boy fantasy

Like wow, you're so fucking cute, fucking cute In the fucking club, looking right at you, right at you Dressed up like a whore, and it's all for you, all for you

Drag me in the back, and baby, let's screw, by let's screw

🍒🎲

хакари честно пытается сфокусировать все внимание, или хотя бы собрать глаза в кучу, как самый проигрышный вариант, вслушаться в трель о том, как кирара заебато выменяла зеленые браслеты канди на целое ожерелье в виде розового бантика-эмодзи, но он не может – воняет потом, духами от бритни спирс, жженым пластиком и травой, а под ноги подворачиваются порезанные трубочки, оброненные заколочки, накладные реснички и крохотные пластиковые пакетики. в уши врывается то ли басс, то ли глитч – он так далек от темы – а еще крики, а еще – топот прыжков, а еще перед глазами мельтешат меховые гетры оттенков кислотного леопарда. его внимание рассыпано, уделяется каждой мелочи, впитывает лихорадку толпы настолько, что его немножечко /тошнит/, хотя это редкость. когда хакари был пиздюком, то мать ему показала хороший способ унять тошноту, когда тебя укачивает на волнах – надо зацепить внимание на одном и уйти в себя – но его мозг плавится и горит. его мозг плавится и горит, и его мозг обрабатывает множественное в одночасье, и его мозг решается спастись от капитуляции мозжечка, вцепляя всю суть хакари в кирару – вот. ее кожа выглядит, как языки костра – желтогоряче-красная в этом свете. в кожу впивается сетка белого, поверх сетки белого – черный топ, поверх черного топа – звон хромовых цепей, а поверх цепей – пластик. не тот, что жженый, а тот, что канди. мордочки зверушек и эмодзи, чистая милота. кирара ему втирает какую-то поебистику, но он ни близко ни рядом не раздражен. мир вокруг похож на его стихию, но даже чем-то более дикушный – надо приноровиться. он прижимает кирару ближе за изгиб в пояснице – иди сюда. ее юбка такая маленькая, пиздец, настолько, что чтоб носить ее, нужны шорты. хакари говорит в ее макушку  – молчи.  и она молчит, пока все прыгают и горят. она в него вплавляется – языком пламени в каменный столб, изваяние самого высокого чела в этой блядушне. зализанные муссом волосы распадаются сальными прядями на кирару, когда хакари склоняет голову. ему нужно ближе. достаточно и пяти секунд, чтоб заметить, как ее начинает дергать, и тут одно из двух – либо плоское пузико его девочки обрюхатили таблетками, либо она пытается вырываться – такая редкость.  – че такое? – тут жарко.  – такой очевидный факт. в ее глазах линзы со звездным бликом, как в довольно-таки недавнем аниме про мертвого айдола. кирара живой айдол на этой тусе, сегодня как минимум восемь девчонок успело оценить на миллиард ее внешность и одежду. она ему сказала об этом, взвизгнула, хоть что-то он уловил, слушая в пол-уха. кирара клонит голову к плечу, как маленькая птичка. – мне нравится жара.  да блять, им обоим нравится жара, они ее обожают – хакари стоит в этом пекле в шубе и спортивном костюме гуччи, и другой давно бы откинул дуба, сварившись в котле альтушек. представляет, как от него несет – ни один диор савваж с нотками худшего мужика на свете не заглушит весь его пот.  кирара говорит – это так странно.  блонда за диджей-пультом ставит микс про секс и драгс, пока в общественном туалете миксуют и то, и это. хакари бы не разбавлял – он, кажется, не ебался с кирарой не в трезвом уме и здравии, его плавит и так – прикольно. ни с кем раньше такого не было, насколько хватает памяти.  он старается не орать и вообще в принципе замолкает, не закончив предложение присоединиться к параша гэнг и заняться всякими непотребствами. он двигает в центр пляшущей вакханалии, и кирара висит на его руке, рукав шубы сползает с его плеча. пару минут они трутся, пару минут танцуют, кирара меняет пару цацок на пару цацок, хакари дает от ворот поворот паре диллеров с расценками живодеров, пару фоток – клац-клац, пара новых инст у кирары в профиле – что за день. в довершение – танцуют как пара, вау. кирара трется жопой, благодаря платформам yru shoes ее жопа наконец достигает уровня его паха, поднимает руки, заводит их назад, чтобы обнять за шею.  его руки на животе – одной ладони в перстнях хватает, чтобы покрыть ей талию, милая разница в размерах, один из любимых заебов кирары на этот счет. он расслабился, потому что теперь его внимание сфокусировано – жара его не сжигает, а облепляет органы приятной дымкой, как будто аура, или что /esoteric bimbo/. и его руки не на животе уже две минуты, раз уж на то пошло – одна прямо за жалкой оборкой пародии на юбочку, стриперской насмешки, вторая – наглаживает бедренную косточку.  – да пошли они нахуй.  говорит непонятно кто непонятно в адрес кого. кирара разворачивается юлой, останавливает кружение, чтобы ее лицо напротив лица хакари, и хакари чувствует прям под пряжкой, как выпуклость под юбочкой вжимается в внешнюю сторону застегнутой ширинки. они оба думают об одном и том же – башка кирары делает ритмичные кивки, пока горло издает ритмичную имитацию рвотного позыва – такие звуки отлично впишутся в сладкую электронщицу религиозно травмированных любителей экстази и куроми. прям посреди народу – людские волны, засчитается, как за секс в воде? – выше, пупс.  хватка на боку кирары, ее талия будто вырезана – с каждой стороны минус полумесяц, кукла братс в реальной жизни – не доебешься.  хакари держит ее, как в клетке из своих рук, поднимает одну ладонь так, что она упирается ей в подмышку, большим пальцем гладит острую косточку на плече – еб твою мать, какая кирара мелкая по размеру и по сравнению. она трется об него даже быстрее, со стороны это выглядит так, будто заскучавший щенок пытается запрыгнуть хозяину на колено, встречая его с работы. ее лицо утыкается в сатиновую ткань его костюма, чуток скользит, чуток мычит что-что. пах массирует и сжимает маленькая ручка, как лапка птички с не самыми длинными на планете нарощенными ногтями цвета розового желе.  – жа-а-ррко, – она смотрит ему в глаза, когда он стирает пальцами капли пота с ее шеи, давит их на коже, как заебчивых муравьев. жарко, да, но хакари чувствует как между ног становится попрохладнее, когда кирара расстегивает ширинку, впускает душный и плотный воздух лизнуть его член через потную ткань трусов. хакари перехватывает запястье, когда кирара уже собирается расстегнуть пуговицу на джинсах.  – я конечно все понимаю, детка, но мне кажется в правилах этого заведения не прописана дрочка посреди слэма. плюс, если кто-то толкнется в нас, то ты оторвешь мне хер.    – в правилах этого заведения, – она закатывает глаза, надувает губы. сложно про что-то думать, когда тебе в уши миксы твердят команды прыгать на член через строчки орущих песен. – кажется, я читала в правилах этого заведения, что в нем должно быть весело, вот и все.  их как раз задевает пара девчонок в черной паутине кружев и жесткости корсетов. лакричные платформы в полутьме делают их порящими над землей, похожих на ангелов смерти, на шинигамм. кирара льнет к нему так, будто ей самое место скрываться в его костях. она говорит «пожалуйста» – запрещенный трюк – и он тащит ее к стене, где стоят диванчики – усталые марафетчицы и марафонщицы поправляют на них помаду, шнуруют ботинки и пьют коктейли из талого льда и вишни.  хакари первым валится на диванчик, похожий на кастингивый из порно, тянет кирару за руку на себя – она падает ему на широко расставленные колени, бусы и цацки бьют его по лицу, дают освежающую пощечину. он мнет кирару, мокрую, лезет под ее вымокший насквозь топ, ее сиськи уже полностью, до краев, могут заполнить его ладони. он их сжимает, он чувствует, как сетка оставила отпечаток, гладит по отпечаткам, рвет сетку по звеньям, по ниткам, опускает ей топ, который она нервозно поправляет обратно, тут же. – кин, ты че? тут люди  – то есть хуй мой светить людям можно, а сиськи уже нельзя. гендерное неравенство?  – еще чего, светить твой хуй кому-то.  кирара кидает косой взгляд в сторону и тянет бретельки топа вниз, дает ему соскользнуть, оголяет порванную сетку на бледной коже, наклейки на сосках – черный латекс в форме буквы икс. кинджи тянет ее ближе за ремень с искусственными патронами, ее промежность потирается об его, когда хакари снова лапает ее упругую грудь, а кислота прожекторов делает все в этой комнате похожим на пожар или рвоту в сливе толчка, на месиво мозгов и раздавленную вишню. хакари стонет от одной мысли об очень, очень горячем душе после всего, чтобы смыть с себя запах чужого наркотического курева и сладких дезодорантов поверх кислятины. кирара вжимается в него стояком и неконтролированно потирается, прыгает на нем через одежду, пока он не схватит ее за бедра и не замедлит темп, чтоб это не выглядело так палевно. заведение не выглядит приличным, но как-то рановато для оргии, плюс – доля их общей тайны завязывает кишки бантиком. хакари лезет под резинку тонких шортиков под юбочкой кирары, приспускает их, трет большим пальцем член – конечно же теснящийся под сеткой. хакари растягивает ниточки, дрочит ей кулаком, пока она царапает его плечи, рвет перья из его шубы, прикусывает язык, тянется ему под пряжку как в отместку, наконец расстегивает пуговицу, подсаживается плотнее, чтобы хоть как-то скрыть происходящее своей юбкой, но хакари не дает ей позаботиться о себе, жадно загребая и ее, и свой член в огромную лапу, стискивая их вместе, чувствуя, как сережка в головке кирары вжимается в его вены, так твердо, так липко, так мокро, так жа-а-арко, блядь.  рядом с ними приземляется трио телок – у одной из них за спиной белые крылья на резинке, большие, щекотят хакари скулу, деваться некуда – так резко нахлынивает, в каких именно масштабах они сейчас не одни – ни уголка, чтобы их не перекрутило в фарш – и кирара дрожит, стыдливо пряча свой приторный ебальник хакари в шею, пока он гладит ее по линии позвоночника, пока он дрочит ей стабильными, не нервозными, не смущенными, размеренными движениями, пока ее член дергается в ладони, пока она сжимает зубы так, что с них может отвалится блестяшка скайса, или отколоться кусок эмали. она повторяет «кин», стучит зубами, как девочки рядом с ними, но по другой причине, ее браслеты вперед-назад по худым рукам, когда она пытается найти место своим ладоням, устроить их так, чтобы ее не мучало и не дергало, стонет в скулу, пока хакари ест ее блеск с сладкой отдушкой и вкусом личи, смазывает румяна движением языка, и кирара использует свои пальцы как расческу, зачесывая пряди хакари назад, как они были раньше. в бедро хакари тыкается чье-то чужое тело – на диван, наверное, приземляется подруга остальной группы девочек, но, если честно, перед глазами такая пелена, что хуй разберешь – кинджи во всей этой вакханалии может видеть только звездные блики на линзах кирары – все.  наконец-то сосредоточился на одном.  кирара ерзает и вбивается в его руку, скользит по их смазке об обслюнявленную ладонь, закрывает своим телом все, что происходит между ними, сосет язык, трется лицами, вдыхает запах повышенной температуры, плавится в этой ночи и в этом теле, дышит под звуки бита, пока в тридцати сантиметрах от ног хакари танцуют опьяненные яркие конфетти в обликах людей, взрывают это место толпой, насчитывающей сотни – сколько прыжков скольких альтушек нужно, чтобы этот гараж бизнес-класса рухнул под землю, обвалился в канализацию? если честно, их не ебет – они дышат паром соединенного дыхания и глаза прикрыты, держат стоны за языком, мажась друг по другу, словно два вида масла. между тем, заканчивается сэт блонды, толпа ревет, провожая ее и встречая нового диджея, готки и сцин-эмо лижутся друг с другом и еще хуй пойми с кем. в угарном газе, заменяющем кислород, витает намек на счастье. хакари лижет латексные наклейки и сползает вниз по дивану, когда кирара кончает ему на член и падает ему на грудь – его язык от ее падения скользит от сосков на шею и по лицу. пальцы ласкают спину, растягивают сетку, подтягивают топ вверх – нервозность без определенности появляется,  когда хакари двигает кулаком быстрее, размазывая по себе кончу, чтобы кончить следом. на юбке кирары цветет пятно, на его костюме, кстати, тоже. мелкие неприятности – он пачкает их сильнее минуты через три, и кирара к этому времени почти спит, только пищит и сопит немного, от того что кинджи ее лапал после того, как кончила. он пытается отдышаться, поворачивает вбок голову – девочки сидят, ни о чем не думая, как положено, две из них – в своих телефонах, две из них болтают между собой, их языки во ртах выглядят вязкими и тяжелыми.  – я вызываю такси? – шепчет на ее ухо, пока натягивает на ее бедра обратно шорты, впихивает свой член в ширинку и в разрез на своих трусах. вот эти действия уже вполне палевные, раз уж на то пошло, но методом проб без ошибок, было выясненно, что всем поебать. кирара поднимает лицо. одна из линз съехала на белок глаза со зрачка, мейк смазан, а под веками тушь – выглядит уничтожено, будто бы апокалипсис. но она мотает головой и улыбается ему – на зубах пятна розового блеска. – я еще потанцую.