Хроники Ханаби

      Небольшая пещера стала временным укрытием для двух ниндзя. Темнота и сырость стали отличными условиями для бурного роста пушистого тёмно-зелёного мха. Он покрывал каждую неровность на влажных камнях и стелился густым ковром на широкие камни. Свободной от растительности была только самая дальняя часть пещеры, в непроглядную тьму которой не проникало и лучика дневного света.       Недалёкое журчание воды — первое, что услышала Ханаби, когда открыла глаза. Проснулась она в тот момент, когда Ханзо опустил её на землю. Острые камешки неприятно впились в спину. Девушка недовольно поморщилась и огляделась чуть приподняв голову, это место навевало не самые лучшие воспоминания.       — Я здесь уже была?       — Нет, не была, — Ханзо наблюдал за тем, как Ханаби спокойно прикрыла глаза. — Тебя больше ничего не волнует?       — Голова болит, — простонала Ханаби и приподнялась на локтях. — Ох чёрт…       Кунай всё ещё находился в бедре девушки. Стоило только заметить рану, как боль вернулась. Волнами острой, пульсирующей рези она накатывала при каждом движении. Ханаби несколько раз дотрагивалась до ручки, но вытягивать инородный предмет не спешила — не хватало духа и уверенности в правильности действий.       — Уверена, что вытаскивать кунай — это хорошая идея?       — Ну, оставлять его там точно нельзя.       Оружие ниндзя крепко сидело в мягких тканях. Кровь на одежде уже успела свернуться, кожа покраснела, а мышцы вокруг раны сильно отекли.       Если вытащить оружие сейчас, то это может привести к ещё большей травматизации, а если оставить там где есть, то рану нельзя будет обработать и она загноится. В первом случае Ханаби может навсегда остаться инвалидом, а во втором — умрёт от заражения крови.       Несколько раз Ханаби начинала вытягивать оружие, но почти сразу же его отпустила. Боль отрезвляла и одновременно перенимала на себя всё внимание. Правильно оценить ситуацию оказалось сложной задачей. Единственное, в чём была уверена Ханаби, так это в том, что просто бездумно вытаскивать оружие — не вариант.       — Если хочешь, я сам могу это сделать.       — Нет, позаботься лучше о своих ранах, — Ханаби запнулась и поняла, что на нём уже всё зажило. — Может ты исцеляющие ниндзюцу знаешь?       — Не сомневайся, если бы такие существовали, то я бы их знал, — с уверенностью ответил Ханзо. — Хотя они мне ни к чему, меня лечит Ханекаге.       — А меня он вылечить не может?       Ханзо в миг напрягся и неосознанно отодвинул меч подальше от куноити:       — Ханаби, это не лучшая идея. Даже если ты не сойдёшь с ума, то нужна будет жертва. А людей, тем более преступников, поблизости нет.       — Точно, — огорчилась она. Раскалывающейся на части головой совсем не получалось думать. — Может быть, тогда у тебя осталось ещё шочу?       Ханзо отрицательно помотал головой.       — У тебя есть хоть что-нибудь, что могло бы мне помочь?       — Зависит от того, что тебе нужно.       Ханаби горько вздохнула. О возможности наличия аптечки в тени она даже не заикалась. Хмельной дух постепенно отпускал, и Ханаби понимала, что ближайшее время грозит обернуться для неё сущей пыткой.       — Я вижу мох на стене.       — Тут темно и сыро. Конечно, он здесь растёт.       — Нарви мне мха, который будет наиболее сухим, — нахмурившись она глянула на свою, всё ещё кровоточащую, рану и добавила, — лучше побольше. Ещё нужны будет полынь и вода.       — Ты собираешься что-то готовить?       — Я собираюсь вспомнить основы полевой медицины.       Явное облегчение озарило лицо демона, это было видно даже за маской. Ханзо стало спокойнее, когда понял, что по крайней мере один из них знает что делать с кунаем… А ещё он очень не хотел дегустировать новые кулинарные изыски девушки.       Когда полынь и мох были собраны, Ханзо понёс раненую к реке. Вот уже третий раз за столь короткий срок они были невероятно близко друг к другу. Ханаби обхватила руками шею демона и невольно засмотрелась на сосредоточенное лицо. Его взгляд был тяжёлым и непроницаемым, Ханаби никак не могла разгадать о чём он думает. Он был близко, но казался таким недосягаемым и холодным, совсем чужим… Будто и не было ничего между ними.       А что вообще между ними было? Ханаби точно знала, что всю жизнь ей нужен был только Хаябуса, но с тех пор как появился Ханзо что-то в жизни юной куноити сильно переменилось. Или изменилась она сама?       Девушка никак не могла взять в толк что с ней. Сердце её разрывалось на части и ныло, когда она пыталась ответить себе на вопросы касающиеся любви. Руки куноити невольно сильнее стиснулись на шее Ханзо, словно боялась его потерять, если отпустит.       — Мы пришли, — он аккуратно опустил девушку на песок. Путешествие через тени занимало в разы меньше времени, чем обычный шаг.       Место оказалось весьма удобным: ветви деревьев склонялись над водой, укрывая Ханаби и Ханзо от чужих глаз. Одновременно с этим, отсюда прекрасно просматривались ближайшие окрестности — никто не смог бы подобраться к ним незамеченным.       — Ханзо, я… — Ханаби хотела спросить, что теперь между ними, кто они друг для друга и что чувствует он сам, но у неё не хватило духу. — Я хотела сказать, что сама справлюсь с раной. Ты можешь идти.       Невысказанные тревоги таились в непроницаемом взгляде демона. Он тоже хотел обсудить произошедшее и надеялся, что как раз сейчас Ханаби заведёт с ним разговор, а он подхватит, поделится мыслями… Или извинится и постарается впредь держать себя в руках. Он не был уверен, что поступил правильно и теперь боялся, что всё испортил.       Но вместо разговора его отослали прочь. Ханзо не мог понять, обижается ли на него Ханаби или просто не хочет заниматься раной при нём, в конце концов кунай угодил довольно высоко, почти в середину бедра, и девушке пришлось бы сильно оголиться, чтобы его достать. Ханзо кивнул и молча развернулся. Он не смел отвлекать или смущать столь уязвимую сейчас девушку. Демон достал Амэ-но Хабакири из тени и скрылся, терзаемый желанием что-нибудь сейчас убить. Остро стояла необходимость выплеснуть невысказанные эмоции.       Кроме того, он чувствовал ужасающий, слышимый одним лишь им, зов Амэ-но Хабакири. За долгие годы владения Легендарным Оружием он так и не привык к постоянно просыпающейся в теле обжигающей ломоте - так Ханекаге давал понять, что в нём просыпается голод.

***

      С ветки на ветку, очаровывая своими замысловатыми руладами, скакала пёстрая птичка. Ниже по течению поваленное, наполовину утопшее в реке дерево облепили лягушки, они надрывались в яростных попытках друг друга перекричать:       — Ква! Квааа! — разносилось над водой.       Несколько блестящих жуков пролетело прямо перед лицом Ханаби, а шумное журчание воды вторил голосу жизни, буйствующей здесь во всех своих проявлениях. Теплые лучи солнца приятно пригревали, девушка зажмурилась от удовольствия и подумала, что день был бы очень неплох для тренировки на свежем воздухе, но обстоятельства складывались иначе — у неё в ноге всё ещё торчал злосчастный кунай.       Красная ткань кимоно сделалась ещё краснее. Небольшая лужица крови уже скопилась под ногой Ханаби. Это был недобрый знак, особенно если учитывать, что рану она получила довольно давно. Сколько же крови она потеряла? Наверняка, немало. Голова кружилась то ли от начавшей развиваться анемии, то ли от опьянения, которое всё ещё не до конца отпустило куноити из вызывающей тошноту хватки.       Острая боль, исходящая от бедра, молнией пронзила всё тело, когда девушка стала подползать ближе к воде. Такой ли хорошей идеей было отправить Ханзо куда подальше?       — «Да», — заключила для себя девушка. — «Ещё не хватало на него сейчас отвлекаться».       Прорезанная ткань легко оторвалась до конца, делая кимоно, пожалуй, слишком коротким. Оторванный лоскут, из-за засохшей крови, с большим трудом отходил от воспалённой кожи. Настоящей мукой, самоистязанием было бы пытаться оторвать его предварительно не размочив. Стискивая зубы и пропуская пару вдохов, Ханаби придвинулась ближе к реке и, не разуваясь, погрузила горящую конечность в реку.       Холодная вода приятно успокаивала и странным образом расслабляла. Умиротворяющий вид и привычные звуки леса давали надежду, что всё не так уж и безнадёжно. Ханаби приложила немало усилий, чтобы забыть о спокойствии и вернуться к делу: лёгкими, невесомыми в своей нежности движениями она легонько поглаживала ткань, чтобы как можно бережнее смыть с неё грязную липкость.       Вскоре Ханаби смогла оголить раненый участок. Открылось пренеприятное зрелище: всё покраснело, отекло и распухло, а из-под оружия изворотливыми красными змеями расплывалась кровь.       Кунай был длинной всего сантиметров восемь, но большая часть этой длинны отводилась лезвию. Форма клинка специально создавалась такой, чтобы при попытке извлечения нанести раненому максимально возможный вред. Извлечение предмета оставалось крайне проблематичным.       Ханаби силилась припомнить, чему её учил наставник и деревенские лекари. Она посмотрела на ногу и вспоминала один из свитков с учением о человеческой анатомии. Обычно она применяла эти знания, чтобы нанести кому-то вред, но и врачевать ей иногда тоже приходилось. Ханаби положила палец к косточке таза, что выпирала внизу живота и провела линию вниз, ближе к внутренней части ноги: она прекрасно знала, что здесь залегла большая бедренная артерия, и если её перерезать, то взрослый человек насмерть истечёт кровью всего за сорок секунд. А в случае Ханаби потребуется и того меньше.       Кунай торчал в опасной близости к этой самой артерии. Может быть она уже задета и всё, что сейчас позволяет девушке жить — так это оружие, пережимающее сосуд? Время для сомнений прошло. Пальцы на ноге постепенно стали неметь, а и без того бледная кожа Ханаби стала ещё белей. Если сосуд задет, то её уже ничего не спасёт. Травы, которые она попросила собрать — не панацея. Полынь уничтожает микробов, а мох просто неплохо впитывает кровь.       Вдруг Ханаби разозлилась на себя: сидит она, разводит сырость, вместо того, чтобы, наконец, действовать. Уж если и суждено сегодня умереть, то она не станет трястись и ждать, когда костлявая придет за ней, а уйдёт сама, на своих условиях! Ханаби покрепче ухватилась за металлическую ручку оружия, прикинула наиболее удачный угол для извлечения и с непоколебимой решимостью выдернула его из себя.       Собственный крик оглушал. В глазах потемнело, а голова закружилась пуще прежнего. Горячий и влажный кунай выскользнул из руки и остался лежать на песчаном берегу. Когда Ханаби, наконец, смогла видеть, то узрела в побагровевшей воде глубокую колотую рану, из которой стремительным потоком вытекала кровь.