Искушение

Чэн Цянь – недоступная холодная стена. Пусть он и спасает чужие жизни, уничтожая в ответ другие темные, он никого не подпускает к себе. Стоит только кому-то или чему-то приблизиться, как, казалось бы, из гладкого нефрита вырастают шипы. Он ни к чему и ни к кому не привязан. Семья, которую назвать так таковой сложно, уже не с ним. У него есть цель, которую он сам же иногда считает.. невыполнимой. Кто знает, чем оканчивается путь самосовершенствования? Чэн Цянь думал, что больше никто не сможет вторгнутся в его жизнь, нарушить спокойное течение времени. И на протяжении стольких лет никто и не мог. Пока не появился он. Раскованный, наглый, высокомерный гаденыж. Правда, слухи об этом духе-искуситиле изначально были иными, в отличие от красочного описания Чэн Цяня. И чаще он слышал только два слова: привлекательный и соблазнительный. И, справедливости ради, в первую их встречу Чэн Цянь действительно посчитал его необычайно красивым. Но, к счастью, он был не из тех, кто падок на женскую красоту. А тут вообще дух, принявший мужское обличие. Впрочем, все его домыслы все равно не имели значения. Ведь их встреча будет недолгой, все закончится блеском черного клинка и появлением холода. Чэн Цянь совершил ошибку, он не убил этого... Янь Чжэнмина. А вот это была уже вторая ошибка – он заговорил с ним. Думая об этом, Чэн Цянь не мог найти точной причины, почему не убил его тогда. Дух оказался чересчур сильным? Да, он был неплох. Чэн Цянь попал под чары искусителя? Очень навряд-ли. А, ну точно. Он поверил ему. Поверил в то, что за всю свою жизнь здесь он не опускался до насилие над другими, а уж тем более до принуждения. Хотя, выразился он совершенно не так поэтично. – Они прекрасны, спору нет, – дух размахивал веером будто в такт своим словам. Откуда он только его взял? Только что ничего не было! – но я намного изящнее и привлекательнее, чем они. – ... Пожалуй, это был вовсе не дух-искуситель. Чэн Цянь впервые увидел духа-нарцисса. Или орхидеи. Этот противный запах был слышен хоть за несколько чи. Чэн Цяню стоило уйти еще тогда. Не стоило оставаться и слушать байки этого хитреца про злого и коварного демона, который бродит тут по ночам и поедает чужие души. К слову, как раз-таки из-за этих душ он и остался здесь. Поглощающая души лампа – ужасающий артефакт, от которого нужно немедленно избавиться. И Янь Чжэнмин, похоже, был немало осведомлен. Вот только стоило духу заинтриговать заклинателя, как он же и потребовал свою цену за информацию. – Хочешь, чтобы я принес тебе животных или людей, чтобы ты полакомился? Или собираешься использовать их для жертвоприношения? – размышляя в пессимистическом настрое, Чэн Цянь озвучил самые ужасные варианты, – прости, но я не насколько аморален, чтобы пойти на такое. К его удивлению, Янь Чжэнмин вовсе не был огорчен. Сначала его лицо скривилось от омерзения, будто заклинатель заставил проглотить его самую отвратительную пищу во всем мире. А после назвал его извергом. Чэн Цянь почувствовал дыхание на своей шее и вздрогнул. Янь Чжэнмин поднял руку и убрал с головы заклинателя листик, упавший не так давно. Он всегда был мастером замечать мелочи. – Твое имя – эти слова до сих пор отчетливо звучат в его голове. Оказалось, что платой за столь ценную информацию, который обладал дух, было всего лишь его имя. Правда, Чэн Цянь искренне недоумевал, зачем ему это. К тому же, долгое время.. ах, да. Долгое время. Чэн Цянь опять наступает на одни и те же грабли. Даже после этого их история не подошла к концу. Долгое время этот павлин (именно так его решил величать Чэн Цянь) не мог запомнить его имя. Или делал это специально, называя его Медной монеткой. А позже Сяо Цянем. Вообще, Чэн Цянь узнал много нового о нем. Например, Янь Чжэнмин питал неприязнь к темным заклинателем, особенно к тем, кто практикует технику этой самой лампы. А еще Чэн Цянь выяснил, что ни один только Чжэнмин жил тут. Однажды он увидел в небе ослепительное пламя исходившее, как выяснил он сам, от пролетающего мимо журавля. А от самого Янь Чжэнмина ему стало известно, что неподалеку здесь есть помешанный на лягушках псих. Ничего лестного в адрес "помешанного на лягушках психа" от него Чэн Цянь не услышал, но Янь Чжэнмин, кажется, не питал к нему ненависти. Чэн Цянь недавно понял, что пропал окончательно и полностью. Он мог повернуть назад, когда впервые увидел его. У него был шанс уйти в то время, когда он только назвал свое имя. Даже тогда, когда он из "чистого любопытства" выслушивал рассказы и самовосхваление Янь Чжэнмина, Чэн Цянь все еще мог исчезнуть раз и навсегда. Но он этого не сделал и никогда не сделает. Не теперь, когда Чэн Цянь впервые почувствовал какого-то это, когда ты весь покрываешься мурашками от чужих прикосновений. Когда перехватывает дыхание от долгих и чувственных поцелуев от того, в чьих объятьях ты сейчас находишься. Это необычно и ново для него, но от этих чувств и действий сердце трепещет. Это приятно, и Чэн Цянь даже не думает отрицать этого. Когда-то, еще во время своего обучения, его страстью было изучение нового, и в этом у него был лишь один проводник – книги. У Чэн Цяня всегда была хорошая память, до сих пор он помнит некоторые особенно запоминающиеся строчки. "Демоны и духи-искусители очаровывают своих жертв внешними данными, втираются в доверие, околдовывает и поглощают жизненную ци." Получается, он околдован, верно? Возможно. Но это не так уж и плохо. В глубине души Чэн Цянь понимал, что вовсе не против быть под его чарами.