To hell and back

Я проснулась от чувства, что кто-то стоит рядом. Горло сжалось, я не решалась открыть глаза. Всё тело было как ватное, не слушалось. Кирилл. Он не говорил ничего, просто стоял, наверное, наблюдая за мной. Я не могу вырваться из этой реальности, где я была никем, просто его тенью, объектом для манипуляций.

— Ты спала, — сказал он вдруг, его голос был ровным, спокойным, не как обычно. — Как ты себя чувствуешь?

Я не ответила. Что я могла ответить? У меня не было слов, не было сил. Внутри всё кричало, но я не могла выговорить ни звука. Как он понял что я проснулась? — Кушать хочешь? — отрицательно мотаю головой в ответ. Ничего не хочу. Абсолютно. — Уже почти что ночь, а ты только завтракала сегодня. — продолжил тот. Знал бы ты, как же мне всё равно. Я не чувствую голода. Ни капельки.

Я ощутила, как его глаза скользят по моему лицу, и было что-то в этом взгляде, что заставляло меня почувствовать себя полностью разголенной, уязвимой. Это была не забота, не любовь — только холодный расчет и власть. Тишину нарушил его тяжелый вдох. Я слышала, как Кирилл подошел чуть ближе, и диван слегка скрипнул под его весом. Он сел рядом. Я сжалась, не открывая глаз, надеясь, что он просто оставит меня в покое. Но он не оставил. — Ты ведь знаешь, что так долго не продержишься? — произнёс он спокойно, но в его голосе проскользнула жесткость. Я не ответила. Не могла. Я была словно в параличе — каждое его слово впивалось в меня, как острый нож, режущий по живому. — Думаешь, молчание тебя спасет? — продолжил он. Я чувствовала, как он смотрит на меня, внимательно, изучающе. — Рано или поздно ты всё поймёшь. Всё всё. Я стиснула пальцы, впиваясь ногтями в ладони так сильно, что стало больно. Это помогало не думать, не сорваться.

Рано или поздно ты всё поймёшь.

Что? Что я должна понять? Что он прав? Что он сильнее? Что я принадлежу ему?

Всё всё.

— Знаешь, если ты не начнешь слушаться, тебе будет только хуже, — его голос стал тише, почти шёпотом, как будто он делился секретом. — Я не хочу этого. Но ты сама всё усложняешь. От этих слов у меня внутри всё похолодело. Он говорил это так просто, так обыденно, будто это действительно моя вина. Словно я сама загнала себя в этот кошмар. — Оставь меня в покое, — сорвалось у меня почти беззвучно, больше похоже на выдох. Хоть бы не услышал. — Что? — он наклонился ближе, и я почувствовала его дыхание. — Повтори. Я резко открыла глаза и встретила его взгляд. Бесконечно холодный, тёмный, как омут, который тянет вниз. Я собралась с последними силами. — Оставь меня в покое, — повторила я, голос дрогнул, но прозвучал твёрже. — Пожалуйста. Его глаза сузились. Я увидела, как он медленно выпрямился, и по его лицу скользнула лёгкая ухмылка — раздражающая, надменная. — Глупая, — сказал он спокойно. — Это не работает так. Он встал, и только тогда я смогла нормально вдохнуть. В груди всё ещё жгло от сдерживаемых эмоций — ярость, боль, страх. Всё намешалось в комок, который невозможно было проглотить. Кирилл направился к двери. Уже уходя, он обернулся через плечо. — Это не твоя игра, Алис. Щёлкнул замок. Дверь закрылась. И я снова осталась одна. Слёзы сами полились из глаз. Я закрыла лицо руками, плечи вздрагивали от тихих всхлипов. В его словах была угроза. Прямая, открытая угроза. Он оставил меня с этим, зная, что я сломаюсь под давлением. Но внутри что-то снова шевельнулось. Не злоба, не отчаяние, а крошечный, едва заметный огонёк.

Надежда

Неуверенная, слабая, как последний уголёк в огромном костре, который почти догорел. Но она была. Она теплилась в глубине души, несмотря на всё то что происходит. Я начала прислушиваться к звукам за дверью. Тишина. Только приглушённый шум города, доносящийся из приоткрытой форточки. Должно быть, ночь уже вступила в свои права. Я не заметила, как задремала. Слёзы высохли на щеках, а мысли путались в какой-то глухой пустоте, где не было ни времени, ни реальности. Тишина была таким редким подарком, что я позволила себе забыться — всего на пару минут. А потом дверь распахнулась с грохотом. Я вскрикнула и дёрнулась в сторону, инстинктивно прижимаясь к спинке дивана. Кирилл ворвался в комнату, тяжело дыша. Его движения были неестественно резкими, а глаза… Я заметила их почти сразу. Огромные зрачки, чёрные, как провалы, на фоне серых радужек. Его взгляд был затуманенным, расфокусированным, но при этом навязчивым, цепким. Он что-то бормотал себе под нос, двигаясь ко мне. Я почти не разобрала слов, но среди бессвязного шёпота проскальзывало мои имя. Это я точно услышала. — Кирилл… — мой голос звучал хрипло и сдавленно. Я инстинктивно прижала колени к груди, будто это могло меня защитить. — Что с тобой? — спрашиваю так, будто сама не знаю. Он остановился посередине комнаты, качнувшись, и вдруг расхохотался. Смех был сухой, нервный, чужой. Не его. Я никогда не слышала, чтобы он смеялся так. — Со мной? — Кирилл снова шагнул вперёд, и я заметила, как по его шее скатилась капля пота. — Со мной всё прекрасно. Он опустился на диван рядом со мной так резко, что пружины жалобно скрипнули. От него пахло чем-то резким — смесью сигарет, алкоголя и чего-то химического. Я отвернулась, стараясь не дышать. — Ты такая... — пауза, молчит. Ну же Кирилл скажи. — красивая. Его рука легла мне на плечо, и я вздрогнула от отвращения и страха. — Знаешь, как мне тебя не хватало? Какой ты была тёплой тогда в клубе, мягкой… моей.

«Моей»

Я попыталась сбросить его руку, но пальцы вцепились сильнее. Его взгляд блуждал по моему лицу, неестественно пустой, но напряжённый. Кирилл наклонился ближе, и я почувствовала его дыхание на своей коже. Меня охватила паника. — Кирилл, хватит, — мой голос сорвался, и в нём проскользнула мольба. Я попыталась отстраниться, но он удерживал меня, как в тисках. — Почему ты такая холодная? — его тон стал раздражённым. — Разве я не заслужил хоть немного… тепла? Я каждый раз всё больше удивляюсь с его слов. Красивая, моя, тепло? Мы должны были сохранять субординацию. Но по-моему мы нарушили её, ещё в первую нашу встречу, даже не осознавая того. Его рука соскользнула с плеча и двинулась вниз. Я замерла. Ощущение, что я даже не дышала в тот момент. Все тело онимело, не могу даже пошевелиться. — Кирилл! — еле слышно прошипела я, чувствуя, как слёзы снова жгут глаза. — Побудь со мной. — ступор. Мне не послышалось сейчас? Побыть.. с ним? Что за приливы ласки? Кирилл всё ещё держал меня за плечо, его пальцы вжимались в кожу сильнее, словно он боялся, что я растворюсь, исчезну и больше не вернусь сюда. Я чувствовала, как его дыхание сбивается — короткое, нервное. Он словно на грани. — Побудь со мной. — повторил он тише, голос дрогнул. — Я просто… — он осёкся. Просто что? Мне хотелось спросить. Просто хочешь сломать меня? Просто играешь в свою игру? Но я молчала. Предательски, снова и снова молчала. Я видела его таким впервые — затуманенным, растерянным, почти сломанным. И от этого становилось ещё страшнее. Его слабость была иллюзией, и я знала, что за этой маской может скрываться что угодно. Его не понять. Он постоянно разный, постоянно что-то скрывает. Он... странный? Хотя, я наверное не лучше. Кирилл вдруг опустил голову мне на плечо. Я вздрогнула от неожиданности и замерла. Его волосы щекотали шею, а от тела исходил лихорадочный жар. Он не говорил ничего — просто сидел рядом, будто что-то в нём наконец сломалось. Он аккуратно положил руку на мою талию. Всё ещё никак не реагирую. Не знаю как. Притянул к себе, и просто обнял.. Обнимаю в ответ. Выбора у меня же всё равно нет, правильно?

«Выбор есть всегда» —

прозвучало в моей, пустой от мыслей голове. Фраза, которую мне все вечно говорили. Но нет, это не правда. Вообще не правда. И правдой не станет. Никто, никогда не давал мне право выбора. Всё предъявлялось по существу, как есть, без права что-то изменить или как-то повлиять. Прямо как сейчас. Тишина повисла в комнате, обволакивая нас, как плотная пелена. Кирилл не шевелился, и я тоже не могла пошевелиться — не от страха, не от отчаяния, а от какого-то странного оцепенения. Он был горячим, как раскалённый металл, и таким же опасным для меня. Я слышала его сердце, стучащее неровно и слишком быстро. Это сердце, кажется, тоже пыталось что-то сказать — что-то, чего я не могу понять. И наверное так и не пойму. — Ты не представляешь, — прошептал он, почти касаясь губами моей шеи. — Как тяжело всё это. Его голос прозвучал так приглушённо, что я едва его расслышала. Слова казались исповедью, но это не делало их менее страшными. Я знала — это не про меня. Это про него. Про ту тьму, что разъедала его изнутри. — Кирилл… — прошептала я, не зная, зачем. Не зная, чего хотела добиться. Может, чтобы он очнулся? Чтобы отпустил? Или чтобы всё это просто закончилось? Хотя, мне наверное, не хотелось чтобы этот момент заканчивался. Мне не хватало тактильности. Признаю. Неважно от кого. Главное что она есть, прямо сейчас. Он поднял голову. Его лицо оказалось совсем близко. Глаза были странными — не жестокими, как обычно, но и не мягкими. Они были пустыми. — Не уходи от меня, — сказал он будто угрожая, но нет, голос звучал мягко, почти по-детски. — Не сейчас. Я не ответила. Молча смотрела в его безразмерные зрачки, чувствуя, как дыхание застревает в груди. Внутри меня всё сжалось в комок. В его словах было что-то болезненно притягательное и в то же время разрушительное. Они окутывали, как сети, из которых нельзя выбраться. — Почему ты молчишь? — продолжил он, его пальцы сжались на моей талии сильнее. Я вздрогнула, но он не отпустил. — Говори со мной. Скажи хоть что-нибудь. Что-нибудь? А что можно сказать человеку, который контролирует каждый твой шаг? Который разрывает тебя на части и в то же время не хочет отпускать? — Я не знаю, что тебе сказать, — прошептала я наконец, голос сорвался. Он усмехнулся, коротко и горько. — Конечно. Ты никогда, ничего не знаешь. Он снова опустил голову, словно устал. Его хватка на моём теле немного ослабла, но он всё ещё держал меня. В комнате повисло тяжёлое молчание. Я не знала, сколько прошло времени — минуты или часы. Моё сознание путалось в ощущениях: страхе, усталости и чём-то непонятном, болезненном, что я даже не хотела называть. Наконец он отстранился. Медленно, нехотя, словно отрываясь от чего-то важного. Я чувствовала, как он выдохнул, тяжело и надрывно, будто внутри него сжималась невидимая пружина. Его взгляд скользнул по комнате, пустой и отрешённый. Затем он рухнул на диван, не заботясь о том, что я всё ещё была рядом. — Я устал, — выдохнул он, глядя в потолок. На несколько секунд в комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь звуками его неровного дыхания. Снова тишина. Тишина. Тишина. Тишина. — Ложись, — произнёс он вдруг, его голос звучал мягко, но в нём сквозила привычная требовательность. Я замерла. Ложиться рядом? Моя кожа тут же покрылась мурашками. Кирилл перевернулся на бок и повернул голову ко мне, его взгляд был тяжелым, изучающим. — Не бойся. Просто ляжь рядом. Я ничего не сделаю, — тихо добавил он, будто это могло меня успокоить. Но это и вправду успокоило меня. Кирилл протянул руку, обхватив моё запястье. Его пальцы были горячими, почти обжигающими. Как огонь, который ярким пламенем выжигает, оставляет уродливые следы. Следы, на всю жизнь. Которые потом, ничем не смыть. Никак не избавиться. — Давай, — произнёс он почти шёпотом. — Я не хочу быть один. С этими словами он ослабил хватку и снова уставился в потолок. Я смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Кирилл выглядел вымотаным, уставшим не только физически, но и… душевно. Это было странно, почти неправильно — видеть его таким. Без маски, без привычного контроля и жестокости. Медленно, неуверенно, я опустилась на диван рядом с ним, держась на краю, словно он был опасным хищником, который мог наброситься в любой момент. Кирилл не пошевелился, но я видела, как он уловил моё движение — его грудь поднялась чуть выше, будто он выдохнул с облегчением. — Вот так, — прошептал он. Он не смотрел на меня. Просто лежал, раскинувшись, словно пытался найти покой хотя бы на короткое время. Я наблюдала за ним боковым зрением, не решаясь ни на что больше. — Ты думаешь, я реально настолько ужасен? — спросил он вдруг. Его голос звучал приглушённо, как будто он даже не ждал ответа. Я молчала. Конечно, я много чего думала о нем. Особенно плохого. Но произнести это вслух? Нет, я не могу. — Иногда я сам так думаю, — продолжил он, его голос был едва слышен. — Но знаешь… иногда хуевые люди не могут быть другими. Он закрыл глаза, будто разговор уже закончен. Разговор которого даже не было. Так много хочется спросить, так много хочется сказать. Но я всё держу в себе, как всегда. — Спи, — тихо сказал он. Я не ответила. Что можно было сказать? Слова теряли всякий смысл рядом с ним. Он был такой... неуловимый. Как дым, который невозможно ухватить. Моменты его «слабости», как сейчас, казались не реальнее сна. Я не верила ему — не могла верить. Но и не могла оттолкнуть и послать его. Не могла сделать ни-че-го. Я лежала рядом, не в силах сомкнуть глаз. Моя голова была забита мыслями, страхами, а рядом — чужое дыхание, медленное и глубокое. Я не могла понять, что это было: игра или момент, когда он был настоящим. Но, это уже не имело значения. Абсолютно никакого значения. Я закрыла глаза, стараясь ни о чём не думать. По крайней мере, сейчас он был рядом и молчал. Просто молчал, не бил, не грубил, а молчал. Лишь редкие звуки города за окном напоминали о том, что мир продолжает жить, дышать, существовать. Здесь, в этом маленьком пространстве, время словно замерло, растянулось до бесконечности. Кирилл шевельнулся. Я почувствовала, как диван подо мной чуть прогнулся. Его рука, которую он ранее убрал, снова осторожно легла на моё запястье — не с силой, не вцепляясь, а так, будто он боялся, что я исчезну. От его прикосновения по коже пробежали мурашки, но я не пошевелилась. Сопротивляться? Бесполезно. Да и не было сил. Я просто лежала, наблюдая, как лунный свет скользит по потолку, оставляя бледные узоры. Кирилл поднялся чуть выше и медленно, почти нерешительно опустил голову на моё плечо. Я почувствовала его дыхание — тёплое и неровное, словно он до сих пор не мог успокоиться. Тяжесть его головы, мягкость волос, касающихся моей шеи — всё это казалось пугающе неправильным, и в то же время... почти естественным. Как будто так и должно быть. Прошла минута, другая. Его дыхание стало глубже, ровнее. Кирилл лежал неподвижно, его тело наконец расслабилось. Словно в этом жесте — в этом молчаливом укрытии рядом со мной — он нашёл какой-то странный покой. А я... я лежала, боясь шевельнуться. Я чувствовала тяжесть его головы, тепло его тела рядом. Моя рука, сжатая в кулак, постепенно разжалась. Я смотрела в потолок, пытаясь не думать о том, насколько неправильным было всё происходящее. Но усталость брала своё. Глаза закрывались сами собой, а мысли путались всё сильнее.