. И подлинное счастье в отношениях крылось в безусловном согласии с мнением и убеждениями своего мужчины, поэтому Чонвон никогда не смел ни слова вставить против Джея. Ему это и не нужно — Пак для него всегда был прав.       — Когда я закончу со всеми делами, то покажу тебе свой дом в Сиэтле, — тихо заговорил мужчина, не заглушая звучание пластинки. — Мы будем жить там, либо переедем туда, куда ты захочешь.       — Мне не важен штат и город, Джей, — Ян прислонился лбом к чужому плечу, говоря так же тихо. — Лишь бы быть с тобой рядом. Я до сих пор благодарю Бога за нашу встречу. Уже той ночью мне показалось, что одним своим видом ты забрал всё моё сердце. Представляешь? Никогда прежде со мной такого не случалось и, я уверен, более никогда не повторится.       — Я чувствую то же самое. Значит, сам Бог велел нам встретиться и быть вместе. Наш союз заключён на небесах — это и называется любовью.       Джей положил одну ладонь на затылок Чонвона, побуждая того прижаться виском к своему плечу, а другой гладил выступающие лопатки. Они медленно качались под успокаивающее пение, и Ян чувствовал себя убаюканным, будто маленький ребёнок в отцовских объятиях, как бы странно это ни звучало. Никто и никогда прежде не проявлял к Чонвону ласку и заботу, не интересовался его мнением и разговорами с ним. Конечно, родители любили своего сына, но они были слишком скупы на эмоции и в основном воспринимали Яна в качестве дополнительной рабочей силы на ранчо. Даже при отъезде они первым делом побеспокоились об утерянной помощи, а не о любящем ребёнке и брате — сёстры и то расстроились сильнее.       Вместе с Джеем же Чонвон чувствовал, что голодное до любви сердце постепенно заполнялось и цвело от чужого внимания. Пак подарил ему всё то тепло, которое парень не мог дополучить с раннего детства. Одного этого факта хватало, чтобы прикипеть к мужчине каждой частичкой души. Чонвон был всецело предан и благодарен ему — своему спасителю.       Виниловый проигрыватель затих, а Ян отстранился от Джея, преданно заглядывая в его глаза. Мысли в голове заставляли тело мелко трястись, но он уверенно подошёл к кровати и сел на самый её край. И пока взгляд удерживал всё внимание мужчины на себе, беспокойные пальцы путались в ткани рубашки и расстёгивали пуговицы.       — Стой. Опусти руки на кровать, — Чонвон моментально послушался и замер с распахнутой наполовину рубашкой. От вида Джея ему хотелось умереть и тут же воскреснуть, потому что в тёмных глазах горел огонь восхищения, точно Ян был ценнейшим музейным экспонатом. — Боже, как же ты прекрасен…       Его пальцы откинули чёлку Чонвона с глаз, прошлись костяшками по щеке и приподняли подбородок. Отчего-то Яну нравилось, когда Джей возвышался над ним, показывал своё превосходство и власть. Это отнюдь не унижало его, ведь о каком унижении могла идти речь, если Чонвон сам мечтал о том, чтобы им овладел этот мужчина?       — Сделаешь пару снимков? — он прикусил губу, мелко дрожа под прикосновениями руки на своём кадыке.       Джей часто снимал его на плёночный фотоаппарат, особенно при долгих пеших прогулках в больших городах или в номерах отелей, когда у мужчины имелось вдохновение, а у Чонвона — катастрофически мало одежды на теле. Сильнее всего Пак любил, когда на парне была только его рубашка, что могла прикрыть лишь треть молочных бёдер. Поначалу Чонвон до ужаса робел под объективом фотокамеры, но Джей с каждым разом разрушал его барьеры, подбадривая и нахваливая. Обожание в чужих глазах вселяло уверенность, а комплименты о красоте всего Чонвона подкидывали на седьмое небо. В конце концов и Ян стал получать удовольствие от любительской фотосессии, после с донельзя красным лицом всматриваясь в собственные эротические изображения на плёнке.       — Не сегодня, детка, — прошептал Джей в его губы, правым коленом утопая в матрасе. Он перенял инициативу в освобождении парня от одежды и сам принялся расстёгивать мешающие сейчас пуговицы.       Светло-голубые простыни тихо шуршали и слабо переливались под светом лампы, пока Чонвон медленно пятился к изголовью кровати, стараясь не задохнуться от мании к властным поцелуям Пака. Хотя и горячие ласки по всему телу наперевес с успокаивающим шёпотом у уха также выбивали из Яна не меньше воздуха. Весь Джей — вполне весомая причина задохнуться. И это нисколько не преувеличение.       Чонвон желал Пака каждым сантиметром своей кожи, каждым уголочком своего сердца. Он тянулся и раскрывался навстречу нетерпеливому мужчине, часто жмурясь и смаргивая слёзы. Процесс соития с физиологической точки зрения вызывал не так уж и много наслаждения, но Чонвон больше млел от самого факта близости с любимым человеком. Ему приносило удовольствие знание о том, что Джею приятно, ему нравилось любить и быть любимым в ответ. Полная принадлежность мужчине заставляла тело гореть в исступлении и желать больше удушающих прикосновений. Боль и мука — этап, который необходимо ценить и покорно принимать, ведь за ним следовало настоящее блаженство.       — Скажи, что любишь меня, — наполовину приказным тоном прошептал Джей, слегка сжимая пальцами чужую шею. Чонвону совсем не больно. Ни капли. — Скажи, что ты только мой.       — Я люблю тебя. По-настоящему люблю, Джей. Ты единственный мужчина в моей жизни… — голос звучал дрожаще и тихо, но каждое слово было пропитано правдой.       Джей действительно являлся для него первым и последним мужчиной. Таким же важным в жизни, как родной отец или сам Иисус. Он был для него незаменимым, точно кислород, поэтому расставание с ним гарантированно привело бы к смерти.

***

      После часового отдыха, который также включал в себя поход в душ, Чонвон начал собираться к ужину на первом этаже отеля. Внизу располагался полноценный ресторан для гостей со множеством столиков, солидным баром и небольшой сценой для музыкантов. Джей сказал ему выглядеть презентабельно, поэтому Ян надел кремовую рубашку с длинными рукавами, простые чёрные брюки и такого же цвета ботинки — «ковбойское безобразие», по мнению Пака, совершенно не подходило для вечера в обществе приличных дам и джентльменов.       Их столик находился практически в середине зала, чуть ближе к окнам, и оттуда открывался прекрасный вид на залитую светом прожекторов сцену. Сейчас на ней стоял темнокожий мужчина, который вполне уверенно и ярко распевал джазовые песни. Публика не была слишком благосклонна к нему — жидкие аплодисменты говорили о многом, — но Чонвону искренне нравилось его пение.       — Что ты будешь? — спросил Джей, когда официантка принесла им меню. Он перелистывал страницы скучающе, словно наперёд выучил весь ассортимент ресторана.       — Я не знаю, — Чонвон с минуту растерянно глядел на неизвестные ему формулировки блюд, что звучали максимально странно. — Не мог бы ты, пожалуйста, заказать что-нибудь на свой вкус?       — Конечно, милый, — на его губах появилась довольная и обаятельная улыбка. Он взмахом руки подозвал рыжую официантку с пружинистыми локонами, и та поспешно направилась к ним. — Будьте добры, два стейка из мраморной говядины, два фуа-гра и бутылку красного полусухого. Также, думаю, моему племяннику захочется завершить трапезу кусочком тирамису. Правда же?       Чонвон бездумно кивнул, пусть и совсем не знал, что это вообще такое. Ни фуа-гра, ни тирамису доселе не были на слуху у Яна. И почему говядина именно мраморная? Неужели в её приготовлении будут использовать камень? Чонвон являлся простым деревенским парнем, для которого все эти тонкости в названиях блюд были чужды и пусты.       — Спасибо за заказ, господин. Пожалуйста, ожидайте, — дежурная улыбка подпрыгнула на ярко-красных губах, а локоны всколыхнулись и удалились прочь.       — Джей, а фуа-гра — это?.. — тихо спросил Чонвон, тушуясь из-за собственной, как ему казалось, глупости. Другие гости отеля же наверняка знали абсолютно все позиции в меню. Но то были другие, а перед Джеем стыдиться нечего, ведь он знал, что мужчина только рад объяснить ему нечто новое. Ян давно заметил, что тому нравилось вести, наставлять, контролировать и опекать. Впрочем, Чонвона нисколько не смущала роль ведомого.       — Утиная печень. А тирамису — лёгкий десерт со вкусом кофе, — Пак протянул руку к кисти Чонвона на столе и огладил костяшки пальцев. — Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?       — Всё хорошо, не болит, — он оробел из-за чужой заботы, но его ответ стал ложью. Ложью во благо. Не хотелось, чтобы Джей попусту волновался. Да и тело болело несильно — как обычно.       — Отлично. Давай как следует отдохнём и насладимся сегодняшним вечером.       И наслаждаться в самом деле было чем: голоса сменяющихся певцов заедали в голове и радовали слух, пианист без продыху ласкал клавиши и иногда на сцену поднимались музыканты с иными инструментами в руках — Чонвон узнал только скрипку и саксофон. Блюда тоже оказались выше всяких похвал, поскольку, вопреки пугающим незнакомым названиям, Ян столкнулся с обычным мясом. И никакого мрамора в говядине, к счастью, не нашлось. Десерт совсем в него не лез, поэтому Чонвон лениво отламывал крохотные кусочки и клал их в рот, запивая красным вином, пока тирамису полностью не таял на языке.       — Доброго вечера, дамы и господа, — послышался голос со сцены. — По правде говоря, меня нет в сегодняшней программе, поскольку я являюсь таким же гостем, как и все вы, однако мне бы хотелось совершенно некультурно вмешаться и спеть для вас хотя бы одну из своих песен, — в тоне говорившего просачивалась улыбка, и повсюду зазвучали громкие и поощрительные аплодисменты.       Чонвон оторвался от разглядывания своей тарелки и поднял взгляд на заинтересовавшего его музыканта. И это заставило парня обомлеть и приоткрыть рот в абсолютном неверии. Такого попросту не могло быть.       — Господи, разве можно позволять петь каждому мимо проходящему? — недовольно рассуждал Джей, смакуя вино. — Проходной двор, а не ресторан, ей-богу.       — Нет же, Джей, — поражённо прошептал Ян, наклоняясь к мужчине ближе. — Это Ли Хисын! Помнишь, мы видели его на концерте в Мемфисе? Он выступал на закрытии фестиваля.       — Памяти не хватит, чтобы запомнить каждого любителя попеть. Нынче много таких развелось, — пренебрежительно и безучастно пробормотал Пак, видимо, на самом деле не признавая известного блюзового исполнителя.       Чонвону же нечего было на это ответить, он лишь растерянно похлопал глазами и, точно околдованный, повернулся на прозвучавшее фортепианное вступление. Как же ему нравилась эта песня. Дыхание застыло где-то в горле, слух стал весь внимание, а взгляд прилип к мужчине в тёмно-сером костюме-тройке. Тот отложил свою шляпу на верх фортепиано и подошёл к микрофону, расслабленно держа руки в карманах брюк.

Put your head on my shoulder

Hold me in your arms, baby

Squeeze me, oh, so tight

Show me that you love me too

      Обаяние господина Ли сочилось из его уверенных жестов, притягательной улыбки и заигрывающем прищуре глаз. Он словно устанавливал зрительный контакт с каждым, но в то же время будто и не обращал внимания ни на кого из сидящих здесь. Вся сцена и зал перешли в его владения, поэтому Хисын вёл себя легко и открыто. Пиджак слетел с мужского плеча куда-то в сторону, а улыбка стала только слаще, когда он посмотрел прямо на Чонвона.       — Положи голову на моё плечо… — тягучий медовый голос и беглое подмигивание. От неожиданности у Яна застыло всё тело — в том числе и сердце.       — Так и будешь на него пялиться? — напротив послышался стальной и безэмоциональный тон.       — Прости.       Восхищение талантливым исполнителем донельзя вскружило Чонвону голову, поэтому он позабыл о самом главном. Испуганный взор рухнул с каменного лица Джея на тарелку и больше не смел подняться вновь.       Хисын закончил петь, пожелал всем гостям приятного вечера и удалился со сцены под восторженные овации, а Ян взволнованно крутил меж пальцев десертную ложечку. Он не ожидал встречи с популярным певцом, особенно не здесь — на окраине Рапид-Сити. Это неслыханная удача — буквально с первых рядов наблюдать за его выступлением, не задыхаясь в гуще толпы и не потратив ни цента. Поэтому столь неожиданное столкновение с известной личностью заставило Чонвона слишком долго смотреть на сцену. Но это отнюдь не тот взгляд, который Ян посвящал Джею. На дне глаз, обращённых на Джея, всегда горели любовь, восхищение и робость, а на господина Ли Чонвон глядел с почти детским интересом и удивлением. Ровно так, как и надо смотреть на знаменитость, а не на своего любимого мужчину.       — Джей, — Ян немного осмелел и поднял голову, но звучал тихо. — Можно, пожалуйста, взять у него автограф? Другой такой возможности может и не быть, — вдруг он стушевался и тревожно затараторил: — Хотя, наверное, лучше будет, если ты подойдёшь к нему? Не я…       Пак вовсе не хмурился в злости, однако это не значило, что всё было в порядке. Имелось нечто в сто крат хуже изогнутых бровей — играющие на скулах желваки и яростный, жестокий взгляд.       — Как у тебя ещё хватает наглости спрашивать о таком? Кажется, ты сегодня хочешь вывести меня из себя. Не так ли? — голос был морозным, пусть и на дворе стояло лето.       — Прости меня, я сглупил, — прошептал Чонвон и испуганно округлил глаза. Он хотел бы заклеить рот и изжить из себя мимолетные прихоти, которые злили Джея. Как Ян вообще мог ляпнуть такую очевиднейшую чушь? — Давай забудем об этом, пожалуйста.       — Забудем что? — угрожающе спросил Пак, наклоняясь к парню ближе. — То, как ты чуть ли не облизывал взглядом незнакомого мужчину?       — Нет… Всё не так. Джей, клянусь, я больше никогда не посмотрю на него, — он молил и трясся, поспешно накрывая сжатый на столе кулак мужчины дрожащей ладонью.       — Извините, — робко встряла знакомая рыжая официантка, держа поднос с изумрудной бутылкой и двумя бокалами. — Господин за девятым столиком хотел бы угостить вас шампанским.       Чонвона парализовал самый настоящий ужас, потому что его интуиция сразу подкинула в мысли одно единственное имя. Лучше бы его ожидания не оправдались, иначе же ему никогда не дождаться прощения Пака. Все трое посмотрели на господина за девятым столом. В груди Чонвона всё ухнуло и застыло, ведь Ли Хисын улыбнулся одному ему и дружелюбно качнул собственным бокалом.       — Поднимайся в номер, — твёрдо, но тихо произнёс Джей. Его тон не предвещал ничего хорошего. — Живо, Чонвон.       Ослушаться или даже замедлиться хоть на мгновение — значило подписать себе смертный приговор. Ян подскочил с места, чуть не сбив официантку с шампанским, и направился прямиком к выходу из ресторанного зала. Он старался вести себя обыденно, но сковавший его страх делал ноги деревянными, а лёгкие — бездонными. Тревога заставляла задыхаться и спешно глотать как можно больше воздуха.       Дорогу до номера Чонвон не помнил, понемногу приходя в себя только в полутёмной проветренной комнате — окно оставалось открытым, и пространство вокруг освещал лишь свет уличного фонаря, повёрнутого в сторону их балкона. Ожидание конца — наихудшее из всего возможного на свете. Чонвон молил только о милостивом прощении и готов был принять любое наказание от Джея.       Благо ждать пришлось недолго — вскоре дверь открылась, и Ян поспешил навстречу мужчине.       — Джей… — виновато прошептал он, но его тут же заткнула звонкая пощёчина. Голова резко дёрнулась вправо, однако Чонвон не проронил ни звука, смиренно прикрывая глаза. Все грубые удары Джея станут для него самыми любящими поцелуями, если мужчина снизойдёт до прощения. Они уже были для Яна благословением, ведь Пак никогда не бил его без причины.       — Что от тебя требовалось, а? Всего лишь ни с кем не контактировать, кроме меня. Всё! Может, мне как-то ещё нужно это объяснить, раз ты не понимаешь по-английски? Ты строил ему глазки, точно заправская шлюха!       Его пальцы крепко вцепились в волосы Чонвона, и Джей со всей силы швырнул того на заправленную кровать. От боли парень коротко вскрикнул, а по его щекам потекли слёзы страха. И этот страх был вызван не насилием со стороны мужчины, а возможным решением о будущем их отношений. Ян не переживёт, если Джей решит расстаться с ним.       — Умоляю, Джей, прости меня, — он приглушённо всхлипнул и беспомощно зарылся пальцами в ткань шёлковой простыни. — Я больше никогда не подумаю о беседе с кем-то, помимо тебя.       — Господи, заткнись! Не произноси больше ни слова. С меня хватит… Завтра же я отвезу тебя обратно в Техас!       Пак сорвал с вешалки одежду Чонвона, в которой тот приехал сюда, и резко бросил её в раскрытый чемодан на полу. В груди Яна всё умерло и оборвалось, а сердце и вовсе рассыпалось горсткой трухи.       — Не надо! Только не это, прошу тебя… Не бросай меня.       Слёзы безостановочно текли по щекам и опускались ниже, очерчивали тонкую шею. Прозвучало самое худшее, что только можно было услышать. Чонвон дрожаще слез с кровати, но ослабшие ноги его не держали, поэтому он рухнул на колени прямо перед чемоданом.       — Я всё сказал, — жестоко отрезал Джей и развернулся к выходу. — Спи.       За мужчиной захлопнулась дверь. Ян сжал в ладонях собственную выброшенную одежду и заплакал совсем уж по-детски — не сдерживаясь, не успокаивая себя, а позволяя слезам по полной затопить всё вокруг. Чонвон уже не сможет жить без Джея, вновь свыкаясь со старым укладом существования в родительском доме, где отец бил его чуть ли не в два раза чаще Пака. Однако же Ян давно привык к воспитанию силой, поэтому избиения не являлись для него чем-то пугающим. Больше всего его страшила жизнь без любви и заботы Джея, ведь он стал чересчур зависимым от этого. Чонвон готов был молить о сотне пощёчин, лишь бы Пак как раньше называл его своим единственным ангелом.       Он забился в угол комнаты, как делал это в детстве, когда родители сильно ругали его по любому поводу, и прижал колени к груди. Вина целиком и полностью лежала на его плечах. Джей прав — похоже, что Ян действительно строил глазки Ли Хисыну, иначе же как ещё объяснить подарочную бутылку шампанского. Желания Пака являлись крайне светлыми — он лишь хотел избавить Чонвона от его деревенской вульгарности и бестактности. И чем же отплатил сам Чонвон? Снова пренебрёг добротой мужчины и был донельзя открыт для общения с другими людьми. Неблагодарный глупец.       Рукава рубашки стали настолько мокрыми, что их можно было смело выжимать. Однако пока что не к чему — новый поток слёз вскоре снова впитается в молочную ткань. Мозг и сердце Чонвона считали происходящее настоящей трагедией, если не целым концом света, поэтому он не в силах запросто успокоиться и мысленно провернуть иллюзорную ручку крана, отвечающего за плач.       Последним наставлением Джея стало короткое «спи», но Ян физически не сможет исполнить это, ведь тело его тряслось кошмарно. Он с трудом поднялся и дошёл до ванной комнаты, чтобы привести себя в презентабельный вид — Паку не нравилось опухшее и красное от слёз лицо. А в зеркале на Чонвона смотрел именно такой безобразный парень. Холодная вода остужала горящие глаза и побитую щеку, поэтому Ян почти пять минут стоял, склонившись над умывальником.       Лишь бы снова понравиться Джею.       Нужно ещё раз попытаться поговорить с ним. До утра оставалась уйма времени, поэтому нельзя исключать возможность того, что Пак смягчится и одумается. По крайней мере Чонвон молился именно об этом. Сейчас в его обязанностях были ожидание мужчины и приведение себя в порядок, чтобы по возвращении Джей не увидел растрёпанное и опухшее нечто. Редкие солёные капли не желали сходиться с планом парня, а оттого они не собирались исчезать по первому же велению своего хозяина. Чонвон обмакнул лицо полотенцем, расчесал взлохмаченные волосы, надел чистую красивую рубашку и от греха подальше убрал не до конца распакованный чемодан.       Всё его существование сосредоточилось на ожидании Джея и на мечте вновь стать нужным и любимым. Вот только прошло пять, десять и даже тридцать минут, а Пака всё не было. Неизвестность невероятно изводила Чонвона, заставляла грызть губу и прожигать взглядом настенные часы в форме скворечника. А что, если Джей оставил его и уехал? Ему незачем тратить уйму бензина, объезжая всю Америку вновь, ведь он мог отправить Яна в свободное плавание, избавившись от лишнего груза. Однако в голову тут же приходили опровергающие эти мысли рассуждения: вещи Джея до сих пор лежали в комнате, да и к тому же мужчина не настолько безответственен и жесток. Как бы грубо это ни звучало, но Пак нёс ответственность за того, кого приручил. Они оба прекрасно знали это.       Чонвон накрутил себя до крайности, поэтому он нетерпеливо сполз с кровати и медленно приоткрыл дверь номера. Коридор оставался тих и пуст, поскольку время было позднее. Стоило спуститься вниз и спросить у администратора на ресепшене о своём «дяде», либо же оторвать швейцара от работы и поинтересоваться, не выходил ли к красному Понтиаку симпатичный молодой мужчина с бронзовой кожей и хмурым взглядом. Именно с такими мыслями Чонвон преодолел лестничный пролёт и вышел в холл гостиницы. Но почему-то он решил сперва самостоятельно разыскать Джея и только потом привлекать посторонних. Взор как нельзя кстати пал на вход в ресторанный зал — злополучное место, которое являлось отправной точкой сегодняшней беды.       Неуверенная походка привела его к арке, и Чонвон, точно кот в засаде, принялся оглядывать полупустое помещение. За столиками Джея не оказалось, поэтому он уже собрался развернуться и уйти, но его внимание привлёк до боли родной смех в противоположной стороне. Пак сидел за барной стойкой в компании другого мужчины, но он не выглядел раздражённо и хмуро, как можно было бы предположить. Джей обыденно смеялся над чем-то вместе со своим собеседником, распивая то ли виски, то ли коньяк — Чонвон не особо разбирался. Взгляд парня прополз от подозрительно знакомого пиджака к лицу незнакомца и поражённо застыл на месте.       Компаньоном Джея являлся Ли Хисын.       — Вам что-нибудь подсказать? — кто-то неожиданно тронул Яна за плечо, поэтому он испуганно обернулся и дёрнулся в сторону. На него растерянно смотрела та самая рыжая официантка, которая обслуживала их столик за ужином. Чонвон прочитал имя на лакированном бейдже — Шерил.       — Нет, спасибо, я уже ухожу, — затараторил Чонвон, отходя подальше от арки, чтобы его ни в коем случае не было видно Джею. Он удостоверился в том, что мужчина до сих пор находился в отеле, поэтому его долгом сейчас являлось ожидание Джея в номере.       — Постойте, — она коснулась его предплечья и доверительно заглянула в глаза. — Тот мужчина точно ваш дядя?.. Вы добровольно находитесь рядом с ним?       — Конечно, — Ян запаниковал, но попытался не показывать этого. — Не понимаю, к чему вы ведёте.       — Мне показалось, что вы были в опасности на ужине. Если этот мужчина поступает преступно по отношению к вам, то вы всегда можете обратиться к сотрудникам отеля. Поверьте, мы часто сталкиваемся с таким и полностью находимся на стороне жертв. Полиция приедет моментально…       — Вы с ума сошли! — глаза округлились в ужасе от чуши, которую несла официантка. Захотелось поспешно уйти, потому что Яну стало страшно от возможности стать пойманным на разговоре с незнакомкой. Джей точно не стерпит такого. — Джей не преступник, а я не жертва. Видимо, вы ошиблись, ведь мне не требуется помощь. Мне пора идти.       — Я… Прошу меня извинить, — Шерил виновато поклонилась и отступила. — Кажется, это действительно моя оплошность. Ещё раз извините за беспокойство.       В абсолютном моральном раздрае Чонвон развернулся и вбежал по ступенькам до третьего этажа. Ему было тревожно от всего сразу. Ссора, после которой Джей пообещал вернуть его родителям; что-то подозревающая официантка, хоть и повода для беспокойств особо не имелось; Джей, прямо сейчас сидевший в компании того самого мужчины, ставшего камнем преткновения в их доселе гармоничных и идеальных отношениях. Неизвестность сжирала душу изнутри, доводила до паранойи, поэтому ожидание Пака становилось самой настоящей мукой.       Чонвон вошёл в номер и переоделся в хлопковую пижаму, чтобы по возвращении Джей застал его в постели, как и хотел. Однако сон не желал настигать парня, поэтому тот мучился во всевозможных раздумьях и путался в шёлковом одеяле. Скоротечность времени была неизвестна Яну, ведь он так ни разу и не взглянул на часы, жмурясь и вытирая вновь взмокшие ресницы о подушку.       Когда дверь номера открылась, Чонвон стал весь внимание и навострил уши. Судя по звукам, Джей тихо разулся и повесил пиджак на вешалку, после пройдя вглубь комнаты. Не выдержавший молчания Ян приподнялся на постели и робко пересёкся взглядом с застывшим мужчиной.       — Джей?.. — сипло спросил он и взволнованно комкал одеяло в руках. Сердце билось от страха и любви к нему.       — Детка… — ласково прошептал Джей, смотря на него с огромным сожалением. От одного его голоса дыхание Чонвона задрожало, чтобы потом замереть вовсе. Пак приблизился к нему и сел на край кровати, мягко оглаживая щеку, на которую сам же недавно нанёс размашистый удар. — Иди ко мне.       Невозможно до конца описать все те эмоции, что Ян испытал в этот момент, но среди них явно прослеживалось и спешно расцветало облегчение. С души упал огромный камень, и Чонвон несмело подполз к Джею, увязнув в чужих объятиях. Он прижимался виском к груди мужчины, вслушивался в размеренное сердцебиение и успокаивался от ласк руки на своей макушке. Чонвон снова обрёл свой Рай и покой, поэтому он был безмерно благодарен Джею за то, что тот сжалился и простил его. Никто не заслуживал доброты Джея, в том числе и сам Ян.       — Не обижайся на меня, пожалуйста, — мужчина поцеловал его макушку. — Ты же знаешь, что я часто могу вспылить и перегнуть палку. Я не способен контролировать эту часть себя.       — Глупости, — Чонвон крепче прижался к нему и вдохнул запах любимого одеколона. — Я ни в коем случае не обижаюсь на тебя.       — Я желаю тебе самого наилучшего, ангел мой. Тот мужчина показался мне очень плохим человеком со злыми намерениями по отношению к тебе, поэтому мне нужно было отгородить тебя от него. Этот мир жесток, и только я в нём по-настоящему люблю тебя. Понимаешь, милый?       Все действия Джея основывались на защите Чонвона от неблагоприятных контактов с незнакомцами. Он вкладывал всего себя в альтруистические желания помочь Яну — признак воспитанного, если не святого человека. Вера Чонвона в Джея не поддавалась сомнениям, ведь любой на его месте посчитал бы так же.       — Конечно понимаю. И спасибо тебе за это, Джей.       Хотелось поскорее забыть всё плохое, что произошло сегодня, стереть из памяти лицо злосчастного певца и до самого рассвета слушать успокаивающий голос над своим ухом. Тихое тиканье настенных часов, скрежет сверчков за окном и поглаживания на лопатках вскоре убаюкали измученного Яна и позволили ему провалиться в глубокий сон — блаженное освобождение после слишком долгого и тяжёлого дня.

***

      Чонвон и так практически никогда не отлипал от Джея, но на этот раз он и вовсе боялся потерять его из виду хотя бы на секунду. Тревога разрасталась сильнее, если с ним могли заговорить незнакомцы, как, например, это было в магазине одежды в центре Рапид-Сити, где раздобревший Джей решил купить парню новую одежду и в том числе нормальную шляпу. Когда мужчина отошёл к отделу с пиджаками, к Чонвону приблизился молодой консультант и спросил об интересующем его товаре, однако вместо ответа Ян панически дёрнул головой и поспешил встать рядом с Джеем. В итоге головной убор был выбран в соответствии со вкусами Пака, которые автоматически становились и вкусами Чонвона. Вещь была совершенно противоположной той, что осталась на ранчо в Техасе — светло-серая, небольшая и деловая. Ковбойская шляпа Яна же имела широкую форму, интересные металлические вставки и оранжевый окрас. Но Чонвону нравился выбор Джея. Честно.       После они приятно провели время в местном роллердроме с отдельным залом для боулинга. Для Яна всё было в новинку, поэтому мужчина ни разу не упустил возможности обучить парня чему-нибудь. Надёжные руки всегда находились рядом: когда Чонвон терял равновесие на роликах, ладони крепко удерживали его за талию, а когда Ян неверно хватал шар для боулинга, они тут же спешили поправить его стойку и хватку. Он млел и таял от такой заботы, иногда позволяя себе поглупить дольше положенного, чтобы Джей проинструктировал его ещё немного.       И завершением прекрасного дня стал ужин во всё том же ресторане отеля, со всё той же живой музыкой, где Джей всё так же, как и вчера, выбрал блюда сразу для двоих. Чонвон не мог вдоволь насладиться трапезой, поскольку в голове возникали не самые приятные воспоминания, связанные с этим местом. Благо Хисына нигде не было видно, да и Ян не пытался разыскать мужчину, ведь он весь вечер сидел с опущенным в тарелку взглядом, дабы не нарваться на джеев гнев, связанный с чрезмерными разглядываниями незнакомцев. Даже до дрожи пленительные голоса певцов не способны были навлечь на себя внимание глаз Чонвона. Урок был хорошо усвоен и закреплён не без помощи физической силы.       — Господи, ты весь обляпался. Как ребёнок, — не слишком осуждающе пожурил его Джей, кивая на манжет рубашки. Ян был полностью занят контролем за своим взглядом, поэтому не заметил пятна. Впрочем, «весь обляпался» — лишь намеренное преувеличение, ведь капля соуса была размером с ноготь.       — Извини, я схожу в уборную, — Чонвон поднялся с места, стыдливо прикрывая рукав.       — Не задерживайся, — Пак установил с ним короткий зрительный контакт и продолжил заполнять бокал вином. — Скоро я попрошу счёт.       — Хорошо.       Странно, но Чонвона обрадовала необходимость похода в уборную, ведь там точно не будет десятков пар глаз и голосов незнакомых людей. Ян ощущал тревогу в ресторане, будто на него смотрел абсолютно каждый, и только он один не мог посмотреть на остальных в ответ. После слов Джея казалось, что все желали ему зла, а в добрых улыбках посторонних крылся подвох и потребность причинить вред. Из-за боязни встретиться со взглядами окружающих Чонвон чуть не врезался в кого-то.       — Извините, — он поднял голову и столкнулся лицом к лицу с Шерил — официанткой, которая обслуживала их столик вчера.       — Ох, это вы… Ничего страшного.       Нахождение рядом с ней отчего-то нервировало его больше всего, поэтому Ян тут же обошёл растерянную девушку и побежал в туалет. Непривычно, странно, страшно. Отсутствие Джея рядом ощущалось почти физически и скручивало в узел все внутренние органы.       Чонвон распахнул дверь в мужскую уборную и подошёл к умывальнику, засовывая край манжета под струю воды. Напряжение постепенно отпускало его, позволяло дышать раскованнее и не бояться бросить неверные взгляды. Он посмотрел на отражение в зеркале, замечая чересчур покусанные им самим же губы и выглядывающий из-под ворота рубашки синяк — Джей по чистой случайности надавил на его горло сильнее обычного. Но Чонвону не было больно.       Сзади послышался щелчок открывающейся кабинки, и у соседней раковины встал до дрожи знакомый человек. Только не это. Ян старался не смотреть на него, мечтая вовсе раствориться в воздухе без следа и очутиться в их с Джеем номере.       — Какая хорошая сегодня погода, не так ли? — Хисын мыл руки рядом, широко улыбаясь. Эта улыбка больше не казалась Чонвону обаятельной — мозг искал подвох, автоматически приписывая ей отрицательный подтекст.       — Да, сэр.       — Ночи в середине июля самые дивные — не холодные и не слишком жаркие. Немногим позже уже не удастся спокойно насладиться природой — придётся натягивать свитера.       — Верно, — у Чонвона мелко затряслись руки.       — Как насчёт того, чтобы посидеть сегодня на веранде и выпить по бокальчику вина?       — Наверное, я буду вынужден вам отказать — мой дядя уже заждался меня, — Ян выжал манжету и развернулся к выходу, пытаясь совладать с мандражом в ногах.       — Я знаю, что он не твой дядя, — Хисын преградил ему путь и запер дверь на щеколду.       — Что вы делаете? Отойдите от двери! — панически залепетал парень, желая протиснуться к дверной ручке, откуда его уверенно отстранили.       — Не ломайся, — мужчина напирал до тех пор, пока Чонвон не врезался в раковину поясницей. От ужаса он абсолютно перестал соображать, а тело его оцепенело и не могло даже оттолкнуть от себя этого мерзавца, чьи руки противно огладили чонвонову талию. — Я знаю, что ты продаёшься мужчинам за деньги. Сколько ты берёшь? Поверь мне, я тебя не обижу, милый.       — Вы меня с кем-то спутали! — ослабшие ладони упёрлись в грудь Хисына, но эти жалкие потуги не отстранили мужчину ни на дюйм. — Я таким не занимаюсь!       — В самом деле? — тот состроил озадаченное выражение лица, будто бы услышанное его искренне удивило. Но Чонвон знал, что человек перед ним очень хорошо притворялся. — Я вчера беседовал с твоим спутником, который сказал мне, что ты можешь переспать с мужчиной за определённую плату.       Ян был настолько сильно шокирован и зол, что он несколько секунд беззвучно хватал ртом воздух. Как этот негодяй посмел ляпнуть что-то столь отвратительное, очерняющее Джея? Его ложь была слишком явной и глупой: брови чересчур высоко подпрыгнули над глазами, а рот приоткрылся в изумлении крайне наигранно. Подлый лжец.       — Как вы смеете клеветать Джея? — смелее прошипел Чонвон, но слова его звучали неровно, дрожаще. — Мерзавец! Отстаньте от нас!       Обида за Джея позволила телу вновь вернуть над собой контроль и окрепнуть, поэтому Ян оттолкнул внезапно притихшего и не сопротивляющегося мужчину. Для раздумий над причинами быстрого отступления Хисына не имелось ни времени, ни сил, а оттого Чонвон резво отпер дверь и практически вывалился наружу. Никто не принялся догонять его, но медленнее бежать от этого парень не стал.       На душе было так тошно и гадко, словно об неё вытерли ноги и наплевали сверху. Хотелось лишь одного — увидеть Джея и найти утешение в его тёплых объятиях и подбадривающих словах. Весь Чонвон без остатка тянулся к Паку: что физически, что ментально. Ведь только Джей в этом мире не желал Яну зла и являлся его оплотом надёжности и мудрости — достоверный и очевидный факт. Все вокруг хотели лишь разлучить и подставить под сомнение силу их любви. Шерил посчитала Пака преступником, а Чонвона — жертвой; Хисын решил оклеветать Джея самым грязным способом, навесив на того авторство отвратительных высказываний. Даже родители раскритиковали идею отъезда своего сына, наверняка не желая для него счастливой и свободной жизни.       Весь белый свет был настроен против них — теперь Чонвон по-настоящему убедился в правоте этих слов. Но они в полной мере способны защитить свою любовь от нападок внешнего мира.       Видимо, Джей уже поднялся наверх, ведь их столик сейчас занимали другие гости, однако так даже лучше — Яну хотелось увидеться с ним наедине, а не в духоте ненавистного ресторана. От злости, обиды и разочарования в людях на глаза навернулись слёзы, поэтому он с трудом различал дорогу до номера, перемещаясь скорее по памяти. И когда Чонвон наконец отпер нужную дверь, он смог дать волю эмоциям, сковывавшим его разум и тело. Всё дело в словно исцеляющем присутствии Джея — один взгляд на него дарил Яну спокойствие.       — Детка, кто тебя обидел? — сидевший в кресле мужчина отложил книгу в сторону.       От любящего и взволнованного тона Чонвон расчувствовался сильнее и подбежал к Паку, обессиленно упав на колени прямо у его ног. Наконец-то он в безопасности. Клетка с тиграми захлопнулась, и теперь Ян по-настоящему свободен. Всё благодаря Джею.       — Ты был прав, — тихий всхлип, после которого мокрые ресницы прошлись по ткани брюк. — Все люди ужасны…       — Теперь всё хорошо, не плачь, — мужчина ласково приподнял его лицо и стёр пальцем блестящие дорожки на щеках — пустое дело, ведь на месте старых следов тут же пролегли новые.       Чонвон смотрел на него сквозь мутную пелену и чувствовал невероятную лёгкость, как при ежевечерней молитве в детстве, когда он точно так же врезался коленями в жёсткий пол и устремлял глаза куда-то вверх, на невидимого собеседника. Сейчас же собеседник был обозримым и осязаемым, правда, не совсем чётким и затемнённым из-за яркой лампы над своей головой. У Чонвона появлялось ощущение, что он исповедовался перед самим Богом, но на этот раз все его просьбы и молитвы не останутся без ответа.       Джей милостиво наклонился к нему и крепко прижал к себе, позволяя дрожащему дыханию коснуться собственной ключицы. Безопасность, свобода, любовь — три компонента, источником которых являлся Джей.       — Давай уедем отсюда сейчас же… Пожалуйста, Джей.       — Как пожелаешь, ангел мой.