Минута возможностей

Он мнется на пороге квартиры понимая, что если он не зайдет сейчас его отвратительным запахом провоняет весь этаж, скорее всего даже лестница. Он опускает руку на дверь, но не стучит, так, постукивает кончиком пальца и прикрывает глаза. Это так тяжело. Словно бы он физически переступал через себя, через свой устрой жизни. От старых привычек было сложно избавится. Привыкнуть к новым ещё сложнее. По телу пробегает очередная судорога, а из ануса начинает течь интенсивнее. Он глубоко вдыхает запах чертовой альфы и стучит. Дверь распахивается так быстро, как если бы ее хозяин стоял под ней только этого и ожидая. Робин секунду мнется, но после выпрямляет плечи, пытаясь выглядеть уверено, и переступает порог. Вся его напускная уверенность испаряется в тот же миг, когда дверь закрывается позади него, а на него густым облаком опускается запах. Им пропитана вся квартира, отчасти и он сам. И от этого запаха его жутко ведёт. Он, стараясь чтобы это было не сильно заметно, вдыхает манящий аромата и начинает стягивать одежду. Он не хочет разговаривать, не хочет пить чай, не хочет проводить в этой квартире ни на миг больше необходимого времени. Кон-Эл достаточно отчётливо вздыхает и отступает, двигаясь к спальне. Он принял правила Робина только на третий раз. Как бы сильно он не хотел чтобы все было иначе, Робин заявил свои права весьма четко. Либо так, либо я больше не приду. Ни к тебе, ни к кому либо другому. А для омеги, ещё и встретившей свою истинную пару, такое равносильно смерти. На Робине только его маска — ещё одно не обсуждаемое правило. Из-за нее не видно его эмоций, не видно глубины глаз. За этой маской он прячется, а Коннор слишком любит и уважает его, чтобы что-то с этим делать. Насколько он знает, его без маски не видела даже его любимая команда. Он скидывает одежду, в полутьме пытаясь рассмотреть как можно больше. Ещё одно правило. Никакого света. Тьма или полутьма. Шторы закрыты, как будто бы они здесь занимались чем то незаконным, неправильным. Хотя, Робин как раз из тех людей, которым лучше всего родится бетами. Его воспитали неправильно и он не принял свою сущность. Для него то что происходит — вынужденность. Он ненавидит это, терпит, но приходит, просто потому что понимает, не смотря на отрицание, - так ему лучше. Коннор хотел бы помочь ему, хотел бы раскрыть его и показать, что мир намного добрее, чем Робин его себе видит. Но у него нет такого уровня доверия, какой необходим при общении с супермальчиком. А ведь за пределами этой комнаты они лучшие друзья, истинные. На Робине его метка, хоть он ее и замазывает. Но видимо и этого мало. А это значит лишь то, что на самом деле Робин не доверяет никому и никогда. Проблемы с доверием, как-то обронила Рейвен и она тогда была как никогда права. Он опускается сверху покрывая его. Обычно омегам это дарит спокойствие, особенно во время течки, когда они уязвимы. Но не Робину, он как на иголках. Для него уязвимость — это потеря контроля, страх. Ему противно не от действия, а от своей реакции на него. Его омега хочет расслабиться и отдаться альфе, которая о нем позаботиться. А Робин нет. Робин хочет все контролировать. Хочет держать себя в руках. И все же, Коннор единственный кто видел его в те редкие моменты, когда Робин на мгновения улетал из этого мира. И это было чудесно. Он лижет место укуса. Он как-то раз видел сколько тоники Робин на него наносит. Не удивительно что никто ничего не знает. Робин как последний мазохист много лет просидел на вреднющих подавителях, порчущих не только его течки, но и запах. Вот только с появлением истинного все это переставало действовать во время течек, из-за чего Робин и оказывался под ним. И это было очень хорошо. Была б его воля он бы эту дрянь выбросил. Он знает, что все время кроме течек Робин поглощает свою дрянь скрывая себя. И он — Кон-Эл — совершенно ничего не может с этим поделать. Он поглаживает бока, мнет ягодицы. Робин под ним лежит, как пассивное бревно. Максимум Робина это начинать самостоятельно насаживается, когда он в шаге от оргазма. Но это другое, это бессознательное, омежье. Не Робина, и они оба об этом знали. Робин вздрагивает на каждое его прикосновение и чуть шире раздвигает ноги, словно намекая ускорится, заканчивать с ласками. Кон-Эл прекрасно знает, что Робин действительно хочет ускорить все это, поскорее закончить. Но ведь и он сам не железный. Он может прикасаться к нему лишь в такие моменты, упустить и их было бы кощунством. *** Чудо мальчик прикусывает запястье чувствуя насколько сильно он сейчас выгнут. Его грудь прижата к кровати в то время как таз высоко поднят и прямо в эту секунду его… Он поджимает губы и закрывает глаза. Ничего, он сильный, он справится, переживет это как и все предыдущие и будущие течки. Он справится, просто потому, что по другому быть и не может. Он чувствует ровные толчки, чувствует, как через раз член ударяет по простате. Ему хочется кричат, выть, стонать. Он хочет многого, но не делает, просто потому что не позволяет. И все же, когда оргазм накрывает, все его тело выгибает в совершенно немыслимую позу, а изо рта доносится позорный всхлип. Он кончает, чувствуя, как разъезжаются ноги. Кон-Эл, будь он неладен, оглаживает его ягодицы, после чего наконец отстраняется и ложится рядом. Робин не хочет шевелится, не хочет смотреть на него, не хочет находится здесь. Но Супербой подтягивает его к себе, устраивая Робина у себя под боком. Он, не открывая глаз, утыкается носом в надключичную ямку альфы. Впереди ещё пять дней, стоит приберечь силы.