Я стал учителем главного героя (И бывшим вассалом главного злодея)

      Наутро восполнить силы отлично помогла медитация. Оказывается, это не такое уж бесполезное занятие, как раньше казалось переводчику. Но это только для самосовершенствующихся. Во время медитации тело словно сливалось с духом, по духовным каналам текла энергия, залечивая незначительные внутренние повреждения, укрепляя кости и мышцы. Для такой практики требовалась тишина и покой, поэтому даосы всегда стремились в отдаленные места силы подальше от людских голосов.       У Мэй Няньцина пока не было возможности отправиться в закрытую медитацию. Многое требовало его тщательного внимания. Разобравшись окончательно со своими обязанностями и вычитав отдельно в свитке обязанности своих помощников, он стал руководить гоши, отчаянно потрясывая перед ними списком дел. Те уже не отнекивались, а спокойно принимались за свою работу.       На утреннюю молитву Мэй Няньцин не хотел идти от слова совсем. Он боялся, что флер небесной столицы снова одурманит его, и Цзюнь У потребует новых откровений. Но среди мирян ходили толки, что не проявить почтение к высшему божеству было в сто крат хуже, чем не проявить уважение к императору. Поэтому идти пришлось. На молитве советник читал текст монотонно и сдержанно, боясь сказать чего лишнего. После он спешно убежал из храма, прикрываясь горою дел.       С помощью системы советник составил план монастыря, обозначив важные для него места. Весь монастырский комплекс состоял из пяти больших частей. Собственно храма Шэньу, главного здания, играющего роль школы и жилища для главных жрецов, корпуса для учеников, отдельного флигеля Его Высочества и кленовой рощи. Рядом располагались мелкие постройки вроде трапезной и помещение для омовения, и, конечно, тренировочная площадка.         Овощи и фрукты монахи выращивали сами, кое-что им поставляли из дворца. Послушники вели скромный образ жизни, то же касалось их рациона. Их с самого детства приучали к голодовке. Мэй Няньцину пришлась не по нраву подобная традиция, поэтому он договорился со старшим поваром о своем индивидуальном питании. Некрасиво по отношению к другим, но что поделать. Он не мог быстро перестроиться к новому распорядку. Когда он приноровится устойчиво черпать энергию от внутренних каналов, то может вообще откажется от еды.       Спозаранку заглянул Ло Ян с переписанным трактатом, который Мэй Няньцин приказал ему скопировать после схватки с Му Цином. Почерк юнца оставлял желать лучшего, вместо стандартных иероглифов по бумаге плясали непонятные закорючки, где-то чернила вообще потекли.       – Кошмарный почерк, просто ужасный, – про себя бубнил советник, заставляя Ло Яна краснеть.       «Интересно, у Хуа Чэна почерк еще хуже? Надо собрать такие образцы и составить в будущем рейтинг самых извращенных почерков Поднебесной».       – Чем же ты занимался ночью, раз не успел дописать трактат? Времени было вполне достаточно.       – Но я все дописал, – негодовал верзила, – Да, ученик признает отвратительность своей каллиграфии, но текст, который вы порекомендовали, был написан полностью.       – Неужели, – усмехнулся Мэй Няньцин, – давай тогда проверим.       Советник нашел сам трактат и прямо перед Мо Яном сравнил объем оригинала и его копии, приложив книги друг к другу.       – Если этого недостаточно, – продолжил советник, – то давай откроем последнюю главу и сравним. Ну вот, ты пропустил целый кусок текста. Видишь?       Мэй Няньцин радушно предложил ученику самому убедиться в своей ошибке, но тот опустил голову от стыда. Он понял, что его поймали на уловке. Естественно, Ло Ян дописывал текст впопыхах, так как был очень занят преподанием урока своему сопернику.       – Задаю прежний вопрос: чем ты занимался, что так отвратительно выполнил возложенную на тебя задачу?       – Наставник, каюсь, я просто уснул и утром уже не успевал закончить работу как надо.         – Ага, значит, ты спал. Если я схожу в ваш корпус и опрошу человек пять-шесть, они подтвердят, что ты точно был в своей постели?       Ло Ян в привычной своей манере заскрежетал зубами. Значит, совесть не чиста.       – Раз не отвечаешь, значит, есть грех на твоей душе.       – Наставник! Я ничего плохого не сделал! – завопил Ло Ян, размахивая руками, – Не знаю, что вы слышали, но…       – Молчать! – прикрикнул Мэй Няньцин, стукнув ладонью по столу, – Ты еще смеешь повышать голос на учителя! Ужасные манеры. Смотри на меня.       Ло Ян нерешительно поднял на наставника глаза.       – Запомни, молодой человек, раз и навсегда. Я ненавижу, когда мне лгут. Еще так надменно и горделиво. Считаешь себя выше учителя? Думаешь, что все знаешь? Вчера ты мне показал всего себя, мне было этого довольно для оценки твоих способностей. Есть какие-то претензии по этому поводу?       – Нет, наставник, – скривился в гримасе ученик.       – Хорошо. Тогда скажу прямо. Я не потерплю волка, устраивающего беспорядок и тиранию, среди своих учеников. Если ты не способен совладать с собственным гневом, то я не желаю тебя здесь больше видеть. Если я хоть еще один раз услышу, что ты занимаешься не тем, чем нужно, ты отправишься помогать своей семье продавать батат на рынке. Ты меня услышал?       Ло Ян смотрел в пол, с силой сжимая ткань своих брюк.       – Не слышу ответа! – повысил голос советник.       – Этот ученик все понял. Этот ученик очень виноват и обещает не подвести своего учителя впредь.       – Не меня ты должен бояться подвести, а самого себя. Ты силен, но ума мало. Не позорь свое доброе имя. У тебя есть шанс на хорошее безбедное будущее. Если ты, конечно, сейчас прислушаешься к моим словам. Иначе все будет напрасно. Свободен.       Мэй Няньцин махнул рукой, выпроводив расстроенного мальчишку.       «Как же я крут!  Как же приятно иметь реальную учительскую власть. Надеюсь, этого легкого запугивания хватит для разрешения конфликта. Но если ситуация усугубится, то Ло Яна легко можно выгнать и преподать урок всем остальным. Буллинг  – это зло».       Ближе к обеду явился уже Му Цин, как и было условлено. Но не один. С ним пришел и Се Лянь, который явно хотел знать, по какому такому поводу так нагло завербовали его личного слугу. Мэй Няньцин как раз разбирал книги и свитки в библиотеке и с нетерпением ждал своего нового помощника.       – Доброе утро, Ваше Высочество. Здравствуй, Му Цин. Очень рад вас видеть.       От такого доброго приветствия, еще и лично к каждому, лица юношей переменились. Хоть у глаз Мэй Няньцина и залегли темные круги, был он вполне в бодром расположении духа.       – Доброе утро, наставник. Вы хорошо спали? – задал невинный вопрос Се Лянь.       Мэй Няньцин и Му Цин непроизвольно переглянулись. Видимо, Му Цин не рассказал принцу об их ночных похождениях. У них появилась маленькая тайна на двоих.       – Да, Ваше Высочество, я хорошо сплю, но иногда наваливается слишком много работы. Спасибо за ваше беспокойство.       – Наставник, вы себя не щадите, – пожурил старшего Се Лянь, – Если будете так много работать, то снова сляжете в бессилии.        – Ваше Высочество, неужели это говорите мне именно вы? Вас, порой, не согнать с тренировочного поля. Будь ваша воля, вы бы махали мечом день и ночь без продыху.       – Хахах, наставник, вы правы, – посмеялся Се Лянь, – Но у меня много сил. Я чувствую, что смог бы заставить гору Тайцан сдвинуться с места на целый чжан, если не больше.       Му Цин в первый раз за все время незаметно закатил глаза. Но зоркий глаз советника не пропустил этой примечательной детали.       «Вот, уже узнаю старого доброго Му Цина. Образца невинности и целомудрия. Способного одним едким словом вывести из равновесия и усомниться в собственном превосходстве любого обывателя. На шаг впереди по части сарказма только Хуа Чэн. Ци Жун со своей бранью немного не доходит до уровня тонкого и двусмысленного оскорбления».       – Не сомневаюсь, что Ваше Высочество способно на такое. Правда, не вижу в этом особого смысла. Гора Тайцан стоит там, где ей самое место. Если гора никому не мешает, то незачем ее тревожить. Любое действие должно быть сопряжено с пользой.       Мэй Няньцин не особо понимал, что иногда говорит. Но, чтобы хоть немного оправдать статус духовного наставника, плел непонятно что. Раз система не писала «Минус 10 очков за тупость», то значит не все у него плохо с философией.        – О, наставник, об этом я не думал, – серьезно ответил Се Лянь, – Я запомню ваши слова. Но я бы хотел все-таки узнать, за какой проступок вы наказали Му Цина? Он просил разрешения уйти по личным делам, и я выведал, что он направляется именно к вам. Му Цин не рассказал мне о причине, но думаю, что здесь могло иметь место недоразумение.       Се Лянь говорил уверенно, даже не думая, что за Му Цином может быть грешок. Даже если он и есть, то сотворенный по чужой вине. Се Лянь прекрасный друг и защитник, но и ему в будущем достанется от ухода своих верных помощников. Юноша еще не накопил достаточного опыта, чтобы хорошо разбираться в людях. И спокойно принимать даже в друзьях их темные стороны.       – Му Цин не совершил ничего предосудительного, – поспешил успокоить ученика Мэй Няньцин, – Но оставить ситуацию я просто так не мог. Поэтому и предложил немного мне помочь в течение недели. Не волнуйтесь, я буду забирать вашего слугу буквально на час-два в день. Что насчет самого проступка, то пусть Му Цин сам расскажет вам, если сам захочет. Я не буду тратить время на объяснения.       – Му Цин, – повернулся к слуге Се Лянь, – ты точно признаешь, что нарушил правила? Скажи прямо. Сейчас мы можем во всем разобраться.       – Да, Ваше Высочество, я признаю свою вину. И я готов помочь наставнику.       Му Цин отвечал с высоко поднятой головой. Его честный и прямой взгляд говорил сам за себя. Он не юлил и не лгал. Се Лянь, знавший его достаточно, это прекрасно понимал. Поэтому пока решил отступить.       – Хорошо, – улыбнулся принц, – Тогда исполняй свое наказание, а я…       Не успел он договорить, как чужой голос ворвался в помещение:       – Ваше Высочество! Ну, где вы ходите! Я все уже подготовил для тренировки.       Вслед за голосом вошел высокий юноша с кожей цвета пшеницы. За спиной у него висел черный лук и белоснежный колчан со стрелами. Во взгляде так и метали молнии. Кто бы это еще мог быть, как не знаменитый лучник и личный телохранитель Се Ляня будущий владыка Наньян, Фэн Синь. Юноша, известный своим глубоким чувством ответственности, отличающийся в своих речах прямотой и резкостью.       – Фэн Синь! – воскликнул Се Лянь, – Я уже иду. Подожди немного.       – Он с нами что, не идет? – показал пальцем лучник на никуда не спешащего Му Цина.       – Нет, Му Цин получил наказание, и должен теперь помогать советнику.       – Чего? Что ты опять натворил?!       Фэн Синь не отличался сдержанностью и чувством такта. Именно это в основном и бесило в нем Му Цина. Неудивительно, что эти двое вечно друг с другом цапались по делу и без. Шумный холерик и скрытный флегматик. Или, как говорят в народе, кошка с собакой.       – Здравствуй, Фэн Синь, – обратился к лучнику советник, чтобы привлечь внимание с Му Цина на себя.       – А, – открыл рот Фэн Синь, будто только что заметил наставника, – Здравствуйте, Ваше Превосходительство.       И снова повернулся к Му Цину:       – Ну, так где ты опять напортачил?       «М-да, тяжелый случай. При таком обращении понятна вечная агрессия и ирония будущего генерала Сюаньчжэня. Я бы тоже хотел хорошенько врезать такому тугодуму».       Мэй Няньцин понимал, что Фэн Синь это делает не со зла. Это его жизненный стиль общения, такой переделать сложно. Легче со временем вовсе не обращать внимания. Но для юного Му Цина сложно не принимать нападки подобного рода близко к сердцу. Хоть он никогда в жизни и не признается в этой слабости.       – Думаю, Вашему Высочеству и Фэн Синю уже пора на тренировку, – прокашлялся Мэй Няньцин, – А мы с Му Цином немного займемся уборкой.       Фэн Синь недоуменно почесал затылок, и Се Лянь увлек его за собой, в последний раз кинув обеспокоенный взгляд на своего слугу.       Советник изначально пришел в библиотеку с целью найти что-нибудь полезное и развивающее. Надо было потихоньку погружаться в местные верования и доктрины. Система помогала с основными моментами, но оказывается и у нее был свой лимит в день. Везде эти ограничения, куда ни глянь.       Мэй Няньцин решил разложить всю литературу на «необходимую», «может пригодиться» и «подставки для стола». Му Цину необходимо было доставать стопки книг, протирать их тряпкой и давать на суд наставнику. А после всей экзекуции разложить аккуратно все по местам. Юноша усердно работал, стараясь не испортить редкие рукописи. Советник быстро листал страницы, откладывая даосские трактаты и отдельно книги по астрологии. Также, в число полезных шли мифы о демонах и богах.       – Как твоя рука? – невзначай спросил Мэй Няньцин, заметив неестественные движения монаха, – Ты ходил к лекарю?       – Нет, наставник. Я сам способен себя лечить.       Му Цин быстро учился, и теперь не мялся, как в прошлый раз. Он уловил, что отрицанием очевидного начинает раздражать учителя. Но и открываться он особо не спешил.       – Ты – ценный ресурс, и в первую очередь для Его Высочества. Тебе следует быть аккуратней и ради себя, и ради других. Если твоя рука быстро не заживет, я лично поведу тебя в лазарет. Это ведь будет куда позорнее, чем если ты пойдешь туда сам, не так ли?       Мэй Няньцин лукаво посмотрел поверх книги, которую держал в руках. Му Цин ответил на взгляд прямо и выразительно.       – Этот ученик вас понял, наставник. После я обязательно навещу лекаря.       «Уже лучше, мой мальчик. Мы начинаем потихоньку друг друга понимать».       – Вот и славно, – удовлетворенно кивнул советник, – У меня будет к тебе просьба. Надеюсь, ты мне не откажешь.       – Какая просьба? – нахмурился Му Цин, подозревая что-то не очень хорошее.       – Хоть ты и служишь принцу, но находишься и среди учеников. Я хочу, чтобы ты лично мне докладывал о разного рода происшествиях среди послушников. Любые поводы для драки, нарушений порядка прекрасно подойдут. Тебе достаточно лишь слушать, следить за кем-то даже не думай.       – Я должен стать шпионом? – немного не понимал истинных намерений наставника Му Цин.       – Я не прошу тебя постоянно быть на стороже. Живи своей ученической жизнью и мимоходом слушай, что творится вокруг. Я уверен, что тебе невзначай и до этого приходилось подслушивать много чужих разговоров. Я хочу начать медленно наводить порядок. Если же для тебя это тяжелая ноша, то я не стану наседать.       Му Цин глубоко задумался. Он что-то хотел сказать, но одергивал себя.       – Конечно, я не за просто так собираюсь тебя нагружать, – отложил книгу советник и скрестил пальцы перед лицом, – Я могу исполнить любую твою просьбу. В рамках правил, естественно.       У Му Цина загорелись глаза. Значит, он чего-то желал. Неудивительно, ведь он столько трудился, чтобы его мать не голодала и была в тепле, но в жизни бедняков всегда чего-то будет да не хватать.       – Я могу дать тебе время на раздумья, – продолжил советник, – Помни, что это не приказ, а просьба, на которую можно ответить отказом.       – Почему вы выбрали именно меня?       Му Цин аккуратно прощупывал почву, чтобы не провалиться в канаву.       – Не буду врать, я выбрал тебя по причине твоей отчужденности от твоих соучеников. Ты не принадлежишь к какой-то мелкой группе, и независим от их мнения. Ты птица свободного полета. Да и твое нахождение рядом с Его Высочеством мне на руку. Мы постоянно будем пересекаться, не придется тебя искать.       – Тогда можно задать вам последний вопрос? – спросил Му Цин, и, после кивка советника, продолжил, – А если я полон мести и буду несправедливо доносить на учеников? Что тогда?       Вопрос был по существу. Нет гарантии, что Му Цин не решится использовать свою маленькую власть в корыстных целях. Но у Мэй Няньцина не было изначально конкретной цели копаться в грязном белье, он просто хотел приблизить к себе юнца и приоткрыть его мятущуюся душу. Закрепить связь договором так сказать.       – Корыстный человек не задал бы такой вопрос. Я хочу тебе верить, как верит в тебя Его Высочество.       Му Цин заметно вздрогнул.       – Даже если ты меня обманешь, – откинул голову Мэй Няньцин, – Я не буду тебя судить. Если чувствуешь себя совсем некомфортно, то лучше откажись. Я сердиться не стану.       Му Цин пообещал подумать, и ученик с учителем быстро закончили разбирать книжные стопки.

***

             Следующие несколько дней прошли без происшествий. Му Цин не давал прямого ответа, а советник его не торопил. Мэй Няньцин попросил свою троицу неизменных товарищей помочь ему с освоением основных духовных техник. Талисманы оказались самыми простыми в использовании. На них уже были написаны заклинания красной киноварью, и достаточно было влить в них немного своей энергии. Возникающий на руке огонь не жёг и легко контролировался силой мысли.       Но это уровень начинающих адептов, как выразились гоши, а дальше были заклинания на уровень выше. Создание барьеров, способных сдерживать нечисть разного вида, заклинание путешествия на тысячу ли требовали большого количества сил. Но для опытного самосовершенствующегося это не являлось значимой проблемой.       Мэй Няньцин упросил потренироваться в отдалении от горы Тайцан, чтобы не нарваться на учеников. Гоши прихватили карты на случай приступа скуки. Советники вышли на открытый участок земли у подножия обрывистой скалы. Идеальное место для отработки атакующих заклинаний.       Мэй Няньцин не являлся богом войны и не использовал боевого оружия. Поэтому эти тренировки были для него чрезвычайно полезны на случай нападения опытного мечника. Или на худой конец Цзюнь У. Надо быть готовым ко всему.       – Две вещи, которые ты должен усвоить, – напутствовал Чжу, идя впереди всей процессии, – Первая: умение пустить сопернику пыль в глаза. Но сделать это быстро в момент его максимальной уязвимости. Если успеешь, то у тебя будет меньше минуты, чтобы сделать вещь номер два…       – Убежать со всех ног? – догадался Мэй Няньцин, – Давайте придумаем девиз. Например «бег – это жизнь» или «беги, пока есть ноги».       Троица одновременно закатила глаза.       – Да, примерно это я и хотел сказать, – вздохнул Чжу, – Знаешь ли, это немного обидно. Мы посмотрим, как ты будешь травить анекдоты Цзюнь У. О, он тот еще шутник. Вы будете идеальной парой шутов в масках.       – Пф, я не собираюсь с ним вообще пересекаться, – ответил советник, – Если судьба принудит его разоблачить, я это сделаю. Но а так к нему в гости больше ни ногой.       Все съязвили «ага, ага» и заняли свои позиции. Чжу давал указания, Цзюй был защитником на случай обвала или других непредвиденных обстоятельств, Лань был готов первым заняться ранами, если таковы будут.       – Неужели я настолько силен, что могу навредить себе или другим? – недоумевал серьезности своих помощников советник.       – Нет, твоя сила умеренна и не предназначена для боя, – объяснил Цзюй, – Мы не боимся, что она выйдет из-под контроля из-за мощи. Мы боимся, что ты с непривычки не сможешь её контролировать и нарушится течение ци. А так и до искажения недалеко.       Советнику вспомнился Не Минцзюэ из «Магистра дьявольского культа». Его искажение ци было картиной не из приятных.       – Ладно, давайте начинать, – скомандовал Чжу, – А-Цин, самое главное сохраняй спокойствие. Мы рядом и тебя обязательно остановим.       Мэй Няньцин вдохнул побольше воздуха, как перед прыжком в воду, и произнес нужное заклинание. На руке вспыхнул столб огня.       – Не кидай сразу, попробуй его сначала контролировать, – крикнул стоящий чуть в стороне Чжу.       Советник пошевелил пальцами, и огонь взлетел выше и завихрился подобно алому дракону.       – Теперь попробуй атаковать.       Мэй Няньцин немного завел руку назад, сосредоточился и вытолкнул пламя вперед. Огненный шар встретился с препятствием и распался на кучу мелких огоньков. Но сила удара была довольно мала, откололось лишь несколько средних булыжников.       – Неплохо, неплохо, – похлопал в ладоши Чжу, – Для первого раза это более чем солидно.       Советник посмотрел на руку и заметил небольшие ожоги на пальцах.       – Это не проблема, – успокоил подошедший Лань, – Это бывает от временной потери контроля.       Лань взял ладонь советника в свою руку, между пальцами возникло мягкое свечение, и на коже не осталось ни следа от ран.       – Все так могут делать? – спросил советник.       – Все самосовершенствующиеся могут делиться своей энергией. Но не все способны на лечение конкретных ран. Этому нужно учиться отдельно. Воины любят калечить, но не лечить. Поэтому миру нужны лекари с особыми знаниями.       – Вот как, хорошо, что ты у нас есть, – улыбнулся Мэй Няньцин.       Лань смущенно усмехнулся.       – Ох, какой молодец, – обратился к Ланю Чжу, – Показал себя во всем великолепии. Ты конечно превосходен, но зачем нужно было лечить его сейчас? Сделал бы это в конце.       – Ой, помолчи, – фыркнул Лань, – С ожогами больнее вызывать новый огонь. И ты это знаешь.       – Ладно вам, – вмешался советник, – Давайте продолжим.       Около часа Мэй Няньцин пробовал разные виды атак. Один раз он чуть не попал под летящий камень, но его оттолкнул Цзюй. Силы советника были на исходе. Он решил вызвать пламя в последний раз.       – Может достаточно? – заволновался Лань, – Нельзя использовать такие техники, будучи уже истощенным. Так легко нарушить циркуляцию ци.       – Пусть в последний раз попробует и домой, – потянулся Чжу, – Мы, если что, поделимся силой.       Мэй Няньцин вызвал пламя, и уже собирался его запустить, как заметил в огне какие-то силуэты.       – Эй, что случилось? – крикнул Чжу.       Советник не мог оторвать взгляд. Фигуры сплетались между собой и снова разъединялись. По мере наблюдения они становились четче и четче, и до советника дошло, на кого именно они похожи. Это были люди. Люди, словно тонущие в воде. Но это была не вода. Это была лава. Жаркая оранжевая река, пожирающая кричащих в агонии мужчин, женщин и детей. Люди тянули руки, с которых лопалась от жара кожа, их волосы в мгновение ока сжирало пламя.       Мэй Няньцин стоял на краю пропасти и с ужасом смотрел на их мучения. Он не мог шевелиться, не мог говорить, пот ручьями стекал с его лба и шеи. Кто-то схватил его за лодыжку, и он с трудом повернул голову. Черная обугленная рука крепко держала его, вторая рука появилась со стороны обрыва и схватила его за вторую ногу. Мэй Няньцин в панике наступал на эти руки, но они сцепили пальцы, словно клещи. Вслед за руками из-под камней появились отвратительные тела с висячей на серых костях кожей. Они разевали свои огромные рты с криками «Предатель! Предатель! Обманщик! Обманщик! Это твоя вина! Это ты виноват! Предатель!».       Крики и стоны соединились в один  сплошной гул. Советник закрыл уши руками, зажмурил до боли глаза. Он продолжал слышать «Предатель! Обманщик!», пока не услышал «А-Цин, открой глаза! Живо!».       Мэй Няньцин с криком вскочил, прерывисто дыша. Он сидел на траве, троица обступила его, что-то продолжая говорить. Советник резко оборачивался, боясь новых черных рук из-под земли. Лань схватил его за плечи, заставив посмотреть на себя:       – А-Цин, это видение. Это все не по-настоящему. Смотри на меня. Это просто кошмар.       Кажется, он вливал понемногу своей энергии, поэтому Мэй Няньцин немного успокоился. Но продолжал мелко дрожать.       – Цин-эр, – мягко сжал его запястье Чжу, – Скажи, что ты видел. Ты так резко потерял сознание и начал бредить, что мы до смерти перепугались.       – Погоди, дай ему прийти в себя, – сказал Цзюй, – А лучше вообще поскорее вернуться назад. Скоро начнется гроза.       И правда, на небе собирались свинцовые тучи, готовые разразиться обильным дождем.       – Странно, только пару часов назад не было и облачка на небе, – удивился Чжу.       – Сможешь встать? – спросил у дрожавшего советника Лань.       Тот кивнул, поднимаясь на ноги. Лань и Чжу встали от него по обе стороны, поддерживая за руки. Все четверо дошли до монастыря до того, как на землю хлынул дождевой поток.       Троица развела очаг и усадила советника перед огнем. Тот немного пришел в себя, не помня на своем веку таких реалистичных кошмаров. Он поведал о видении, и у всех троих потемнели лица. Кое-что это напоминало, и не им ли знать, как погибают люди в раскаленной лаве. Конечно, это были воспоминания об Уюне. Или отголоски былых впечатлений.       – Думаете, это внутренняя память владельца тела? Омут памяти? – прошептал Мэй Няньцин, прислушиваясь к грохоту капель дождя по крыше.       – Мы не можем этого отрицать, – вздохнул Чжу, – Скорее всего, так и есть. Поэтому мы и назвали его омут. Если в него глубоко залезть, то можно и не выбраться наружу. Затянет, как в водоворот.       Мэй Няньцин шмыгнул носом, стараясь не смотреть на огонь. Он не представлял, сколько еще подобных воспоминаний и видений ему предстоит увидеть. Возможно ли оставаться здравомыслящим человеком, нося в себе такую память?       – Я дам тебе успокоительное лекарство, чтобы ты смог уснуть, – погладил его по руке Лань.       – Спасибо, – вяло улыбнулся Мэй Няньцин, – Возможно, это кара за мои глупые шутки.       Лань согласился провести рядом с ним эту ночь, остальные же ушли под дождь. Мэй Няньцин отвернулся к стене, закутавшись в синий плащ, что нашел в храме. Лань сел в позу медитации, свет от одинокой свечи плясал под завывания ветра.       – Есть ли способ отделить вас от лица Цзюнь У? – спросил советник.       Ответом ему была тишина. Может, Лань уже уснул?       – Ты задаешь неверный вопрос, – через некоторое время раздался голос Ланя.       – Тогда, есть ли способ подарить вам покой?       – Конечно, есть. В конце истории мы находим освобождение от мук совести. Для этого нужно лишь победить нашего тюремщика.       – Но этого ждать еще восемьсот лет.       – Поэтому ты здесь. Может и есть другой способ. Мы просто о нем не знаем. Мэй Няньцин из оригинальной истории ломал голову свыше тысячи лет. Но ему не хватило смелости. У тебя же есть потенциал продолжить его начинания.       – Ты правда в это веришь?       – Не так важно, во что верю я. Самое главное, во что веришь ты. Засыпай, А-Цин. У нас впереди еще много работы.       И в подтверждение его слов ветер задул одинокую свечу, и комнату поглотил мрак.