Ты обещал подарить мне мир

Клаус быстрым шагом спускался по лестнице, ведущей в подвал, обдумывая всё происходящее. За эти недели слишком много событий свалилось на его голову. Мог бы гибрид предположить несколько месяцев назад, что Кэролайн окажется в Новом Орлеане и всё так далеко зайдёт? Точно нет. От обычной симпатии к ней и простого желания заполучить её любой ценой его чувства перетекли во что-то большее, что-то необъяснимое для самого себя. Теперь Клаус знал точно: несмотря ни на что, Кэролайн станет его. Полностью и во всех смыслах. За эти недели, что девушка находилась рядом с ним, Клаус словно ощутил полное спокойствие и баланс в своей душе. Ведь сейчас у него было практически всё: хорошие отношения с семьёй, любимая дочь, власть в Новом Орлеане. Единственное, чего ему сейчас не хватало, — это была любовь. Её любовь. И осознавать, что из-за ублюдка, который покушался на её жизнь, Клаус мог потерять Форбс навсегда, было… больно? Наверное, да, ведь только это слово может приблизиться к тому, что чувствовал первородный, наблюдая за её страданиями. Поэтому решение было принято мгновенно. Несмотря ни на что, Майклсон найдёт того, кто это сделал, и убьёт. Медленно. И без сожаления. Всё ближе приближаясь, Клаус улавливал крики этого мерзавца. Кажется, Итан и Марсель хорошо развлекались с ним, но настал час Клауса для мести. *** Медленно открыв дверь в комнату, больше похожую на темницу (хотя таковой она и была), первородный обнаружил картину, вполне удовлетворительную для себя. Итан навис над телом мерзавца, которого поставили на колени, медленно ломая ему кости. — Какая прелесть, — разглядывая происходящее, заметил Клаус. — Итан, думаю, пока что достаточно. Я хочу поговорить с… Как твоё имя, кстати? Клаус осознал, что так и не узнал имени нападавшего. Впрочем, у гибрида просто не было подходящего момента, ведь, ворвавшись в поместье этого ничтожества, он убивал всех без раздумий, добираясь до главаря покушения. — Молчит, — отстранившись от нападавшего, Итан посмотрел на Клауса, затем на Марселя, ожидая дальнейших действий. — Ну как же мне с тобой общаться, если ты молчишь? У меня сегодня настроение поговорить, особенно с таким ублюдком, как ты, — подозрительно спокойно проговорил первородный, всматриваясь в лицо неизвестного, пытаясь вспомнить, не переходил ли он ему дорогу. Но в голову ничего не приходило — Клаус видел его впервые. Майклсон даже немного наклонился, словно, если лучше разглядеть лицо своей жертвы, это как-то поможет, но нет — всё было безуспешно, в голове пустота. — Ублюдок из нас тут только ты, если ты даже не помнишь моего лица и имени, — прошипел незнакомец, впервые подняв глаза и глядя на своего… врага? Определённо так. Клаус действительно старался вспомнить, кто перед ним, но память впервые настолько сильно его подвела. Первородный немного прищурился, обернувшись к Марселю, словно одним взглядом спрашивая его, узнаёт ли он пленника. Но Марсель ответил отрицательно. — Видишь ли, я действительно не помню тебя. Напомни мне, а то, знаешь, я не люблю незнакомцев у себя дома, — с явным раздражением проговорил гибрид. Игры этого мерзавца начали его выводить из себя. — Гидеон Колонна. Ну же, первородная сволочь, вспомни меня! — словно сходя с ума, громко заявил незнакомец. Клаус встал в полный рост, быстро прокручивая в голове все возможные имена своих врагов, но этот Гидеон казался вымышленным. — Ну же, Клаус! Семнадцатый век. Италия. Ты и твои дружки ворвались в мой дом. Вспоминай, сволочь! Ты убил мою жену! — орал что есть силы Гидеон, глядя на того, кого хотел убить все эти века. — Перестань орать, иначе я вырву тебе язык и заставлю съесть его, — схватив гостя за подбородок, с раздражением прошипел первородный. — Ну да! Ты же только и можешь причинять людям боль! Ты лишил меня всего! Ты и твои дружки убили моих родителей и жену! Я проклинаю тебя и всех, кто тебе дорог! — Клаус, — обратился Марсель, привлекая его внимание, — ты вспомнил, кто это? — Нет. Ты действительно думаешь, что я буду помнить каждого, кого встречал на своём пути? — с раздражением ответил Майклсон. Первородному потребовалось несколько секунд, чтобы принять решение, что делать с пленником дальше. Поэтому, незамедлительно схватив обеими руками Гидеона, Клаус стал применять внушение. Ведь от количества крови, которую тот потерял до приезда в его дом, этот мерзавец наверняка лишился эффекта вербены в организме. Если, конечно, он вообще додумался её использовать. — Мы были с тобой знакомы до того, как я убил твою семью? — первое, что спросил первородный, применяя свой дар внушения, даже на вампире. — Нет, — уже спокойнее произнёс мужчина, подчиняясь внушению. — Расскажи, что случилось. — Был вечер. Вся моя семья сидела за ужином, как в наш дом ворвался ты и какие-то твои дружки. Вы никого не оставили в живых. Все погибли, кроме меня. Я обратился через несколько часов в вампира, точно зная, что однажды убью тебя. — Я что-нибудь говорил в тот вечер? — продолжал задавать вопросы Клаус, складывая всю информацию как пазл в своей голове. — Ты был пьян, нёс какой-то бред. В самом начале говорил, что ты — наш дьявол. А потом ты убил мою жену. — Последние слова Гидеон произнёс с горечью. Каждый в этой комнате понял, насколько он был зол. А точнее, как сильно он ненавидел Клауса. — Почему Кэролайн? — вопрос вырвался непроизвольно, но, кажется, именно он интересовал гибрида больше всего. — Почему? Может, потому что ты убил мою женщину. Теперь я убил твою, и ты знаешь, каково это — увидеть смерть своей любимой своими глазами, зная, что никак не можешь ей помочь! — Теперь Гидеон говорил с полным удовлетворением, почти крича. Теперь пазл в голове Майклсона полностью сложился. Убийство за убийство. Он убил жену Гидеона, а тот захотел убить Кэролайн. Проблема была в том, что Клаус даже не помнил этого. В семнадцатом веке он переживал не лучшие времена: тогда он смог на несколько десятков лет оторваться от Майкла, и в результате творил хаос везде, где бывал. Возможно, это был его способ заглушить боль. И было чертовски неприятно осознавать, что, оказавшись на месте Гидеона, он поступил бы так же. Но, к его счастью, Кэролайн была жива и здорова, что не могло не радовать. Прямо сейчас она стояла за дверью, подслушивая каждое их слово. Но несмотря ни на что, никто в этом мире не смеет трогать то, что принадлежит Клаусу. Да, даже если он убил семью этого итальянца, тот не имел права покушаться на жизнь Кэролайн. Вот таким жестоким ублюдком был Клаус. И чтобы перед смертью этого мерзавца ещё больше насолить ему, он двинулся к двери и резко её открыл. За дверью он увидел Кэролайн, которая прижалась к стене, слушая их диалог. Кажется, девушка была в ужасе, но упорно делала вид, что это не так. — Кэролайн, проходи, — пропуская девушку в комнату, проговорил Клаус. Он с удовольствием отметил реакцию Гидеона, который, казалось, готов был увидеть всё что угодно, но не живую Форбс. — Кажется, приятель, ты проиграл в этой войне. Смотри: Кэролайн жива и невредима, — приобнимая девушку за плечо и с ухмылкой на лице, едва ли не пропел первородный. — Невозможно… Я лично пропитал кол ядом… Как… — не веря в свой проигрыш, почти шёпотом бормотал Гидеон, глядя на Кэролайн. — Ты думаешь, что будешь с ним счастлива, Кэролайн? — неожиданно обратился Гидеон к блондинке, чем явно удивил её. — Нет, детка, ты будешь страдать рядом с ним! Я знаю о тебе всё! Ты слишком принципиальная для него! Рядом с ним ты окажешься в аду, хотя ты и так уже в нём! Ты умрёшь, Кэролайн, если останешься с ним… — Чёртов идиот… — процедил Клаус. В комнате раздался хруст — в гневе Клаус просто обезглавил мерзавца за его длинный язык. Кажется, никто не ожидал такого порыва от гибрида. Это было не в его стиле — так быстро расправляться с врагами. Но сказанные Гидеоном слова явно задели Клауса за живое. Никто не смел так говорить с Кэролайн, особенно такое ничтожество, как этот итальянец. — Зачем, Клаус? — в шоке спросила девушка, убирая руку от лица. Кажется, только сейчас она начинала отходить от увиденного. — Что? — роняя голову Гидеона, Клаус повернулся к ней. — Зачем ты его убил? — словно не веря в происходящее, Кэролайн отступила на шаг. — Ведь это ты убил его семью… — Но он не смел говорить и приносить тебе такую боль, — с неожиданной мягкостью, словно ребёнку, объяснил Клаус. — К тому же ты не должна расплачиваться за мои грехи. — Чёрт! Ты убил его жену забавы ради! Мог бы просто внушить ему начать жизнь с чистого листа — и всё! Марсель и Итан молча наблюдали за этой перепалкой, словно за сценой из пьесы, где каждый из актёров отчаянно стремился доказать свою правоту. — Мы пойдём, — шепнул Марсель, намекая Итану, что им пора. — Нет. Оставайтесь. Пойду я, — бросила девушка, поворачиваясь к выходу. — Я не из тех, кто прощает предательство! Понятно?! Я убил его, и это было заслужено! — кричал Клаус, следуя за ней. — И куда ты вообще собралась? — Не твоё дело! — остановившись у двери, она повернулась к нему. — Иди развлекайся дальше и не иди за мной! — Итан, — переведя взгляд на своего помощника, скомандовал Клаус, — иди за ней. Что-то мне подсказывает, что она захочет прогуляться. *** Кажется, Марсель никогда не видел, чтобы кто-то так кричал на Клауса. После ухода Кэролайн из подвала мулат остался наедине с первородным, если не считать тела Гидеона. По тяжёлому дыханию Клауса он понял, что тот в ярости. Но его нужно было успокоить, чтобы он не натворил чего похуже. — Клаус, выдохни. Теперь всё кончено. Ты убил того, кто покушался на Кэролайн, — попытался успокоить его Марсель. — Позови кого-нибудь, чтобы убрали эту дрянь из моего дома, — бросил гибрид, указывая на тело Гидеона. — Пошли, приятель, надо выпить. — Похлопав Марселя по плечу, словно давая команду, добавил: — Но сначала мне надо умыться. — Больше для себя проговорил он, глядя на свои руки, покрытые кровью. *** Кэролайн впервые вышла за пределы дома после приезда из Мистик-Фоллс. Её жизнь напоминала снежный ком, который с каждым днём становился всё больше и больше, грозя её похоронить под своей тяжестью. Это угнетало её, но она не находила в себе сил остановить лавину. Оглядевшись, девушка направилась как можно дальше от дома Майклсонов. Она хотела побыть наедине со своими мыслями. Ноги сами вели её вперёд, не разбирая дороги. Главное, что подальше от всего этого — от злости, боли и страха, которые теснились внутри. Всё, что она видела и слышала за последние дни, было чересчур. Её взгляд всё ещё стоял перед глазами Гидеона — глаза, полные ненависти и боли. Клаус обрёк его на страдания, и тот жил веками с одной лишь мыслью — о мести. Но что пугало больше всего, так это то, что таких, как Гидеон, было множество. Те, кто жаждал смерти Клауса, неизбежно начнут видеть в ней, Кэролайн, свою мишень. Страх зашёл так глубоко, что сковывал движения. Сколько таких случаев может повториться? Сколько врагов Майклсона ещё появится? Она чувствовала себя пешкой в чужой игре, не способной изменить ничего вокруг. Кэролайн злилась, но сама не могла понять, на кого. На Клауса, который игнорировал её, а потом убил Гидеона прямо у неё на глазах? На себя за то, что пряталась за дверью, вместо того чтобы вмешаться? Или, может быть, на Гидеона, потому что его слова резали по живому, заставляя её думать о том, о чём она так не хотела размышлять? Ей стало трудно дышать. Ещё недавно она считала, что готова справиться с последствиями своей близости с Клаусом, но сейчас она сомневалась. И всё же был в этом какой-то странный магнетизм. Вместо того чтобы бежать, ей хотелось остаться, раз за разом разбираться в своих чувствах, даже если это пугало её до дрожи. Всё обострилось после того, как она узнала о болезни матери. С тех пор её мир словно треснул, как стекло, осыпаясь осколками. Лиз не должна была умирать. Не так. Не сейчас. Кэролайн часто думала, как бы всё сложилось, если бы она не стала вампиром. Она представляла, как могла бы выйти замуж, завести детей, прожить обычную, тихую жизнь. Эти мечты больше не грели её, а только отягощали. Даже если в глубине души она всё ещё лелеяла надежду однажды стать матерью, сейчас это казалось недостижимым. В раздумьях она зашла в небольшое кафе. Кажется, ноги сами привели её сюда. Она заказала крепкий кофе и села за дальний столик, где могла побыть одна. Кофе был горячим, но совсем не согревал. Девушка, уронив голову в ладони, тяжело вздохнула. Её мысли метались из стороны в сторону. Она вспоминала, как Клаус стоял рядом, утешая её после смерти матери. В те моменты он был единственным, кто её понимал. Но готов ли он сдержать своё обещание — стать её последней любовью? Вдруг её размышления прервал звонок телефона. Кэролайн не сразу заметила вибрацию. Подняв голову, она увидела, что звонит Елена. — Привет, Кэролайн, это я. Как ты? — голос Елены звучал мягко, словно она боялась её спугнуть. — Привет… Знала бы ты, как мне нужно с кем-то поговорить, — простонала Кэролайн, с трудом сдерживая слёзы. — Знаю. Поэтому мы с Бонни в Новом Орлеане. Где ты? Давай встретимся, думаю, нам есть о чём поговорить. — Бонни… Точно, ты говорила про Бонни, — прошептала Форбс, чувствуя, как мысли путаются. — Да, думаю, нам действительно нужно поговорить. Но честно говоря, я даже не знаю, где нахожусь. Я просто шла, и ноги привели меня в какое-то кафе. Я пришлю тебе свою локацию. — Хорошо. Мы скоро будем, — попрощалась Елена. *** Прошло уже сорок минут с момента разговора. Кэролайн нервно теребила пальцы, ожидая подруг. Мысли кружились вихрем. Она переживала, ведь их последняя встреча с Еленой закончилась тем, что она сломала ей шею, а Бонни тогда была мертва. Но все её тревоги вдруг исчезли, как только она увидела две знакомые фигуры на пороге кафе. Елена и Бонни стояли там, такие родные и такие важные. Слёзы подступили к глазам, но Кэролайн быстро смахнула их. Сегодня ей нужно было быть сильной.