Подари мне вечность

      Алёша являлся самым прилежным мальчиком из всех. Он не хамил, не дерзил, уважал старших, уступал места инвалидам и женщинам с детьми, всегда мыл за собой посуду и заправлял кровать, а ещё никогда не прогуливал пары и учился исключительно на отлично. Он зачесывал челку на правый бок, застегивал все пуговки на идеально выглаженной рубашке и всегда завязывал шнурки на тугой двойной бантик. Ко всему прочему, Алёша прочитал все двести сорок три книги в библиотеке дедушки, безумно фанател Японией и практически не имел друзей.       Судьба у самого прилежного мальчика на свете сложилась трагичная. Отца у него отродясь не было, чье отчество написано в паспорте, Алёша до сих пор не знал, да и спросить не у кого. Первое время родная мать еще участвовала в его жизни, хоть и пропадала довольно часто, а потом и вовсе спихнула сына на деда с контузией и умотала восвояси, точнее, в Москву, за лучшей жизнью. Алёше было всего шесть лет, но он отлично помнит, как мама пообещала обязательно вернуться и забрать его, когда устроится. Видимо, до сих пор не устроилась.       Дед, бывший военный, что иногда резко дергался и громко матерился, воспитывал его в строгости, не забывал лупить ремнем с металлической бляхой и ставить на горох за любой даже мелкий проступок. Так что Алёша быстро смекнул, что лучше быть послушным мальчиком, не хулиганить, хорошо учиться и сидеть тише воды, ниже травы. В целом он не жаловался, одежда всегда была по размеру, а еда вкусной, да и дома его ждали, о нем переживали и заботились. Школу Алёша закончил с золотой медалью и сам поступил на бюджет, а то, что у него друзей не было, и компьютер появился только в девятнадцать лет, это ничего — бывает и хуже.       Три года назад единственный близкий человек — дедушка — умер, оставив ему двухкомнатную квартиру, сбережения на сберкнижке, личную библиотеку и несколько психологических детских травм. Алёша остался один в этом большом мире и первое время даже не знал, как быть. А потом продолжил жить, как жил. Ходил в университет, сдавал все экзамены и курсовые с первого раза, глотал книги пачками, сидел в интернете на форумах, летом подрабатывал в супермаркете, мечтал поехать в Японию и томно вздыхал на Андрея…       В школьные годы завести с кем-то дружеские отношения не получилось. Его обзывали ботаником и очкариком, пихали и толкали, отбирали учебники и портфель, чтобы потом испортить, облить и забросить туда, откуда его совсем не достать. Мальчишки отвешивали пинков и кидались тряпкой с доски, а девочки смеялись и тыкали пальцами. А потом его просто перестали замечать. Алёша стал для всех невидимым, серой мышкой, к которой не подходили даже, чтобы списать домашку по физике.       Поступая в институт, он с тоской в сердце осознавал, что, скорее всего, там будет так же. Алёша был убежден: с такими заучками, как он, не заводили дружбу. Но все вышло иначе. Андрей сам проявил инициативу и подошел к нему в первую неделю учебы. Он был худым и высоким, не совсем уместно шутил и кроме футбола ничем не интересовался, да и поступил в институт каким-то чудом. Алёша же вцепился клещами в первого и единственного друга, на долгие годы.       Он помогал Андрею с учебой, писал научные работы, курсовые, скидывал лекции и уже готовые ответы на вопросы к экзаменам. Делал это абсолютно безвозмездно. А как же иначе? Они же друзья. Еще Алёша ходил с ним на футбольные матчи и честно старался понять всю эту странную любовь к игре, где не было ни смысла, ни логики. Андрей попытался научить его курить и пить, но кончилось все не очень хорошо, только он все равно продолжал таскать Алёшу по студенческим вечеринкам и общагам. Алёша же всегда шел на такие встречи с неохотой, чаще всего молчал и держался друга. Конечно, он не мог держать свои увлечения при себе и всячески посвящал в них друга. Чаще всего Андрей не слушал про очередной интересный факт о Японии или о недавно просмотренном аниме. Алёша эту незаинтересованность в глазах друга старался не замечать, рассказывал снова и снова, а потом позволял Андрею увести разговор в другое русло. И он даже не обижался. Почти.       Все это не помешало Алёше начать испытывать нежные чувства к единственному другу. То, что он не такой, как все, Алёша понял почти сразу, а вот мириться с ситуацией приходилось долго. Не было ничего зазорного в другой ориентации. Но только классно быть геем в Сан-Франциско, а не в Саратове, живя при этом с дедом военным. Так что, будучи подростком, Алёша решил, что будет максимально скрывать это от окружающих. А тут такой конфуз…       Он прекрасно понимал, что никакой сильной любви не было, но влюбленность и влечение захватили его полностью. Сердцу не прикажешь, как бы ему ни хотелось избежать этого. Андрей оставался единственным человеком, который не плевал на него, вот Алёша не смог не влюбиться. На самом деле после этого осознания ничего не изменилось. Алёша томно вздыхал, глядя ему вслед, мечтал перед сном, как окажется в объятиях друга и продолжал помогать ему с учебой. На последних курсах Андрей окончательно перестал хоть что-то делать, Алёша практически учился за него и с ужасом представлял, что же будет, когда учеба закончится.       Лето перед последним курсом института началось со странной закономерности. Алёша не мог найти подработку. Его не взяли на прежнее место в супермаркет с непонятной формулировкой: «к вам исчерпан лимит доверия, к тому же мы не нуждаемся в низкопрофильных специалистах», а потом посыпались отказы один за другим. Уже начался июль, а работы все не было. Он бы не очень расстроился, если бы не хотел накопить денег на хороший подарок Андрею, у которого день рождения в сентябре.       К слову, очередную летную сессию Алёша, как всегда, закрыл с отличием, чего не скажешь о лучшем друге.       — Ну, что узнал? И когда пересдача? — негромко спросил он, когда Андрей вышел из кафедры с кислым лицом. Самому Алёше было нечего делать в стенах родного института до начала нового семестра, но как он мог бросить друга?       — В начале августа, — пробубнил Андрей, раздраженно швырнув тетрадь на подоконник. — Вот же козел! Что, не мог тройку поставить?!       — Я говорил, что надо готовиться… — начал говорить Алёша, но прикусил язык, когда друг свирепо посмотрел на него.       — Что мне твое «я говорил»?!       — Ладно, я помогу подготовиться, — слегка улыбнулся Алёша и опустил голову вниз так, что светлая челка упала на глаза. — Не переживай…       — А, наплевать, — повел плечами Андрей и зашагал на выход, а он, естественно, поплелся следом. — Чем займешься сегодня? Я иду напиваться, не хочешь со мной, зубрила?       Андрей всегда называл его «зубрилой» в шутку. По крайней мере, ему так казалось.       — Не могу, — выдохнул Алёша, поравнявшись с ним. — Нужно подготовить тандзаку, завтра ведь седьмое июля.        — Это что еще за хрень?!       — Это небольшие кусочки цветной бумаги с написанными на них желаниями. Традиционно их развешивают на бамбуковых ветках, — радостно поведал Алёша.       — Боже, какой же ты нудный, — пробубнил себе под нос Андрей.       Парни стали спускаться по лестнице, чтобы потом выйти на улицу.       — Это все для традиционного японского праздника — Танабата! — продолжил ликбез Алёша, словно тот ничего не говорил. — Или же его еще называют звездный фестиваль. Обычно он проходит с парадами, фейерверками, песнями, и все улицы украшены. Представляешь, как там красиво и здорово!       — Но мы далеко не в Японии, — вяло заметил Андрей.       — Зато какая красивая легенда, — мечтательно вздохнул Алёша. — Двое влюблённых Орихимэ и Хикобоси, пастух и принцесса ткачества, вступили в брак с благословения отца, но позабыли о своих обязанностях, за что были разлучены отцом принцессы. Он развел их по разные стороны реки, и они могли встречаться лишь в одну ночь в году — седьмую в седьмом месяце. Река на самом деле — это Млечный путь.       — Ну и бредятина…       — Вовсе нет! — неожиданно громко возразил Алёша, а потом стушевался. — Это древняя культура, и я хочу написать свое желание.       — Какое? Быть еще большим задротом? Или, может, закончить институт с красным дипломом? Открою тебе секрет, ты и так самый большой задрот на земле и будет тебе диплом! — никаких веселых ноток в голосе Андрея не было, только злобные.       — Зачем ты так? — тихо спросил Алёша, замирая на месте. Андрей резко остановился и с презрением посмотрел на него. — Мне обидно, — одними губами добавил он.       — Какие мы нежные, — фыркнул Андрей, а потом ядовито проговорил: — Знаешь, ты меня уже заебал! Таких нытиков и зануд еще поискать надо. Я заговорил с тобой, только чтоб ты мне помогал с учебой, а ты вцепился в меня, как клещ, и все рассказываешь про свою Японию да аниме. Это все бред! И я больше не могу тебя терпеть, думал, последний год остался, но нет. Увольте! Найди себе кого-нибудь другого, а от меня отъебись!       Последние слова он чуть ли не выплюнул, а потом развернулся на пятках и стремительно ушел, оставляя Алёшу одного в коридоре с ноющим сердцем в груди. Глаза предательски защипало, большой ком образовался в горле, а в легких вдруг кончился воздух.       Как сдержать слезы? Как снова начать дышать? Как жить дальше?       На эти вопросы он ответов не знал, хотя прочитал много книг и не пропускал ни одной лекции. Первая слезинка скатилась по щеке, а за ней и вторая, и пусть толстые стекла очков мешали им. Слез было не сдержать.       Его предали. Вернее сказать, это он дурак, поверил в то, чего никогда и не было. Теперь он окончательно остался в этом огромном мире один. Никому не нужен, всеми забытый.       Так он и брел домой, по улицам, парку и мостовой, не стесняясь влажных щек и красных глаз. Прохожие не обращали на него внимания, ровно так же, как и он не обращал на них. Можно было бы поехать на автобусе, как он и делал это раньше. Но какой в этом смысл? Рано или поздно он все равно окажется дома.       

***

      Квартира встретила его тишиной и пустотой.       Здесь все еще оставался запах покойного деда, состоящий одновременно из одеколона «Красная Москва», из вечной мебели, произведенной в уже несуществующей стране, из самой дешевой мази для суставов и из страниц пыльных книг. На самом деле Алёша так до конца и не привык, что это теперь только его квартира. Он за эти три года так и не решился оторвать старые выцветшие обои, которые создавали мрачную и гнетущую атмосферу, так и не решился избавиться от шкафов и вещей в них. Казалось, что дед вот-вот вернется, посмотрит на него нечитаемым взглядом и завалится на скрипучий диван, читать свежий выпуск.       Алёша измученно вздохнул, облокотился на входную дверь, которую только закрыл, и уставился в темноту прихожей. Сейчас вдруг на него свалилось осознание, что если с ним что-то случится, никто ведь даже не узнает. Соседи забьют тревогу, только когда начнет распространяться трупный запах, но если он отдаст коньки на улице.… Некому даже опознать его в морге и заняться похоронами. Скорее всего, его кремируют, так и не опознав. Не то чтобы Алёша собрался умирать прямо здесь и сейчас, но почему-то эта мысль его не отпускала.       Кое-как найдя в себе силы, он выпрямился и шагнул к выключателю. Глаза, уже отвыкшие от света, прищурились. Эта лампа с искусственным белым освещением никогда ему не нравилась. Швырнув связку ключей, Алёша стянул кеды с ног и толстовку через голову. Очки зацепились за ворот и в итоге свалились на пол. Разочарованно фыркнув, он медленно вернул их на нос и, игнорируя собственное отражение в зеркале, отправился в свою комнату.       Наверное, нужно поужинать и принять душ. Но не хотелось ни есть, ни пить, ни собственно жить. Внутри него ничего не осталось, лишь пустота и бесконечная усталость. Где ему найти силы, а самое главное, смысл, чтобы продолжить существовать в этом мире?       Алёша уселся за стол, сложил руки и положил поверх голову. Так, в темноте, слушая собственное дыхание и как стрелки часов медленно шли вперед, можно было и уснуть. Только в голове словно щелкнуло. Он хотел сделать тандзаку!       Включив настольную лампу, он открыл ящик стола и стал вытаскивать все необходимое: цветную бумагу, ножницы, черную ручку, цветные карандаши, дырокол и заранее купленную белую атласную ленту. Из всех цветов Алёша решил выбрать белый для будущей тандзаку. Где-то он слышал, что этот цвет означал чистоту, покой и веру. Аккуратно и не торопясь он вырезал длинный прямоугольник, затем проделал дырки вверху и продел ленточку. Зелеными карандашами он нарисовал внизу незамысловатые узоры, напоминающие стебли растений, и, конечно, добавил несколько розовых цветков. Отдаленно это походило на сакуру, и ему даже понравился результат.       Теперь оставалось написать лишь желание. Вопрос только: какое?       Он откинулся на спинку стула и посмотрел в темное окно. На город уже опустилась ночь. Большинство людей уже видели сны или собирались ложиться спать. Есть ли еще хоть кто-то, кто так же одинок, как и он?       Алёша взял черную ручку и вывел красивым почерком: «Хочу перестать быть одиноким. Хочу быть кому-то нужным. Хочу быть любимым и любить взаимно». Чтобы на обратной стороне написать на японском, пришлось воспользоваться переводчиком. Он не был уверен в точности перевода, но старательно выводил каждый символ. Главное ведь искренность?       Закончив, Алёша повесил тандзаку на веточку бамбука, которую когда-то купил в Икее, и завалился на кровать. Последние силы кончились. Он прикрыл глаза и еще раз прошептал свое желание губами. Оставалось только надеяться, что звезды услышат его и исполнят мечту…       Через пару минут сон забрал его в свои объятия. Алёша спал и даже не догадывался о том, что его ждало дальше. Ведь самый послушный мальчик из всех заслуживал, чтоб его любили. Разве нет?