Ты мне неинтересен.

Слишком громко. Самаэль просыпается от бушующей в ушах музыки, пытаясь открыть словно слипшиеся веки. Всю ночь ему докучали мысли о вынужденном приобретении столь своенравного соседа. Вывести детектива из себя удавалось далеко не каждому, в крайне редких случаях он позволял гневу перехватить контроль. Все клерки, важные шишки общества, которые пытались задеть его гордость, никогда не достигали успеха в своих жалких потугах. Много он наслушался как от них, так и от простых людей за всю свою карьеру. Разное говорили, высмеивали его подобие профессии, характер, внешность и не брезговали обсудить личную жизнь. Создавалось впечатление, что в нем не осталось ни единой вещи, которая не подверглась общественному размусоливанию. Всегда получалось не обращать на них внимания. Он пропускал мимо ушей любые сплетни, которые попадались на пути, зная себе цену. Все, кто считали его усилия за пустой звук, крупно ошибались, потому что сами не пытались достичь того же, что и он. Ему завидовали. Пришлось пройти через непринятие, ненависть в каких-то местах, и он сделал это. Добился своего, стал уважаемым человеком, к которому толпами выстраивались за помощью. Тогда почему именно его слова задели? Так ли сказывалось на нем то состояние, в котором ему приходилось коротать время, или сожителю в самом деле удалось подобрать верную фразу, момент, когда Самаэль особенно уязвим? Раздражает. Они не знали толком ничего друг о друге. В этом детектив был уверен на все сто, иначе бы не подвергнулся такому внимательному разглядыванию со стороны. Конечно, он допускал мысль, что Рози рассказала какую-то часть его составляющей, но этого явно было мало. Его не пытались просто унизить, нет, это была попытка испытать терпение. Аластор вполне создает впечатление человека, для которого подобное - потеха. Непреодолимое желание развлечься за счет других, еще одна общая черта. В свое время, когда в жизни царил полный порядок, сопровождаемый скукой, Морнингстар часто устраивал мозговой штурм среди сотрудничавших с ним полицейских. Намеренно говорил обрывками предложений и не раскрывал всех деталей дела, заставляя их думать, а не только выписывать нудные отчеты из предоставленной им информации по завершении дела либо в процессе его расследования. Забавлялся, наблюдая за реакцией и мысленно ведя подсчеты, на сколько хватит следователей. Самые смелые высказывались ему об этом в лицо, несмотря на то, что без его помощи не смогли бы восстановить справедливость. Такие люди делились на два типажа: одни слишком глупы, чтобы знать когда нужно закрыть рот, вторые же входили в круг личностей, которых по разным причинам Самаэль уважал, как и они его, и это было скорее как дружеская перепалка. Он и сам понимал, как такое выглядит со стороны - показушничество, умышленно созданные обстоятельства, при которых становилось понятно, что это не они ему помогают, а он им. Он главнее. Это тешило самолюбие, и Самаэль ничего не мог с собой поделать. Временами, каждый когда-то недооцененный человек нуждался в том, чтобы поиграть на чужих нервах. Вот почему он норовил кольнуть Аластора побольнее - старался выведать, чего тот стоит, и остался вполне удовлетворен тем, что ему открылось. Парень был не из робких, знал, как пробивать себе путь к верхам. Отличительная черта, встречаемая не у многих в их обществе, которая непростительно сильно откликалась в нем. Звуки джаза сменились голосом диктора, объявившим о начале эфира, но отчетливо разобрать, что тот вещает дальше, мешали радиопомехи. Пришлось вставать и идти в, на удивление пустующую, гостиную, хотя в его представлении он должен был встретиться с соседом. Раннее утро, а того уже не было в квартире, хотя радио он не выключил, продуктивность и забывчивость, видимо, его верные спутники жизни. "Доброго дня, дорогие леди и джентльмены! Говорит станция Kaufman and Davis of Kansas, Лондон. Сейчас 7:30 утра, солнечное начало дня, и с вами вновь ваш ведущий Аластор." Блять. Мужчина измученно закатил глаза, мимоходом вслушиваясь в болтовню из радио, пока хозяйничал на кухне, заваривая себе кофе. Организм нужно хоть как-то взбодрить. Общая квартира, эфиры, которые теперь будут его преследовать каждый раз, стоит ему включить радио. Этого человека в его жизни становилось слишком много, несмотря на то, что знакомы они чертовски мало для того, чтобы считаться для себя кем-либо. Нельзя было отрицать, что его увлекло то, как парень преподносил материал, даже скучнейшие новости и прогноз погоды лились из него такими речами, что можно было заслушаться и потерять счет времени. "Как мы уже поняли, эта неделя обещает быть поистине захватывающей, поэтому советую запастись достаточным количеством свободного времени. Перейдем к главной новости месяца: в Лондоне открывается выставка ювелирного искусства, где..." Дальше Самаэль не слушал, словно очнулся от транса, в который его насильно затянули, и теперь пытается понять, почему ему так душно, если он стоит напротив распахнутого окна, и все попытки вздохнуть полной грудью безуспешны. Раздраженно выключает чертово радио, будто бы из-за него все проблемы, и кидает взгляд на улицу. Людей много, несмотря на то, что это далеко не самый оживленный проспект в городе. Будет дискомфортно от давления толкучки, но это лучше, чем оставаться в квартире. Казалось, стены сдавливают его тисками, и задержись он хоть на чуть-чуть - задохнется окончательно. Родные запахи Лондона отрезвляют, этого не испортят даже въедливые выхлопные газы. Слишком долго Морнингстар прятался в своем импровизированном убежище, ведь так было проще. Удобнее запереться от всех вокруг, кто замечал подвешенное состояние детектива и задавал вопросы, на которые совершенно не хотелось отвечать. Стоило пару раз забраться в спасательный кокон, когда силы функционировать окончательно иссякали, и вот, это уже гребаная привычка, присвоившая тебя, как собственность. Встретиться с гудящей жизнью города впервые за долгое время действительно приятно, настолько, что тело начинает гудеть в предвкушении разминки. Он всегда любил ходить пешком больше, чем пользоваться услугами таксистов, так было удобнее замечать то, на что другие не обращают внимания, сидя в комфорте автомобилей. Только ты и огромные возможности для исследования. Ноги сами понесли детектива в давно не посещаемые места. Лестер-сквер встретил мужчину оживленной музыкой и множеством молодых людей под сомнительного происхождения веществами. Когда-то давно, во времена жизненных трудностей, он и сам коротал время в окружении подобных личностей. Губы норовили скривиться в заметном отвращении, стоило только посмотреть на них, но он упорно сдерживал невозмутимое выражение лица, словно так и должно быть. Понимал, каково это, когда твоя жизнь идет не в том направлении, в котором тебе бы хотелось, и не осуждал. Сам был на их месте, нуждался в руке помощи, которая появилась так внезапно и стала самым большим в жизни разочарованием, что теперь даже вспоминать тошно. Именно здесь они с Лилит познакомились, и это было одной из немногих хороших вещей, которые она сделала для него. Вытащила из ночных скитаний по улицам в невменяемом состоянии, стала той мотивацией, в которой он нуждался. Самаэль подходит к главному памятнику парка. Уильям Шекспир глядит на него с неизменной скукой в застывших глазах. Выученная наизусть надпись "Ты не в мрак погружен, а в невежество", когда-то привлекшая внимание, раздается в голове напоминанием о том, что он смог оставить пагубную жизнь в прошлом, и осознать простую истину - ему это было не нужно, несмотря на затуманенный разум, отказывающийся понимать это. В голову приходит мысль посетить Скотленд-Ярд, и он не может отказать себе в желании узнать, как обстоят нынешние положения дел. По дороге к зданию солнечный день сменяется ливнем, окатывая холодной водой за шиворот, и детектив буквально вбегает в помещение, сталкиваясь у самого входа со своим другом следователем. Вместе они работали над множеством запутанных дел, которые подкидывала им городская преступность. Хаск среди всех других полицейских отличался качествами умного и терпеливого человека, особенно когда Морнингстар забывался в своих играх; умел осаждать его пыл немного грубыми, незамысловатыми фразами. - Выглядишь хреново, - следователь с нахмуренными бровями оглядывает с ног до головы промокший силуэт, но тем не менее в глазах читается радость встречи. - Я тоже рад тебя видеть, дружище. Твое гостеприимство не знает границ. - Полагаю, нам следует поговорить в моем кабинете, раз уж ты пожаловал сюда спустя столько времени с таким лицом, будто пробирался сквозь дебри какой-то из тех дряней, которыми себя запихивают бездельники улиц, - Хаск указывает рукой в сторону своей рабочей обители так, словно Самаэль мог забыть его никогда не меняющееся расположение. По пути детектива приветствуют многочисленные сотрудники, с которыми ему доводилось иметь дело, в основном это были те, кого он не раздражал до зуда в костях. Стоило им двоим оказаться в комнате, как перед ним на столе тут же возникла бутылка рома, и он удивленно вскинул брови. - Разговор будет долгим, разве нет? Я желаю услышать от тебя объяснения, в той степени, в которой тебе будет удобно о них рассказать, - следователь начал разливать по стаканам алкоголь, выжидающе косясь на Морнингстара. - Нечего тут объяснять. Развод с Лилит подкосил меня больше, чем я сам того ожидал. Мужчина опустил взгляд на свои руки, точно его одолевал стыд за себя. Ему в самом деле было нелегко говорить об этом. Знаменитого детектива одолел разрыв брака. Не кто-то из серийных убийц, подрывников или прочего отродья, а банальное разбитое сердце. Об этом всерьез даже говорить смешно было. Тот, кто играл на эмоциях других людей, поддался собственным переживаниям. - Это должно было случиться. Мы обсуждали ваш брак несколько раз, когда ты был готов лезть на стену от ее истеричного нрава. Неужели в самом деле поддался манипуляциям? Самаэль прикусил губу, воздерживаясь от ответа, столь очевидного и глупого. Не нужно было обладать способностями считывать эмоции людей, чтобы понять - да, поддался. Закрывал глаза на все разногласия, чувствуя себя из раза в раз все отвратительней от извечных ссор, инициатором которых была жена. Наивно полагал, что это такой период, который стоит пережить, и все образумится. - Перестань скрывать все, что касается твоего состояния. Глупо надеяться, что все само собой рассосется. Ты знаешь об этом не понаслышке, а из личного опыта, - Хаск смеряет детектива взглядом, в котором плещется беспокойство за друга. Пытается достучаться до него, заставить открыться и принять помощь. - Я в порядке, правда. Умирать ведь не собираюсь. - Ты не в порядке. Ровно с того момента, как начал жить один и скрывал причину, хотя все сразу было понятно. Сначала колоссальная нагрузка, когда ты пытался показать, что тебя это нисколько не беспокоит. Потом ты пропал не желая идти на контакт, - строго заявляет следователь, сжимая кулаки до белеющих костяшек. Этот парень невыносим, когда не хочет слушать истину, отличающуюся от его. - Перестань читать мне лекцию. Я в состоянии справиться сам. Неприятно Врет прямо в лицо, особо не надеясь на успех, потому что так проще отгородиться от этих попыток помочь. Ему не хотелось принимать ничье участие. Столько людей переживали за него, а он не был готов открыться никому из них. Гордость душила его обеими руками. Боролся, но прошло уже столько времени, а никакого результата это не приносило. Старания были впустую. - Поэтому ты не хотел бы размяться, спустя столько времени безделья? - Извини, что? - детектив поднимает потерянный взгляд на собеседника, понимая, что слишком сильно ушел в себя и пропустил какой-то важный монолог, ответа на который от него теперь ждали. Он слышит тяжелый вздох со стороны Хаска, и видит, как тот набирается терпения заново проговаривать все сначала. Делает глоток алкоголя, к которому Самаэль даже не притронулся. - Ты невыносим в своем умении пропускать самое важное, если заранее не знаешь, что это касается работы. Повторяю для особо заторможенных: сегодня ночью какие-то паршивцы ограбили Лондонскую выставку ювелирного искусства - главным экспонатом которой являлись королевские драгоценности. Пришла очередь детектива хмурить брови, он был уверен, что слышал про нее, но не мог вспомнить откуда именно к нему поступила эта информация. - Работали профессионалы, вынесли все подчистую прямо перед открытием. Пока что информация не просочилась в новостные газеты, но завтра это случится. Радиоэфир Аластора Вот откуда он слышал про нее, но не удосужился узнать подробности, потому что выключил раздражающий предмет, не желая слушать голос ведущего. Он раздражал тем, как был приятен слуху. - Виноватыми окажетесь вы - за некомпетентное выполнение должностных обязанностей, и разразится очередной скандал, еще больше настраивающий общество против вас. Я понял. - Возьмёшься за дело? Твое вмешательство сгладит негодование со стороны властей. Тебя они, по крайней мере, уважают и не станут вовлекать тех заносчивых гадов из MI5, пресекая свободу действий, если возникнет вероятность присутствия иностранных агентов, - было видно как следователю не хочется сотрудничать с внедренной организацией, путающейся под ногами. - Дай мне время подумать. - Как скажешь, я не давлю на тебя, но твой профессионализм был бы очень кстати. Самаэль покидал полицейский участок с отчетливым ощущением тяжести из-за разговора. Чувствовал себя так, будто сбежал с поля боя. Не выиграл, и не проиграл. Сдался. Хаск просил о помощи, не давя, словно прощупывал для себя почву настроения Морнингстара. Полагался на то, что вечно скучающий детектив, когда не было для него работы, начинал сходить с ума, становясь еще более невыносимым, чем в своем обычном состоянии. Пробовал обратить внимание друга на что-то кроме депрессии. *** - Должен признать, я крайне впечатлен тем фактом, что Вы умеете покидать квартиру. Стоит переступить порог, как детектива встречает голос Аластора, уже не искаженный радиопомехами. Он окидывает его, казалось бы, безразличным взглядом проходя внутрь и снимая с себя промокшее пальто. - Не нуждаюсь в мнении человека, который, уходя на работу, забыл выключить радио. На самом деле Самаэль изучает парня, склонившегося над коробками, видимо, своих вещей. Идеальная осанка, выглаженный костюм смотрелся так, словно тот был моделью и расхаживал в нем по красной дорожке, а не сидел в студии, недоступной для глаз аудитории. Худощавое телосложение почему-то не отталкивало, а наоборот притягивало внимание, будто это часть образа скрывающая какую-то очень важную деталь от глаз. Что ты скрываешь от меня? Посылок на полу с утра не было, значит, доставили в течение дня. Возникает вопрос, когда тот успел получить их? Специально возвращался со студии, только чтобы не контактировать с Морнингстаром, прося встретить курьера? - Это было нарочно, я никогда не забываю о чем-то. И раз уж Вы все же слушали эфир, не могу не полюбопытствовать, как Вам программа? Невыносимо Детектив сжимает челюсти, удерживая рвущееся негодование наружу. Этот юноша нарочно оставил технику включенной, да еще и на полной громкости, лишь бы заставить его проснуться и прослушать чертово вещание. - Сносно, как вторичный шум вполне сойдет. Соврав, он пытался прежде всего обмануть самого себя. У него попросту не хватает сил признать, что ему действительно понравилось слушать того, кто всем своим существом отталкивает, но тем самым порождает желание изучить. Прочитать, разгадать то множество секретов, которых, Морнингстар уверен, полный шкаф. Он видит, как руки Аластора напрягаются, сжимая сильнее, чем следовало огромную стопку виниловых пластинок. Самаэль усмехается своей удачной попытке заставить испытывать раздражение сожителя в той степени, которая вторит собственному. - Полагаю, Вы и до развода не отличались чувством прекрасного, иначе стоит отдать вашей бывшей супруге должное. Забрала она все без остатка, - улыбчивое лицо парня, пропитанное фальшью, бьет под дых, вынуждая мужчину подавиться воздухом. Что ты, блять, себе позволяешь? - Нравится копаться в чужом грязном белье? Остатки самообладания просачиваются сквозь пальцы, словно песок. В голове мужчины пульсирует таймер, отсчитывающий взрыв бомбы замедленного действия. Это было слишком для него, терпения катастрофически не хватало, чтобы сдерживать себя в руках. Никто не позволял себе так с ним разговаривать. Кроме этого самоуверенного паршивца возомнившего себя невесть кем. - Ошибаетесь, не нужно быть вами, чтобы отследить слабые места человека и знать, куда давить, - было видно, сколько непомерного удовольствия доставляет радиоведущему ощущение контроля над ситуацией. Он успешно пользовался своим положением, понимал, что знает про детектива больше, чем тот про него, и не собирался уступать ведущие позиции. Наслаждался образом загадочности, выстроенным вокруг себя, и выжидал момента, когда его собирались прочитать, специально не давая дополнительной для этого возможности. - Отследить? Ты еще заберись ко мне в постель, стараясь выведать то, что тебе пока недоступно. Нравится испытывать мое терпение? В таком случае в эту игру могут играть двое, но после не говори, что она пропитана грязью с самого начала своего существования, - каждое слово детектива сопровождалось его приближением к глядевшему на него с азартом Аластору. Последняя фраза была произнесена на выдохе в непозволительно близком расстоянии для двух мужчин, которые будто были готовы сожрать друг друга, избавляясь от оппонента самым грязным для этого способом. - Так будьте же изобретательны в нашей войне. Покажите мне то, что скрывается под вашей нынешней оболочкой мужчины сраженного женщиной, - радиоведущий не капитулирует, стоит на своем до конца, уязвляя Самаэля правдой брошенной в глаза. Показывает истинную причину конфликта со своей стороны. Он ожидал большего. Хотел увидеть настоящего детектива, про которого так много говорят, а не потерявшеюся в самой себе подделку, - Или вам подобное не под силу? Вы настолько слабы, что неспособны справиться с собственными демонами? Морнингстар сглатывает невыплеснувшийся крик злобы, застрявший в горле, делая шаг назад. Слишком близко они стоят к друг другу. В комнате снова становится до жути душно. Ему под силу бросаться гневными речами, показывать ту часть себя, которой не могут навредить, но это максимум. Когда достигаешь предела, не удовлетворившись результатом, приходит время прыгнуть выше головы. Завуалированное откровение со стороны Аластора отрезвляет, тот тычет его лицом в правду. Именно так, как это нужно было сделать, но другие не доводили дело до конца. Подталкивает к откровению, которое он упорно отрицал перед самим собой. Не справляется. Ведется на манипуляцию, сам того не понимая. В этот раз ему не пытаются навредить. Заставляют посмотреть правде в глаза, увидеть, насколько детектив жалок. Желают развлечься, и заодно выполнить обещание, данное дорогой подруге. "Я стану тем, кто выдернет тебя из затянувшихся сожалений о том, чего уже не исправить. Хочешь ты того или нет."