Очерки

Специфический вкус провала после триумфального выступления в короткой, — вот, о чем на самом деле стоило говорить Петру федеральному блогу. Но вместо этого, всё, что поистине вспыхивало в его сознании, была девушка, чья красота граничила с космическим созвездием и неописуемой сложностью теоремы доказанности.  В любом случае, это было лишь в его восприятии. В любом случае, он лишился статуса «Чемпион России» из-за потока мыслей, что кружили вокруг рыжеволосой. Он погиб. Сразу, как только увидел её после годового отсутствия. Сразу, как увидел рядом кого-то, кто имел более высокий статус. — Петь, поражения забываются чуть медленнее побед, но поверь, оставляют за собой приятное послевкусие того, что ты справился и пережил... — заботливо произносит Дайнеко, поглаживая парня сквозь серебристую ткань рубашки.  — Я снова вне чемпионства, снова…  Вне её жизни. Вот, о чем действительно переживал Гуменник. Мысли, мысли, мысли, — те самые, что не позволили поговорить с корреспондентами после неудачного проката и прямо сообщить о том, что облажался. А он, честно говоря, это признал с первой неудачи исполнения квада. И четвертое место вполне себе приятно, когда в реальности ты не занимаешь даже второе (крошечное!) местечко в сердечной мышце любимого человека. Жестокий урон. — Я не знала, что она здесь будет… — шепчет Вероника Анатольевна и немного стыдливо опускает глаза. — Она не должна скрываться, Петь, то, что было покрылось ледяной завесой и никогда не обнажится. Никогда. И я обещаю тебе, что всё забудется.  — Она пыталась встретиться и поговорить со мной?  — Нет, — честно отвечает Дайнеко и отпивает смачный глоток бутилированной воды. — Еще бы попыталась… Совести бы не хватило! При…  — Не надо! — вскрикивает Гуменник, перебивая наставницу. — Вы правы, всё совершенно точно забудется, но не она. По крайней мере не в ближайшее столетие этой эры… Копна рыжих волос насыщалась солнечными лучами, пробирающимися сквозь панорамное окно столовой. Она широко улыбалась продавщице, протягивающей ей тарелку со вторым блюдом. Мир замер, молекулы Вселенной на мгновение остановились и сфокусировались вокруг её невообразимой привлекательности.  Он заметил её позднее, чем ноги интуитивно шагнули к ней и остановились лишь в нескольких сантиметрах от её кожи. Петя поклясться был готов, что ощущал запах кондиционера, издающегося от женского тела.  Она облажалась вновь, когда решила, что появление на чемпионате России позволит не обнажить прошлое, покрытое зеленоватым мхом не сбытых ожиданий. Соня искренне улыбалась, стараясь заметить сокрытые эмоции на лице прибывшего фигуриста. Кажется, он возмужал, плечи стали еще чуть шире, а длина волос  приспустилась до плеч. Она, как и прежде, видела в нем особенность, прикрытую под слоем толстой маски спокойствия.  — И всё же, короткие волосы тебе более к лицу, — улыбчиво произносит Соня, ненароком отталкиваясь от подноса. — Привет.  — Привет, — отвечает Петя и, кажется, в его рту образовалась именитая пустыня. — Отлично выглядишь. Как и всегда. Ему хотелось заявить о том, что волосы после новогоднего перерыва мгновенно будут сострижены, а при необходимости даже отправлены Софье по почте или что существует в Соединенных Штатах? Плевать! Если надо будет, то сам припрет в зубах русые пряди.  — Поговорим? — она предложила это первее, чем смогла осознать здравость идеи. — Я бы хотела объясниться, если тебе это, конечно, нужно…  — Нужно, — резво выпаливает Гуменник и интуитивно оборачивается по сторонам. — Через полчаса в номере. Триста третий.  — Хорошо. Это была всего лишь долгожданная встреча. Та самая, что растворилась в вечности, унеся за собой сотню воспоминаний. Тех, что Петя бережно хранил в сознании; тех, от которых Соня избавилась. Безболезненно и почти созидательно.  Гуменник оказался на пороге бывшей возлюбленной спустя ровно тридцать минут. То, что происходило в юношеской голове граничило с хаосом. Он ощущал острую необходимость вернуть себе не просто объяснения, а её. Ему так хотелось, чтобы костяшки пальцев касались не дверного полотна, а ее немного заостренных скул.  Петя озадаченно коснулся лбом двери, и через мгновение она распахнулась.  — Лимонад? — любезно предлагает Соня, помешивая домашний цитрусовый напиток. — Главное свежие фрукты - вот и весь успех… — Ты прилетела одна? — интересуется Петя и осматривает окружающий номер на наличие мужской одежды. — Или же предпочла совместному сну спокойствие и умиротворение?  Девушка улыбается и усаживается на кресло в углу номера.  — Он остался в Америке, там вскоре стартует чемпионат.  — Жаль, я думал, что твоя любовь закончилась с ним столь же быстро, как и наша.  — А у меня любви к тебе и не было, — отвечает девушка, и улыбка на мгновение исчезает с её лица. — Я вышла замуж, потому что испытала необходимость. В семье, заботе, любви.  Он внимательно ее слушал, а внутри ощущал взрывы цистерн керосина. Всё, что было им создано рухнуло. Он так надеялся, что все обойдется, что реальность примет обстоятельства, и он станет счастливым с ней. Вновь. Как и первый раз, когда произошла близость меж их телами, и он ощутил, как вместе с влюбленностью пришел невероятный секс. Соня не была его первой, но единственной, с кем он ощутил что-то подобное. То, что ощущает человек лишь тогда, когда любит. Во истину любит. — Я была влюблена тебя, а это другое, — поправляет себя Соня, стараясь избавить лицо Пети от озадаченности. — Я тебя старше, наши реальности бы не соприкоснулись. И рано или поздно ты захотел бы волшебного полета над ледовой ареной и путешествий, а я захотела бы ребенка. — Людям свойственно договариваться, Соня, и я уверен, что мы нашли бы компромисс.  — Вряд ли у нас бы получилось, Петь. И хоть разница была небольшой, в тот момент она казалась еще более глобальной. Пять лет. В реальности, где Соня уже бегала по гаражам и играла в классики, Петя только появился на свет и взглянул на своих родителей. Время измеряется числами, но не соизмеримо ощущениями. И это аксиома. — Ты быстро вышла замуж, Соня, слишком быстро.  — Мне скоро тридцать, Петь, а значит не стоит размениваться на мнимый выбор и поиски принца на белом коне… — говорит девушка и отпивает освежающий напиток. — То, что сегодня было на льду, никак не соотносится с тем, кем ты являешься. — Не заявилась бы и увидела меня с чемпионством на телеэкране, а так извини… В голове лишь ты.  — Раньше ты не был человек, смешивающим спорт с чередой личных неудач, что изменилось?  — Я трахался с самой невероятной девушкой на свете, потерял голову, а она свинтила в Америку и вышла замуж за именитого тренера. Неплохая причина, не так ли? — на выдохе выпаливает Петя, и Соня признает собственную жестокость.  — Я… Она знала, что поступала отвратительно.  Понимала, но продолжала творить безумства с человеком, которого находила привлекательным во всем: в общении, постели, на льду и хореографическом зале. Софья и сейчас была уверена, что только Гуменник способен исполнять её постановки так чувственно и проникновенно. Прошло время, а факт этот остался неизменным. Даже программы для короля-квадов не приносят столь увесистое удовольствие, как великолепие Пети на льду. Дело ведь не только в технике, цепляют всегда незримые мелочи. — Извини меня, — Соня смотрит в светлые глаза мужчины и вновь улавливает ту привлекательность, на которую и сама запечатлелась полтора года назад. — Но у тебя другой путь, Петя, и он никак не пересечется со мной. — А когда осталось так немного—Лишь войти в тот замок не спеша, — шепчет Петя, становясь в нескольких сантиметрах от девушки, что вскочила с кресла и до боли сжала губы. — Вдруг заминка вышла у порога—Оказалась запертой душа. — Ты смеёшься: что, мол, хмуришь брови, — С чувством добавляя, — дорогой?  Грустная ухмылка отображается на лице Сони, и она чуть сильнее прикусывает эпителий нижней губы. Казалось, что это все не наяву. Прощание после прошедшего, как казалось, прощания болезненней, чем незримый уход и хлопок двери.  — В жизни тоже так — один построил, Ну, а жить вселяется — другой…

***