Да согреет меня тепло твоих дланей

«Я верил в смиренье и проповедь слова,

Я думал, что правда исправит любого.

Я веровал в силу своей доброты

Так же, как ты, так же, как ты.

Я был тогда горд, и скажу тебе ныне:

Сестра, это путь величайшей гордыни!

Не так уж смиренны, не так уж просты

Такие, как я, такие, как ты!»

«Последнее Испытание — Искушение состраданием»

      Страшно как никогда раньше.       Прошёл день с убийства Эндрина Ллетана, а Тео так и не увидела Ралена. Мысли о том, что он, не дай боги, стал следующей жертвой даготского убийцы, не покидали голову жрицы ни на секунду. Она металась по всему Собору, не зная куда себя деть — Налоси сказал, что в ординаторские «казармы» Рален так и не вернулся, но то и немудрено: Ралену дали за безрассудное поведение дисциплинарное наказание. Двое суток караула, без сна, без смены поста, в Министерстве правды. И только-только подходили к концу первые сутки… Тео поняла, что действительно ещё легко отдулась; Ралена же наказали по полной программе. Но почему? Этого она понять никак не могла. Виноваты же были они в равной мере. Неужели Толер просто не придумал наказания лучше? Неужели Берел Сэл, архиординатор, просто наказывает за провинности жёстче, чем архиканонник? Несправедливость ядом расплывалась по её душе, заставляя обозлиться и на Берела, и на Толера. Поглощённая тревогой, Теодора строила у себя в голове всё более и более изощрённые теории того, что произошло с Раленом. Например, она подумала, что он ненароком уснул на посту, из-за чего преступник, за которым он должен был наблюдать, благополучно сбежал и совершил убийство. Нет, это абсурд: из Министерства правды не то что сбежать, туда попасть по своей воле было едва ли возможно. Да и преступление свершилось, когда даже часа не прошло после того, как Тео и Ралену пришлось разъединиться… Тео дёрнула заусенец и тихо шикнула: опустив взгляд, заметила, как из-под ногтя начинает вытекать кровь. Слизав её, она хмуро посмотрела на простенький алтарь Альмсиви, стоящий в кабинете каждого жреца и ординатора в Залах. Решила выйти из кабинета, чтобы проветриться и помолиться в общей зале; только сначала убедилась, что кровь остановилась.       Вдох.       Выдох.       Шаг за дверь.       Со вчерашнего дня она даже не выходила из своей скромной обители, пропуская и обеды, и ужины; появилась только «для галочки» на вчерашней вечерней и сегодняшней утренней молитве. На жрицу, к её счастью, никто особо внимания не обратил, так что она нарочито спокойно прошла к алтарю святого Олмса, села напротив него на колени и, прикрыв глаза, начала молиться. О справедливости, о Ралене, о себе, даже о Леране. Извинилась перед Святыми за свои грехи, за побеги, за пропуск молитв, едва ли не за свой уклад жизни целиком. С точки зрения храмовой жизни Тео действительно не была очень-то праведной; ещё помнившая вкус свободы, она стремилась туда, куда ей вздумается, держа в голове то, что ей придётся столкнуться с последствиями своих опрометчивых решений. Хоть она и была готова принять любое наказание, любую кару за своё своеволие, она всё равно осознавала, что долго ей везти не может, и рано или поздно придётся столкнуться с наказанием строже, чем чтение проповедей и поклоны. Жрица была готова взять на себя бремя испытаний, какими бы те ни были; молила только, чтобы судили её по справедливости за её грехи. Вдруг до неё долетел знакомый голос вдали коридора, и, обернувшись, Тео увидела спешащих в канцелярию, дверь в которую была как раз неподалёку от неё, Мехру и Толера, которые негромко и явно нервно что-то обсуждали. Дверь за ними закрылась, и Тео решилась на безрассудный шаг; подкралась ближе, прислонилась ухом к стене, чтобы расслышать, о чём они говорят. Что-то подсказывало, что это было важно.       Чутьё не обмануло.       — Что произошло на Собрании, мутсэра архиканонник? — Тео расслышала голос Мехры, которая разговаривала со своим начальником будто пересиливая себя. В ответ послышался и его голос:       — У Телванни произошло восстание рабов, его прирезали на корню, вряд ли это имеет отношение к насущным проблемам, — Толер же словно спешил, стреляя словами.       — Лорд Вивек всё так же молчит?       — Пока да. Ему нужно немного времени на решение, — послышался гулкий звук, будто на стол положили очень тяжёлую книгу, — Но это неважно.       — Неважно? Неважно, что решит Лорд Вивек?       — У нас есть подозреваемый. Рален Драт вёл себя странно до и после совершённого убийства.       Тео почувствовала, как сердце рухнуло куда-то вниз, кажется, проваливаясь сквозь пол. В ушах оглушительно громко отзывалось собственное сердцебиение. Прислонившись ближе, она, не задумываясь о том, что кто-то может увидеть её, прислушалась ещё внимательнее.       — Рален? Тот дозорный? — Тео почему-то чётко представила, как Мехра вскинула брови в удивлении, — Разве он не был на посту в момент совершения преступления?       — Должен был, — Толер замолчал на несколько секунд, прежде чем продолжил свою мысль, — Но это не значит, что у нас нет поводов подозревать его. На посту он был один, так что никто не может подтвердить, что он действительно там был.       Теодора неосознанно сжала кулаки. Хотелось ворваться в комнату и закричать на весь Собор, что не мог Рален убить монаха. Да, может быть, иногда между собой он и говорил о том, что сомневается в вере… О боги, а ведь он сомневался в Троих. Но не мог же он убить Эндрина? Не был же он предан Шестому дому? Зачем ему вдруг это делать? Он же обещал увидеться с ней на празднике, зачем ему его было срывать, зная, что тогда они будут разлучены надолго?.. Да и когда они разошлись, он был в прекрасном настроении духа. Он не мог убить. Просто не мог. Даже если все доказательства будут против него, Тео ни за что в это не поверит.       — Какие поводы, мутсэра? — вкрадчивым тоном спросила Мехра, — Я знаю Ралена: он точно не из тех, кто осмелился бы на подобную… выходку. Он ведь только-только вернулся со своего путешествия вместе с жрицей Теодорой, не так ли? С чего бы вдруг он стал убивать Эндрина?       Жрица облегчённо выдохнула: Мило была на её стороне, а значит, не всё потеряно. Однако облегчение продлилось недолго.       — Ты задаёшь слишком много вопросов, когда ответ уже есть, — нервно фыркнул Толер, — Дозорный Драт был замечен за еретическими мыслями против Трибунала, и в любом случае понесёт наказание и изгнание из Ордена. Я уже созвал народ на площадь.       Тревога затягивалась всё более тугой удавкой на шее Тео, и она, услышав, что за дверью слышатся шаги в сторону выхода, отошла ровно в тот момент, как та открылась; Толер спешной походкой, не бросив даже взгляда в сторону подслушивающей жрицы, отправился в сторону площади Собора. Мехра вышла следом за ним, и, в отличие от архиканонника, заметила Теодору и кивком головы позвала её за ними. Колени отказывались держать жрицу на ногах, а руки било крупной дрожью. К горлу подступала тошнота, рассудок судорожно пытался найти хоть какое-то решение, хоть какое-то оправдание этой ситуации. И не находил ничего. Выйдя на площадь, жрица с удивлением обнаружила, что народа было едва ли не больше, чем вчера, когда обнаружили труп Эндрина. К счастью, Мехра взяла её за локоть и потащила сквозь толпу, оставаясь где-то в середине; достаточно близко, чтобы разглядеть происходящее, но слишком далеко, чтобы как-то повлиять на это, даже магией.       Несколько мучительных минут спустя его вывели на площадь.       Руки Ралена были связаны за спиной и на нём не было брони; только льняная простая рубаха и такие же «тряпичные» штаны. Выглядел он осунувшимся, пустым взглядом смотрел куда-то перед собой и, кажется, не видел ничего. Тео не могла даже узнать в нём любимое лицо: настолько сильно отчего-то изменился Рален всего лишь за один день. Ординатор, стоящий позади обвиняемого, заставил его опуститься на колени. Тео ощутила, как в руках начинает гореть жар, но стояла и смотрела на Ралена, практически не дыша. Жрице казалось, что она просто спит и видит кошмар. Очередной страшный сон, выворачивающий наружу все потаённые страхи: страх потери, страх перестать контролировать свою жизнь, страх одиночества, страх снова своими глазами увидеть, как кого-то лишают жизни — в буквальном и переносном смысле.       — Дозорный ординатор Рален Драт, — будто из ниоткуда появился Толер, вставая чуть поодаль от данмера. Рален не шелохнулся, — Вы обвиняетесь в еретических мыслях и преступлениях против Трибунала, а так же в службе запретному Шестому дому и убийстве Эндрина Ллетана.       Тео задержала дыхание. Это ведь не может происходить на самом деле, да? Это просто сон. Сейчас она проснётся, выйдет из своей комнаты, из Зала Мудрости, повернётся лицом к восходящему солнцу и как раз её подловит Рален, возвращающийся с ночного поста в квартале чужеземцев; обнимет со спины, скажет на ухо что-нибудь тёплое, и…       — Есть ли вам что сказать в своё оправдание?       Скажи что-нибудь.       Скажи хоть что-нибудь!       Рален молчал. Толер, кажется, был этому доволен, и, взмахнув рукой, подал сигнал тому ординатору, что стоял позади Ралена. Тот занёс руку; Тео разглядела в ней плеть, ладоням становилось всё жарче и жарче. Плеть с громким щелчком опустилась, ударяя по спине Ралена. Данмер вздрогнул и едва не упал вперёд, но удержал равновесие. Ещё щелчок — удар — жрица сжимает кулаки. Третий. Четвёртый.       — Сегодня будет наказан ещё один еретик, посмевший выступить против Истинных богов Морровинда! — крикнул Толер, обращаясь к толпе, но взглядом пожирая наказуемого, — Этот еретик испытает страдание, чтобы ощутить на себе силу нашей веры и наших богов. Во славу Альмсиви!       Ещё удар — на этот раз по плечам. Тео кажется, что Рален стиснул зубы, но не издал ни звука. Она почти не слышала, о чём кричит архиканонник; всё, что было сейчас в центре её внимания — это Рален и его страдания. На которых как раз будто зациклился Толер:       — Мы, народ Морровинда, испокон веков доказывали свою стойкость! «Во страдании и испытаниях укрепляй свою Веру!», — кажется, он испытывал нездоровый восторг от насилия. Снова удар, — «Вера побеждает всё. Примем же Веру!»       Бездействовать больше не удаётся, и она шагает вперёд, расталкивая перед собой толпу зевак, пришедших полюбоваться публичным избиением подозреваемого в убийстве. Мехра схватила подругу за локоть и сурово шикнула на неё:       — Что ты творишь? — она сжала локоть ещё крепче, пытаясь удержать Тео на месте. Та в ответ развернулась и, не сказав ни слова, опалила ладонь Мехры огнём. Той пришлось отпрянуть, отпустив её локоть. Тео устремилась на помост, пробиваясь через остальных, — Стой же! Не надо-       Тео уже не слышала, что говорила ей Мило. Когда она поднималась на помост, перед ней встал ещё один ординатор, но она юрко проскользнула через него и выбежала, закрывая Ралена собой ровно в момент, как снова щелкнула плеть. Удар прилетел по щеке, но Тео лишь смотрела в сторону Толера яростным взглядом.       — Жрица Теодора, что вы себе позволяете?! Покиньте площадь, немедленно!       — Я никуда не уйду, — она выпрямилась, поднимаясь с колен. Кровь струйкой стекала по щеке, но жрица не обратила на это внимания, — Что вы себе позволяете?!       — Простите?!       Она вскинула подбородок, с вызовом глядя на архиканонника. Тот, поражённый её наглой выходкой, не мог даже найти слов. Жрица усмехнулась:       — Вы судите ни в чём не повинного мера на всеобщем обозрении, — она махнула рукой на толпу, что теперь смотрела на «сцену» жадными, заинтересованными взглядами. Хотели, даже требовали хлеба и зрелищ, и никто даже не подумывал останавливать Тео, лишь молча наблюдали за разворачивающийся перед ними театр, — Рален не виновен!       — Чем вы можете подкрепить свои слова, мутсэра? — теперь атаковал Толер. Тео слегка опешила — в её голове были только догадки на тему того, что произошло, и рассказы Налоси о том, что Рален плохо себя чувствовал. Она ничем не могла оправдать его, но пути назад уже не было. Что ж, не можешь защититься — контратакуй. Когда-то её такому учил ещё Юлиус, когда показывал, как управляться с клинком.       — А вы? — она выступила вперёд, — Кто дал вам право вершить суд над ним?       — Не забывайте своё место, Теодора, — опасно оскалился архиканонник. Тео не дала ему договорить:       — Лорд Вивек молчит, пытаясь принять взвешенное решение и найти настоящего виновника, но вы выбрали прилюдное унижение простого ординатора? Одумайтесь! — она снова развернулась к толпе, — Если так решает наш архиканонник, то на месте Ралена может оказаться кто угодно из нас!       Меры начали перешёптываться между собой — семя сомнения посажено. Жрица была довольна результатом — пусть она одна не может повлиять на архиканонника, но сомневающаяся толпа — страшная сила. Толер вспылил:       — Ординаторы! Схватить её! Поставьте её в первом ряду — пусть полюбуется, что бывает с теми, кто смеет перечить воле богов.       По толпе снова пронёсся беспокойный — и крайне заинтересованный — ропот.       — Выслушайте меня до конца! — крикнула она, но её подхватили под плечи двое ординаторов. Тео пыталась вырваться из их хватки, но безуспешно; одна магичка была ничем перед двумя рослыми стражниками. Когда её спускали вниз, она лишь на секунду увидела, как на неё смотрит Рален — испуганно, ошеломлённо, печально. благодарно. В ту же секунду плеть снова опустилась на его спину с громким щелчком. Она кричала, надрываясь, — Нет! Перестаньте! Умоляю!       Толер ничего не говорил. Рален молча терпел удары. Глаза Тео застилали слёзы, она пыталась отвернуться, не смотреть, но почему-то не могла. Иногда она перехватывала взгляд Ралена, искренне надеясь снова отыскать в нём что-то родное, но он будто перестал быть собой и лишь пусто глядел сквозь неё. Сил кричать не было, вырываться из хватки ординаторов — тем более. Приходилось смотреть, даже не пытаясь сдерживать рыдания. Ещё с два или три десятка ударов плетью спустя — Тео давно потеряла им счёт, — Ралена подняли с колен; он обмяк, будто в крепком сне; и по приказу Толера «бросить его в Министерство правды» увели, не дав Тео даже подойти к нему хотя бы на шаг, чтобы… попрощаться? Поговорить? Дать обнять его один последний раз? Она сама не знала, чего ожидала.       Жрицу губило бессилие и беспомощность. Всё вокруг перестало иметь смысл, проплывало мимо взгляда; к реальности она вернулась только когда её схватили за запястье и уволокли в сторону Зала мудрости. Окончательно осознавать мир вокруг себя она стала уже будучи в кабинете Толера. Тот опирался руками о свой стол и хмуро вглядывался в по какой-то причине размокшую записную книжку.       — Скажи мне, зачем ты это сделала?       — Я хотела остановить вас, — бесцветным, безжизненным голосом ответила Тео, — Пусть даже вы бы взяли на его место меня, я бы согласилась. Он не в чём не виновен, я клянусь.       — Откуда тебе это знать? — Толер, наконец-то развернувшись, бросил в сторону жрицы очень странный взгляд, — Тебя там не было. Ты не видела его с тех пор, как вы прибыли в Вивек, правильно?       — Да, — она медленно кивнула, — Его увёл мутсэра архиординатор, а я сразу направилась к вам. Перед тем, как уйти, Рален… он пообещал мне, что мы увидимся на празднике.       Толер тяжело вздохнул, потирая переносицу.       — Хорошо, — произнёс он, отчего Тео ощутила, как в душе теплятся остатки надежды, — Ты многого не знаешь, жрица. Но всё равно лезешь из огня да в полымя. Почему?       — Я… — во рту резко пересохло, а сердце застучало как бешеное, — Ради него я бы прошла и сквозь Обливион.       В кабинете повисло напряжённое молчание. Данмерка смотрела на архиканонника, и её взгляд не выражал ровным счётом ничего, а вот тот, снова уткнувшись в свою записную книжку, хмурился, будто позабыв, что помимо него в кабинете есть кто-то ещё. Наконец посмотрев на Тео, он вдруг едко усмехнулся:       — Это не плохая твоя черта, знаешь, — его голос вдруг переменился; Тео инстинктивно вжалась в стул, — Ты напоминаешь мне меня в твои годы. Я тогда тоже был такой же, лез куда не надо, что называется, в каждой бочке затычка. Считал, что творю добро, и делаю всё исключительно правильно. Однако с возрастом и по мере моего становления архиканонником, я пришёл к двум очень важным выводам… То было не добро; а гордыня, это во-первых. Во-вторых, я познал, что безжалостность — сострадание к нам самим.       Тео нахмурилась.       — Я не верю в это.       — Верно, ведь в страданиях познаём мы веру, — Толер жутко улыбнулся, и, выпрямившись, встал ровно напротив Тео, — И я страдал достаточно, чтобы познать, что являюсь голосом, продолжением, правой рукой самого Вивека.       — Что?       — Именно так, милая жрица, не удивляйся. От его имени вершу я и справедливость, и праведность.       Он незаметно для жрицы оказался слишком близко к ней и, усмехнувшись, поднял её голову за подбородок, нарочито нежно очерчивая его пальцами.       — А сейчас… меняются времена. Альмсиви не так сильны, как прежде, — он отпустил её голову и, потянув за руку, заставил встать со стула, — Уже столько долгих лет они без устали смотрят за Морровиндом… и наш бог, наш единственный и истинный бог Вивек завещал, что на пути страданий обретём мы благо. Он сказал мне однажды: «Тело, как дерево, скованное бурей, страдает; но душа, как спокойное озеро, отражает вечное блаженство». И всё что нам нужно, чтобы вернуть былую божественную силу — это лишь тело страдалицы, что будет готово истерпеть муки ради вечного блаженства и понесёт божественного агнца, рождённого из боли и страданий, во имя Веры! Во имя Вивека!       Его ладонь будто бы невзначай легла на талию жрицы. Тео, заметив это, резко отступила назад.       — О чём вы говорите? Вы спятили?       — О, Теодора, — Толер рассмеялся; от его смеха волоски на затылке вставали дыбом, и каждая клеточка тела кричала об опасности. Мысленно Тео взвыла, не понимая, почему это всё время происходит именно с ней, в то время как Толер продолжил говорить: — Я не спятил, о нет. Спятил твой «возлюбленный». Ты ведь знаешь, конечно, прекрасно знаешь, чей он брат?       Тео медленно кивнула. Мышцы напряглись: она была готова бежать из кабинета в любую секунду, но оставалась стоять на месте. Пока что.       — Я даже поражён, что не додумался до этого раньше. Что один брат еретик, что второй, — он досадливо цыкнул языком, — И не просто еретик, а абсолютно аморальный, бестолковый ублюдок! Что один, что второй — оба обезумевшее бельмо на глазу божественного взора, и я не позволю им творить произвол!       — Не говорите так о них! О каком произволе речь?! Рален ничего не делал!       — Правда глаза режет, не правда ли? — Толер сделал шаг вперёд, пытаясь снова дотянуться до Тео. Та уже совсем переставала понимать, что происходит, и, развернувшись, не стала дожидаться объяснений и поспешила покинуть кабинет. Ноги сами понесли её в пусть и не самое безопасное, но единственное место, где можно укрыться: в её комнатушку в Зале мудрости. Пробегая по коридору, она столкнулась с Мехрой; та попыталась остановить подругу, просила поговорить с ней, но Тео бежала, не видя и не слыша ничего.       «Пусть они твердят всё, что хотят! Пусть считают так, как считают! Наш архиканонник свихнулся, а Рален в тюрьме. Это то, с чем мне нужно разбираться. Но нужно составить план. И я не справлюсь одна», — с этими мыслями Тео захлопнула за собой дверь и задёрнула щеколду, надеясь, что никто не будет стремиться попасть к ней внутрь. Ралена нужно было спасать, и как можно скорее, прежде чем Толеру не придёт в голову отправить ординатора на казнь. Но как?...