Мекс мэн

Ильза игриво показывает язык с крохотным белоснежным квадратиком. Хёнджин резко подаётся вперёд и целует её, языком забирая марку уже себе в рот. Подруга смеётся в губы и шутливо бьёт Хёнджина в грудь. — Фу, противный, — оторвавшись, верещит она. — А тебя разве не учили делиться? — хитро улыбается Хёнджин. — А тебе не лишняя, Сэм? — Да ты уже половину высосала, — закатывает глаза Хёнджин, — а мне полторы в самый раз. Скоро его зрачки расширятся, и чтобы сильно не палиться, Хёнджин спускает со лба чёрные очки. В темноте подворотни в них нихуя не видно, но что поделать. Он прикуривает сигарету. Никотин расслабляет, но совсем скоро начнет действовать кислота, и в этом приятном чувстве эйфории можно отправиться обратно в здание клуба Berghain. Хёнджин любит Берлин — этот город ассоциируется у него со свободой. Здесь ты можешь делать всё, что хочешь, и любить, всех, кого захочешь — никто тебя не осудит. Никто не станет оценивать тебя по образу жизни, никто не залезет в твой кошелёк и в постель. Даже если ты чудаковатый художник, рисующий за гроши, ты не лишишься уважения. В Берлине не так важны трудоголизм и самоотверженность. Счастье. Простое человеческое счастье дороже всех регалий и огромных счетов в банке. Хёнджину, выросшему в давящем Сеуле, этого не хватало. Попав однажды на факультет искусств в Берлине, он наконец задышал полной грудью. Он не скучает по Корее. Особенно сейчас, когда заходит в зал старого здания с невероятно высокими потолками, что оборудован под ночной клуб. Это место отличается от привычных заведений Сеула. В двадцатом веке за фасадами в стиле социалистического неоклассицизма скрывалось промышленное помещение электростанции. Есть какой-то особый шарм в том, как среди огромных грубых колонн и бетонных стен поселилась культура, такая же далёкая от классической оболочки здания. В этом весь Берлин. Между памятниками архитектуры в воздухе витает дух свободы и бунтарства. Вот и Berghain спрятал за красивыми фасадами девиантное берлинское техно, отличающееся отсутствием рамок, обилием алкоголя, секса и наркотиков. Здесь темно и многолюдно, но атмосфера не давит. Под размеренный ритм толпа ощущается, как единый живой организм, двигаясь в такт глухим битам. Хёнджина каждый раз восхищает это единение. Сама музыка настраивает на спокойные движения и заставляет тела двигаться в унисон. Здесь нет индивидуальности — всем похуй на то, как они выглядят со стороны. Техно погружает в транс, расслабляет каждую мышцу и опустошает голову от мыслей. Хёнджин в очередной раз оглядывается назад. Смог бы он выглядеть так в Корее? Бритая осветлённая голова и водолазка из чёрной сетки, приятно охлаждающая проколотые соски. Попав в Берлин, Хёнджин на себе живого места не оставил: бровь, язык, пупок — всё проколол. Но главное, он перестал притворяться. Смог встречаться с парнями, гулять с ними за руку по историческим улочкам, не боясь косых взглядов. Смог рисовать то, что ему по душе. Без цензуры, не страшась осуждения. Искусство не имеет рамок — в Берлине он это особенно ощутил. Повсюду любовь. Вечная или на одну ночь — воздух пропитан сексом. Хёнджин без стеснения часто наблюдает за разгорячёнными парочками, что отдаются порывам страсти и буквально трахают друг друга в поцелуе, не обращая внимания ни на кого вокруг. Это чертовски заводит. Сам город поднимает либидо на новый уровень. Тебя не осудят за частую смену партнёров и секс на одну ночь. Ты можешь получать от жизни всё. На алкоголь и наркотики всем похуй. Ты свободен настолько, насколько позволяют собственные рамки. Хёнджин сегодня закончил рабочий проект и готов оторваться по полной. Потанцевать и, желательно, хорошо потрахаться. Он уже чувствует, как наркотик начинает туманить голову. Конечности становятся лёгкими, голова пустеет — Хёнджин готов всецело отдаться танцу. Он быстро вливается в толпу. Тело ловит неторопливый ритм, погружая Хёнджина в состояние, похожее на медитацию. Такие правильные звуки, чёткие, заставляющие всё тело подрагивать в такт, но при этом они мягкие, перетекающие, плавно увеличивающие скорость сердцебиения, удары которого вторят количеству bpm в секунду. Между ритмичными резкими движениями тело течёт и извивается волной. Хёнджин, закрыв глаза, наслаждается атмосферой всепоглощающего расслабления и чувствует, как мозг туманит от кислоты. Белый свет в помещении начинает чуть подрагивать, оставляя после себя цветную дымку. О да, Хёнджин любит это чувство. Реальность будто превращается в мультфильм, радуя невероятной красочностью момента. Неожиданно он чувствует чужое дыхание у самого уха и открывает глаза. Шея Ильзы с рыжими прядями волос, что переливаются радужным светом, совсем близко к его губам. — Сэм, — громко кричит подруга, оглушая Хёнджина и нарушая его расслабленное состояние, — ты так ахуенно двигаешься, я тебя поснимаю. Спорить нет смысла. Она быстро отстраняется, и Хёнджина даже в тёмных очках на миг ослепляет фонарик телефона. Свет снова бликует красочными переливами, а направленная на него камера заставляет танцевать активнее, демонстрируя все навыки своего тела. Он соблазнительно ведёт по шее, спускаясь ладонью по груди и задевая вставшие от прохлады соски. Собственные руки на теле ощущаются чужими. Хёнджин возбуждается словно от прикосновений какого-нибудь сексуального незнакомца. Музыка воспринимается иначе. Она будто проникла глубоко внутрь и теперь звучит из самой груди. Хёнджин гладит пресс и подтягивает свободные штаны в районе паха, когда крутит бёдрами. Они с Ильзой снова устраивают маленькое представление в тёмном клубе. Хёнджин скользит в неторопливом танце, ловя цветные блики и наслаждаясь глухими битами. Когда неожиданно подруга останавливает запись, и слепящий фонарик отключается, Хёнджин за её спиной видит чужой прожигающий взгляд, устремлённый на него. Даже в полумраке лицо парня напротив безумно красивое. Он невероятно сияет. Тёмные волнистые пряди обрамляют миловидные черты со вздёрнутым носом, покрытым крапинками веснушек. Блестящие чёрные глаза с пышными ресницами смотрят в ответ так жадно и хищно. Яркие влажные губы в форме сердца с ярко-выраженной галочкой сверху приближаются к шее его подруги, что-то шепчут, а Хёнджин будто на себе чувствует его тёплое дыхание — взгляд оторвать невозможно. Незнакомец приобнимает Ильзу за талию и вторит её плавным движениям, но от Хёнджина взгляд не отрывает, словно бросает вызов. Любопытство берёт верх, и Хёнджин приближается к подруге, прижимается грудью и прессом к её горячему телу, плавно двигается вместе с ней, накрывая на её талии ладони незнакомца своими. Они смотрят друг на друга через её плечо, почти касаясь носами. Хёнджин опускает взгляд на губы, и между их лицами будто мелькает искра, прежде чем он ощущает мягкий поцелуй. Он подаётся вперёд, чувствует, как твёрдым членом трётся о бедро Ильзы, но оторваться от этих сладких губ не может. Под веками звёзды начинают танцевать от наслаждения. Хёнджин стонет несдержанно и отдаётся во власть момента. Разум покидает его, сменяясь чувством эйфории. Он протягивает руку и сжимает задницу незнакомца, заставляя того буквально впечататься в Ильзу. Та недовольно стонет. — Может, вы меня отпустите, — коротко прикусывает она мочку Хёнджина, — чувствую себя здесь лишней. Он отстраняется, чтобы подруга высвободилась из их оков. А незнакомец резко притягивает его к себе и жадно впивается в губы. Это сумасшествие. Такое горячее и сладкое. Под веками целая галактика из множества созвездий. Поцелуй их тягучий и плавный, но тела полыхают. Они нетерпеливо трутся друг о друга, проникают под одежду жадными прикосновениями, что обжигают, но расслабляют каждый мускул. Хёнджин плывёт, его разум плывёт, мозг отключается, секунда… Его впечатывают в холодную стену, покрывают шею засосами, когда Хёнджин запрокидывает голову и осознаёт, что они в туалете клуба. Лампы в потолке рассеиваются множеством лучей, чуть подрагивают в ритм глухих битов, доносящихся извне. В штанах зудит от желания, а чужая ладонь, сжимающая его член, только распаляет. По телу пробегает стая мурашек от этого жадного прикосновения. Настойчивый стук в дверь. — Сэм, я знаю, что ты здесь, открой, — громкий голос Ильзы сейчас раздражает не на шутку — просто отстань, дай насладиться ласками прекрасного незнакомца. — Сэм, блять. Не смей подставляться здесь — вас выгонят, придурок. Остатками разума Хёнджин осознаёт, что подруга права — проблемы им ни к чему. Он отрывается от желанных губ и смотрит на поплывший взгляд напротив. — Поехали ко мне, — тихо просит Хёнджин, легко прикасаясь губами после, — хочу тебя, — твердит он незнакомцу, чьё лицо нереально сияет в этом тусклом свете. Буквально через мгновение они пробираются сквозь толпу. Он ощущает настойчивый стук сердца в груди, крепкую хватку Ильзы на запястье и мягкую чужую ладонь в своей. Улица. Приятная прохлада. Тусклый свет фонаря растекается, но отчётливо виден снисходительный взгляд Ильзы. — Штефан сейчас подъедет, он как раз на доставке, — успокаивает подруга, — пара минут, и сможете снова слепиться, пельмешки. И вот они в машине. Хёнджин упирается затылком в дверь автомобиля, наблюдая, как прекрасный незнакомец заглатывает его член. Дикий. Насаживается до основания, давится, но не сбавляет темп. Хёнджин ловит цветные блики, чувствует пальцы в своей заднице и стонет в голос. Подруга на переднем сидении хихикает: — Вот же нетерпеливые, Штефан, гони быстрее, иначе они прям тут… Хёнджин уже не слышит дальше, принимая три пальца и тараня горло незнакомца. Так узко и горячо. Его пухлые алые губы обволакивают член, впалые щёки с острыми скулами и хищный взгляд пьянят… Это слишком. Вот чёрт. Под чужой косухой свисает белая майка, открывая грудь с тёмными сосками. Этот парень точно инкуб, пришедший по душу Хёнджина. Над чёрной шевелюрой мерещатся острые рожки. Незнакомец красивый, порочный и страстный, готовый буквально истязать ласками. Он двигает пальцами внутри и, затягивая, посасывает член. Перекатывает яйца в ладони и крепко сжимает талию. Его губы будто горят алым, освещая всё вокруг. Хёнджин не ожидал серьёзных галлюнов так скоро. Он запрокидывает голову. Сквозь окна проникает утренний солнечный свет, видны автобусы, люди в них, разъезжающие по своим делам. Хёнджину похуй. Сейчас важен только парень с его членом во рту. Знакомый подъезд, реальность всё больше размывается, и даже надписи на стенах оживают. Лифт едет медленно. Свет в кабине мелькает, вторя ритму сердцебиения. Парень из клуба прижимает Хёнджина щекой к холодной кабине и ведёт влажной головкой по входу, чуть надавливая, — как хочется, чтобы он уже вставил. Хёнджин спиной чувствует его горячее тело, влажные поцелуи сзади под линией роста волос на шее и сильные руки на талии. Звонкий женский голос объявляет этаж. Квартира Хёнджина. Мягкий матрас. Ворох из родных одеял. Пылинки в свете утреннего солнца переливаются, словно волшебные, кружат вокруг, вторят его нетерпеливым движениям. Незнакомец тем временем уже стягивает с него джинсы. Хёнджин торопливо снимает всё остальное, наблюдая, как парень перед ним раздевается догола. Хёнджин никогда прежде не видел настолько потрясающего тела. Ему нравится абсолютно всё. Миниатюрный образ парня контрастирует с силой, что отчётливо видна по проработанным мышцам рук и бёдер. А геометричные кубики пресса, словно плитка белого шоколада, сводят с ума — хочется провести языком, почувствовать всю сладость этой бархатной кожи. Схватить бы его за стройную талию, провести пальцами по всем линиям рельефа, оставить красные пятна на молочного цвета бёдрах. Незнакомец склоняется над Хёнджином, нежно целует в губы и усмехается: — Давно принял? Хёнджин на мгновение теряется, но быстро понимает суть вопроса: — Не знаю, — сипло хрипит он, — часа два-три назад. — Ммм, — мычит в губы незнакомец, после спускаясь поцелуями по шее, — тогда тебе будет особенно весело, милый. И парень оказывается пиздец как прав. Вместе с пальцами в своей заднице Хёнджин ощущает, что реальность вокруг начинает дрожать словно в глитче. Убранство комнаты трансформируется в цветные узоры, а звуки начинают ощущаться иначе, будто осязаемые — можно коснуться рукой. Он пытается поймать их пальцами, почувствовать их тепло, убедиться, что незнакомец реален, а не плод его воображения. А тот стонет своим бархатным голосом, содрогая частицы воздуха и заставляя их вибрировать. Покрывает тело Хёнджина горячими поцелуями, разрабатывает дырочку, не оставляя без внимания колом стоящий член. В том концентрируется возбуждение, обжигая горячей лавой непередаваемых ощущений. Хёнджин откидывает голову назад. Люстра на потолке превращается в неведомые соцветия. Они распускаются бутонами красочных фракталов, всё больше покрывая потолок над его головой. Светятся, сверкают яркими звездами, заполняя пространство вокруг своим радужным блеском. Хёнджин закрывает глаза и в следующий миг чувствует приятную наполненность. Член скользит внутри, растягивая стенки и попадая твёрдой головкой по заветной точке. Хёнджин стонет в голос и открывает глаза. Пиздец. Можно с ума сойти от картины перед ним. Или он уже? Незнакомец теперь выглядит как какое-то мифическое существо. Нереальное. Вся его кожа будто светится миллионами сверкающих частиц. Хёнджин ничего красивее в жизни не видел. Изящное тело с упругими мышцами и выдающимся рельефом пресса переливается серебряным блеском. Его бёдра, грудь, руки, шея, лицо… Абсолютно всё мерцает. Чёрные кудрявые волосы и тёмные глаза выделяются на светлом лице, а губы… Ярко алые, будто бутоны, готовые вот-вот распуститься. Хёнджин наяву ощущает их цветочный запах. Вот же его вштырило. Но не успевает он опомниться, как розовый вкус оказывается на его собственных губах. Он будто прикасается к шёлковым прохладным лепесткам, пьёт росу с самых нежных цветов. Хёнджин чувствует горячую грудь незнакомца, как ахуенно его член двигается внутри, как задницы касается твёрдый лобок и мягкие яйца. Честно, хочется, чтобы их тела срослись, чтобы твёрдая плоть не покидала его. Этот парень так его плющит — невозможный. Незнакомец набирает быстрый темп, и комната ещё больше заполняется радужными красками. Хёнджин оказывается в сказке. В сказке, где его трахает прекрасное волшебное существо. Вбивается в Хёнджина, доводит до исступления. Кажется, с каждым толчком, кожа незнакомца сияет всё ярче и начинает слепить. От быстрого темпа и попадания в нужную точку Хёнджин быстро доходит до предела. Перед его глазами горят звёзды, реальность взрывается буйными цветами, когда всё тело охватывает полыхающее чувство оргазма. Хёнджин изливается себе на живот. Сквозь прикрытые веки он наблюдает, как незнакомец, покинув его тело, надрачивает свой сияющий, словно в BL-манге член. Пиздец. Это… Это за гранью реальности. Его кожа не перестаёт мерцать, а «световой меч» только дополняет этот волшебный образ. Парень кончает. Изливается блестящей жидкостью на живот Хёнджина и обессиленно валится рядом. Он кладёт тяжёлую руку на грудь Хёнджина. Волнообразное пространство комнаты искрится радужными красками. Тело требует тепла и ласки. Хёнджин поворачивается на бок, трётся о бархатную кожу парня, утыкается губами в шею и вдыхает его аромат. Ластится, обнимая руками и ногами, ощущает тепло каждой клеточкой и расплывается в наслаждении. Незнакомец приобнимает его за плечо, а другой рукой гладит яички и мягкий член. — Ммм, такой ласковый и ненасытный, — хрипит парень, — хочешь, чтобы я подрочил? — М-да, — несдержанно трётся о него Хёнджин, — хочу снова затвердеть в твоей руке. И незнакомец удивляет, опустившись ниже и полностью вобрав плоть Хёнджина. Мажет языком по головке, лижет основание, смотря Хёнджину в глаза. Его кожа всё ещё светится миллионами блёсток, губы горят алым, а из тёмных волос снова появляются рожки… Блять. В зрачках незнакомца вспыхивает пламя, он заглатывает уже твёрдый член полностью, ласкает яйца и спускается ниже, проникая языком в задницу. Сука. У Хёнджина искры перед глазами, потолок в фейерверках — это за гранью реальности. Хёнджин хватает волосы и подталкивает голову демона к своему пику. Прекрасный искуситель принимает всё. Бьётся алыми губами о лобок и смотрит взглядом, полным огня. Хёнджин кончает в его горло. Незнакомец проглатывает всё до последней капли и ложится рядом, обнимая Хёнджина. — Ты ведь не уснёшь? — улыбаясь, спрашивает он, но будто не ждёт ответа, а констатирует факт. — Но мне пора уходить, милый, — он нежно целует в щёку и покидает объятия Хёнджина. Остаётся только наблюдать, как парень одевается и покидает его квартиру. Полежав немного, Хёнджин понимает, что отпустит не скоро. А дальше — ёбаная серотониновая яма, что наступает сразу после наркотической ночи. Он один. В гостиной записка, на которой корявым незнакомым почерком послание: «Хоречек, ты классный, но жуть какой обдолбанный. Надеюсь встретить тебя в здравом рассудке» Вот же душнила. Есть совсем не хочется. Хёнджин выпивает шипучую воду с витамином C и принимается за то, что точно вытащит его из этого паршивого состояния — он берётся за краски и холст.

ххх

Феликс уже в восторге от Берлина. Особенно от его культурной жизни. Между учёбой приятно посещать театры, тусовки и различные выставки. Вот и сейчас он проводит свой вечер в König Galerie. Огромное пространство с высокими потолками и грубыми бетонными стенами не отвлекает от созерцания картин молодых художников. Феликс неспешно передвигается от полотна к полотну, пока не оказывается возле интересной работы. Среди ярких замысловатых узоров, в которые трансформировалось убранство комнаты, красивая атлетичная фигура располагается между чужих бёдер. Герой картины распадается в оргазме, держа в руке свой крупный член, что светится, как обычно это бывает в манхвах. Его кожа сверкает миллионами блёсток, а на лице читается неподдельное удовольствие. Странно, но Феликс видит в нём себя. Глаза, губы, нос… и даже россыпь звёзд на щеках напоминают его веснушки. Чёрные волнистые волосы, да и тело… Становится не по себе. Он смотрит на подпись художника. «Сэм Хван». Фамилия корейская, но Феликс не припомнит корейцев среди своих новых знакомых. Он почти уверен, что парень на картине — это он. Нереальный, будто из сказки, но это он. Даже форма члена… Блять. Феликс быстро оказывается рядом со спасительным фуршетным столом и выпивает залпом бокал рислинга. Оставив фужер на столе и закинув в себя брускетту, он оборачивается и встречается взглядом с рыжеволосой девушкой, которая смотрит в ответ крайне удивлённо. Лицо её кажется до боли знакомым. — Ты? — слишком громко разрушает тишину она. — Эм, я…? — мнётся Феликс, не зная, как реагировать. Девушка несдержанно хватает его за запястье и тянет через весь зал под любопытные взгляды посетителей. Когда они оказываются у узкого окна в пол, она бьёт по плечу какого-то парня: — Сэм. Сэм? Тот самый Сэм? Неужели это автор той картины. Парень оборачивается, и Феликс теряет дар речи. Это он. Феликс хорошо помнит, как этот парень особенно привлёк его внимание в ту ночь. В полумраке зала он сиял в свете фонарика чужого айфона, который, видимо, запечатлял его движения. Феликс тогда тоже зафиксировал его в своей памяти — он до невозможности красивый. Пластичность и невероятная харизма выделяли его из толпы. Сексуальный образ со свободными джинсами, что держались на узких бёдрах, и чёрной водолазкой в сетку не могли оставить равнодушным. Сквозь прорези блестели шарики проколотых сосков, под бровью сверкал пирсинг. На хрящике уха множество мелких колец, звон которых отчётливо звучал в голове Феликса, хотя наяву, кроме битов техно, ничего не было слышно. У незнакомца были бритые осветлённые волосы на голове, но настолько модельная внешность, что даже в этом образе он выглядел богемно, а не как гопник или футбольный фанат. Когда парень поднимал руки, сетчатая водолазка задиралась, оголяя изящную талию с сухим животом. Хотелось сжать её пальцами, провести по каждой мышце точёного пресса. От одного его вида кровь начинала циркулировать быстрее, заставляя член затвердеть. Возбуждённый Феликс тогда решил полюбоваться парнем поближе и провёл с ним потрясающую ночь, после которой потерял покой. Он такой же, как и тогда. Красивый настолько, что дух захватывает. Смотрит на Феликса ошарашенно и как-то наивно-испуганно. Феликс собирается с мыслями: — Вы — Сэм Хван? Парень тупит. Хлопает глазами, чуть приоткрыв рот, но скоро стряхивает неловкость: — Да, я Сэм Хван, — улыбается он обольстительно и протягивает руку. Феликс её пожимает, а Сэм приближается и шепчет на ухо, — но ты можешь звать меня Хёнджином, милый. В то же мгновение Феликс ярко представляет, как в оргазме произносит его мягкое мелодичное имя. Хёнджин. Теперь Феликс точно от него не сбежит.