Выбор сделан

             Слепой идёт в Четвёртую, чувствуя болезненное неудовлетворение в штанах, и наплевав на отсутствие верхней одежды. Заниматься поиском недостающего предмета одежды своей девушки он не стал по весьма уважительной причине. Если бы он остался в спортзале с Крысой ещё на минуту, то скорей всего не смог бы остановиться. Так что пришлось по-джентельменски пожертвовать ей рубашку.       Он планировал этот разговор с ней, но не ожидал, что всё выльется в такое неожиданное, хоть и безусловно приятное, русло. Впрочем, жалости особой он не испытывал. Возможно, стоило ставить вопрос несколько мягче и не в такой ультимативной форме. Но тянуть и блуждать в неизвестности от их будущего Слепой не собирается. Ему хватило в жизни потерь.       Сперва Лось. Его личный Бог, который оказался совсем не богом, а просто человеком. Слепой никогда не обсуждал это со Сфинксом, но он чувствовал горечь не оттого, что Лось погиб, а скорее от причин этого. Ловец детских душ так и не смог разглядеть души своих воспитанников. Для Сфинкса — это иначе. Он тогда был Кузнечиком, мальчиком с колокольным смехом и чистым сердцем. Это смерть воспитателя сделала его вторым человеком в Доме после Вожака. Сфинкс — это тот случай, когда монстрами становятся, а не рождаются.       Потом Волк. Пускай они и не ладили, но уход любого из состайников отдавался ноющем ощущением в районе солнечного сплетения. Да, Слепой знал о заговоре. Но для него это было не более чем вознёй в песочнице, он не уступил бы своего места. И снова, не сама смерть стала для него неожиданностью, а её причины. Парень, научивший половину воспитанников играть на гитаре, создавший Чумных Дохляков, любивший звёзды, предпочёл шантаж и сговор честному бою. Хотя случись между ними бой, Слепой лишился бы дружбы со Сфинксом ещё раньше. Последний не стал бы винить, он знает законы Дома. Но по-прежнему ничего бы не было.       А теперь Сфинкс. Самая неожиданная потеря в его жизни, отнятая не смертью, обстоятельствами, а доброй волей. Потому что его лучший друг предпочёл Наружность их многолетней истории, словно бы обесценив всё, что у них было. И под Словом «их» Слепой имеет в виду не только самого себя со Сфинксом, но и появление Чумных Дохляков, Ночи Сказок, песни Шакала Табаки, беседы в Кофейнике. Кто, как не Сфинкс, знает, почему место возле Стервятника всегда свободно? Кто никогда не позвал бы Пауков, увидев Лорда обдолбавшегося Лунной Дорогой? Кто читает напдиси на стенах, чтобы узнать результаты турнира по покеру?       В этот раз Валет. Удивительно, учитывая, что в прошлом турнире Стервятник его разнёс в пух и прах. Стареет наша Большая Птица.       Сфинкс решил зачеркнуть всё, что связано с Домом. И всё, что у Дома связано со Сфинксом, который успел стать его частью, одной из легенд, будто отдавая дань владельцу обезьяньего черепа. Слепой до сих пор помнит, каких трудов стоило найти его и припрятать до возвращения друга из Могильника.       Сфинкс почти всегда был в жизни Слепого. И в жизни Дома на этом круге. Его уход звучит как что-то гротескно-нелепое, потому что потерять Сфинкса, это всё равно что неожиданно перестать чувствовать запахи, слышать и осязать. Как будто перестать быть собой и стать кем-то другим, кем-то, кому не рассказывали, какой цвет у неба, кого не просили поднести к губам сигарету, потому что новые протезы ещё не готовы, кого не поддерживали неизменно своим постоянным присутствием родным голосом за плечом и на две головы выше. И Слепой наверное ни хрена не понимает в этой жизни, потому что в его системе мироздание не укладывается, почему Сфинкс так охуенно спокойно принял решение вычеркнуть это всё из своей жизни и радостно свалить в Наружность, доказывая всем и каждому, что человек без рук может всего добиться. Ага, и на каждое достижение слышать: «Вот! Человек без рук, а смог! Сам! И что, что он просто сходил в булочную? Зато сам!».       Поэтому Слепой хочет сразу прояснить планы Крысы на эту жизнь, чтобы не пришлось потом хоронить ещё одну часть себя. Он не собирается привязываться к той, что оставит его через пару месяцев. А привязаться к Крысе хочется. Потому что Крыса — живучая, злая, колючая, шагающая с ним в Изнанку за секунду, словно всю жизнь так делала, поющая ему свои песни, пьющая его кровь, кусающая губы и разрешающая кусать её саму. Крыса — ошибка выжившего, заставляющая его на самую малость жалеть о том, что не отменил Закон о Девушках раньше. Сколько бы он не объяснял ей, что Закон действовал для её же безопасности, чтобы ни с ней, ни с кем-то ещё не сделали того, что сотворили люди Мавра с Ведьмой накануне прошлого Выпуска, Крыса никогда не простит ему до конца затворничество в отдельной части Дома. И это ещё одна причина для Слепого любить её.       Поэтому пусть лучше сейчас она примет решение и даст ему знать о нём, чем раздербанит его оставшиеся нервы накануне Выпуска. Вариант, что Крыса выберет одно, а потом передумает, или просто соврёт ему, кажется почти невозможным. Крыса может и злая, но честная. Удивительно, что Сфинкс её недолюбливает. У них определённо есть кое-что общее.       Когда Слепой заходит в комнату, состайники встречают его выразительным молчанием, которое априори не может длиться долго, если Табаки имеется в наличие.       — Оооо! Наш Вожак задаёт новую моду! Долой растянутые свитера и чужие поношенные рубашки! Настоящий мужчина не скрывает своей красоты!       — То есть в следующий раз наш Вожак без штанов с променада вернётся? — ворчит Сфинкс и любезно вручает Слепому колючий комок шерсти, который оказывается чьим-то свитером. Судя по запаху сигарет, грифеля и земляничного мыла, это был свитер Курильщика.       Сев на подоконник, Слепой закурил, погружаясь в умиротворяющий хаос четвёртой. Шакал Табаки бренчал на гитаре и пел новую балладу про девицу-попробуй-не-влюбиться, Нанетта ему подпевала, Македонский ставил чайник закипать, Лэри громыхал ботинками, чтобы разузнать, как много людей успели застать импровизированный стриптиз Вожака Дома. Определённо, Четвёртая обладала своей магией. Которая начинала работать в полную силу, стоило стае собраться вместе. Поэтому появление новеньких всегда было лёгким болевым шоком для Четвёртой, поскольку означало изменение этой магии. С уходом Волка магия стала значительно тише. Но в то же время из Четвёртой ушла ярость, готовая разнести всё вокруг. А с приходом Курильщика магия начала звенеть весельем и какой-то абсурдностью. Ну а что вы хотели, к вам тут Фазан залетел.       С приходом девушек магия не развеивалась, но начинала работать иначе, словно понижая уровень шума и повышая градусы тепла. Интересно, как бы она среагировала на появление Крысы? Бледный ловит себя на мысли, что ни разу не пригласил свою девушку в Четвёртую. Почему-то ему сложно представить её здесь. Как будто бы в комнате просто становится больше самого Слепого. Может, дело в том, что Крыса не похожа на других посетительниц? В ней нет того тепла, что идёт от Рыжей. Она не звенит колокольчиками в волосах Русалки. И даже не смущается, неловко переминаясь на пороге, как Спица. Крыса — холодная, твёрдая, молчаливая. И в то же время пронзительно честная. Напоминает ему нож, такая же жёсткая, но надёжная. Опасная. Вот уж кому не страшна Наружность. Пожалуй, тут вся проблема будет в том, насколько страшна для Наружности Крыса.       Когда начинается ужин, Слепой не покидает комнату, молчаливым согласием благословляя Табаки сегодня подбадривать их группу во время принятия пищи и читать молитву святым тефтелям. Его стая покидает комнату полным составом, радуя слух смехом и песнями, передавая Толстого друг другу, как почётное знамя. Слепой чувствует себя счастливым отцом, который сумел вырастить чудесных детей, и теперь гордиться ими. И пусть дети выросли немного злыми, заносчивыми, болтливыми (на любой вкус и цвет имеются!), он любит их, и поди разбери каждого по отдельности или вот так, всем скопом.       Откинувшись на подоконник, Слепой почти улыбается, услышав звук тяжёлых ботинок, роняющих шаги за дверью. Крыса не пытается идти тихо. Когда она стучит в дверь, он встаёт с подоконника и идёт открывать ей, решив взять пример с Птиц и побыть радушным хозяином, открыв дверь самостоятельно, а не крича приглашение через всю комнату.       В голове мелькает призрак мысли, что Крыса могла бы и просто послать его после сегодняшнего. Мысль отметается. Крыса слишком испорченная, чтобы бросить парня за такое. Сломать челюсть — может. Бросить — нет.       Когда он открывает, то неожиданно оказывается объят не только запахом самой Крысы (кофе, болотные травы и перекрёсточная пыль), но и сладким запахом пойла, которое, судя по звуку еле заметного стука зубов об стекло, девушка пьёт прямо из горла бутылки.       — Я решила. Я иду на Изнанку.       Он тянет её на себя, затаскивая в комнату, и запирает дверь. Губы у неё сладкие от выпитого алкоголя. Слепой находит руку Крысы, чтобы взять бутылку и сделать глоток. Недостаточно крепко, но вкус приятный. Слепой ставит бутылку на ближайшую тумбочку и возвращается к Крысе. Держит за щёки и целует, крепко, глубоко. Он знает, зачем она здесь. И он знает, что времени недостаточно для всего, что хочется сделать. Пальцы расстёгивают жилетку и опускаются на ремень джинсов, расстёгивая его. Крыса не сопротивляется и Слепой чувствует пьянящую вседозволенность. Он толкает Крысу на ближайшую кровать и опускается на колени, начиная расшнуровывать её ботинки. Крыса смотрит сквозь бирки-зеркала на то, как ловко и быстро пальцы Слепого справляются со сложной шнуровкой, стягивая обувь. Его руки скользят вверх, чтобы ухватиться за джинсы и грубо сдёрнуть их вместе с трусами.       Кровь приливает к щекам, когда Крыса осознаёт, что сидит перед Вожаком с раздвинутыми ногами в одной расстёгнутой жилетке. Наличие слепоты не делает картину менее блядской.       Настоящее блядство происходит, когда Слепой поднимается и затаскивает Крысу на кровать, заставляя принять горизонтальное положение. Он сдёргивает с себя свитер, отбрасывая его подальше, и нависает над ней, нюхает, как животное, её шею, касаясь языком оставленных им ранее меток, безошибочно угадывая их местонахождение. Его руки не задерживаются, сразу касаясь её обнажённой промежности. Крыса вздрагивает, скорее от неожиданности и смущения, чем от страха, и Слепой почти целомудренно качается губами щеки. Его пальцы раздвигают её нижние губы, касаются влаги, растирают её. Палец Слепого скользит внутрь, не глубже чем на одну фалангу, но это заставляет мышцы внутри сжаться от напряжения. Вожак стонет сквозь зубы:       — Моему пальцу тесно в тебе. Представляю, как ты будешь сжиматься на моём члене.       Крыса не находит себе места. Впервые в жизни она готова просто плыть по течению, позволяя Хозяину Дома делать всё, что ему заблагорассудится. Щёки горят, руки хватаются за плечи Слепого, она впивается ногтями в его кожу, но это его ничуть не волнует, Слепой увлечён игрой с её влагалищем. Он погружает палец в спокойной ритме, растягивая её, ощупывая изнутри. Ему нравится, как сейчас пахнет Крыса, резкий запах возбуждения наполняет комнату. Он жалеет, что положил её не на свою кровать, он хочет чувствовать этот запах на простынях. Мысль опьяняюще бьёт в голову, вызывая сладкую истому в теле. Слепой хочет почувствовать её вкус, а он не привык себе отказывать. Он скользит вниз вдоль тела Крысы, задерживаясь на её сосках, которые стали такими чувствительными, напряжёнными, что так и просятся в его рот. Касание языком заставляет обычно сдержанную Крысу скулить сквозь зубы.       — Как это ощущается?       Крыса не хочет отвечать. Ей так приятно сейчас и в то же время стыдно. Язык Слепого пронзает её электричеством, низ живота наполнен теплом и тяжестью. Её кожа плавится, ей почти охренительно-прекрасно. Единственное, что сейчас мешает, это метания Вшивой вдоль руки. Крыса решает проигнорировать вопрос Слепого, но его это не устраивает:       — Ответь мне. Это приказ.       — Когда ты… касаешься языком…это отдаётся у меня между ног.       Губы Слепого расползаются в оскале:       — Прямо там, где сейчас мой палец?       До сегодняшнего дня Крыса не знала, что может так краснеть. И того, что Слепой будет чувствовать себя полноправным Хозяином даже в столь интимный момент, она тоже не знала. Но надо признать, ей это нравится.       — Нет, не там. Немного…выше.       Слепой отрывается от груди и опускается прямо между разведёнными ногами. Его губы касаются лобка, покрытого жёсткими тёмными волосами. Он вдыхает запах женского возбуждения и понимает, что у него впервые в жизни настолько крепкий стояк. Его язык раздвигает складки девушки, такие мягкие, он обязательно уделит им ещё внимание, и начинает исследовать её. Слепой впервые касается девушки вот так: языком между ног.       Он уже делал это пальцами, но не ртом. И новый опыт оказывается крайне приятным. Он чувствует запах, вкус, влагу, мягкость. Он слышит, что дыхание Крысы сбилось, чувствует, что её ноги начали дрожать. Язык нащупывает маленький бугорок, прикосновение к которому заставляет девушку вскинуть бёдра. Он обхватывает клитор губами, нежно посасывая чувствительную плоть. Его палец погружается почти на всю длину, скользя в мокрой киске. Крыса не просто влажная, она уже течёт под ним, и от этого член Слепого пульсирует. Он расстёгивает свой ремень, стаскивая джинсы на бёдра. Раздеваться полностью нет ни времени, ни желания, ни терпения. Трусы он стаскивает следом, освобождая член.       Бледный прижимается к ней, Крыса впервые чувствует его член так близко. Крыса вообще впервые член чувствует. Она не знает, так ли сильно ударил в голову выпитый ранее алкоголь, но у неё мозг плавится от смеси смущения и возбуждения. Всё, на что её сейчас хватает, это на то, чтобы касаться плеч и спины Слепого, целовать его лицо, чувствуя запах своего возбуждения. На более смелые ласки мешают решиться стыд и отсутствие опыта, но Слепого это кажется мало сейчас волнует.       Его рука опускается между их тел, находит клитор, надеясь, что так ей будет приятнее. Первый толчок проходит легко, она такая мокрая, что он скользит внутрь почти без сопротивления. На второй толчок он чувствует, насколько в ней узко, его головку обволакивает так плотно, что он с трудом сдерживает стон. На третий толчок Крыса начинает скулить, явно не от удовольствия. Пальцы Слепого гладят нежную плоть, пытаясь сделать проникновение менее болезненным, но это не то, что сейчас нужно Крысе. Он хватается за него, как тонущий в море за любую поверхность. Слепой опускается на локти, целует лицо, шею, запускает пальцы в волосы, мягко оттягивая их. Он не прекращает толчков, но и не наращивает темп. Он чувствует сопротивление внутри, ему сложно проникнуть глубже.       — Сейчас будет больно, Потерпи.       — Это приказ?       От такого вопроса его член становится ещё твёрже. Слепой даёт себе мысленное обещание припомнить это Крысе в один из следующих раз.       — Не сегодня.       Один резкий рывок, и её крик наполняет комнату. Крыса быстро берёт себя в руки, кусает губы, пытаясь по привычке проглотить боль, но Слепой не даёт ей этого:       — Кричи, если тебе больно.       Он двигается в ней, плавно, стараясь не причинить ещё больше вреда. Он обязательно наверстает, выебет её жёстко и на всю длину, но не в этой раз. Слепой чувствует, что ей неприятно, что движения внутри не приносят удовольствия. Его губы скользят по ушной раковине, так как ей нравится:       — Обещаю, в следующий раз будет лучше. Хочешь, я вылижу тебя там? Буду лизать, пока ты не попросишь остановится? Пока умолять не начнешь.       От этих слов у Крысы внизу живота становится щекотно, боль становится не такой острой, а Вшивая перестаёт грызть её руку. Это не похоже на то удовольствие, которое доставлял ей Слепой, пока готовил к проникновению, но всё же ей удаётся поймать тень того блаженства, которым должен сопровождаться секс. Её губы находят челюсть Бледного, осыпая короткими поцелуями. Руки глядят его шею и плечи, путаются в длинных чёрных волосах. Прикосновения Крысы совсем неискушённые, лишённые опыта, но их хватает, чтобы вызвать собственническое удовлетворение. Его женщина отзывается на его толчки, она ласкает его в ответ на ту боль, что он ей доставляет. Движения становятся медленнее, но жёстче. Слепой чувствует, что надолго его не хватит.       Он впивается укусом в её шею, продолжая вдалбливаться в тело. В нос бьёт запах крови, заставляя Слепого чувствовать себя ещё большим животным, чем он сейчас является. Потому что прямо сейчас ему ни хрена не жаль Крысу и ни хрена не жаль её девственную щель, которая так плотно обхватывает его член. Он чувствует удовольствие от того, что порвал её, что соблазнил её, от запаха пота, крови и её соков. Он того, что может заставить её течь под им. От того, что может заставить терпеть боль под ним. От того, что злая, колючая, опасная она так мило ищет утешения, уткнувшись лбом в изгиб его шеи.        Крыса подливает масла в огонь:       — Пожалуйста, осторожнее.       От этого удовольствие разливается вдоль позвоночника. Он едва сдерживается, чтобы не подмять её под себя полностью и не начать драть так, как ему хочется. В конце концов, она сделала выбор пойти с ним, он должен хотя бы постараться быть нежным. Но от того, как опасный хищник, кровожадный Саара, стонет и просит его быть осторожнее, возбуждение приобретает опасный оттенок. Он не удерживается от последнего, жёсткого толчка перед тем, как плавным движением выскользнуть из неё. В конце концов, в его планы не входило калечить её.       Он плотно охватывает член ладонью, второй рукой касаясь раскрытого влагалища. Ощущения влаги на кончиках пальцев усиливают возбуждение, и ему хватает нескольких быстрых движений, чтобы почувствовать приближающийся оргазм. Перед тем как излиться, он чувствует пальцы Крысы, накрывающие его ладонь, словно испрашивая разрешения помочь ему. Он кончает, сдерживая вздох между зубов, ощущая как его сперма попадает на Крысу. Её пальцы всё ещё обхватывают его ладонь, и он чувствует незнакомое ощущение в груди. Тёплое, похожее на благодарность, но глубже и мягче. Нежность?       Он встаёт с кровати и протягивает Крысе руку, помогая подняться. Затем сдёргивает простынь с кровати, чтобы вытереть сперму, попавшую ей на грудь. Простынь летит на пол. Слепой обнимает Крысу, притягивает к себе, гладит спину, чувствует, насколько неустойчиво девушка сейчас держится на ногах. Он знает, что скоро Четвёртая вернётся с ужина, и их уединению придёт конец. Но сейчас у них есть пара минут на блаженное молчание.       Крыса первая разрывает объятия. Слух улавливает, как она собирает вещи и натягивает их на себя. Слепой не спешит, всё, что ему требуется, это натянуть бельё и джинсы, а свитер можно найти и позже. Сейчас он сосредоточен на присутствии Крысы в комнате Четвёртой.       Как он и думал, она не меняет атмосферу ни в худшую, ни в лучшую сторону. Словно её присутствие носит нейтральный характер. Словно на одного Слепого стало больше.       Шаги тихие, но лишь до тех пор, пока она не надевает свои тяжеленные ботинки. Получить таким в голень — не самое приятное ощущение. Её шаги падают в сторону подоконника, на который она взбирается, чтобы закурить. Слепой подхватывает ранее оставленную бутылку и направляется к Крысе.       Он бесцеремонно выхватывает сигарету прямо у неё изо рта, чтобы сделать глубокую затяжку, взамен протягивая ей алкоголь. Её пальцы на секунду касаются его руки, и Бледный понимает, что она потеряна. Он не знает причины и прямо спрашивает о ней:       — Что тебя волнует?       Крыса возвращает себе сигарету. Докуривает полностью, прежде чем ответить.       — Думаю, как это повлияет на твоё отношение ко мне.       — А что-то должно поменяться?       Слепой мало знает об отношениях. Но наличие секса в его парадигме не должно менять его чувства к Крысе или чувтсва Крысы к нему. Всё, что имеет значение, это вовремя вытащить член и позаботиться об удовольствии партнёра. С первым пунктом он сегодня справился. А вот со вторым…       — У тебя болит?       — Не сильно.       Рука Слепого ложится на живот, гладит сквозь жилетку. Он чувствует жар и думает, что нужно дать Крысе пару дней прийти в себя, прежде чем продолжить новую часть их взаимоотношений. Он даёт себе слово в следующий раз сперва доставить удовольствие ей. Он хочет, чтобы его женщина была удовлетворённой и довольной.       В коридоре слышится шум. Значит, ужин закончен. Крыса спрыгивает с подоконника.       — Можешь остаться.       Ладони Слепого ложатся на худые плечи.       — Спасибо. Но я хочу в душ и поскорее лечь в свою постель, зализывать раны.       Вот ещё один повод любить Крысу: она прямо говорит о чувствах и желаниях, без хождения по мукам вокруг да около. Хотя Слепой бы предпочёл её сегодня в своей постели и даже готов сам зализать раны. Но это подождёт. Вряд ли после того, что он с ней сегодня сделал, у неё получится получить полноценное удовольствие.       — Проводить?       Крыса неопределённо дёргает плечом. И уже собирается отказаться. В провожаниях ведь нет никакого смысла, верно? Она же дорогу не забыла? И ей эти глупые стереотипные романтические жесты ни к чему? Вшивая впивается в руку болезненным укусом, давая понять всю абсурдность Крысиных мыслей.       — Да. Проводи меня.