Единственная слабость

      Звук шагов отдаётся от стен подземных коридоров, отражаясь от них громкой постопью. Люди, находящиеся здесь за решётчатой стороной, прекрасно знают, что означает их приблежение. Скоро помещения наполнятся человеческими криками. Антон примерно представляет, о чём будет говорить с новой жертвой, и это доставляет удовольствие, ведь мужчина погубил их людей.       — Ты невыносим, — недовольно скрестив руки, качает головой Артем. Антон улыбается краешком губ с его грозного вида, но укол совести всё же проходит. Артем за него переживает, мало того — залегшие под глазами синяки говорят о не лучшем достатке сна. Правая рука имеет кучу дел, тем более в отсутствие самого главы, прекрывать Антона уже вошло в привычку. И, честно, Артем рад, что у Черемисина есть кто-то, делающий его счастливым, даже если Антон старается этого не показывать. Би видит, как их глава реагирует на Гаврилова, и одобряет его.       — Прости, Бишка, задержался. Появились небольшие проблемы, — на последних словах взгляд Антона темнеет, и Артем догадывается, кто источник проблем главы. Но сейчас он смолчит об этом — всё позже. И если нужно будет вправить мозги Антону, Артем это сделает.       — Не кисни, готов?       — Готов… — спустя несколько секунд выдаёт Антон, собравшись с мыслями. Подумать о ссоре с Данилом он ещё успеет миллион раз, поговорить — возможно, но не точно. Однако ссора заседает глубоко в его сердце и голове, прочно цепляясь за них.       Антон вздыхает и одним движением руки толкает дверь, отворяя её с громким скрипом. Лицо вмиг становится серьёзным. Комната, в которой держат врага, небольшая, прошедшая через множество стычек и пыток. Стены такие же, как и на всем подземном этаже — серые, местами обветшалые. Шаг в комнату, и перед Антоном предстаёт стул в середине, к которому и прикован мужчина, уже испытавший на себе злость палача, судя по разбитой губе и синяку под глазом. Антон хмыкает, ему совсем не жаль человека перед собой.       — Ну привет, мистер подрывник, — довольно тянет Антон, смотря на потрепанного врага. Мужчина, лет тридцати, поднимает голову, окидывая холодным взглядом, в котором Черемисин находит толику страха, и это его забавляет. — Как твои дела? Уже успел смириться с участью?       Антон подходит к столу, находящемуся в углу комнаты рядом с железной дверью. Он ловит ушами неровное дыхание мужчины, когда проводит рукой по предметам, много раз помогавшим открывать рот таким орешкам. А сколько криков — у-у, не перечесть. Антон усмехается, берёт в руки начищенный до характерного блеска нож, в котором видит своё отражение. Невольно вспоминаются слова Данила о том, что нож — самое практичное оружие в их работе.       Антон смотрит на оружие в руке недоверчиво. Приятная на ощупь рукоять, само лезвие такое острое — порезанный манекен перед ним тому доказательство, да и клинок легких. Черемисин таких в жизни не держал раньше, наверное, тот безумно дорогой. Прокручивает в руках и кивает себе, мол, действительно красивый. Жаль портить.       Из транса Антона выводит кашель с угла помещения какого-то склада. Антон вздрагивает и поднимает свой взгляд, Данил приглаживает волосы и стягивает перчатки с рук. Пока Антон рассматривал подаренный клинок, Данил притащил пару манекенов для упражнений.       — Понравился?       — Угу, — парень аккуратно проводит по лезвию, — он твой?       — Да, купил когда-то в другой стране, — хрипло говорит Данил, потирая вспотевший лоб, они тут уже порядком двух часов. — Готов? Я буду показывать несколько раз, запоминай. Потом отработаешь на мне, понял? Хочу, чтобы ты научился нормально им драться. — неуверенный кивок.       — Отвечать надо, когда перед тобой глава, — краем уха Антон слышит серьезные слова Би, а затем по комнате разносится стон. Шутов хватает информатора за волосы, оттягивая назад так, чтобы голова мужчины поднялась к потолку. С его губ стекает струйка крови.       Антон качает головой, отрывая взгляд от своего отражения. Пора применить навыки в действии.       — Ничего, Бишка, — Антон улыбается, медленно подходя к жертве, — сейчас мы научим кое-кого манерам. Хотя… — резким движением руки Антон перехватывает подбородок мужчины, заставляя смотреть на него. Во взгляде Антон видит злость и презрение, вызывающие в нём лишь веселье. — Наверное, такого, как он учить уже нечему, змейка ведь уже постаралась. А ты молодец, выдрессирован на славу, ни слова не сказал.       Антон дергает рукой, грубо опуская голову мужчины, который в тот же миг заходится тяжелым кашлем.       — Засунь себе в задницу свою похвалу! Вы поплатитесь!       Антон усмехается и с размахом ударяет тут же согнувшегося пополам мужчину в живот. Кровь пачкает пол и его костюм, отчего Антон недовольно цокает, снова оттягивая жесткие пряди на себя.       — Ну и рожа… — брезгливо шепчет в лицо мужчине, — ты же понимаешь, что не в том положении, чтобы огрызаться? — Антон не дожидается ответа, он крепко сжимает рукоять и проводит острием по шее. С безумной радостью наблюдая, как лезвие мягко касается кожи. Мужчина прерывисто дышит, когда Антон огибает кончиком ножа судорожно дергающийся кадык, ведя лезвие вниз к ямке, а затем снова возвращая к бугорку. Лезвие не протыкает кожу, лишь слегка касается, вызывая отлично видимые с его ракурса мурашки.       Данил смотрит на ученика, видя замешательство на красивом лице. Антон держит нож тверже, машет им, рассекая воздух, точнее попадая по манекену, но сомнения не отходят. Ему всё ещё чужды холодные оружия, он привык к кулакам. Данил знает, что за маской безразличия скрывается страх. Антон вкратце рассказывал, что приходилось переживать все его детство, и как люди часто использовали против него в драках ножи. На теле Антона много шрамов, иногда фантомно ноющих, будто специально напоминая, как они были получены. Антон подсознательно боится ножей, и Данил старается избавить его от этого липкого страха.       — Смотри.       Антон поворачивается корпусом к мужчине, отдавая нож. Данил подходит к манекену. Он держит оружие намного легче, его руки не подрагивают, Антон одновременно восхищается рельефными мышцами рук, которые синими лентами оплетают вены, когда тот напрягает их. И одновременно завидует, с какой легкостью тот крутит в руках нож.       — Пригодится, когда будешь пытать людей, — Антон вздрагивает, вытягиваясь в рост, и подходит к Данилу, нервно потирая левое предплечье. Как только Антон равняется с ним, тот мягко улыбается, пытаясь снизить нервозность парня, и продолжает: — Все люди боятся лезвий, да и вообще предметов, способных вспороть кожу. Поэтому выпытывать им информацию легче всего. — Антон кивает, показывая свою заинтересованность. — Не нужно резать человека, достаточно сначала просто поводить по коже лезвием, дабы заставить жертву боятся. Иногда можно делать порезы, но не перебарщивать. Такое давление на мозг человека приводит в ужас, делая людей более уязвимыми и давая почву к дальнейшим действиям. Понял?       — Да…       Антон сверкает маниакальной ухмылкой, когда находит в глазах слегка трясущегося мужчины проблески тщательно скрываемого страха. Черемисин кивает, и змей не успевает выдохнуть, как его голову снова поднимают. Би держит крепко.       — Скажи-ка, что хочет твой глава? — Антон касается ключиц клинком, заставляя жертву вздрогнуть.       — Я-я же сказал… пошел ты- — Антон прикрывает глаза, надавливая острием на нежную кожу шеи. На оголенный торс падает капелька теплой красной жидкости. — Пошел нахер!       — Неправильный ответ, — Антон машет головой.       Мужчина сплевывает на пол, когда ему прилетает поставленный удар в то же место, куда до этого бил его палач. Хук в печень отдаётся волнами боли по телу, дыхание сбивается. Правда, отдышаться ему не дают. Антон ждёт ответа, поэтому секундное молчание воспринимает как отказ. И мужчина снова получает несколько ударов в разные части тела. На бледной коже отчетливо проявляются багровые отметины, а более старые уже отдают синевой.       Мужчина не успевает даже слово произнести. По телу проходится очередная волна боли, а помещение наполняется отчаянным криком. Палач ударяет ногой в грубых, армейских ботинках прямо по колену. Вместе с душераздирающим криком слышится хруст костей, возможно, уже превратившихся в крошку, потому что ногу с места он не убирает. Давит, заставляя пленника извиваться на стуле, подобне рыбе, оказавшейся на суше. Веревки от постоянных движений впиваются в кожу, раздирая до крови.       — Хватит!       Мужчина кричит, его рот наполняется слюной, которую тот не может сглотнуть. Она отвратительно стекает по подбородку. Скинуть ногу палача не получается, тот под кивок Антона, убирает её сам. Мужчина давится слюной и стоном облегчения, на секунду переставая двигаться. Тело жутко потряхивает, а места, где веревка разодрала кожу, начинают неприятно ныть.       — Говори. — Антон не даёт времени на раздумья. Тут же хватает крепкой рукой шею, сдавливая в мощных тисках. Мужчина задыхается от наполняющих жидкостей рот, он в который раз сжимает руки в кулаки, оставляя на потрёпанных ладонях новые ранки от отросших ногтей. Антон улыбается шире, чем пугает еще сильнее. На лбу пленника скапливается пот, а шею обжигает пламенем, будто ту собираются сжечь дотла.       Антон крепче перехватывает нежную кожу и поднимает жертву вверх. Глаза мужчины вот-вот вылезут из глазниц, запачкав пол снова. Ноздри расширяются в попытке получить больше кислорода, что в купе с побагровевшим лицом выглядит омерзительно и смешно. Веревки, удерживая тело в положении, впиваются в тело с новой силой, снимая верхний покров, защищающий тело. Мужчина пытается вскрикнуть, но не может — рука перекрывшая воздух не позволяет. Всё, что он может — давится хрипами.       — И сейчас не скажешь?       Антон сжимает пальцы, ногтями впиваясь в и без этого воспаленно-красную кожу. Мужчина не может более судорожно двигаться, его сознание постепенно утекает куда-то. В ушах стоит только гулкий стук сердца.       Антон не позволяет ему отключится и уйти в небытие. Он резко одёргивает руку, больше не перекрывая воздухоносные пути. Мужчина опускает голову с такой скоростью, словно хочет сломать поддерживающие голову позвонки, и тяжело дышит, иногда срываясь на хрипы. Антон морщится, когда на его костюм попадают брызги. Черемисин фыркает, показательно отряхивая одежду и проговаривая что-то про мусор.       Мужчина сгибается пополам, и, Антон уверен, не чувствует даже кончиков своих пальцев от шока и недостатка кислорода покровам.       — Эффективно.       Антон видит, как Данил сжимает горло врага, подняв тушку того в воздух. Парень бьётся в конвульсиях, из его глаз брызжут слезы, а комнату заполняет мольба о сохранении своей жизни. Однако Данилу не интересны его слова, он додушивает жертву. Бездыханное тело падает плашмя на бетон, с характерным звуком. Будто мешок полный деньжат.       — Ну как?       — Он так быстро все рассказал…       — Хм, конечно, — Данил смеется, стягивая перчатки с рук и бросая их рядом с телом. — Удушье идеально подходит для шантажа, ведь оно полностью отдает контроль над телом пытающему.       — И часто ты так делал, раз знаешь такие подробности?       — Не очень, я больше по переговорам, хитрым планам. Я люблю более… дипломатичные и скрытные методы борьбы.       — Точно лис…       — Ну что, вернемся к ножам? — с легкой улыбкой говорит Данил, слыша тяжелый вздох в ответ, — я научу тебя самообороне, чтобы никто не мог тебя обидеть.       Би смотрит с немым вопросом, пытаясь узнать, куда Антон пропадает временами. Поднятая бровь тому подтверждение, но выяснять отношения сейчас они не будут. Черемисин отворачивает голову, снова окидывая скорчившегося, окровавленного мужчину презрительным взглядом.       — Повторяю ещё раз, — в его руке снова нож, которым тот откидывает тяжелую голову пленника назад. — Что на уме у Змеев?       — Я в-в… всё… — мужчина задыхается, но видя, как разочарованно качает головой Антон, давая какой-то невербальный знак палачу, спохватившись, начинает снова говорить, ну, пытаться выдавить хоть что-то, дабы сберечь свою шкуру: — С-скажу…       — Это я понял. Начни уже, у нас вся ночь впереди. — хмыкает Антон, порядком уставший за сегодня. Ещё эти воспоминания… они делают с ним что-то невообразимое. Словно его окутывают чьи-то руки, не старающиеся задушить или того хуже, а наоборот, дать не хватающего тепла? Антону не по себе от этого, хотя проклятое сердце ёкает каждый раз.       — У н-нас есть план… — пленник облизывает пересохшие губы и пытается вернуть нормальное дыхание, — нам нужен глава Уробороса… — он срывается.       — Зачем? — Антон говорит с абсолютным безразличием, которое режет по ушам врагов не хуже его всегда наточенного ножа. Однако давно знающие Антона люди могут услышать, как дрогнул его голос. Черемисин держит маску, но внутри что-то холодеет от слов пленника. Шутки шутками, только Змеи — непростая мафия, их боятся и уважают многие группировки поменьше, а старички и влиятельные люди относятся с осторожностью, не испытывая судьбу.       — Господин не жалует его, он ведь столько всего н-нам и… испортил… — мужчина кашляет, забрызгивая кровью стоящих рядом.       — Хм, а что вы ожидали? Он глава самой первой мафии у нас в городе, можно сказать, он начинатель всего этого. Даже мэр уважает его, как лидера, и приводит его в пример многим. Как-то неуважительно с вашей стороны, не думаешь?..       — Господин так не считает, для Змеев он — главная проблема.       — У вас все, кто вам не подчиняется, являются проблемами, — презрительно бросает Би, не скрывая ненависти к Змеям. Они много кому сломали жизнь, испортили сделки, отношения. Шутов с Антоном с самого начала, поэтому они оба видели, какими методами идут по головам змейки. Би ненавидит всех без исключения за то, как они обходились с их группировкой, когда Роза была совсем крохотной, а с Уроборосом ещё не были знакомы. — И мы это и так знаем, дальше что? — Артем, не жалея сил, бьёт мужчину в покалеченное колено. По подземелью разносится нечеловеческий крик. Антон морщится, но не позволяет Шутову сделать ещё удар.       — Стой, пусть говорит.       Артем скрипит зубами, и Антон понимает почему. Однако им нужна информация, поэтому он не может дать ему такую роскошь, как убийство единственного информатора. Потом Черемисин разрешит делать с пленником, что душеньке Артема угодно. Би слушается и отходит.       — М-мы… — мужчина хрипит. Антону приходится подойти и наклонится к его лицу, чтобы услышать его.       — Ну?!       — Заставить его?       — Нет, — Антон качает головой, смотря на опущенную голову мужчины. Его слабое дыхание нервирует Антона, но не потому, что ему жаль человека перед ним, а потому, что Черемисин где-то в глубине души боится за любимого главу. — Напоите его.       — Антон, ты… — Би хочет возразить, только стоит Антону кинуть холодный взгляд голубых глаз, по ощущениям, способных заморозить человека заживо, как Артем тушуется. Палач отходит за водой.       — Теперь говори.       — Кха… — сплевывает остаток мужчина, затем продолжая: — на фестивале… схватить его…       — Фестивале? — переспрашивает Би, удивленно приподняв брови. — Это который в честь города? «День равновесия» или как там его?       — Д-да… там много людей, смешаться с толпой дело плевое…       — И?       — Хотим схватить и в убежище специальное… из-за неожиданности никто бы не успел помочь, мы долго готовились.       — Убежище? Оно в городе?       — Нет, в пригороде… — мужчина с секунду молчит, решаясь: выдавать своих или нет. Однако нож в руках палача пугает его больше. Он знает, ему не жить, но так мужчина может обеспечить себе легкую смерть. Без продолжительных пыток. — Я м-могу на карте показать…       Антон кивает Би, и тот выходит из комнаты за нарисованной картой. Черемисин нервно облизывает губы, пытаясь настроить себя на позитивные мысли. Они ведь узнали, значит, смогут помочь. Ведь так?       — Показывай, — Би кладет на грязный пол карту.       — Вот тут… на западе от того завода, который они ограбили два года назад. Там есть все необходимое для… для пыток и тому подобное. Господин не позволит ему умереть спокойно.       Антон вздрагивает. В его голове всплывает картина мертвого, измученного мужчины. У него вспорот живот, из которого с противным хлюпаньем вытекают внутренности; череп пробит от какого-то тупого предмета; на теле синяки и ссадины от ножей и ударов… его сейчас стошнит. Данил не заслуживает такого отношения, сколько бы они не ссорились, Антон не может избавиться от мыслей о нем. Пусть на расстоянии, пусть не вместе, но Антон желает ему счастливой жизни, насколько позволяет их положение.       Антон чувствует, как ускоряется сердце, словно с каждой секундой отбивающее его ребра всё сильнее. Возможно, неугомонный орган хочет проломить защиту и вылезти наружу. Даже оказавшись на жестком, бетонном полу и залив тот бесконечным потоком алой жидкости, оно продолжит биться, стоит только произнести его имя. Когда он стал такой верной собачкой на поводке в руках Данила? Или это так называемая любовь?       Би видит состояние друга, поэтому кивает палачу, чтобы тот разговорил пленника, а сам выводит Антона из комнаты.       Закрыв дверь за ними, Шутов ежится от холода подвальных помещений и переводит взгляд на Антона. Тот сильно побледнел, и выглядит совсем плохо. Шутов присаживается к нему на пол, слыша сбившееся дыхание друга. Артем смотрит обеспокоенно, ему не нравится состояние Антона, и он понимает причину столь резкого изменения. Его самого в дрожь бросает от сказанных слов пленником, Змеи даже в пытках вышли на новый уровень — виды трупов после них приводят в ужас даже матерых следователей. Да и глупо отрицать чувства Антона к Гаврилову.       Артем ведь видел все с самого начала. Они познакомились десять лет назад, когда оба были слишком малы для взрослого мира, но столкнулись с ним лбами, почувствовав всю его несправедливость. В каком-то заброшенном баре они встретились впервые. Шутов сидел в куче мусора и стекла, прижавшись спиной к стене и закрывая рукой поврежденный бок. Возвышающийся над ним мужчина отвратительно скалился, что-то говоря про оплату деньгами или телом — Артем точно не помнит, слишком больно было. В руках у пьяницы был нож, а Артем не знаком с самообороной почти, иногда уличные драки, в которых он частенько получал.       Артем помнит омерзительный запах алкоголя и окутывающий страх. Мужчина схватил его за куртку, пытаясь снять, и совсем не обращал внимание на попытки защититься. Шутов чувствовал текущие по лицу слёзы, которые забавляли этого мудака, однако подросток не мог остановиться. Рано оставшись одним, он не смог быстро свыкнуться с жестокостью улиц, за что, как казалось, и поплатился. Пока он не услышал чей-то голос.       — Эй!       Сначала он не понял, что произошло, но мужчина на секунду отстранился, обернувшись куда-то за плечо. Это позволило Артему вздохнуть с облегчением, и это все, что его волновало последние несколько минут — нехватка кислорода и свободы.       — Ты кто?       — Кто, кто, хозяин этого борделя, а вы на работу устроиться пришли? Извиняйте, ничего не выйдет, хотя… на меня можешь поработать. — Шутов отчетливо слышит в словах усмешку и видит, как вздуваются ноздри насильника. Он понимает, что нахамивший всего лишь подросток, возможно, его ровесник. Он не успевает прокричать беги, чтобы спасти хотя бы одного, как мужчина взрывается:       — Ты не ахуел, малой?! Показать тебе, кто здесь главный, или извинишься под стать этой шлюхе, — мужчина указывает головой на Артема, — тогда в очередь, мелочь, но не волнуйся, меня на вас обоих хватит — по комнате разносится отвратительно хриплый смех, иногда становясь писклявым, похожим на звук, что издают свиньи в загонах.       — Пф, как страшно, — Артем поражается надменности говорящего, — но за шлюху ты ответишь…       Потом была потасовка, в которой подросток одержал победу. Парень протянул ему руку, помог подняться и отрехнуть грязь.       — Как… как ты смог?       — Его уложить? Он пьяный в зю-зю, делов-то, — парень смеётся, — ты как?       — Жить буду… наверное, — на вопрошающий взгляд, Артем показывает на рану в боку и неловко хихикает, — если не истеку кровью.       — Не шути так, мелочь. Я тебя зачем спасал, чтобы ты тут помер и завонял? Нет уж, пошли, будем тебя лечить. — Антон подхватывает беднягу под руку и ведёт за собой, аккуратно придерживая уставшего парня. Словно он из хрусталя, тронешь — тут же пойдет трещинами.       — А… это разве не твой бар?       — Ну, не совсем, но я тут обычно всегда один, поэтому считаю своим, — говорит парень, помогая спуститься вниз, в подвал, — тут я живу… вернее, выживаю. Артем понимающе хмыкает, оценивая парнишу взглядом. Он выглядит не сильно старше его самого, их связывает общая помятость вида и грязные шмотки на теле.       — Как зовут моего спасителя? Ну, чтобы я знал, кому молиться в случае чего.       — Антон, приятно, а тебя, жертва неудавшегося изнасилования?       — Артем…       Шутов признает, что с тех пор Антон очень изменился. Вырос, стал более сдержанным, научился говорить правильно, чтобы его слышали. Подтянулся в форме, из-за чего Артем частенько ловит на нем чужие, раздевающие взгляды. Лицом такой же, даже парни засматриваются на его профиль. Но, наверное, в нем ещё сидит тот обиженный и напуганный ребенок, не доверяющий никому вокруг. Артем его прекрасно понимает, у него есть человек, который помог выбраться из ямы отчаяния и сомнений. Только его человек не глава другой мафии, а член Алой Розы. Совсем иная партия.       И проигрыши в ней соотвествующие.       Артем видел, на что способен Данил в отношении Антона, и то, что тот согласиться на многое, лишь бы быть рядом. Черемисин не видит этого вследствие недоверия и страха потерять всё, что у него есть. Артем обещает себе помочь лучшему другу в преодолении барьера касательно их с Данилом отношений, а остальное оставит за Гавриловым. Вылезти из своей бездны ему сможет помочь только Данил, как бы не отпирался сам Антон.       — Антон? — тихо зовёт друга Шутов, придвигаясь ближе. Антон дрожит, но непонятно: от холодного ветра, гуляющего по коридорам, или приближающейся истерики. Друг не поворачивается к нему, и Артему остается только прожигать глазами его профиль. Би поджал губы и поднял руку, чтобы плавно опустить её на плечи Антона, тут же вздрогнувшего, но не отреагировавшего на влезание в личное пространство. Значит, он все же ждет поддержки.       — Я глупо выгляжу?.. — голос у Антона сиплый и тихий, заставляющий всё естество Артема прийти в ужас. Никогда Антон не позволял себе расклеиться ни при ком, как бы обидно не было Шутову.       — Антон, ты чего? Какое глупо? — друг тычет парня локтем, — ты всё еще мой главный спаситель, герой мой. Я тебя безумно уважаю и не в коем случае не думаю, что ты глупо выглядишь, показывая свои чувства. Которые у тебя есть, но ты на это почему-то закрываешь глаза.       — Хм, смотри, чтобы Дизари этого не слышал, — Антон хрипло смеется, однако улыбка спадает с его лица быстро. В голове такая каша из мыслей, которыми так хочется поделиться с лучшим другом. С непривычки не получается, словно он снова четырнадцатилетний подросток, утопающий в пучине своих чувств. Антон задыхается, его гортань перекрывают сотню невысказанных слов, невидимыми тисками сжимают плоть, заставляя давиться. Вот только нечем.       Артем закатывает глаза, не понимая, почему ещё общается с этим придурошным человеком, в самый ответственный момент в жизни сводящим всё в шутку.       — Антон, я серьезно. — тон у Шутова серьезный, что не удивляет Черемисина. На месте друга он бы давно поймал себя за руку, прижал к стене и вытряс из мозгов весь бред, копившийся годами и откладываемый в разные уголки сознания. Которое только и надр выкинуть в рандомные моменты его налаживающейся (вроде как) жизни пару кучек дерьма, чтобы не расслаблялся.       — И я серьезно, а то подумает себе всякого… — шепчет Антон куда-то в потолок. Увидев потемневший взгляд Шутова, Антон тяжело вздыхает и подтягивает колени, обхватывая руками. Кладет на них голову и бросает взор голубых, стеклянных глаз, в свете люминесцентной лампы отдающих тоской. Артем прикрывает глаза и молиться всем, кому можно, чтобы всё с Антоном было нормально, двигается еще ближе, кладя голову на тонкое плечо. — Тём, все так хуево, ты не представляешь… — Антон замолкает, вероятно, обдумывая дальнейшие слова, а Би задерживает дыхание. — Мы снова поссорились…       — Почему?       — Ему хочется серьезно… а я… — Антон закусывает губу. — Мы оба виноваты в ссоре, но ему не стоило затрагивать эту тему.       — Тему отношений? Хм, почему? Я бы тоже не захотел шкериться по углам, трахаясь в подворотнях, а на публике играть в безразличие, извини, — Артём надеется, что своим мнением не заставил Антона пожалеть о поднятом разговоре. — Дизари бы тоже не смирился, и вот видишь, у нас всё заебись.       — У вас ситуация легче, это очевидно.       — Не спорю, но с его-то влиянием, думаешь, не вышло бы?       — У него всё будет хорошо, — хмыкает Антон.       — А у тебя?       — Нет?..       — У меня спрашиваешь? —усмехается Шутов, на что получает тычок в бок. — А если серьезно, ты чего боишься? Он такой мужик охеренный, все тебе сделает.       — В этом и проблема от части. — Артем кидает вопросительный взгляд. Он не понимает к чему клонит Антон, который уже хочет уйти от этой темы, но друг не даёт, грозными глазами, мол, я выбью из тебя ответы даже кулаками, прожигает его. Антон сдаётся. — Помнишь нас в самом начале? — дожидается кивка, а после продолжает: — Мы были довольно плохи в драках, да и дела шли просто ужасно, и часто получали в стычках. А Уроборос были единственными, кто помог. Ха… Данил и его сострадание, сука. Он же помог нам построить карьеру.       — Вот одна из вещей, которая поднимает планку уважения к нему. — соглашается Артем. Данил офигеть, как помог им. Он даже помнит, как одним вечером, сидя в теплой благодаря огромному камину, гостиной и грея отмерзшие после миссии конечности, Артем дожидался друга и кушал принесенные с кухни вкусности, которыми поделился хозяин дома. Данил подкрался, скорее не специально, чем действительно стараясь напугать подростка. Артем, конечно, не на шутку напугался, тем более сбежать из дома Гаврилова под его взглядом — невозможно. Морально приготовившись к скорой смерти, Артем никак не ожидал, что Данил начнет извиняться, спрашивать, как тот себя чувствует и не нуждается в чем-нибудь.       Антона долго не было — новая глава же, дела то там, то сям. Они разговорились, и очень даже мило поболтали! Шутову Данил понравился сразу, поэтому парень не утаивал информацию о себе. Данил заметил шрам на его боку, и на последующий вопрос Артем ответил. Увидел потемневшие глаза цвета ртути, подтверждающие мысли о главе Уробороса. Тогда Данил извинился за неудобства, поинтересовавшись, а испытывал ли       Антон на себя подобные покушения. Артем ушел от темы, а Данил не стал давить.       Сейчас Артем понимает, что Гаврилову, наверное, Антон понравился почти сразу, поэтому его возможные травмы, недоверие и безразличие беспокоили Данила.       — Он же буквально построил нас, и тебя, и Диму, и… меня.       — Ну как… громко сказано, но доля правды в этом есть, только я все ещё не вижу связи… а, — Артем задумался, лишь на мгновение, затем в его голове загорается невидимая лампочка. Лицо Шутова вытягивается в удивлении и понимании, и он оборачивается к Черемисину. Теперь Артем понимает, что сидит глубоко внутри Антона, оплетает органы шипами, пронзающими их насквозь, да так, чтобы побольнее. И ему, и Данилу. — Ты боишься, что люди будут думать, что ты достиг всего не сам? Что ты лишь дополнение Данила? И твоя репутация будет загублена?       Антон не отвечает. Черемисин сжимает руки в кулаки от бессилия перед своими страхами, и дожевывает то, что обычно называют губой. В нормальном состоянии — у Антона они вечно обветрены и покусаны, от чего выглядят нездорово, словно он наркоман какой-то. Антон округляет глаза, когда Шутов так быстро приходит к истине, которую тот упорно скрывал, и зарывается в колени, кожей ощущая удивленные глаза правой руки. Становится как-то стыдно… за собственные переживания?       Антон никогда не был тряпкой и не позволял людям плевать себе в лицо. Осмелишься — получить сдачи в двойном размере, даже если стоять на ногах очень в тягость, а синяки ноют, распространяя по телу волны боли. И всё-таки, когда дело касается собственных чувств, Антон, как рыба в воде, молчит, переваривая всеми возможными соками организма. Недоверие к людям берет в руки поводья и контролируют разум.       — Антон, просто забей, — выпаливает Шутов, заставляя обратить внимание на себя. — Какая разница, что скажут другие люди? Адекватные видят твои старания и вклад в дело, а долбоёбы есть всегда. Мы ведь никогда не слушаем их. Конечно, находясь в здравом уме.       Би смотрит радостным взглядом, который так непонятен Антону в данный момент. Однако, в его голове всё-таки происходит какой-то штурм, сметающий непрошеные мысли куда подальше. Антон в удивлении смотрит на Би, как будто тот сделал что-то невообразимое, рассказал великую тайну мира. Простыми словами сдвинул невидимый камень, состоящий из обрывок страхов и преграждающий путь к нормальной жизни. Голубые глаза в полутьме выделяются и выглядят отчего-то встревоженно, хотя их хозяин впервые получил такой долгожданное спокойствие не только рисованное маской на лице, а находящееся за ней, внутри.       — У тебя сейчас лицо такое, будто я сказал что-то такое, что сломало в твоей голове шестеренки, — тянет друг, — серьезно, я буквально вижу, как они выпадают. Закрой уши.       Черемисин вздыхает, отвешивая правой руке подзатыльник, звук от которой эхом проходится по коридору. Би застонал, схватившись за голову.       — Нет, ну я в ахуе. Слушаешь, помогаешь, а в место благодарности кулак в лицо! — злобно шипит Би, раздражающийся всё больше из-за улыбки Антона, — и за какие вещи ты мой лучший друг?       — Вот гадаю до сих пор, что я нашел в тебе, — весело усмехается Антон, расслабленно откидываясь телом на стену. Холод чувствуется даже через одежду, однако он приносит нужное удовлетворение.       — Ладно, пострадали и хватит, нам твоего мужика спасать надо, — Би хлопает себя по коленям, тут же поднимаясь. Затекшие конечности заставляют покачнуться на месте, чуть не свалившись на грязный бетон. Артем протягивает руку главе, за которую он тут же хватается и равняется с ним. Би улыбается во все тридцать два, ведь в глазах Антона снова загорается тот огонек, двигающий Черемисина вперед. Антон отряхивается, отмечая ужасное состояние костюма, которому светит утиль, и хочет пойти в пыточную, но Шутов руку не отпускает. — Пообещай, что не будешь опускать руки и думать себе лишнего. И что поговоришь с Данилом.       — Обещаю не выдумывать ничего, — тянет Антон, надеясь на расслабление хватки, однако Би хмурит брови, сжимая ту крепче. Под недовольно сведённые брови друга, Антон сдается и добавляет: — и поговорю с Даней.       — Вот и отлично!       Оставшаяся ночь проходит в его кабинете под ворчание Дизари с кружкой кофе в руках, подбадриванием Би, когда предложения сводили их в тупик, и смех Стайтека. Антон чувствует себя спокойно в окружении близких. В нем все ещё сидит беспокойство за Данила, так прочно поселившегося в его душе и пустившего там корни, уже наверняка тысячу раз обвившие органы, но он ощущает витающее умиротворение в безусловно напряженной атмосфере. Пока ребята спорят, кто в какой позиции должен быть, Антон кидает взгляд ярко голубых глаз в окно сзади его стола. Безумно хочется схватить мирно лежащий телефон и набрать выученные наизусть цифры, чтобы услышать сонный, слегка хриплый голос.       Хочется увидеть вживую, однако сейчас это невозможно — Данил ясно дал понять, что разговаривать вне работы не планирует, можно соврать, но вряд ли звонок в три часа ночи с извинениями и просьбой выслушать будет по деловым вопросам. Антон вздрагивает от резкого и резко оборачивается, тут же начиная злиться: Стайтек и Дизари сцепились, свалив бумаги и стаканы с напиками на пол. Под грозный взгляд они расходятся, Би смеётся, говоря, что папа явно ими недоволен. Антон вздыхает.       Им предстоит сложная ночь.