revolution 'verse. Конец начала

День 9 10:00 Прошло девять дней. Раньше Роуди думал, что медленнее всего время для него шло, когда его лучшего друга три месяца держали в Афганистане. Ошибался. Со смерти Питера Паркера прошло девять дней, и ему казалось, что все вокруг еле движутся, погружённые в густое болото горя. Все, кроме Ника Фьюри. Тот был таким же деловым, как обычно. — Пеппер назначила пресс-конференцию на сегодня, — объяснял Роуди. Тони слушал его с отстранённым выражением лица. Такое выражение у него было всё время, пока Фьюри находился в комнате. За весь разговор он даже не произнёс ни единой колкости в адрес директора. Кажется, это рекорд. — Где сообщит о смерти Человека-Паука, — добавил Фьюри в подтверждение его слов. Роуди напряжённо посмотрел на директора. Этот человек никогда ему особенно не нравился. Конечно, Роуди до чертиков уважал его за то, что тот был директором «Щ.И.Т.», но он бы не доверил этому человеку спасение своей жизни, просто потому что ему дорога жизнь. У Фьюри всегда были свои скрытые мотивы. Именно поэтому Роуди казалось подозрительным то количество внимания, что директор уделял пресс-конференции; обычно «Щ.И.Т.» не стремился взаимодействовать с журналистами. — Питера Паркера, — заговорил Тони, и его глухой голос вполне соответствовал выражению лица. В нём не хватало привычной уверенности и саркастичности, словно вся жизнь покинула его. Роуди поёжился. Раньше ему доводилось видеть лучшего друга в таком состоянии всего несколько раз, и это всегда было связано со смертью его матери. Обычно это сопровождалось какой-нибудь выпивкой; он напивался так, что Роуди приходилось сидеть с ним всю ночь и следить, чтобы он не захлебнулся в собственной рвоте. Механизмы преодоления трудностей у Тони были, хотя бы, предсказуемы, и он всегда сначала злился и кричал, прежде чем впасть в кататоническое состояние горя. И действительно, Роуди чувствовал остаточный запах алкоголя — явные следы той недели, что он провёл, запершись в лаборатории. Честно говоря — удивительно, что Тони не был пьян прямо сейчас. Конечно, сейчас всего десять утра, но раньше его это никогда не останавливало. Что возвращает к вопросу о… Они резко повернулись к Тони, удивлённые его вмешательством. Тот посмотрел на Фьюри и категорично заявил: — Нужно, чтобы помнили Питера Паркера, а не только Человека-Паука. Не только костюм. Фьюри какое-то время молчал, словно стараясь придумать как можно более неопределённый и загадочный ответ. — Раскрывать его личность — не самая мудрая идея, Старк. — А тебе какое дело? Ты же сам только что сказал: он умер! — Тони повысил голос, и его глаза злобно блеснули, как было всегда, если кто-то ему мешал. — Разве тебе не плевать? — Плевать, — резко ответил Фьюри, и Тони замер, услышав это. Роуди ожидал чего-то подобного. И он точно не знал, вцепится ли его лучший друг в горло директору, или же, наоборот, замкнётся ещё больше. К счастью (или несчастью), Фьюри продолжил говорить до того, как Роуди решил, нужно ли ему готовиться физически сдерживать Тони. — Делай, что хочешь, мне всё равно. Но кто-то должен быть голосом разума в этой ситуации. Даже мне известно, как старался парень оберегать свою семью и друзей. А ты лучше других знаешь: в погоне за сенсацией стервятники не станут уважать личные границы скорбящих родственников, — ехидно пояснил директор. Лицо Тони застыло от столь грубого напоминания о смерти его родителей, и теперь Роуди самому пришлось сдерживаться, чтобы не нахамить Фьюри. Он положил руку на напряжённое сгорбленное плечо друга и легонько сжал, чтобы выразить поддержку. Фьюри внимательно посмотрел на них со странным выражением лица. Будь Роуди слабее, то мог бы съёжиться, но он выпрямился ещё больше и, прищурившись, с вызовом посмотрел в ответ. Может, Фьюри и директор «Щ.И.Т.», но, если он не прекратит так бездушно отзываться о смерти мальчика, даже Роуди не удастся сдержать праведный гнев Тони (хотя тот, вроде бы, пока терпел). Мужчина, должно быть, уловил суть происходящего, потому что он вздохнул и немного смягчился (хотя выглядел при этом так, словно это доставляло физическую боль). — Мальчик действительно заслуживает того, чтобы все узнали, кто скрывался под маской, — согласился он с кислым выражением лица. — Но дать утихнуть шумихе в СМИ и подождать, пока его тётя и друзья успеют погоревать и смириться, было бы самым логичным решением. Если бы его тон не звучал так равнодушно и отстранённо, Роуди бы почти поверил, что слова, сказанные этим человеком, были сказаны из сострадания или заботы о Питере и его семье. — Смириться, — передразнил Тони, и его глаза вновь гневно блеснули. — Я… Они не смогут просто взять и смириться. Фьюри спокойно посмотрел на него, никак не прокомментировав оговорку. Даже сейчас, после «смерти» Питера, Старк боялся демонстрировать, насколько дорог ему этот мальчик, хотя это было очевидно любому, даже слепой летучей мыши. — Ты понял, о чём я, Старк, и ты знаешь, что я прав. Дай им время, — он сделал паузу и оглядел неопрятную фигуру Тони. — Тебя это тоже касается, — чуть тише добавил он, потом развернулся и вышел, не дожидаясь ответа. (Фьюри вздохнул, быстро шагая по коридору. Он надеялся, что этого времени Питеру хватит, чтобы завершить миссию и вернуться в мир живых до того, как его личность будет раскрыта. Видит бог, это сделало бы все бесконечно, непередаваемо хуже. К сожалению, это означало, что они снова оказались в цейтноте.) Роуди, скривившись, проводил директора взглядом, потом посмотрел на своего лучшего друга. Стив хотел сам встретиться с Фьюри; у них были разногласия, но Роуди видел, что таким образом он по-своему пытается уменьшить боль Тони. Однако тот, как всегда, упёрся и настоял, что сам всё сделает. Он никому не хотел доверять то, что касалось Питера. Тони не признавался даже сам себе, но для Роуди — да и остальных Мстителей — было ясно как день, что он любил мальчика, как родного. Он хотел дать Мэй возможность спокойно оплакать Питера, поэтому собрался общаться с Фьюри самостоятельно, при этом начисто игнорируя тот факт, что прошла всего неделя, и ему самому нужно было время. Роуди чертовски не хотелось, чтобы его друг и директор оказались в одной комнате при таких обстоятельствах. При любых обстоятельствах, честно говоря. Роуди никогда не был так близок с мальчиком, как Тони, но он наслаждался временем, которое они проводили вместе. Было приятно иметь кого-то вроде племянника, тем более такого вежливого и энергичного, как Питер. Роуди чувствовал, что его самого разъедает изнутри боль потери, но годы опыта позволили ему отстраниться от этого и сосредоточиться на лучшем друге. Тони никогда не умел справляться с горем. А Питер стал главной причиной, почему его привычки изменились в лучшую сторону, и Роуди понимал, что сейчас, как никогда, он должен быть сильным и поддержать его. Однако в происходящем было что-то, что не давало Роуди покоя. Он знал, что Фьюри любит совать нос в то, что его не касается (в этом плане директор был ещё хуже, чем Тони), но сейчас он уделял ситуации подозрительно много внимания. Обычно он совал нос тайком, а не вот так в открытую. Сейчас же он участвовал во всём, что касалось смерти Питера, причём с самого начала. Роуди не мог сформулировать что-то конкретное (всё-таки с такой бедой команда ещё не сталкивалась), но это точно было странно. Особенно то, как он беспокоился о благополучии родственников и друзей Питера. Если это можно так назвать. Роуди понял, что озвучил свои мысли вслух, лишь когда его друг издал резкий смешок. — Парень умудрился втереться в доверие даже к Наташе, — тихо сказал он. — Видимо, добрый святой Ник тоже оказался от него не застрахован. Сердце Роуди сжалось от этих слов и от надломленного выражения лица друга. Когда они остались наедине, он уже не пытался скрыть эмоции, хотя бы потому, что понимал — бесполезно. Роуди всегда видел его насквозь. И ведь он всё равно пытался шутить, чувствуя себя уязвимым даже в присутствии человека, который знал его уже 35 лет. — Тони, — так же тихо проговорил Роуди. Лицо Тони перекосилось ещё сильнее, но оне не заплакал, а сжал губы и отвернулся к стенке. Роуди больше ничего не говорил. Он лишь сжал друга за плечо и крепко обнял. Они редко обнимались, потому что Тони не был тактильным человеком и не желал показывать кому-либо свою слабость (что, на взгляд Роуди, было дикой глупостью). Но сейчас, когда они остались вдвоём, он позволил себе рухнуть в объятья друга и вцепиться в него так же крепко. — Мы справимся, — тихо шептал Роуди в ухо Тони. Он знал, что Тони попробует первым выбраться из объятий. Он всегда так делал; даже если ему не хотелось отпускать, он не позволял себе расслабиться. Поэтому Роуди держал его так крепко, как только мог, надеясь хоть как-то смягчить горе друга, ведь скоро они перейдут на ту стадию, где Тони полностью ото всех закроется. Так было почти всегда, особенно в тех случаях, когда он винил себя в произошедшем. Роуди догадывался, что сейчас было именно так, хотя он и не мог знать точно. С этим ничего нельзя было поделать, поэтому оставалось дать ему как можно больше поддержки прямо сейчас. Тони ничего не сказал, не издал ни единого звука и не пошевелился, но Роуди почувствовал влажное пятно на плече в том месте, куда он прислонил голову. Честно говоря, было непонятно, сможет ли он вообще когда-нибудь справиться, или же смерть Питера Паркера сломает его безвозвратно. У Роуди было ужасное чувство, что он уже знает ответ. День 9 15:00 Прошло девять дней с того момента, как он «умер». Сама эта мысль звучала странно. За последнюю неделю Питер провёл слишком много времени, размышляя о вопросах в духе «Слышен ли звук падающего дерева в лесу, если рядом никого нет?». Если бы Фьюри не знал, что он жив, и об этом знал бы только он сам — он был бы мёртвым или нет? С научной точки зрения — нет, но с философской — что отличало бы его от призрака, обладающего сознанием, кроме того факта, что у него было физическое тело? Если бы вы сказали ему полторы недели назад, что он застрянет в подземном бункере и будет рассуждать о том, является ли призрак «мертвым» или нет, он бы забеспокоился о вашем психическом благополучии. И о своем собственном. На фоне работал телевизор, гоняя по кругу новости, которые Питер уже видел. Он решил не выключать его, на случай, если появится что-то новое. К тому же, ему было больше нечего здесь делать. Неожиданно экран моргнул, и Питеру бросился в глаза новый заголовок. Пресс-конференция Мстителей. Он резко выпрямился, игнорируя боль в рёбрах, и сосредоточился на прямой трансляции. Несколько мгновений ничего не происходило, но затем на экране появилась вспышка огненно-рыжих волос. К горлу подступил комок. Он смотрел, затаив дыхание, как Пеппер выходит к репортёрам в той самой комнате, где однажды его чуть не объявили частью Мстителей. Честно говоря, он не знал, чего ожидать — всё-таки не каждый день он задумывался, что люди скажут после его смерти. Пеппер заговорила, и её речь была, как и всегда, чёткой и складной. Если бы Питер её не знал, он мог бы назвать девушку холодной и отстраненной — просто безликим пресс-секретарём. Но он знал, поэтому видел, как напряжены её плечи, как она вцепилась в подиум, словно пытаясь таким образом обуздать своё горе. Он проглотил комок в горле, мысленно извиняясь перед ней. Понятно, что именно она должна была выйти к прессе — она или Роуди — но всё равно Питер чувствовал свою вину за то, что из-за него ей пришлось это делать. Он не был близок с Пеппер так, как с Тони, но в ней всегда было что-то материнское, до боли напоминающее Мэй. Когда всё это кончится, ему стоит проводить с ней больше времени. Питер тряхнул головой, прогоняя эти мысли и пытаясь сосредоточится на том, что происходило прямо сейчас. — Как вы уже, наверное, знаете, девять дней назад Человек-Паук оказался в эпицентре взрыва, который, как мы полагаем, был нацелен именно на него. На данный момент мы ещё не установили личность преступников, но меня заверили, что Мстители не остановятся, пока не найдут их и не привлекут к ответственности, — Пеппер перевела дух, и Питер — как и все репортёры — жадно ловил каждое её слово. — Но большинство из вас пришли сюда не за этим. Всю последнюю неделю в интернете обсуждали возможное состояние Человека-Паука, — она непривычно заколебалась, словно опасаясь произнести слова, приводящие её в ужас. — К сожалению, я вынуждена сообщить, что Человек-Паук скончался от полученных травм в день взрыва. Ещё на операционном столе. Человек-Паук мёртв. Питер не знал, какую реакцию на это сообщение стоит ожидать. Наверное, он ожидал, что репортёры рванут вперёд, как всегда делали, получив сенсационные новости, в надежде получить ответы на свои вопросы или просто урвать несколько секунд славы. Но в комнате повисла тишина. Никто не вскочил. Никто ничего не сказал. Обострённый слух Питера уловил чей-то тихий вскрик, но все остальные безмолвствовали. Пеппер, похоже, тоже поначалу удивилась, но потом на её лице промелькнуло что-то, что Питер не смог распознать. Она ещё раз перевела дух, и её голос стал мягче, менее отстранённым. — Я знаю, что Человек-Паук был народным героем. Он переживал за всех жителей Нью-Йорка и старался всем помогать, даже если проблемы казались пустяковыми. Многие думают, что после смерти его личность будет раскрыта, чтобы они могли отдать дань уважения человеку, который скрывался под маской. Я лично знала Человека-Паука и могу с уверенностью сказать, что человек под маской заслуживает, чтобы его помнили и любили так же, как его образ, — она выдохнула. Питер замер и напрягся, готовясь, что дальше она скажет: «Человека-Паука зовут (или звали) Питер Паркер». Он даже не задумывался о проблеме раскрытия своей личности, и теперь удивлялся, как Фьюри не учёл это в своём «гениальном плане». Разумеется, Мстители и Пеппер не знают, что об этом нельзя рассказывать — они ведь думают, что он мёртв. Ему было трудно поверить, что Фьюри мог не заметить столь вопиющую ошибку в своей схеме. Справедливости ради, он всегда мог сойти за обычного тощего подростка — все ведь считают его погибшим, поэтому вполне могут не узнать, если случайно встретят. Но всё-таки это был риск, на который Фьюри никогда бы не пошёл. Питер постарался сосредоточиться на словах Пеппер. — Однако после некоторого обсуждения между нами мы также хотим отметить, что одной из главных причин, по которой Человек-паук скрывал свою личность, была защита личностей и жизней его друзей и семьи. И это по-прежнему важно, тем более что мы тоже уважаем частную жизнь его близких, которые сейчас оплакивают свою потерю. Возможно, в будущем он станет известен, но если я и знаю что-то наверняка о Человеке-пауке, так это то, что он был бы не против остаться неизвестным для всех, кроме самых близких, — Пеппер грустно улыбнулась камерам. — Мы, конечно, просим вас уважать эти пожелания и помнить, за что боролся Человек-Паук как в маске, так и без неё. Питер вновь отвлёкся, и по его телу прокатилась волна облегчения. Когда он всё сделает и вернётся, у него всё ещё будет тайная личность, а Мэй, Нэду и Эм-Джей не придётся столкнуться с последствиями смерти Человека-Паука бонусом к последствиям смерти Питера Паркера. Последнее, чего ему бы хотелось — сделать для них всё ещё сложнее, чем есть сейчас. Питер смутно представлял себе, что они расскажут о произошедшем с ним в школе, и сможет ли кто-нибудь всё это связать воедино. Он надеялся, что это не так, но он также не был настолько глуп, чтобы понять, что между инцидентом в Вашингтоне и исчезновением Питера сразу после «смерти» Человека-паука любой, кто хоть немного им интересовался, сможет найти связь. Оставалось надеяться, что «чудной неудачник Питер Паркер» — достаточно надёжная ширма, чтобы спрятаться за ней ото всех. Он полагал, что одним из преимуществ образа неудачника было то, что никто не стал бы спрашивать, куда он ходит, — в конце концов, в старшей школе все постоянно ходили туда-сюда. Ещё он осознал, что Фьюри совершенно точно стоит за решением не раскрывать его личность, и, хоть Питер здесь был исключительно из-за него, он всё равно почувствовал благодарность. Можно было бы представить, что он так поступил по доброте душевной, но Питер понимал, что на самом деле это было сделано только для пользы миссии. Что ж, это всё равно победа. Можно и представить чуть-чуть. Пока он размышлял, Пеппер продолжила говорить, так что он вновь прислушался. — … и Тони хотел бы сказать несколько слов. Питер выпрямился так, словно кол проглотил, и все предыдущие мысли вылетели у него из головы. Рёбра громко запротестовали из-за резкого движения (второй раз за последние несколько минут), но он не отреагировал, полностью сосредоточившись на трансляции. Он не ожидал появления своего наставника — ведь этим занималась Пеппер, и у него не было реальных причин показываться на публике. Тем более, хоть Железный Человек и вытащил Человека-Паука с горящего склада, пресса думала, что они просто иногда работали в одной команде, а об их настоящих отношениях было никому неизвестно. Никто бы не удивился и не возмутился, если бы Тони не пришёл на пресс-конференцию. Так что Пеппер точно не заставила его прийти сюда в целях пиара (Питер знал, что она не станет, не в этой ситуации), значит… Тони пришёл сюда добровольно. Сделать заявление для журналистов (которых он презирал). О нём. В груди Питера заныло от чувства признательности, пока он наблюдал, как наставник появляется в кадре. Когда он появился, Питер с трудом сглотнул. Он не видел его с тех пор, как произошёл взрыв. (Конечно, в какой-то момент они были в одной комнате, к тому же Тони вынес его бездыханное тело из пожара, но Питер ведь этого не помнил). Его наставник был в ужасном состоянии. Ну, ладно: не настолько. Он выглядел почти так же собранно, как и на всех трансляциях. Хотя, он ведь когда-то появился на пресс-конференции сразу после возвращения из трёхмесячного плена, и это кое о чём говорит. Сейчас он выглядел, скажем так, достаточно нормально относительно своего нормального уровня. Но, как и в случае Пеппер, изменения в его манерах было легко заметить, если хоть немного его знаешь. Питер сосредоточенно наблюдал, как его наставник шёл к трибуне, и каждый шаг как будто бы давался ему с огромнейшим трудом. Сердце замерло, когда он остановился и, сжав челюсти, невидящим взглядом уставился куда-то поверх голов репортёров. Поначалу он ничего не говорил — никаких шуточек, чтобы снять напряжение толпы, никакой самодовольной ухмылки, показывающей, что он наслаждается всеобщим вниманием. Он просто стоял и смотрел, и репортёры сидели так же тихо, как после объявления Пеппер. Честно говоря, Питер был впечатлён. Он не предполагал, что журналисты могут проявить такое уважение по отношению к нему и его скорбящим близким. Раньше, в случае с другими знаменитостями, это их никогда не останавливало. Наконец, когда, казалось, прошла уже целая вечность (хотя на самом деле всего пару секунд), Тони заговорил. Его голос был хриплым, словно он сорвал его от крика, или, наоборот, долго молчал. Питер не знал, что из этого верно. Ещё он был тихим, и это потрясло Питера до глубины души. Всё время, что он знал своего наставника (и даже больше — когда он был для него просто знаменитостью с экрана), тихий — слово, которое никому не пришло бы в голову применить по отношению к нему. Тони был не очень высоким человеком (и Питер находил это забавным), но, когда он входил в комнату, об этом знали все. Он заявлял о своём присутствии, и заявлял громко. Особенно при общении с прессой. Тем более в случаях, когда ему нужно было защитить себя и обозначить границы. Питер знал, что он использовал юмор, как отвлекающий манёвр, он очаровывал людей своим шумным и дерзким образом даже когда был расстроен или встревожен. Он никогда раньше не видел Тони в таком состоянии и даже не знал, что так бывает. Не поймите неправильно: Питер видел своего наставника расстроенным неисчислимое множество раз (в основном когда делал что-нибудь глупое), но его расстройство было громким. И гневным. Никогда, никогда тихим. Если вспомнить, что это смерть Питера привела к таким изменениям… он почувствовал комок в горле, и ему пришлось сдержать внезапно подступившие жгучие слезы. Он не сомневался, что был важен для наставника, да… иначе он бы не расстраивался из-за его глупых и рискованных поступков. Но, когда до этого доходило, он всё ещё был Питером Паркером, а его наставник Тони Старком. Сколько бы времени они ни проводили вместе, Питера не покидало чувство преклонения перед героем, и в глубине души он иногда задумывался о том, кем был для этого человека. Просто ученик? Подопечный? Дни и ночи, проведённые в лаборатории Башни, наводили на мысли о чём-то более тёплом и близком — чём-то, чему Питер даже боялся дать название и боялся, что это не взаимно. Если Пеппер относилась к нему по-матерински, то Тони, соответственно… На этом моменте он всегда обрывал себя и не заканчивал мысль. Но, когда он увидел вот это — реальное, осязаемое — у него в груди заныло. Многим зрителям могло бы показаться, что это Железный Человек скорбит по Человеку-Пауку. Но Питер видел, что это «Мистер Старк» скорбит по «пацану». И, хоть это было больно, и он ненавидел себя за то, что из-за него приходится переживать наставнику, в душе разгоралось что-то тёплое — подтверждение того, в чём он, как оказалось, нуждался, то, что разрушило все его сомнения. — Человек-Паук умер, — первые слова наставника были необычайно тихими и хриплыми. — Вы все это знаете. Я не должен был сюда приходить. Говорить тут что-то. Я, честно говоря, и не собирался, — говорил он, всё так же глядя куда-то вдаль. — Но понял, что это будет несправедливым по отношению к пацану. Так что я здесь ради него, — он поморщился и наконец посмотрел в камеру. Его взгляд по-прежнему был отстранённым, но всё-таки стал чуть осмысленнее. Если бы Питер скосил глаза и прищурился, то можно было бы представить, что мужчина смотрит прямо на него и говорит именно с ним. — Я бы многое мог о нём рассказать. Я мог бы написать целый трактат о том, как много дерьма ему пришлось пережить, но при этом он бросал все силы, чтобы творить добро. Но я не должен рассказывать, каким хорошим был Паучок. Никаким мои слова не смогут этого передать — о нём куда лучше говорят его поступки. Я здесь, чтобы справедливо рассказать, кем был Человек-Паук без своего костюма. Питер почувствовал короткую вспышку беспокойства, на мгновение подумав, что Тони все равно решил раскрыть его имя. (Он знал, что это было бы из самых лучших побуждений, особенно если на сохранении тайны настаивал Фьюри. К тому же, у Тони была известная склонность в пылу страсти выходить за рамки сценария). — Я уважаю его решение сохранять тайну личности ради безопасности тех, кого он любил. Это не мой секрет, поэтому я не могу его рассказывать. Но я должен сказать другое: не забывайте, что мир потерял не только Человека-Паука. Он потерял ещё и парня, что был под маской. Тишина в зале стала ещё более потрясённой. Питер не помнил, чтобы Тони когда-либо так отзывался о чьей-то смерти. Хотя, справедливости ради, те люди, о которых он мог бы так говорить — Пеппер, Роуди, Хэппи — были живы, так что сравнивать особенно не с чем. Но Питер в жизни бы не подумал, что будет причислен к этому узкому кругу близких, даже в самых сумасшедших фантазиях, поэтому сейчас был невероятно тронут этой короткой речью наставника. Папарацци тоже, судя по их крайне нетипичному сочувственному молчанию. Время от времени ему казалось, что всё это нереально — словно он действительно погиб при взрыве, и это какие-то странные галлюцинации из загробной жизни. (Хотя, непонятно, что он мог сделать такого ужасного, если заслужил издевательства от гиперреалистичного Фьюри). Потому что ну не могли люди быть настолько тронуты его смертью. В то же время Питер гордился — гордился тем, за что боролся Человек-Паук, гордился, что повлиял на окружающих даже своими маленькими поступками. Раньше он опасался, что, если он умрёт, его быстро забудут и заменят другим героем, поскольку в разросшемся мегаполисе Нью-Йорка, безусловно, не было недостатка в людях со сверхспособностями. А теперь он понял, что этого не будет, и потерял дар речи от того, насколько город любил Человека-Паука. Тони продолжал смотреть в камеру, и его взгляд больше не был затуманенным и отстранённым — в них пылал хорошо знакомый всем огонь. Это уже не был просто Тони Старк. Это был Железный Человек, Мститель. Его следующие слова зазвучали громче, и Питер увидел, как вернулся его обычный образ — пусть и на мгновение. — Просто знайте, что те, кто устроил взрыв, обязательно поплатятся. Это я вам обещаю, — сказал наставник, и в его глазах горел не только гнев, но и что-то, чего Питер не мог распознать. Печаль? Желание защитить? Пусть гнев Тони сейчас был направлен не на него, Питер хорошо помнил, какого это — оказаться под прицелом такого взгляда (привет, инцидент с паромом), поэтому даже почти посочувствовал тем, кому он пригрозил отомстить. Ключевое слово: почти. Всё-таки они пытались его взорвать. Его наставник закончил выступление, развернулся и покинул подиум. Произнесённая речь, казалось, воодушевила его, но если бы Питер пригляделся повнимательнее, то все равно заметил бы, как у его наставника дергается челюсть и как он торопится уйти из кадра. Он эгоистично желал, чтобы Тони остался ещё хоть ненадолго, чтобы можно было насладиться его успокаивающим присутствием, пусть даже издалека. Но он понимал, почему этого не будет, и был безмерно благодарен за сказанные слова. Они заставили Питера сосредоточиться на своей цели, на том, что надо как можно скорее выполнить миссию и вернуться к своим близким. Пеппер вышла, чтобы произнести финальные слова. Пресс-конференция заканчивалась, как вдруг телевизор выключился. Питер подскочил от неожиданности и, обернувшись, увидел Фьюри, который стоял неподалёку с пультом и смотрел на него, подняв брови. Его вдруг охватило иррациональное чувство вины — словно он был маленьким ребёнком, которого застукали копающимся в коробке печенья. Фьюри не запрещал ему смотреть новости, но сейчас от него буквально веяло неодобрением. (Честно говоря, это было его обычное настроение). Однако Питер не подал виду и встретил взгляд директора, с вызовом подняв подбородок (ну, ему казалось, что с вызовом). Несколько секунд они молчали, потом Питер сказал: — Спасибо. Было понятно, что мужчина стоял тут достаточно давно и знал, что он смотрел, и поэтому поймёт, что Питер говорит о сохранении тайны личности Человека-Паука. Кусочки пазла в его голове сложились буквально только что — он вспомнил, что Фьюри утром уезжал. Питер не спрашивал, куда, так как всё равно не получил бы ответа, однако сейчас стало ясно — он ездил на встречу со Мстителями, наверняка по поводу его тайны. Фьюри едва заметно кивнул (давая понять, что услышал Питера, в той же супержуткой супершпионской манере, что и Наташа). Питер поджал губы. — Так когда я начну тренировки? — спросил он и чуть поёрзал. Вообще-то он удивлялся, почему его до сих пор не заставили перейти к занятиям. Конечно, всего 9 дней назад он чуть не умер, но Фьюри казался человеком, который не будет жалеть кого-то из-за полученного ранения. Из самых лучших побуждений, разумеется. Питер предполагал, что у Фьюри на этой неделе просто не было времени, чтобы прийти в бункер и начать тренировать его. Занимался всякими там инсценировками чужих смертей, понимаете ли. — Завтра продолжим с первой помощью, — ответил директор, чуть наклонив голову. — Остальное потом. Ах. Как загадочно. Какой информативный ответ. Питер запрокинул голову и вздохнул. Он подумал, что Фьюри не рассказывает ему о своих планах либо потому, что сам ещё не определился с точным расписанием занятий, либо он просто хотел понаблюдать, как Питер страдает от скуки. Честно говоря, второй вариант был более вероятен. Воспитание характера, вот это вот всё. Щёлк. В него опять попала пенопластовая пуля. Питер опустил голову и спокойно посмотрел на Фьюри. Директор что, серьёзно собирается стрелять в него из нёрф-пушки всякий раз, как он отвлечётся? Учитывая, сколько раз в день Питер уходил в свои мысли, к этому стоило привыкнуть. — Серьёзно? — спросил он. — Это же низко — стрелять в меня, когда я лежу на больничной койке. На самом деле, термин «больничная койка» не совсем соответствовал действительности. Скорее, это была особенно комфортная раскладушка, приспособленная для медицинских целей. Фьюри выглядел недовольным. — Может, тебе стоит сконцентрироваться на повторении пройденного материала и не думать о новых тренировках? — сухо поинтересовался он. — Твоя проблема в том, что ты несёшься вперёд и не оттачиваешь навыки, которые уже получил. Ты постоянно отвлекаешься и не умеешь мониторить ситуацию. На термин «отвлекаешься» можно было смотреть разных сторон, примерно как на вопрос «стакан наполовину полон или наполовину пуст». Питер предпочитал «наполовину полон», а себя считал не рассеянным, а многозадачным. Он фыркнул и пробурчал: — ‘осподи, какой ужас, как же дальше жить. Но на самом деле оценка его не особенно обидела, ведь он понимал, что это правда. Фьюри никак не отреагировал на комментарий, просто развернулся и вышел, вновь оставляя Питера одного. — Тренировка по оказанию первой помощи. Завтра, — напомнил он напоследок. — Принято, — пробормотал Питер в ответ, но Фьюри уже ушёл. — День 9 15:00 Прошло девять дней. Казалось, они прошло в мгновение ока, но при этом время тянулось невероятно медленно. Тони даже не осознал, что встреча с Фьюри по поводу этой пресс-конференции была всего пару часов назад. Он не мог отслеживать ход времени, потому что перед глазами раз за разом вставала картина взрыва. Как могло пройти девять дней, если он всё время проживал один и тот же? Пресс-конференция уже началась, и Тони слышал отголоски слов Пеппер за дверью, где стоял сам вместе с Хэппи. Он никак не мог прогнать воспоминание о том, как выносил тело мальчика с горящего склада, как у него остановилось сердце, и он умер у него на руках — а он ничего не мог поделать. Тони думал об этом, сжав зубы и рассеянно водя пальцем по циферблату наручных часов. Он не знал, на что рассчитывал, когда настаивал на своём участии в пресс-конференции. Завершить всё? Ему не хотелось ничего завершать. Принести извинения Мэй? «Эй, прости, что я дал убить твоего ребёнка! Новый костюм должен был быть безопаснее, а он оказался бесполезен!» Кого он обманывал — он всегда плохо влиял на мальчика. Если бы Тони не был таким ужасным наставником, Питеру не пришлось бы так стараться, чтобы проявить себя. — Как вы уже, наверное, знаете… — говорила Пеппер, и он постарался не слушать. Ему не нужно было опять слушать эти новости. Одного раза было более чем достаточно. Он вспоминал множество случаев, когда ему приходилось ругать Питера за безрассудство, за попадания в лазарет и схватки, в которых он не должен был участвовать. Ту катастрофу на пароме. А умер бы ты? Виноват был бы я. Он пробовал не вмешиваться, и это привело к обрушению склада и падению самолёта. Тогда он старался вмешиваться, и теперь всё закончилось мешком для трупов. Для того человека, кто не должен был оказаться в этом проклятом мешке. Он был готов убить или сам умереть ради мальчика, но этого оказалось недостаточно. Жизнь выбрала крайне хреновый способ, чтобы продемонстрировать это. Поэтому он был зол. Зол на себя, потому что, если бы Питер не погиб, он бы обязательно отругал его за безрассудство. Зол, потому что именно по это причине мальчик не рассказал ему о своих планах. Зол, потому что больше всего ему хотелось встряхнуть его, а потом обнять, и, хоть убей, он не мог вспомнить, почему избегал этого, когда у него была такая возможность. Зол на себя за то, что был трусом. — … и Тони хотел бы сказать несколько слов. Он резко пришёл в себя; проведя всю жизнь на публике, он инстинктивно замечал, когда приходил его черёд выступать. Сейчас ему было наплевать на свой внешний вид. Пеппер и Роуди настаивали, что ему не стоит заставлять себя выступать перед прессой. Они говорили, что Питер бы понял. Тони даже чуть не засмеялся из-за иронии судьбы: он не думал, что эти двое когда-нибудь будут уговаривать его не участвовать в пресс-конференции. Обычно на каждую его тащили силой, а он брыкался и возмущался. Хэппи открыл дверь, и он на автопилоте пошёл к подиуму. Он чувствовал на себе взгляды людей. Он к этому привык. Дьявол, да журналисты повлияли на его воспитание даже больше, чем родной отец. А сейчас… у него не было слов. И не потому, что ему было нечего сказать — было, и много чего. Но только о Питере Паркере. Все лучшие черты Человека-Паука — на самом деле черты мальчика. Наверное, Пеппер была права. Она всегда права. Возможно, тут невозможно что-либо сказать, невозможно облечь это в слова, даже если читать по её аккуратно пронумерованным карточкам. Забавно — сейчас она не дала ему их. — Человек-Паук умер, — сказал он, даже не успев осознать, что именно говорит. Когда он это произнёс, то уже не мог остановиться. — Вы все это знаете. Я не должен был сюда приходить. Говорить тут что-то. Я, честно говоря, и не собирался. Но понял, что это будет несправедливым по отношению к пацану. Так что я здесь ради него, — он моргнул и сфокусировался на ближайшей камере. Он не мог понять: было ли в комнате действительно тихо, или же все звуки заглушал звон у него в ушах. Позже он не мог вспомнить, что именно говорил — только то, что он говорил без остановки, глядя в одну из камер так, словно обращался непосредственно к мальчику. Если чуть отключиться и посмотреть прямо в объектив, можно даже представить, что он сейчас с обратной стороны, смотрит на него в своей квартире по дерьмовому телевизору, который Мэй упорно отказывалась менять. Он пришёл в сознание резко, буквально за пару секунд, когда осознание хлестнуло его по лицу. Питер не смотрит на него в своей квартире, потому что его кто-то убил. Тони почувствовал, как внутри закипает гнев, выпрямился и посмотрел в камеру так, словно теперь разговаривал с убийцами мальчика. — Просто знайте, что те, кто устроил взрыв, обязательно поплатятся. Это я вам обещаю. И он действительно пообещал. С Мстителями или без Мстителей, он не остановится, пока люди, устроившие эту ловушку, не будут стёрты с лица Земли. Пусть это и не вернёт Питера, но Тони не собирался позволять им жить на планете, где его уже нет. Сказав это, он повернулся на каблуках и быстро покинул зал.