Километры к твоему сердцу

Сароча медленно открыла глаза. Мир вокруг плыл, словно в тумане. Накатывающая слабость пронзала всё тело, делая каждое движение мучительно тяжёлым. Руки ныли, мышцы будто парализовало, не позволяя даже шевельнуться. Она попыталась повернуть голову и заметила сидящую рядом Нам. Её мягкая улыбка была одновременно успокаивающей и тревожащей. — Доброе утро, — сказала Нам тихо, словно боялась нарушить её покой. — Как себя чувствуешь? Позвать врача? Фрин, напрягая горло, едва хрипло произнесла: — Где Бекки? Она в порядке? Вопрос прозвучал как отчаянный зов, в нём было столько волнения, что Нам поспешила успокоить: — Она пришла в себя недавно. Сейчас её осматривает врач. Не волнуйся, всё в порядке. Но эти слова не могли её удержать. Стиснув зубы, Сароча рывком вырвала из руки капельницу и попыталась сесть. Боль прошлась по телу волной, но она не обратила на это внимания. — Я должна к ней… — сказала она, пытаясь подняться, но Нам тут же мягко, но решительно остановила её. — Тихо-тихо, успеешь. — Нам прижала её за плечи, усаживая обратно. — Прошло только два часа с тех пор, как её вывезли из реанимации. А ты, между прочим, рухнула в обморок, как только вышла оттуда. Прямо мне в руки. Врач сказал, что ты полностью измоталась и перенервничала. Фрин замерла, опустив голову. Картины реанимации всплыли перед глазами: бледное лицо Бекки, безжизненное тело, как сквозь туман слышались крики врачей и бесконечный писк монитора, заставляющий сердце сжиматься. Казалось, этот звук теперь будет преследовать её всегда. В голове крутились мысли, одна ужаснее другой: «А что, если бы не получилось? Что, если бы она умерла? Как бы я сказала это её дочери? Как бы я посмотрела в глаза Мэри?» Она закрыла глаза, пытаясь успокоиться, но горечь утраты, от которой она чудом избежала, всё ещё билась в груди. — Со мной всё в порядке, — слабо прошептала она, не поднимая взгляда. — Нам, отведи меня к ней, пожалуйста. Нам посмотрела на неё внимательно, пытаясь оценить её состояние. Она видела, что Фрин измотана до предела, но её решимость была непоколебимой. — Посиди немного, — мягко сказала она. — Скоро пойдём. Сэйнт уже едет сюда. Он нашёл Мэри. Фрин подняла голову, удивлённо посмотрев на неё. — Где она была? — Этого он не сказал, — покачала головой Нам. — Только заверил, что нашёл, и теперь везёт сюда. Он спрашивал, как ты, очнулась ли. Сароча кивнула, но вновь опустила взгляд. Её руки задрожали, голос ослаб, а слова срывались с губ, как исповедь: — Нам… Она была мертва. — Голос сорвался, и слёзы предательски подступили к глазам. — Прямо передо мной. Такая бледная… Такая… мёртвая. Нам тут же наклонилась ближе, осторожно обнимая подругу. — Эй… Эй… — прошептала она, стараясь её успокоить. — Слышишь? Врач спрашивал про тебя, что за выходка, кто ты такая, но как только услышал твоё имя, сразу смягчился. Он поблагодарил. Ты реанимировала её, понимаешь? Ты спасла Бекки. — Они хотели остановиться… Сдаться… — голос Фрин дрожал, как струна. — Они говорили, что всё бесполезно. Но я… — Она судорожно вздохнула, смахивая дрожащей рукой слёзы. — В тот момент я не могла думать ни о чём, кроме того, чтобы сердце снова забилось. Чтобы она жила. Чтобы Мэри не осталась одна… — И ты это сделала, Фрин. Ты это сделала, — тихо, но твёрдо проговорила Нам, накрыв её дрожащую руку своей. — Она жива. Благодаря тебе. Сароча закрыла глаза, пытаясь хоть немного успокоиться. Долгие минуты молчания тянулись, как вечность, но в душе поднималась тихая, почти робкая благодарность - за то, что она смогла, что Бекки вернулась. — Всё позади, Фрин, — продолжила Нам. — Это закончилось. Ты смогла. — Идём к ней, я не могу больше ждать. — Хорошо, пойдём… — Нам взяла её под руку и повела по коридору. Фрин вошла в палату, её шаги отдавались гулким эхом, словно наполняя пространство тяжестью. У кровати стоял врач - тот самый, что безапелляционно заявил о смерти Бекки. Фраза «бесполезно, она умерла» стучала у неё в голове как барабан, снова пробуждая гнев. Казалось, воспоминания об этом моменте сжимаются в груди словно в тисках. Но всё изменилось, как только её взгляд упал на Бекки. Слабая, бледная, но живая. Её глаза блестели влажным, мягким светом, словно освещая весь мир вокруг. Едва уловимая улыбка на лице пробудила в Фрин одновременно умиротворение и острую боль. Она здесь, она дышит. — Вот и ваша спасительница… Ваш ангел-хранитель, — сказал врач, глядя на Фрин с выражением неловкости. — Никогда не видел ничего подобного за двадцать лет практики. — Он перевёл взгляд на Бекки. — Вы пережили семь разрядов дефибриллятора, последние два - на 350 джоулей. Это просто невероятно. Бекки слабо кивнула, но взгляд её всё время возвращался к Фрин, чьи губы сжались в тонкую линию. Её глаза сверкнули холодом, а плечи напряглись, будто она вот-вот взорвётся. — Как её показатели? Вы взяли анализы? Провели полное обследование? — спросила она сухо, её голос напоминал сталь. Врач смутился, но попытался сохранить спокойствие. — Анализы взяты, показатели в пределах нормы. Завтра можно будет готовить к выписке. Не думаю, что требуется полное обследование… — Не думаете? — Фрин шагнула к нему, её голос стал ледяным, а взгляд - угрожающим. — Вы уверены, что после всего этого у вас есть право думать? — Простите? — Врач выпрямился, но его голос дрогнул. — Вы стояли в стороне, когда она умирала, — произнесла Фрин, сделав ещё один шаг к нему. — Вы уже похоронили её в своей голове, когда шанс всё ещё был. Вы сдались. Как вы смеете говорить мне, что «не думаете»? — Доктор Сароча, при всём уважении к вашим блестящим заслугам и опыту, я… Я действовал по протоколу! — начал оправдываться врач, но в его голосе не было ни капли уверенности. — Протокол? — Фрин усмехнулась, её голос сорвался на смешок, полный презрения. — Протокол - это ваша отговорка? Это ваша причина опустить руки, когда человек борется за свою жизнь? Вы даже не пытались. Вы бросили её. — Простите, но вы не имеете права так говорить! — попытался возмутиться врач. — Я её лечащий врач, и… — Лечащий врач? — перебила его Фрин, её голос стал громче, жестче. — Вы тот, кто стоял с выражением «ничего не поделаешь», пока я, нейрохирург, делала вашу работу в реанимации! Вы просто смотрели, как я своими руками возвращаю её к жизни, уже считали минуты, чтобы констатировать её смерть. — Это была сложная ситуация, — проговорил врач, пытаясь сохранить достоинство. — Сложная? — повторила она, её глаза вспыхнули. — Сложно было бороться? Или сложно было признать, что кто-то сделал то, на что вы оказались неспособны? Он замялся, но Фрин не остановилась. — Вы стояли там, со своей «сложной ситуацией», пока я откачивала её. Вы. Просто. Стояли. Это всё, что нужно знать о вашей «практике». — Доктор Сароча, вы… — попытался вставить врач, но она перебила его снова. — Нет. Слушайте меня. Завтра вы не выпишете её без полного обследования, — её голос был низким, но угрожающим. — МРТ, ЭКГ, анализы - всё, что нужно. Или я позабочусь, чтобы ваше имя знала каждая медицинская комиссия, и не только в этом городе, а и во всей стране. — Вы не можете так со мной говорить… — его голос дрогнул, он попытался отступить, но Фрин сделала шаг вперёд. — Могу. И сделаю. — Её глаза блестели яростью, её голос пробирал до костей. — Вы бросили пациента, потому что вам было удобно сказать «бесполезно». Но я вам скажу: бесполезным здесь были только вы. Врач побледнел, его губы дрогнули. Он отступил, избегая её взгляда, а затем выдавил: — Поправляйтесь, — бросил он Бекки и поспешил выйти из палаты, не дожидаясь ответа. Наступила тишина. Фрин села на край кровати Бекки и осторожно взяла её за руку. Её пальцы были тёплыми, такими… живыми. Эта маленькая деталь заставила сердце Фрин замереть на мгновение, а затем начать биться быстрее. — Ты чего? Всё хорошо… Не надо, — сказала она, заметив, как по щекам Бекки побежали слёзы. Сароча попыталась улыбнуться, нежно коснувшись её лица. — Прости меня, — прошептала Ребекка, её голос был слабым, но в нём слышалась глубокая вина. — Я не хотела… Я не хотела, чтобы так получилось. Не хотела, чтобы ты волновалась. — Не извиняйся, — Фрин покачала головой, её голос был мягким и тёплым. — Значит, так должно было быть. Теперь всё кончено. Ты жива. Ты говоришь со мной. Всё хорошо. Бекки судорожно вдохнула, затем прошептала: — А если бы… если бы Мэри ехала со мной? Я даже не хочу об этом думать… — Бекки, — перебила её Фрин, мягко, но твёрдо. — Посмотри на меня. — Она провела рукой по её щеке, заставляя их взгляды встретиться. — Всё хорошо. Мы успели. Мы спасли тебя. Мэри жива и здорова. И ты тоже. Ничего страшного не произошло. Ребекка глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, и заговорила: — Мне снился сон. Риччи… Он хотел меня забрать. Но потом сказал, что мне пока здесь не место. Что меня ждут в другом месте. Он сказал идти через дверь, там был свет… Он сказал, что я должна вернуться и быть с Мэри. Растить её. Он был… таким живым… Фрин слушала, не отрываясь, её глаза расширились от удивления. Она слышала множество историй о том, что пациенты видели умерших родных в моменты клинической смерти. Она всегда считала это мифами, игрой подсознания. Но сейчас… — Она была похожа на тебя, — продолжила Бекки, будто изучая лицо Фрин. — Невысокая. Те же длинные волосы, такие же тёмные. Красивая улыбка… только глаза светлее. Одета в зелёную куртку и чёрные штаны. Так ведь? Нам, стоявшая в стороне, сделала шаг вперёд, её лицо было побелевшим от потрясения. — Ты видела Фрэнд? — прошептала она, едва сдерживая дрожь. Слова Бекки были как удар молнии. Сароча застыла, её взгляд упал на окно. Её сердце билось быстро, почти больно. Это невозможно. Она не могла знать таких деталей. Бекки не знала о Фрэнд… не знала, что она погибла в той самой одежде. — Риччи… — прошептала Фрин, не оборачиваясь. — Белая футболка, клетчатая рубашка, тёмно-синие джинсы? — Да, — кивнула Бекки. — Он меня с ней познакомил. Сароча прикрыла лицо руками. Её плечи дрожали. Только сейчас она осознала, что эти слова… эти подробности могли быть только правдой. Она почувствовала, как на неё нахлынуло всё разом: страх, боль, растерянность. — Охренеть… — прошептала Нам, не сводя глаз с Фрин. — Это правда? — спросила Бекки, её голос звучал настойчиво, но мягко. Сароча быстро кивнула, не оборачиваясь. — Она благодарила меня за то, что я заставила тебя жить дальше, — добавила Армстронг. Фрин закрыла глаза, её руки сжались в кулаки. Внутри всё бушевало, эмоции захлёстывали, не давая вздохнуть. Но она знала одно: жизнь давала им второй шанс. Они его не упустят больше. Сэйнт стоял у двери, а напряжение в комнате росло, как гром перед грозой. Его лицо было спокойным, но взгляд говорил о том, что он давно ждал этой встречи, чтобы наконец расставить все точки над «и». — Тук-тук, мы к вам, — сказал он, распахнув дверь и впуская вперёд Мэри. Девочка словно ураган влетела в комнату и сразу бросилась к Бекки. Прыгнув к ней на кровать, она крепко обняла мать, а затем, отстранившись, пристально взглянула ей в глаза с неподдельной тревогой. — Мы с дядей Хенгом тебя ждали, а тебя не было, — заговорила она быстро, волнуясь. — Я думала, ты не захотела со мной ехать кататься на лошадках. А потом дядя Сэйнт сказал, что ты в больнице, что ты приболела. Я очень-очень волновалась… — Прости, малыш, — голос Бекки был тихим, но полным нежности. — Мы обязательно с тобой ещё покатаемся. Я тебе обещаю. Как только поправлюсь, сразу поедем. — И Фрин с нами? — с надеждой спросила Мэри, повернувшись к девушке. Сароча улыбнулась, эта улыбка была тёплой, но немного уставшей. Она мягко села рядом с Бекки и обняла девочку. — Конечно, я с вами. Кто-то же должен за вами присматривать. — Ура! — Мэри радостно запрыгала на кровати, но Бекки болезненно зашипела. Фрин тут же подхватила девочку, аккуратно подняв её на руки. — Так-так, давай-ка лучше поищем, что интересного у медсестры. Но сначала поцелуй маму, чтобы она быстрее выздоравливала, хорошо? Мэри тут же уселась обратно на кровать и начала засыпать Бекки поцелуями. — Болеть нельзя! Чтобы завтра ты со мной играла! — заявила она, угрожающе махнув пальцем. — Обязательно, котёнок. Беги, — Бекки погладила её по голове с трогательной улыбкой. Фрин вышла с девочкой из палаты, быстро попросила медсестру присмотреть за ней, а затем вернулась в комнату, где остались ребята. — В общем пришло время нам поговорить. — Сэйнт посмотрел на Бекки. — Я даже не буду спрашивать твои мотивы и главное зачем. Поскольку тут есть и моя вина. Потому что знала обо всем только Фрин. — Знала? — Бекки с Нам одновременно устремили на них взгляды. — Но пока не об этом. Мне известно, что ты слетела перед мостом случайно, пытаясь не столкнуться со встречкой. Но только скажи, почему девочка была с Хенгом? Когда успела? — Перед гонкой я позвонила, попросила прилететь и помочь. Он согласился и ночью уехал с Мэри в аэропорт. А я через пятнадцать минут за ними, чтобы в случай чего поехали за мной, но не за ними. Так и произошло, но я не оторвалась. — Девушка привстала. — Как ты их нашёл? — У меня уши и глаза есть везде, к счастью. — Так о чём Фрин знала? — Переспросила Нам. — Хорошо, вы готовы к этому. — Сэйнт прокашлялся и продолжил. — Робин пока не знает, что произошло. У меня получилось хотя бы до вечера это замять. Но вскоре он узнает, что вас нет в отеле, и о Мэри, о аварии. — Что ты предлагаешь? Она в финале не сможет играть. — Сказала Фрин. — Бекки. — Сэйнт со всей серьезностью посмотрел ей в глаза. — Я обещаю вернуть тебе дочь, и то, что принадлежит тебе по праву. Я играл все эти года по правилам твоего отца, но всегда копал и искал пути обхода. Ты – единственное светлое пятно в этой всей черной массе, которую создал твой отец. Я планировал, что после финала я соберу все документы которые я достал и мы уедем, или же передадим Билли. Но раз уж так сложилось, надо действовать по другому, кардинально и жестоко. — Что ты хочешь сделать? — Спокойно спросила Армстронг. — Империя твоего отца должна разрушиться. А рыба как известно гниёт с головы. — Ты хочешь убить отца Бекки? — Фрин села рядом с ней, взяв за руку. — Ты уверен? — Этой ночью, если Бекки даст согласие я его отравлю. Никто ничего не заподозрит. На утро он уже будет мертв. — Что это даст? На его место много кандидатов, и они не лучше моего отца. Сэйнт довольно улыбнулся и посмотрел на каждую, будто накаляя интригу. Проглотив ком в горле, он сказал: — А если на все его богатства уже есть наследник? Законный и единственный? — Завещание? Он же меня не вписывал. — Зато я вписал и заверил его печатью и подписью. Ты наследница. И если всё будет так, как я говорю, то завтра юрист зачитает его при всех. — Когда ты успел? — Буквально на днях. Когда узнал о ваших проделках. Это было на крайний случай. Я хотел помочь вам, да и ради Цезаря, он мне был как брат, а вы как сёстры, не могу я бросить свою семью в беде. — Он обернулся, почувствовав руку Нам у себя на плече, затем сжал её и посмотрел на девушек. — Решение за тобой, за вами. Ребекка прикрыла глаза, глубоко вдыхая воздух обдумывала, крепче при этом сжимая руку Фрин, будто просила совета, как действовать. Она не жалела твоего отца, не была против его смерти, просто что-то внутри бурлило и кричало «вдруг не получиться? Вдруг всё рухнет?» Тогда конец настигнет их всех. В голове сразу прозвучали слова брата. «Я тебя так учил жить? Учил сдаваться и сбегать от проблем? Ты должна доводить дела до конца. Даже если они кажутся безнадёжными.» Посмотрев на Сарочу, она твёрдо сказала: — Я согласна. Мой отец умрёт. За Риччи, за все страдания, которые я пережила из-него, он поплатиться…