В одной забытой богом деревеньке

Уже третий день подряд я пытался встать пораньше всей деревни, чтобы втихаря постирать портки. Совсем не хотелось, чтобы кто-то застал меня за женской работой. Однако это утро увенчалось успехом-получилось проснуться до рассвета. Отец храпел на лежанке, накрывшись стареньким лоскутным одеялом. Знатно пахло перегаром - вчера опять перебрал с кумысом. Все же жаль, что он не женился во второй раз: и ему было бы веселее, и обо мне было бы кому заботится. Я неспешно поднялся с лежанки, нащупал в темноте одежду. Кое-как натянув ее, прокрался к выходу из юрты. Как можно тише отодвинул полог и юркнул в предрассветную холодную тишину. Лишь трава и деревья загадочно шуршали на ветру, да река привычно звонко журчала. Тьма потихоньку отступала, и уже появились очертания привычного вида моей родной деревни, которую насквозь пронизала бедность. То здесь то там залатанные, выгоревшие местами от солнца юрты ютились жалкой кучкой. Орнаменты, начертанные некогда яркими красками на сером войлоке превратились в жалкое подобие старых обшарпанных пещерных рисунков. Войлок, служивший основным строительным материалом для юрт, где-то прогнил, протерся, износился. Даже жилище нашего старосты Искандера, хоть и выделялось среди других, все равно выглядело жалкими остатками былой роскоши. Подумалось вдруг, как же хочется чего - то большего. Можно ли жить лучше? Каково это? Говорят, что в Самарканде есть каменные дома неземной красоты. Вот бы хоть разок взглянуть на них… Я тихонько крался к выходу из деревни. Бараны в своем загоне тесно жались друг к другу, чтобы спать было теплее. Скоро мне гнать их на выпас. Скучнейшее занятие. Задумавшись, вляпался в баранье дерьмо. Ну вот, теперь еще и сапоги стирать. Фу, какая же вонь… Кажется, это то, к чему я никогда не привыкну… Я устроился на берегу мелкой горной речушки. Окунул шаровары в воду. Руки привычно свело холодом. Слыхал я от торговца из каравана, что есть на свете море. Где вода солонее козьего сыра, и теплее, чем майский луч солнца, а размеры его столь велики, что краев и зоркому коршуну не видать. Взгляд устремился вдаль к вершинам гор, которые ласково тронуло просыпающееся солнце, озаряя небо розовато-золотистыми лучами. Поговаривают, у знатных монгольских племен есть своя гора. На вершине которой славный шаман поет ритуальные песни во славу великому Тенгри и за здравие всех членов рода. А еще есть там дерево, на которое вяжут цветные лоскуты, да загадывают желания. Завязать бы тоже такую тряпицу. Но у меня даже ее нет. Каждый свободный кусочек ткани идет на заплатки… Тем временем я постирал штаны, прижал их камнем, чтобы еще немного прополоскались в проточной воде, и приступил к сапогам. - Эй, брат, кажется, ты потерял последние портки, - а вот и Баходир. Как же невовремя. Этот парень - племянник Искандера. Избалованный, заносчивый и гнилой внутри. Я бросил взгляд вдоль реки и увидел шаровары, плывущие по течению. Видимо меня настолько поглотили мечты, что просмотрел как дикое течение горной реки выдернуло их из под камня. Ринулся, как резвый джейрен и еле успел ухватить штаны. Баходир гаденько заржал. Так хотелось послать его козе в трещину. Кизяк пересушенный. Но я смолчал. Ведь он любимец старосты. - И тебе доброго утра, брат, - ответил я, стараясь казаться абсолютно равнодушным к издевкам. - Женился бы ты что ли, - Баходир специально надавил на больное, догадываясь, что к его невесте Ширин я неравнодушен. Невзначай напомнил, что она никогда мне не достанется. - Не спешу, - буркнул я и резвым шагом отправился в деревню. Недоносок надменно фыркнул мне в след. Я сделал вид, что не услышал. Тем временем рассвело. Деревня активно просыпалась. Бараны зашевелились и голодно заблеяли в своем загоне. Забряцали рогами по деревянному забору. Кони всхрапывали, требуя активности. Послышался нетерпеливый стук копыт о землю. Вот и трудолюбивый Келди уже выделывает кожу, отчего слышится характерный звук скобления инструмента о шкуру. Я приветливо махнул ему рукой, перекинулся парой слов. Одновременно размышляя, мог бы я освоить эту профессию. Но как подумал, что целыми днями надо что-то монотонно скрести, сразу отбросил эту идею. Бросил взгляд на юрту Анвара. Он знатный охотник - таких талатнов во век не сыщешь. Тишина. Думаю, что они с Баходиром пораньше отправились пострелять джейранов, да расставить ловушки. Обычно колышки для силков у юрты, а сейчас от них в земле остались только дырки. Повар с женой уже разводили кострища для готовки. Привычно потянуло дымком, затрещали сухие ветки . Азиз, как всегда, готовился делать плов. Какой узбек не едал ароматного плова? Мева, его жена, распаляла тандыр, звонок крича сыну Юлдусу, чтобы тот скорее тащил столик и раскатку. Наверняка будет делать ароматные лепешки-нон. Поприветствовал семью. Вот кем я точно не хотел бы стать, так это поваром. Столько работы, а благодарности ноль. Из юрты Ашхура плыл дымок, пропитанный не только сажей, но и запахом многочисленных трав и эликсиров. Было слышно, как травник заунывно тянет не то шаманскую песню, не то заговаривает новые снадобья. Его я решил не беспокоить. Ашхур очень замкнутый. О, а ведь если Баходир ушел на охоту, можно попробовать хоть парой слов перекинуться с Ширин. Я глупо обрадовался такому шансу и прибавил шагу. Сестры Сохиба и Омина ткали ковры, от чего шуршали нитки под руками девушек. Миновав их юрту, я увидел Ширин. Она сидела в позе лотоса на цветастом ковре и что-то шила. Аккуратно, трепетно, сосредоточенно. - Доброе утро, абла, - как - то кисло и неуверенно начал я, севшим от волнения голосом. Ширин улыбнулась, отрываясь от шитья. - И тебе доброго утра, аби! - ее глаза искрились какой-то затаенной радостью. Как вообще можно чему-то радоваться в нашем захолустье? А она всегда столь легка на подъем. Завидую ей. У ног девушки я узрел длинный узкий клочок яркой ткани. Такие бывали только в доме Искандера, да и то крайне редко. Я присел на корточки и поднял его. - Можно заберу? - Конечно. Правда не знаю, зачем тебе эта ерунда. - Ширин кокетливо пожала плечами. - Алпамыш! - Строго окликнул меня Искандер. Я вскочил на ноги как горный козел на скалистый выступ. - Подойди на пару слов, - тон старосты звучал ровно и приветливо. Но я знал, что это всего лишь предлог, чтобы не расстраивать дочь. Я приблизился к Искандеру, сохраняя каменное лицо. - Доброе утро, Искандер эфенди, - вежливо поздоровался я. - Помнишь, как-то раз в детстве ты получил от меня подзатыльник? Конечно, как забыть? Тогда Искандер сказал: кто родился пастухом, тот пастухом и останется. Я понял его замаскированный намек, указывающий на мое ничтожное место, и кивнул. - Так - то лучше, - процедил староста, в показном порядке похлопав меня по плечу. Даже не попрощавшись с Ширин и не кинув на нее последнего взгляда, я устремился в свою юрту. С силой сжал тряпицу в кулаке, будто пытаясь ощутить тепло девушки, которая недавно ее держала. В деревне раздухарилось утро. Слышался стук топора со стороны юрты плотника Анвара. Он уже вовсю что-то мастерил. Протяжно звенел молот кузнеца, уверенно ударяя по несговорчивому металлу. Чуть позже слышалось характерное шипение раскаленного железа, опущенного в воду. Говорить с ребятами настроения уже не было, и я коротко помахал каждому из них рукой. Добравшись до юрты увидел, что батя еще не протрезвел со вчерашнего дня. Опять нам с Отобеком справляться вдвоем со стадом. Я тяжело вздохнул и привязал бечевку от юрты до специально вбитого в землю шеста. Повесил сушиться шаровары. Устремил взгляд вдаль, где мерно скакало по земле перекати - поле. Я позавидовал незадачливому растению - оно такое глупое, но столь свободное. Казалось, оно манило меня за собой, предлагая разделить долгий путь по бескрайней степи. Повеял ветерок со стороны гор. Я сделал глубокий вдох улавливая аромат горных трав, где-то свежих, а где-то сухих, запах цветения низкорослых кустарников. Хорошо, что ветер не со стороны загона скота. Хотя от этого запаха, не смотря на направление ветра, некуда укрыться. Вопрос в том много его или мало. Неожиданно я повязал взятую у Ширин тряпицу на шест для сушки белья. Ткань весело ухватилась за степной ветер и затрепетала. Когда-нибудь я повстречаю шамана и повяжу лоскут желаний на дерево духов. Снова глянул вслед свободному перекати полю, которое превратилось в маленькую точку ближе к горизонту. Перемен… я хочу перемен…