soulmates never die

— я хочу свернуть тебе шею.

— тогда почему продолжаешь целовать?

*** бэкхен достал из кармана рваной кожанки пачку сигарет и , убедившись, что за пять секунд в ней не появилось ни одной сигареты, со злостью кинул в мусорку. день не задался еще с утра. сгоревший тостер явно включат в оплату за квартиру, а пятно, оставшееся после пролитого на рубашку кофе, жизнь тоже не красит. и нет, самое ужасное не закончилось даже на том, что бэк опоздал на свой единственный, сука, автобус, который едет из его захолустья, и даже не на минус тридцать рублей на карте. настоящая катастрофа сейчас стояла поодаль от входа в медицинский университет и нагло таращила свои карие глаза на бена. бэкхен показал средний палец, на что парень лишь закатил глаза. — тебя на медицину потянуло? в ней и без тебя хуевых врачей достаточно. — бэк, подойдя к белобрысому юноше, сплюнул мятную жвачку почти ему под ноги и победно ухмыльнулся, будто говоря "ким-чондэ-иди-нахуй". — не дай боже ты станешь моим психиатром. тебе же нельзя с людьми общаться. ты их покусаешь, пес. — чондэ оскалился. он сейчас был похож на змея. всячески пытался плюнуть яд в лицо, хотел достать до самого сердца, задеть по больному. но, вот ирония, чондэ знал самую уязвимую тему для бэка, но старательно обходил ее стороной. всё-таки крупица человечности между ними осталась. бен ничего не ответил. он проснулся в пять утра, а заснул в два ночи. сил хватало только на то, чтобы отсидеть пару по анатомии и математике, а потом свалить, заскочив в ближайшую пятёрочку за сигаретами и фруктовым пивом. юноша прошел мимо кима, не забыв задеть того плечом, и поплелся к входу в универ. — сегодня твоя собачка не в настроении. — заметил один из друзей чондэ. — видно, до тебя уже поцапался с кем-то. — кенсу, — улыбка тут же сменилась тонко сжатыми губами на лице кима. — если я оскорбляю бэкхена, то это не дает право тебе это делать. — все-все, замолкаю. — кенсу поднял руки, сдаваясь. — понимаю, больнее всего, когда бьет человек, которого ты когда-то считал другом. чондэ бросил нечитаемый взгляд на однокурсника и зашагал к огромным стеклянным дверям меда. *** — знаешь, кто такие соулмейты? — бэк слегка наклонил голову и стал похож на щенка, который впервые услышал неизвестный ранее звук. — это те самые аушки, где при встрече соулмейта ты начинаешь различать цвета? — чондэ хохотнул и потянулся рукой к чужой щеке, чтобы заправить выбившуюся красную прядь за ухо. — да стой ты, — бен смущенно отвел взгляд и перехватил ладонь кима, сжимая ее в своей. — может я тебе тут в любви признаюсь, а ты все портишь. чондэ тут же стер с лица улыбку и с непониманием уставился на друга. — бэк?.. — я давно уже ищу подвох в нашей дружбе. мы понимаем друг друга с полуслова, нам не нужно казаться кем-то другим, чтобы оправдать какие-то надежды. мы делимся друг с другом любыми переживаниями, и мы уверены, что поймем и примем все. я чувствую, что я с тобой на одном психологическом уровне. — бэкхен встряхнул головой, отгоняя упавшие волосы на глаза. параллельно он нервно теребил бегунок от своей старой кожаной куртки. еще немного, казалось, и он оторвётся. но эта кожанка пережила десятки заброшек, лесов и посиделок на крышах домов ночного питера. — я часто думал, что в конце концов найду того, кто понимал бы меня. но причём всегда чувствовал, что любил как-то не так. мне хотелось посвятить любимому человеку поэму, песню, написать для него длиннющее сообщение, чтобы донести все чувства, которые проживаю рядом с ним. но мне казалось, что все это как-то... по-детски что ли. бен усмехнулся. всегда, когда он поднимал такие важные и отнюдь не смешные темы, то каждый раз преподносил все это как очередную шутку. хуже всего, что чондэ в конце таких разговоров думал, что, вот еще немного, и бэк скажет, что он пошутил и на самом деле его мысли не настолько глубокие. ким правда боялся, что когда-нибудь в них утонет. но пока он тонул в карих глазах напротив. — но с тобой я понял, что это не так. причём с девушками у меня не было такого. я никогда не показывал им, насколько любил их. почему? потому что они подумают, что я слабый мальчишка, застрявший в детстве и думающий как типичный маменькин сынок в дешевых книжках про любовь. — бен выдохнул. вся эта речь заняла у него не более минуты, и чондэ окончательно убедился, что в голове у бэкхена стоит вечный двигатель, для которого топливо — это мысли. — в общем. я не буду тебя задерживать, потому что у нас завтра, если ты помнишь, экзамен по биологии. хотя я знаю, что провалю его, но перед своим падением в глазах преподавателей и родителей я хочу совершить ещё одно преступление. тут бен приблизился на непозволительное расстояние. непозволительное, потому что чондэ разом забыл, как дышать и боялся задохнуться, так и не дослушав до конца эту поэму. — я думаю, что мы с тобой соулмейты. и нет, при виде тебя у меня не выросли крылья, не начислилось миллион долларов на счет, и я не перестал видеть мир черно-белыми пятнами. обычно все говорят : " будешь моим парнем? ", но я скажу.. чондэ, будешь моим маем? потому что это мой любимый месяц, как ты знаешь. — бэкхен на секунду зажмурился. перед глазами появились цветные круги, тело ослабело, руки сами потянулись к чондэ, обхватили его шею и резко потянули вперед. мягкие губы бэкхена встретились с тонко сомкнутой полосой губ чондэ. будто очередная волна бушующего моря с треском осколков разбилась об скалы. ким на секунду почувствовал вкус морской воды, но ему понадобилась вечность, чтобы осознать, что это была бэкхеновская слеза. вечность длилась пять секунд. раз, два, три, четыре, пять. море перепрыгнуло скалы и завернуло их в свои объятия. камень расступился под напором воды, давая поглотить каждый осколок, но в тот же момент скалы воздвигли новую стену толстого мрамора, отталкивая морскую стихию прочь. немые булыжники возвышались над высотой моря, закрывая любые щели, в которые могла бы попасть вода. прибой предоставил место отливу. бэкхен подорвался с места и побежал в сторону старого моста. чондэ не стал догонять. *** первая пара в универе прошла быстро, особенно если на ней благополучно уснуть. за окном сгущались тучи, проливая на бирюзу неба огромные пятна чернильных клякс. где-то в глубине массивных облаков прогремел гром, оглушая аудиторию своим рёвом. студенты что-то активно записывали за преподавателем. учитель акцентировал внимание уже раз пять на то, что вся эта информация будет в ближайшем зачёте на это неделе, но бэкхен будто бы провалился в черную дыру. каждый звук отдавался эхом в голове, и лишь отчетливо слышалось собственное сбившееся дыхание. за два года учебы в универе, за два года одиночества, бен научился слышать себя. он осознал, что если бы его повели на рентген, то вместо костей на снимке увидели, что он состоит из сплошных обрывков фраз и мыслей. бэк думал слишком много, но никогда не мог выразить все то, что чувствовал. он пережил два психических расстройства. первое диагностировали ещё в подростковом возрасте, а второе звали ким чондэ. хотя по поводу последнего, бен не был до конца уверен, что пережил его. юноша перевёл полусонный взгляд на первый ряд. за ним было меньше всего людей : двое лучших стендентов группы, которые каждую ночь учили зачеты на год вперед, торчали на успокоительных (в принципе, бэк их прекрасно понимал), а синяки под глазами стали украшением для них; староста, бегающая за каждым преподавателем и учеником, дабы быть в курсе всего, что происходит в универе, а потом в два ночи писать в общий чат, что завтра будет зачет. чондэ сидел около окна на первом ряду и по-видимому не очень увлечён лекцией о кровеносной системе человека. бэкхен усмехнулся. у кима не кровь течет по венам, а жидкий металл. холодный, неприступный, обволакивающий каждый сосуд на теле, превращая человека в машину. иначе бэк не мог объяснить эти почти механические эмоции на лице чондэ, будто бы уже записанные на пленку. оставалось только в нужный момент включить подходящую кассету. "я помню тебя не таким." — пронеслось в голове у рыжего юноши. красная краска смывалась мучительно долго, но оставляла красивые огненные следы на когда-то бордовых волосах бэка. ким поправил платиновые кудри и принялся что-то искать в своей сумке. бен с интересом кошки наблюдал за отточенными и аккуратнымм действиями чондэ, угадывая каждый поворот тела, каждое движение рук, каждое легкое подрагивание губ. ким достал чёрный футляр от наушников. подключил гарнитуру к телефону и, включив музыку, откинулся на спинке стула. "до сих пор placebo слушает." — бэк зло усмехнулся про себя. он любил слушать эту группу, когда лежал на коленях у чондэ, водя пальцами по изгибам шеи, отмечая мысленно каждую родинку и тихо пел "baby, did you forget to take your meds." — черт. — бен выругался. не успев в утра выпить свои таблетки, он был уверен, что где-то в это время его может застать в врасплох очередная паническая атака. сегодня в планах было дойти живым до дома, а уже там спокойно умирать на своей скрипучей и неудобной кровати. юноша встал и поспешно вышел из аудитории, провожаемый пристальным взглядом, прожигающим спину. не успел бэк хлопнуть дверью, как прозвенел звонок с пары. придётся поторопиться, чтобы не вызвать вопросов по поводу принимаемых таблеток. рецепта у него не было, ибо он нагло шантажировал старого знакомого, угрожая, что сольет в сеть фото того с детского утренника в костюме пчелы. взамен паренек выпрашивал у мамы-формацевта нужные успокоительные. бэкхен забежал в туалет, тут же судорожно начиная копаться в портфеле. тетради, ручки, фантики от сникерса, пустые пузырьки от антидепрессантов, бесконечное количество шпор. найдется все, что угодно, но только не нужная коробочка. руки предательски тряслись, ресницы начинали склеиваться от поступающих слез, дыхание учащалось, а мозг включил режим паники. была бы уместна шутка про то, кто пустил тревожность за пульт, но для бэкхена такие ситуации каждый раз грозили стать причиной попадания в психушку. и уж тогда о карьере психолога можно было и не мечтать. — нет, нет, нет.. — он повторял это себе под нос яростным шёпотом, будто бы таблетки, которые утром были благополучно забыты на кухонном столе, сейчас могли бы оказаться в кармане штанов. дверь туалета заскрипела. бэкхен не слышал этого, в ушах стоял звон и мысли. — о боже, перестань думать, хватит, замолчи, пожалуйста. — бен почти хнычет. обращаясь к больному сознанию в надежде быть услышанным, он готов молиться, хотя и был атеистом. вдруг его резко хватают за плечо, вырывая из когтистых лап паники и стресса. перед глазами оказывается спасительное лекарство, на секунду освещая сознание, как маяк. бэк жадно хватается губами за таблетку, тут же глотая ее без воды. — а говорил, что таблетки плохо пьешь. — пошел ты.. — местами прояснившееся сознание узнает до боли знакомый голос. наполненный ядом, втыкая шипы вместе с каждым словом, он разрезает пелену тревоги и недавней паники, предоставляя место ненависти и отдаленной благодарности. — давно торчишь? — вопрос в лоб. чондэ загнал бэкхена в угол. бен чувствовал себя униженным, раздетым. все свои шрамы он выставил на показ. и ладно, если бы это был кто-то другой, но он... — как только убежал от тебя два года назад, то сразу закинулся половиной пачки. — усмехнулся бен, прислоняясь к спиной к холодной стене и сьезжая вниз на такой же холодный пол. — потом в больничку увезли. — хватит, бэк. — от своего же имени к горлу подкатила тошнота. — ты убиваешь себя на моих же глазах. — а тебе ли не все равно? — бэкхен сейчас больше всего на свете хотел оказаться дома. и нет, не в своей квартире, которую он снимал на бичевскую стипендию, а дома, у мамы на коленях, прижаться к ней и сказать, как же он заебался. — нет. после того, как ты убежал, я пять минут сидел, вдуплял, что только что произошло. потом я погнался за тобой, но тебя не было нигде. ни дома, ни под мостом. ты заблокировал меня везде, даже не дав возможность написать! я боялся, что убил тебя. — ким опустился на корточки перед бэком, пытаясь заглянуть ему в глаза. стеклянные, неживые - они говорили больше слов. — ты именно это и сделал, родной. — на что еще ты подсел? — ой, только не делай вид, что беспокоишься за меня. избавь меня от этой иллюзии. — бэкхен поднялся, отталкивая чондэ от себя. пошатываясь, он побрел к выходу из туалета. его снова схватили за плечо. — соулмейты никогда не умирают. бен замер. холод прошелся по всему телу, но тут же сменился обжигающим пламенем. бэкхену казалось, что он пылает. ему однажды показали фото моря, которое горело ярчайшим огнем, и сейчас бэк чувствовал себя также. внутри него все также бушевала непокорная стихия, но обигающие прикосновения были невыносимо родными, так и хотелось прильнуть, забыв обо всех обидах. дверь распахнулась, и в туалет ввалилась комания парней, которые как раз хотели спокойно покурить. кенсу, увидев чондэ, держащего за плечо бена, округлил итак большие глаза, явно думая, что слишком много вчера выпил и похмелье не прошло до сих пор. — бро, ты в норме? — вместо ответа ким растолкал толпу около выхода и, все ещё крепко держа бэка, вывел его из маленького помещения и повёл куда-то. рыжеволосый уже окончательно пришёл в себя, но так и не понял, куда его ведут, зачем, а самое главное, какого хуя это делает чондэ. пару дней назад бэкхен думал, как сильно хочет перерезать карандашом ему сонную артерию. у чондэ, кстати, очень красивая шея. через два этажа парни остановились. четвертый этаж универа предназначался для хранения учебных экспонатов, поэтому это было огромное помещение, заставленное шкафами с пыльными книгами и банками с органами в формалине. — а теперь, — чондэ перевел дух и отпустил наконец чужое запястье. — молчи. если ты издашь хоть один звук или же попытаешься удрать, то, клянусь Христом , я тебя впечатаю в стену и засосу. желание бэкхена двинуться в сторону лестницы или сказать что-то возросло до предела. — если бы я только мог, то я бы заключил сделку с Богом, чтобы тогда, на набережной у моста, он поменял нас местами, и я ощутил все то, что чувствовал ты. чтобы я испытал всю ту боль, которую ты хранил по сей день. — чондэ провел кончиками пальцев по бэкхеновской щеке. бэка переделнуло, как от удара током, но в глубине души это малейшее прикосновение разливалось раскаленной лавой по венам. как давно он этого не чувствовал. — я хотел с тобой связаться. я, черт возьми , писал тебе бумажные письма. каждый раз, ложась спать или слушая песню, которая напоминала о нас с тобой, на меня наваливались мысли о том, что же я сделал не так, почему ты так отреагировал. мы не поддерживали связь два года и за это время я, клянусь собственным сном, помнил все о тебе. когда я понял, что мы будем учиться в одном универе, я подумал, что мне нужно обязательно с тобой поговорить. но.. ты как-то упоминал в какой-то из своих сторис, что послал бы ким чондэ нахуй пятьсот тысяч раз и избил бы до смерти. так вот.. — чондэ улыбнулся так широко, насколько мог. солнце выглянуло из-за туч. — я стою перед тобой, чтобы принять смерть от твоих рук. кстати, они у тебя волшебные. пришло время прилива. бэк поддался вперед, впиваясь губами и одновременно пальцами в кима. если он в этот раз будет держать его крепче, то не будет, как в тот раз. никто не убежит, никто не будет винить друг друга, никто не станет извиняться за то, чего они когда-то не могли контролировать. бэкхена снова понимают, снова любят, ему не нужно мучаться от того, что он не может написать рассказ. чондэ, похоже, забыл о своей тревожности и о том, что ему нужно домой.

It's doesn't hurt me

You want to feel how it feels?

You want to know, know that it doesn't hurt me?

You want to hear about the deal I'm making?

You (be running up that hill)

You and me (be running up that hill)

And if I only could

Make a deal with God

And get Him to swap our places

Be runnin' up that road

Be runnin' up that hill

Be runnin' up that buildin'

If I only could