Звери, вышедшие из Голгофа

я боюсь окончательно потерять себя, потому что уже притворяюсь. в ежедневнике некого чуи накахары я буду писать свои бредовые мысли и никому ненужные записи. держитесь, сучки, психу дали волю! хаха, шучу. а может и нет «-----------► Прошла неделя с его находки, и Хидео бы бессовестно лгал, если бы сказал, что ежедневник его нисколько не интересовал. Всё шло своим чередом — Хигучи и Акутагава сцеплялись каждый день в маленьких перепалках, Широ настраивал всех и подбадривал своим не иссякнувшим оптимизмом на какие-то там шансы остаться живыми, а Хидео отрёкся от стабильности их дней и бесконечно много думал и строил, пока что бессмысленные догадки, потому что не предпринимал ещё попытки с одного случая. Это был поздний вечер, все устали и смертельно хотели упасть на свои ложе, но Хидео был слишком взвинчен и излучал энергию. Широ странно на него косился, словно вопрошая, откуда у него резервные силы. А может, Хидео просто был станцией, которая днём и ночью производит активность. — Эй, ребята, вы не знаете, кто такой Чуя Накахара?, — опрометчиво спросил Хидео. На лице Широ проступила тень, и он подозрительно напрягся всем телом, сжимая в руках ложку. Хигучи подавилась и замаскировала это кашлем, Акутагава практически никак не отреагировал, лишь перевёл взгляд в тарелку, отрекаясь отвечать на вопрос. Хидео позабавила такая реакция, но когда спустя минуту ничего не изменилось и они оставались сбитыми с толку неподвижными статуями, он почти рассердился. — Не знаю, — первым подал голос Широ, — Почему спрашиваешь?, — он понизил голос до предельной аккуратности. Хидео пристально на него посмотрел, замечая, как в ослепительно голубой радужке наполняется тревога и загнанность в ловушку. — Просто, — усмехнулся он, — Забудьте, — сказал Хидео и удалился с кухни, оставляя растерянных знакомых самим гадать, к чему был вопрос. После этого Широ стал чаще на него поглядывать. Не то, чтобы он раньше совсем игнорировал Хидео, но сейчас Широ смирял его долгим и острым взором, как если бы он следил за каждым шевелением Хидео. Широ был настороже, в любой момент готовый защищаться или, наоборот, нападать. Хидео не стал травмировать всех ещё раз, потому что стало ясно, что кроме таинственных переглядок и неловкого молчания он не получит ровным счётом ничего. Чуя — многогранная головоломка, задача по квантовой механике, и Хидео не столько хотел разгадать Широ, сколько добраться до истины, насколько много от него скрывают. «-----------► Хидео до сих пор не спал, хотя было уже три часа ночи, и единственное, что крутилось в мыслях, — это раскрывшаяся интригующая тайна, которую он отчаянно желал разгадать. Личность Чуи Накахары таинственна так же, как появление заражённых в Йокогаме. Он нетерпелив в ожидании, поэтому дождаться пробуждения Широ казалось невыносимой задачей. Хидео смотрел в потолок и раздражался всё больше; бульканье и стенания заражённых, вышедших на охоту, мирное дыхание Хигучи на балконе, скрип матраса и храп Акутагавы на кухне. Может, он попал в безвременье или временную петлю, потому что каждый шорох и движение повторялись идентично прошлым. Хидео протёр сухие и уставшие глаза, и спрыгнул с кровати, особо не переживая о чужом сне. Ему в целом было плевать на остальных точно так же, как и на себя самого. Он прошёлся по комнате и усилил мыслительные процессы: если ежедневник в доме Широ, значит, он точно должен знать, кому он принадлежит, или он убийца, который грохнул Чую, и забрал его личные вещи. Акутагава и Хигучи, соответственно, соучастники, ведь по их вытянутым лицам сложно сказать, что они не причастны. Хидео хмыкнул, порождая новые звуки в квартире, и двинулся в прихожую, где висела куртка Широ. Он нащупал в темноте пустоту многочисленных карманов и поворчал себе под нос. Он двинулся дальше и открыл ящики маленькой тумбочки, порылся в бесполезном барахле и понял, что будет сложнее, ведь Широ умело чистит следы. Хидео поджал обветренные губы и поменял свою тактику личного расследования. Рассуждая как зависимый, вещь, которую не должны найти, прячут не в шкафах или под рукой, а за всем этим. Проще говоря, за мебелью, полом и даже за деталями, которые без инструментов не вскроешь. Хидео двигал всё, что мог поднять ослабевшими мышцами, и совсем скоро перед ним встала чёрная тень, которую он слабо мог распознать. Он не испугался, даже если бы это был непрошенный гость. Тотально похуй. Кристаллически поебать. Абсолютно до пизды. И дальше по списку. — Что ты делаешь?, — спросил знакомый голос, и всё встало на места. — Акутагава, — поприветствовал Хидео, больше для себя, чем для него, — Ищу Чую. Акутагава судорожно огляделся через плечо. — Широ, — хриплым шёпотом сказал он. — Блять, у нас типа перекличка имён? Нормально ответить. — Иди спать, — посоветовал Акутагава и удалился вглубь черноты. Для Хидео их короткий разговор не принёс никакой пользы. Слова Акутагавы звучали как рандомный набор, и Хидео убедился, что он единственный, кто был в курсе заговора. Он скоро сойдёт с ума, если не узнает правды, потому что в мире и так царит не ясная никому чертовщина, и новые секреты не идут на пользу. Происходящее плотно окутано мраком, и нет никаких просветов, которые указали бы на улики. Хидео не знал, он просто не мог знать, что стал маниакален. Только потом, когда безумный эпизод пройдёт, он осознает, что вновь попался в разрушительные сети собственного разума. Эти подставы, будь они сопровождаемы сумасшествием или безысходностью, настигали его тихо и незаметно, и вот он снова зациклен на, казалось, несущественной мелочи, которая будет мешать двигаться дальше, оставляя сомнения позади. Хидео стиснул зубы и вымученно подошёл к двери комнаты Широ. Если искать ответы, то только здесь. Акутагава бесспорно бы проиграл Широ, если бы был конкурс скрытности. Хидео всегда чувствовал на подсознательном уровне, что Широ больше, чем просто добрый парень с желанием всем помочь и исцелить. Он дал им дом, ненавязчивую заботу, еду, упование и не просил ничего взамен. Держаться рядом в интересах всех четырёх сторон. Хидео надавил на дверную ручку и бесшумным рывком — теперь быть наплевательски громким нельзя — оказался на пороге. Широ спал на спине, сложив руки на груди, и это казалось жутким: лежать в позе покойника с закрытыми глазами. Хидео однобоко улыбнулся, словно заранее извиняясь за проникновение, и просканировал помещение привыкнувшими к сумраку глазами. Картина в иссохшей деревянной рамке привлекла его расфокусированное внимание. На ней изображён мужчина средних лет в сером костюме, его тонкие брови приподняты вместе с уголками губ, на коротких волосах ржавого оттенка покоится шляпа, руки в белых перчатках держат черную трость. Его фигура излучает душевную доброту и непоколебимую силу, невольно заставляя преисполниться должным уважением к нему. Хидео смотрит на мягкую улыбку Нацумэ Сосэки и чувствует искреннее сожаление к Широ. Его дедушка, скорее всего, мёртв, учитывая, как он незаметно мрачнеет, упоминая его. Хидео мельком взглянул на Широ, который так ни разу и не пошевелился, и аккуратно поддевает края картины пальцами, с целью проверить, нет ли за ней углублений в стене. Он просовывает руку в маленькую щель, упираясь в пыльное пространство между стеной и рамой. Хидео опускает картину и отряхивает руки. Он замечает лежащую поодаль книгу в мягкой обложке: «Ваш покорный слуга кот» Хидео вертит её в руках, еле-еле разбирая буквы в кромешной тьме, и пролистывает все страницы сразу, вдыхая книжный запах; типографская краска, сладкое дерево и новые творческие открытия. Он стоит, наслаждаясь ароматом, но под ноги падает пластиковая карточка небольших размеров. Она сияет белым, и Хидео завороженно нагибается, поднимая её. Квадратик фотографии и рядом крупными печатными буквами информация. Хидео кладёт книгу на место и с благоговением сжимает карточку в руках, выходя из комнаты. Он подходит к окну, из которого застенчиво льётся голубоватый лунный свет, он освещает содержимое находки. На фотографии Широ. Он выглядит по-детски весёлым и воодушевлённым, широко улыбаясь, демонстрируя маленький клык. Глаза Хидео перемещаются на буквы, и они сразу расширяются в ужасе. «Чуя Накахара. Одиннадцатый класс Военной академии Императорской армии Японии» — Иисус Христос, — прошептал он дрожащим голосом. Чуя — это Широ. Широ — это Чуя. Настоящее имя знали все, кроме Хидео. Он представился Хигучи и Акутагаве как Чуя, а ему как Широ. Почему он так сделал? И главное, для чего. Хидео не станет отрицать, он сам ходит с выдуманным именем, но в отличие от Чуи, его для всех, без исключений, зовут Хидео. Он не думал назвать настоящее ни на секунду, потому что знает, какое влияние это окажет на восприятие его личности. Хидео беспощно осел на пол и прижал ладонь ко рту, чтобы не рассмеяться в голос. Даже под совместной угрозой жизни никому нельзя доверять. Была ли Хигучи настоящей? А Акутагава? Звали ли их так на самом деле? Хидео не знал. Он с самого начала ничего не знал, но теперь это незнание оказалось глубже, чем он думал. «-----------► мы все — летающий объект в бескрайних просторах космоса для выполнения отведённой нам роли, но что, если у меня нет роли? я кусок астероида без предназначения и цели. я просто есть в этой веренице туманных галактик, и всё На следующее утро Акутагава и Чуя громко обсуждали озадачивающие звуки ночью и высокую худощавую тень, слоняющуюся по дому, как неприкаянная душа, при этом не сводя глаз с Хидео. Хигучи приглушенно хихикала над этой сценой. — Ой-ой, какие мы злые, — Хидео с ухмылкой прокомментировал поведение парней. Естественно, прыгать и кричать «Чуя, я всё знаю» он не собирался. Разумнее было держать знания при себе, в нужный момент используя их против оппонента. Воцарилась тишина, и Хигучи стала сбивчиво жаловаться на неудобства, в связи отключения электроэнергии и водоснабжения. Ночами всё погружалось в невидимую чёрную дыру — оступишься, и она тебя заберёт в беспросветные дали. Чуя, теперь уж точно, велел экономить запасы воды, и приходилось пренебрегать гигиеной. Они ходили, ощущая слой грязи на своей коже, и морщились, когда, почесавшись, видели её под ногтями. Это было прискорбно, но в сравнении с заражёнными, которые топтались под окнами, почти что незначительно. Кроме отсутствия регулярного похода в душ, Хигучи жаловалась на невозможность заварить чай, а Акутагава молча умирал от недостатка кофеина в организме. Чуе было всё нипочем, потому что он спокойно пил дозированную норму воды, грамотно распределял свои приёмы пищи и вытирал тело пока что не высохшими влажными салфетками. Хидео подкалывал каждого насчёт их беспомощности, ведь он жил и в худших условиях: не было питьевой воды, нулевой шанс помыться, еда снилась во снах, о кровати можно только мечтать, а в рюкзаке только последняя восьмёрка, на которую он планировал выживать остальные недели. Редко кто видел, как Хидео полноценно ел, пил воду или поддерживал себя в суточной норме. В начале недели он обнаружил у себя под подушкой булку с сахаром, и Хидео ел её, отламывая по кусочку из-за привычки, сложившейся в не очень хорошем периоде жизни. Хидео подозревал Хигучи и Чую одновременно. На Акутагаву даже подумать страшно, чтоб он и перестать быть законченным эгоистом? Немыслимо. Такие мелочи, как плохой аппетит, могла заметить Хигучи, но где она достала относительно свежую булочку? На мелочи Чуя не обращал внимания, но он тот, кто всегда доставал непонятно откуда нужные вещи. Хидео, в любом случае, мысленно поблагодарил обоих и восполнил свои силы углеводами. — Помните наше послание?, — обратился ко всем Чуя. — Такое, блять, забудешь, — безрадостно отозвался Акутагава. Хигучи осадила его тычком под рёбра. — Я нашёл кое-что, — интригующе продолжил Чуя, — Под дверью был листок бумаги, — в доказательство он выудил из кармана брюк-карго лиственной раскраски сложенную пополам бумажку, — Там написали адрес. — Что за хуйня? К нам должны прийти, а не наоборот, — Акутагава сразу запротестовал, — Мне уже осточертело сидеть в этой квартире. — Давайте выберемся, раз нам дали наводку, — Хидео воодушевился, активно жестикулируя. — Ну иди, прогуляйся. Сразу станешь обедом, — Акутагава уворачивался от длинных рук, — Все твари под кайфом будут шататься, — съязвил он. — Какой же ты талантливый! И подъебать мастак, и альтернативу предложить. Я прям в шоке с твоих способностей, — Хидео сыпал сарказмом, не переставая ехидно улыбаться. — Похуй. Делай, что хочешь, — Акутагава сдался, закатывая глаза, — Только если мы все умрём, это будет на твоей совести, гангстер недоделанный. — У него нет совести, — встрял Чуя. — Ты тоже против меня? Ты разбил мне сердце!, — Хидео притворно охнул и схватился за сердце, но в этой стороне были лёгкие. — У меня сейчас уши от вас завянут, — раздражённо заявила Хигучи, — Предлагаю пойти по адресу полностью вооружёнными, если что не так, сразу валим, — она комично стукнула маленьким кулачком по деревянному столу. — Валим, типа, их или уходим? , — осведомился Хидео с наисерьёзнешим лицом. Она отреагировала слабой улыбкой. — Согласен с Хигучи, — сказал Чуя, — Если нападут, то прям валим, если всё чисто, но не совсем, то просто валим, — он поддержал шутку Хидео, и тот весело ему подмигнул. — Замечательно, — проворчал Акутагава, понимая, что выбора у него нет. Это всё чёртова американская демократия. — Пойдём попозже, мне надо почистить стволы, — Чуя встал из-за стола и на ходу ободряюще улыбнулся Хигучи. — Вон, — Акутагава указал на дверь и удобно устроился на мягком раскладном диване. Хигучи и Хидео, синхронно пожав плечами, вышли из кухни, оставляя Акутагаву в одиночестве. Так как они делили одно пространство, то за всё время неплохо спелись и имели свои локальные шутки. Хигучи закрыла дверь в их комнату и, теребя рукав куртки — из-за отсутствия отопления приходится расхаживать в самом утеплённом варианте, иначе есть риск умереть во сне от обморожения костей, — повернулась к Хидео. — Есть что-нибудь? , — тихо спросила она. — Нет. Мне выдают аптеку по одной-две таблетки, чтобы меня не ломало, — Хидео расстроенно покачал головой. — Может, всё-таки… — Маленький психонавт, — он забавно прищурился, — Я сооружаю водник. — Как? — Свои схемы есть. Хигучи набрала воздуха, чтобы продолжить расспрос, но Хидео остановил её взмахом ладони. — После спайса нам обоим чуть не влетело, понимаешь? Ты слишком юная для этого дерьма и к тому же, дико палевная. Подумай, стоит ли того твои эксперименты, — он щёлкнул её по носу и сел на холодный пол. — Понимаю, — Хигучи виновато закусила губу, — Но у меня есть необъяснимая тяга, будто это то, что сейчас мне нужно, — она опустилась рядом с Хидео. — Да-да, проходили, — он тяжко вздохнул, — Ладно, разбужу тебя на треп-ночь. Хигучи мгновенно просветлела и благодарно улыбнулась. — Во сколько ты начал?, — она аккуратно заглянула в его глаза, и голубой с зелёным словно потускнели в своём цвете. — В четырнадцать где-то, — Хидео ответил бодрым тоном, но Хигучи успела заметить то разочарование, которое он пытался скрыть. — Кто ещё слишком юн, — Хигучи шутливо толкнула его в плечо. — На всё воля Божья, — Хидео сложил руки в молитвенном жесте, и Хигучи рассмеялась. Разговор прервался короткой паузой, где они с лёгкими усмешками на губах рассматривали свои ноги. — Я не думаю, что Бог бы хотел нам такой судьбы, — в конечном счёте сказала Хигучи. — Бог хочет лишь одного: чтобы все люди спаслись и достигли познания истины, а его воля благая, угодная и совершенная. Так что мы можем просто сидеть на задницах ровно и не переживать, седой дедушка нас уберёжет и бла-бла-бла, — Хидео состроил смешную рожицу. Она вновь улыбнулась, но на этот раз грустно. «-----------► Чуя проходился по всем комнатам, громко хлопая в ладони и скандируя «собирайтесь». Зайдя на кухню, он застал Акутагаву, который что-то увлечённо вырисовывал на бумаге чёрными чернилами. — Это адрес?, — недоумённо спросил Чуя. Акутагава дёрнулся и перевернул листок надписями вверх, прикрывая рисунок на обратной стороне. — Иди на хуй, — громко ответил он. Чуя одарил его беззлобным взглядом. — Творчество — это не то, чего следует стыдиться. Акутагава нахмурился и сжал ручку до белых костяшек. — Просто съеби отсюда. Чуя поднял руки в знак капитуляции и направился в другую комнату. Зайдя в неё, он застал Хигучи и Хидео, которые жизнерадостно обсуждали демонологию. — Асмодей — тридцать второй дух, великий король и один из семи смертных грехов, а именно грех похоти и разврата, — донёсся до него отрывок беседы. — Я не вовремя?, — с улыбкой спросил Чуя. — Ой, будто мы здесь мет варим, — отмахнулся Хидео, —Присоединяйся, мы дошли уже до тридцать третьего духа. — В следующий раз, Балабол, — Чуя хихикнул и прикрыл за собой дверь. Спустя пять минут все четверо столпились в коридоре, и Чуя проводил инструктаж. — Давай, как я тебя учил, — обратился он к Хигучи. — Указательный палец должен лежать на корпусе над крючком, — она монотонно рассказывала заученную информацию, — Другой рукой держаться за цевье. Чуя одобрительно кивал, и это придавало ей сил говорить с интонацией. — Упереть приклад в туловище между грудной мышцей и плечом… — Наклонить голову, чтобы глаз мог смотреть ровно поверх ствола, — закончил за неё Акутагава, — Теперь можно идти? Чуя подтвердил выход, и они вывалились за порог в меховых шапках, толстых перчатках и обмотанные по нос шарфами. Он многозначительно посмотрел на Акутагаву, и тот нехотя передал лист бумаги. На обратной стороне просвечивался рисунок, сделанный рваными штрихами; безликая фигура со смоляными волосами и белыми кончиками неподвижно стоит в центре, а позади него возвышается устрашающий скелет с острой косой. — Это ты?, — шёпотом спросила Хигучи, указывая на человеческую фигурку. — Ага, — без эмоций отозвался Акутагава. — Почему концы волос незакрашенны? — Всегда хотел осветлить их, но знаешь, там, апокалипсис, все дела. Не до внешнего вида. Хигучи нежно провела по его капюшону, стряхивая иней. Чуя тем временем изучал незнакомый адрес, а Хидео топтался над его душой. — Это вообще где? , — Хидео наклонил голову и ощутил замёрзшей щекой жёсткий материал куртки Чуи. — В пизде, — мрачно изрёк он, делая шаг в бок, чтобы не делить личное пространство с Хидео. — А это точно безопасно? — Тут всё опасно, — раздражённо ответил Чуя, — Ты вообще умеешь молчать? — Всё, тих-тих, не злись. Ты когда злишься на чихуахуа похож, — усмехаясь, сказал Хидео. Они брели по заснеженным улицам, освещённые редкими и тусклыми лучами солнца сквозь серые облака. Большие сугробы грязного снега часто встречались по пути, и в них зарылись мёртвые заражённые с иссохшей кожей, натянутой на кости. Хигучи ёжилась каждый раз, когда в горске потемневшего снега лежала зловонная голова заражённого или откусанные человеческие кисти, ставшие фиолетовыми. Акутагава пинал ногой конечности и отвлекал сестру, чтобы она не заметила, как в противоположную сторону от неё летят расчленённые тела. Отшиб оказался намного дальше, чем все могли себе представить, и спустя сорок минут, когда они больше спотыкались о лёд, чем шли — Чуя объявил привал. Он достал из походного рюкзака термос с горячей водой, и они, морщась от вкуса, отпили по глотку. Место для отдыха Чуя выбрал на краю лесополосы; заражённых было видно только вдали покачивающимися фигурками, рядом взмывали в небосвод изумрудные сосны, припорошенные белым снегом, и раскидистые ветви елей укрывали ребят от непрошенных глаз. Каждый прислонился к широкому стволу дерева, окольцевав его. — Красиво тут. Давайте переедем в лес? , — подал голос Хидео. — Оставайся, а мы вернёмся в квартиру, — сказал Чуя, посмеиваясь. Хидео потряс над его головой ветку и на него посыпался рыхлый снег, тут же тая на пламенных коротких волосах, оставляя мокрый след. Чуя сердито воскликнул и, отряхнувшись, надел шапку обратно. Хидео одарил его многозначительной улыбкой. Они ещё посидели, коротко переговариваясь и вдыхая морозный запах свежести. Тишину нарушил скрипучий звук, и Чуя выглянул из укрытия, обомлев. Внушительная толпа заражённых надвигалась на них, как разгневанный рой шершней. Чуя подал парням сигнал взяться за оружие, и они по одному вышли, уже держа прицел. Заражённые рассматривали их мутными глазами и, издав пронзительный вопль, отставили свою медлительную походку, переходя на бег. Чуя мгновенно среагировал и начал обстрел, Хидео примостился к нему рядом и добивал заражённых, которые не падали с первого раза. Пахло порохом и гнилью. Акутагава встал в стойку поодаль, потому что мёртвые твари не были слишком глупы — некоторые бежали в тыл. Он отстреливал их, и его отбрасывало назад из-за отдачи, но Акутагава сохранял решительный настрой защититься любыми способами. Заражённые напирали стеной, и если падали от выстрелов, то поднимались и продолжали заставлять Чую и Хидео прижиматься к деревьям, без возможности пошевелиться. Чуя обернулся через плечо и кинул на испуганную Хигучи умоляющий взгляд. Она нерешительно кивнула, и взяв свой автомат, с криком стреляла во все стороны. Акутагава пригнулся и на корточках подполз к Чуе и Хидео, выставляя пистолет вперёд. Дуло упёрлось одному заражённому в открытую грудную клетку, и Акутагава выстрелил несколько раз. Из заражённого фонтаном полилась тёмная жидкость, заливая лицо и одежду Акутагавы, он толкнул его коленом и заражённый упал на спину в предсмертных судорогах. Хигучи тем временем избавилась от остальных, и у её ног лежали десятки заражённых с открытыми пастями, где бурлила их последняя кровь. Хидео протёр мокрым рукавом закрытые глаза и выдохнул сквозь зубы со свистом. — Срань господня, — в ужасе сказал он. — Аминь, — ответила Хигучи со смесью страха и возбуждения в голосе. Четверо подростков застыли с вытянутыми лицами, перепачканные кровью заражённых с ног до головы, из пистолетов поднимались тонкие струйки дыма, вся поляна усеяна изуродованными трупами, будто их пропустили через блендер. Чуя открыл рот, чувствуя мерзкий привкус жидкости, которая туда попала, и с отвращением сплюнул чёрный сгусток. — Просто, блять, бежим отсюда как можно скорее. Все молча согласились и покинули лесополосу, возобновляя изначальный путь. Хигучи периодически всхлипывала, и Чуя успокаивающе обнял её за дрожащие плечи, ведя рядом с собой. — Всё ещё хочешь переехать в лес?, — издевательски спросил Акутагава. — К чёрту. Квартира навсегда, — Хидео нервно хихикнул. Остальной путь длился нескончаемо долго. Пейзажи никак не менялись; везде опрокинутые мусорки, в которых копошились крысы с жёлтыми глазами, толстый слой снега на дороге, разваленные постройки и каждые несколько метров человеческие трупы, одетые в лохмотья. Чуя предположил, что заражённые попали в первую очередь на окраину, где жили бедные отщепенцы, у которых не было и шанса противостоять огромному количеству неизвестных на тот момент существ. Также кто-то был слишком сообразителен, чтобы переместиться сюда для проживания, потому что заражённые давно оккупировали город, редко возвращаясь к тому, с чего начали. Это было хорошее место для выживания, но здесь не было жилых домов, они все разгромлены. Вопрос отпал сам собой, когда на вечернем горизонте замаячил оптовый склад для магазинов. Они сорвались на бег, уверенные в том, что это нужное здание, и не прогадали — на величественном складе значилась та же улица и номер, что в записке с адресом. Чуя вышел вперёд, стуча кулаком о профлист отодвижных ворот. — Будьте готовы, — тихо сказал он. Ворота поднялись вверх, показывая огромное помещение с высокими потолками и длинными стеллажами во всю бетонную стену. Полки наполнены забитыми коробками, из которых выглядывают различные вещи и долгопортящиеся продукты, замечанные внимательным Чуей. На линии ворот стоял невысокий парень с светло-рыжими волосами, одетый в обычные синие джинсы и белый лонгслив, виднеющимся из-под красной куртки. Он с интересом рассматривал гостей. — Вы из города?, — спросил он приятным и спокойным голосом. — Да. Ты подложил записку под дверь, — Чуя сделал шаг вперёд, подходя к незнакомцу ближе. — Стой на месте, иначе я тебя угандошу, и ты даже не заметишь!,— послышался из глубин склада звонкий женский голос, наполненный едкой решительностью. На свет быстрой и лёгкой походкой вышла девочка с чёрными длинными волосами, завязанными в высокий хвост. Она посмотрела на Чую своими серыми глазами и снисходительно фыркнула, словно он был отбросом общества. — Имото-чан… Парень неловко улыбнулся и взял её за руку, удерживая рядом с собой. — Извините, пожалуйста, она очень взрывная. Девочка недовольно на него зыркнула. — Я Джуничиро Танидзаки, а это моя младшая сестрёнка Наоми. — Нихуя себе младшая, — Хидео присвистнул и подтолкнул Акутагаву плечом, намекая на Хигучи. Чуя шикнул на него. — Я… — он на секунду замялся, — Широ. Это мои друзья: Акутагава, его младшая сестра Хигучи и Хидео. Каждый по очереди вяло помахал руками, обозначая, кого как зовут. Танидзаки излучал дружелюбие, говоря «приятно познакомиться» снова и снова, а Наоми молчала с раздражённым лицом. Танидзаки любезно предложил экскурсию по их жилищу, оживлённо рассказывая, как они сюда попали, хоть история и не особо отличалась от предположений Чуи. Брат и сестра жили в интернате за городом, и как только сирена завыла о чрезвычайной ситуации — воспитатели пытались эвакуировать детей, но Наоми потащила брата наружу, ничего не объясняя. Первые дни они призраками скитались по лесополосе, прячась от заражённых на деревьях и в зарослях кустов. Они были потерянные, голодные, обезвоженные и дико замёрзшие, но им попался никем не тронутый склад, и они, предчувствуя золотую жилу, стали там жить. На складе была еда, которая скоро испортится, и они выедали заветренную колбасу и раскрошенный хлеб. Ночами было особенно холодно, потому что помещение никак не отапливалось и представляло собой холодильник для мяса. Танидзаки разводил костёр внутри с помощью найденных углей и розжига, они спали возле него на полотенцах для кухни, и держали у головы охотничьи складные ножики. «-----------► Наоми вцепилась в брата мёртвой хваткой, оставляя интернат позади и направляясь в густой лес. — Почему мы бежим из дома? , — Танидзаки запыхался и еле поспевал за сестрой. Наоми обернулась, проверяя, насколько далеко они убежали, и села на пенёк, обеспокоенно заглядывая в ореховые глаза Танидзаки. Он сел к ней спиной к спине, откидывая голову назад и чувствуя затылком её шёлковые волосы. — Ты кое-что не знал о нашем доме. Там всегда творились ужасные вещи, о которых нам никогда бы не рассказали, пока сами не отправят после окончания школы на верную смерть, — Наоми мелко потряхивало, и она с трудом проговорила последние слова. — О чём ты говоришь? Воспитательница Маргарет любит нас, как своих детей! , — воскликнул Танидзаки. Наоми приподняла уголок рта в грустной усмешке. Если бы она не знала кошмарных подробностей, и была бы на места брата — свято защищала Маргарет, директора Натана и других работников интерната «Фемида». — Сейчас нам надо убираться. Я тебе расскажу всё, что знаю, когда мы будем в безопасности. Но прошёл двадцать один день, а Танидзаки до сих пор живёт в неведении. Иногда он видит, как Наоми гладит пальцами общую фотографию их класса, витая в облаках ностальгии. «-----------► Танидзаки показывал пятилитровые бутылки с питьевой водой, туалетную бумагу, зубные щётки в упаковках, пасту и хозяйственное мыло. — Это единственное, с чем повезло. У нас нет достойного оружия, кроватей и минимального комфорта для жизни, — сетовал Танидзаки. — Предлагаю обмен. Мы владеем оружием и спальными мешками, — Чуя протянул ему руку. — Обмен, — подтвердил Танидзаки, пожимая её. — Эй! Мы не можем им доверять, — Наоми встала между ними и совершенно не заботилась о присутствии Чуи, говоря это. — У нас нет другого выбора, — устало возразил Танидзаки. — Ещё как есть! Прогнать их обратно к чёрту на кулички, из которых они вылезли, и выживать самим, — упрямо сказала сестра. — Я дам вам время посоветоваться, — Чуя дипломатично удалился к своей команде. Они встали полукругом, приглушённо обсуждая новых знакомых. Хидео склонялся к мнению, что они слегка «припизднутые», как он выразился, Акутагава его поддержал, сам себе удивляясь, а Хигучи встала на сторону Чуи, утверждая, что всем будет выгодно и, учитывая, как они далеко друг от друга живут, встретиться ещё раз — маловероятно. — Ладно, — подводя итоги, объявил Хидео, — Мы обменяемся с ними, но если ты, — он направил указательный палец на Чую, — под приступом милосердия притащишь их в свою милипиздрическую квартирку и скажешь, что они типа часть команды, то я натравлю на тебя зомби. — Ты такой драматичный, — Чуя закатил глаза. — Мы посоветовались, — окликнул его Танидзаки. Чуя вновь вернулся к ним и ожидающе уставился на парня, но заговорила Наоми, и Чуя сразу понял, что окончательное решение приняла она. — Изначальный обмен в силе, но завтра ты приходишь сюда и учишь нас обращаться с пистолетом. — Боже, мы шли сюда больше часа. Нельзя в другом месте встретиться?, — Чуя страдальчески издал стон. — Нельзя. Ты пойдёшь один, — добавила Наоми и властно усмехнулась. Чуя знал её десять минут, но всем сердцем и душой возненавидел, сочувствуя Танидзаки быть с такой как она одной крови. Он коротко кивнул в знак согласия, отчаянно желая вернуться домой. — Это ещё не всё. Время встречи — семь утра. Брови Чуи удивлённо приподнялись вверх. — Ты сумасшедшая. Наоми невинно развела руками. — Я знаю. — Почему настолько рано? — Так надо. Чуя поворчал себе под нос, не понимая, как в такой миловидной девочке, на вид чуть старше Хигучи, может гореть огонёк садизма. Он хотел уже попрощаться, смирившись со своей участью, но у входа стоял молчаливый Акутагава, а Хигучи и Хидео испарились. Чуя обвёл взглядом склад и заметил две макушки — одна каштановая, другая светлая, и обе зарылись носом в коробки. Он на миг почувствовал себя их матерью, потому что, несмотря на разницу в несколько лет, что Хигучи, что Хидео, вели себя одинаково по-детски. — Мы уходим, — крикнул им Чуя. Они заговорщически похихикали и выудили из коробки вытянутый прямоугольник, обёрнутый в плёнку. Хигучи приложила палец к губам и спрятала вещь у себя в кармане. Чуя подмигнул ей и прожестикулировал, что будет молчать о маленьком акте воровства. Она покраснела и спряталась за спиной Хидео. Когда трое подростков нехотя помахали на прощание новым знакомым, Танидзаки подождал, пока они чуть отойдут, и положил руку на плечо Чуи. — Наоми бы не рассказала тебе, но это сделаю я. Заражённые мутируют. Ночью они входят в самую активную и опасную фазу, поэтому она сказала приходить рано утром, — Танидзаки поднял голову вверх, где природное полотно сгущалось сумерками, — Поторопитесь. — Я тоже заметил, что… — Пожалуйста, идите как можно быстрее, не оглядывайтесь и не отпускайте оружие, — Танидзаки на прощание сжал плечо Чуи и закрыл ворота склада. Чуя практически потерял из виду друзей, когда они стали цветными точками в белоснежном мире, пестреющем синими оттенками закатного солнца. Он улыбнулся сам себе и побежал к ним, пуская из-под ног брызги сверкающего снега. Вдали мирно спал вымирающий город, а он лучезарно улыбался, врезаясь на скорости в спину Хигучи, и они вместе упали, заливаясь смехом. Хидео, долго не думая, звездой упал на них сверху, став частью спонтанного веселья. Он потянул Акутагаву на себя, и тот рухнул на пару разных рук и ног, невольно блеснув глазами, в которых отражалось тёмно-оранжевое солнце. «-----------► Вернувшись в родные края и общий дом, они не сговариваясь сели на пол, снимая тяжёлые ботинки. — Воду беречь надо, но мы умрём от запаха трупов друг на друге, — Хигучи разминала онемевшее от холода тело. — Да, это точно, — подтвердил Чуя. — Рю, иди первым в душ, — сказала она. — Ты заболела? Обычно ты первая летишь. — А я сегодня добрая. Акутагава скептически посмотрел на неё и скрылся в ванне. Хидео выставил перед Хигучи ладонь, и она дала ему пять. — Что вы двое задумали? , — спросил заинтригованный Чуя. — Завтра у Рю день рождения. Он бы в жизни никому не напомнил, но я хорошая сестра и сама помню. Мы с Хидео украли со склада бенгальские огни и коробку осветлителя. — О-о-о, — протянул Чуя, понимая, что намечается празднование. — Мы в двенадцать зайдём на кухню с огоньками и крикнем «с днём рождения!». — Банально, но у нас ограниченные возможности, — Хигучи вводила в курс дела возбуждённым тоном, и Чуя улыбнулся оттого, как ей важно устроить брату сюрприз. — Не знаю, для чего осветлитель, и знаю, что это неправильно, но вы воду-то для него украли? Хидео и Хигучи обменялись хитрыми взглядами. — Лучше, чем просто украсть. С крыши дома падает снег, и на карнизе стоит контейнер, куда он приземляется. Я переношу контейнер в комнату, и снег тает, чудесным образом превращаясь в воду, — гордо пояснил Хидео. — Самый тупой способ, — хмыкнул Чуя. — Есть умнее? — Не-а. Перед тем как уйти к себе, Чуя сказал, что участвует в деле, и Хигучи ликующе пискнула, на секунду обняв его. Хидео демонстративно прикрыл глаза, и Чуя пнул его ногой. Открывая дверь, он потрепал Хигучи по волосам и закрылся. Хидео ухватился за рукав её малиновой куртки, уже с пятнами из-за стычек с заражёнными, и затащил в комнату. — Неужели ты и правда влюбилась в коротышку?, — он многозначительно улыбнулся. — Ничего Чуя не коротышка! Просто не все такие шпалы! , — в защиту воскликнула Хигучи. — Значит, влюбилась. — Пошёл ты. Хигучи гневно прошествовала на балкон, и Хидео готов поклясться, если бы балкон закрывался, она бы театрально захлопнула дверь. Он поджал губы и взял книгу, погружаясь в тревожное чтение. Хидео не воспринимал тонкой грани человеческой обиды и эмоционального спектра — когда стоит промолчать или остановиться. Притвориться, что он ничего не заметил, вовремя закрыть болтливый рот. Многие обходили стороной его общество, не выдерживая и пяти минут светской беседы, придумывали отмазки, чтобы не задерживаться рядом, и просто грубо отталкивали, уходя прочь. ты снова сказал что-то глупое «-----------► Двенадцатилетний Хидео только перешёл в среднюю школу и был окрылён новым этапом взросления, к которому все тогда стремились, не до конца осознавая, что юность стоит ценить. Он пружинистой походкой зашёл в класс, и на него уставились все ученики. — Всем привет!, — Хидео встал посередине кабинета, и с первых парт послышалось открытое пренебрежение. Он проигнорировал это, продолжая искренне улыбаться. — Почему у тебя глаза такие страшные? , — глумливо выкрикнули с конца ряда. — Это называется гетерохромия, — звонко ответил Хидео. На тот момент он любил свою редкую изюминку, напыщенно реагируя на удивлённые возгласы. — Отстой, — отозвался тот же голос, наполненный ядом. — Мама твоя отстой, — Хидео фыркнул и показал средний палец обидчику. — У новенького мусорный рот, — провозгласила девочка скрежещущим голосом. — Закрой свою помойку, до меня вонь долетела! , — подхватила издевательства её подруга. — Вы гадкие, — беспомощно сказал Хидео, продолжая стоять на своём месте. В него полетели ластики, ручки и линейки. Глаза Хидео жгуче слезились, но он стойко отбивался от канцелярских снарядов. Дети стали неожиданно жестокими и мерзопакастными. «-----------► За пятнадцать минут до двенадцати ночи Хидео осторожно заглянул на балкон. — Не кисни. — Прости, что послала тебя. Я никогда не говорила такое, и мне правда жаль, — на одном дыхании выпалила Хигучи. — Поверь, я слышал в свой адрес слова в сто раз хуже, чем твои, — Хидео пригнулся и протянул ей открытую ладонь. Она надежно ухватилась за его руку, и он поднял её с матраса быстрым рывком. Они отложили душевный диалог на лучшие времена, потому что сейчас на цыпочках крались к бывшей комнате Нацумэ. Хидео коротко стукнул по лакированному дереву, и ему открыл растрёпанный Чуя. — С добрым утром, спящая красавица, — пропел Хидео. Чуя нервно разгладил складки на одежде. — Бога ради, хоть сейчас заткнись,— прошипел он. В удушающем безмолвствие они выложили на стол праздничный элемент и главный подарок. Часы показывали без пяти двенадцать, и они засели около кухни в томительном ожидании. В пронзительном отбивании двенадцати часов, Хидео поджог фитиль бенгальских огней и настежь открыл дверь. — С днём рождения!, — в унисон скандировали три голоса. Акутагава продрал глаза, и резко поднял корпус с нечитаемым выражением лица. Он растерянно следил, как чёрные палочки искрятся жёлтым огнём. — Это тебе, — радостная Хигучи протянула брату подарок. — Спасибо, — от чистого сердца поблагодарил он. Небольшой поздний праздник сопровождался фальшивым пением Хидео, под которое приходилось танцевать, иначе Хигучи бы обиделась на Чую и Акутагаву разом. Они смешно крутили тазом и сопровождали это хаотичными движениями руками. После такого импровизированного танцпола парни блаженно растянулись на диване, и только Хигучи подбадривала их продолжать. — Сейчас бы на стол чего покрепче, — мечтательно сказал Хидео. — Даже не думай, — лениво отозвался Чуя, вспоминая про початые бутылки у Нацумэ. Чуя и Хидео были крайне удивлены тем, что Акутагава улыбался сегодня больше, чем за всё их совместное проживание, но если быть точнее, до этого на его губах можно было заметить намёки на улыбку, хоть они и быстро исчезали, заменившись мрачным видом. Они гордились Хигучи, которая устроила им отдушину в суетливых днях, которые были спутанные беспокойством и добавлением новых проблем. — Давайте прямо сейчас парикмахерскую, — предложила раззадорившаяся Хигучи. — О нет, сестрёнка, с нас хватит! «-----------► Если бы у Чуи было право голоса, он бы предпочёл никак не рассказывать про его повторный поход на склад. Во-первых, он так и не смог заснуть или просто не было возможности, потому что Хидео и Хигучи никак не могли успокоиться, но даже если не они, то его жадно пожирал рой бессвязных мыслей. Мутация заражённых, дальнейшие действия, своеобразные брат и сестра. Во-вторых, подниматься с нагретой кровати под щебетание птиц, летающих в тронутом плавным рассветом небе, нет ничего захватывающего, особенно когда придётся выходить на трескучий мороз. В-третьих, просто нахуй это всё. Хигучи слёзно просилась вместе с ним, уверяя, что её даже никто не заметит, и она боится отпускать Чую одного. Он не мог ей рисковать, так что он пообещал, что не задержится надолго и вернётся в целостности. Хигучи тоскливо провожала его взглядом, в конечном счёте наткнувшись на плотно закрытую дверь. Чуя храбро сжимал два пистолета: один свой, второй для Наоми, и ступал по ледяному асфальту с багровыми каплями. Он шёл в напряжении весь длинный путь, посылая сигналы Вселенной, чтобы он не наткнулся на армию заражённых, и ему повезло. Встречались лишь одиночные заражённые, которых он быстро убивал несколькими выстрелами и ускорял шаг. Связано ли с неясной мутацией то, что очень скоро убивать их становилось труднее и приходилось задействовать больше сил, чем раньше? Какой ещё информацией располагают Наоми и Танидзаки, сколько они скроют от него из-за естественного недоверия? Насколько заражённые станут неуязвимы в пике их мутации, и как тогда Чуя будет вести за собой троих обездоленных детей, когда он не может их уберечь от кровавой расправы? Сколько ещё раз мир перевернётся под кривым углом беспощадного армагеддона? Если бы Чуя мог узнать, то он бы пошёл по головам для сохранности друзей и своих воспоминаний о процветающем городе, в котором он жил с рождения. Там он любил, терял и вновь обретал надежду, которая сочилась в нём летними вечерами, реками паточного мёда, душистой весной и полем ярких подсолнухов. Елейно-приторные дни, проведённые под боком ещё молодого Нацумэ, клубничное желе на глюкозе, алебастровая кожа с новыми отметками щедрого солнышка, вьющиеся оранжевые волосы с запахом детского шампуня ваниль и корица — вот что было космическим спутником Чуи, его личным ореолом, осью жизни. Он думал, что в этом дежавю воспоминаний заключается ключ, главная суть его бытия, но оно медленно убивало его, и он не мог понять, что произошло с лучезарной улыбкой, которая сменилась грустным ликом. Время смывало всё, что он трепетно закрыл в маленьком сердце, и, наверное, сладкая нежность была больше, чем он мог вместить, волны месяцев и годов смывали всё желанное и приятное, и вот опустошённый Чуя стоит по колено в снегу, вдали мироздания ему оживлённо машет улыбчивая фигура Танидзаки, и он понимает, что выбрал не то, чего бы действительно хотел для себя и своего размытого будущего. Началось отрицание — я стремился к тому, чем владел, и это ускользнуло от меня из-за разрушенного мира, потом последовал гнев на самого себя — короткие обрывки «если бы я» с миллионами разных продолжений, которые невозможны, а дальше Чуя побежал, спотыкаясь о свои ноги, чувствуя надвижение заражённых за его спиной и их несвежие дыхания. За смирением следует страх.