Нонфикшн

Тапки неприятно вязнут в грязи, и Саша только сейчас понимает, насколько тупо было выбегать из дома вот так вот, даже не переодевшись, а только прихватив с собой самое нужное, что все ждало своего часа под кроватью в его комнате. Ну хоть в маршрутке, которая и довезла его до конечной, никто не приебался и ментов не вызвал, а то у тех бы вопросы появились, когда б они открыли его чехол от гитары — спасибо трем годам музыкалки в началке, хоть для чего-то эта мозгоебля пригодилась.    Наконец, грязь заканчивается, и Саша выходит на открытую поляну, со всех сторон окруженную огромными деревьями и покрытую чистой после дождя, еще не успевшей отцвести травой. Идти по лесу на окраине города пришлось долго, но игра в таком случае явно стоила свеч, а последнее его пристанище — продрогших от сырости ног, укрытых лишь пижамными шортами.     «Тут и плюхнусь» — думает Саша. И, усевшись под то ли дубом, то ли ясенем (Саша вам что, биолог ебанный что ли, чтоб разбираться?), достает из чехла ружье.    Вспомнив и поблагодарив тетиного мужа, царство ему небесное, который баловался охотой, Саша направляет дуло прямо в рот, кладя палец на курок. И, на удивление, его тело до чертиков спокойно: нет ни дрожащих от предсмертного мандража рук, ни жизни, что проносится перед глазами, как адская карусель. Саше так спокойно. Он уже давно готов. Слишком долго он вынашивал мысль о том, чтобы умереть где-нибудь вдали от насилия, вдали от пьющей до неадеквата тети, вдали от места, где сидит отец и похоронена мать. Где-нибудь, где спокойно. Где поют птички и шумит ветер. Где-нибудь, где его не потревожат. Где нет людей на сотни метров вокруг и слышны лишь приближающиеся шаги…   Погодите, блять, минутку.   Саша оборачивается. Из-за дерева за ним пристально наблюдают два зеленых глаза. Саша крепче сжимает ружье, вплоть до того, что костяшки пальцев мертвенно белеют.    Силуэт делает осторожный шаг в сторону, выходя из укрытия и испуганно его разглядывая. Саша бессовестно пялится в ответ, прожигая глазами веснушчатые щеки и непослушные кудрявые волосы.    Но насколько это, нахер, все важно, если у существа перед ним вдобавок еще и рога, нечеловечьи уши и, мать его, копыта?!   Саша загнанно дышит и хлопает глазами, проталкивая оружие в глотку сильнее. Горло першит, рвотный рефлекс почти срабатывает, но видение перед ним не исчезает и все так же стоит и потерянно на него смотрит. А потом вытягивает руки вперед в примирительном жесте и тонким дрожащим голосом выдает:   — Чел, я, знаешь ли, не очень хочу становится свидетелем самовыпила, так что э-эм… вытащи эту хуйню изо рта? Пожалуйста? — испуганно произносит эта неведомая зверюшка, продолжая пялиться на него, как на умалишенного. Хотя не то чтобы это было прям удивительно в их-то ситуации.   Смотря на загадочное существо, Саша, не совсем отдавая отчета своим действиям, слушается и отшвыривает автомат в сторону. Рассматривает долго чужое тело и наконец выпаливает:   — Фавн! Я про вас в книжках в детстве читал, — произносит, широко раскрытыми глазами пожирая фигуру напротив, и та от этого аж вздрагивает, прижав ушки к голове, — Жесть у вас, конечно, широкий ареал обитания. Лес под Екатеринбургом даже затрагивает, охуеть!   Фавн в ответ смотрит слегка скептично и напряженно и отвечает невпопад, прочистив горло:   — Ага… так уж… вышло.    Тяжесть в голове никуда не девается, и Сашу почти трясет. Вау. Он смотрит на магическое создание, да даже говорит с ним. Он чувствует себя, как минимум, избранным.    — Слушай, а это, — трясет фавн кучерявой головой в сторону ружья, — ты зачем?   Глаза Сашины бегают от ружья и до чужих рогов. Вау, такие гладкие, наверное. А может, слегка шероховатые, как у домашнего скота в деревни. В любом случае, прикольные.    — Да так, — улыбается, как ни в чем не бывало, словно у него спросили про что-то до жути повседневное, — тетя-пьянь выгнала из дома, начав кулаками размахивать, а лучшая подруга закрыла дверь прямо перед моим носом, когда я к ней на порог явился. Не нужен я никому, вот и решил…   — Глупости какие, — прерывает его фавн и вздыхает, смотря в ответ из-под нахмуренных бровей своими внимательными глазами, — Ты всех на свете людей знаешь? С чего выводы тогда такие? — и пристально следит за чужой реакцией, за широко раскрытыми глазами, что неверяще прожигают его внутренности, доставая аж до самой души, — Иди-ка домой лучше, тетя твоя набуянилась уже, скорее всего. И возьми, наконец, жизнь в свои руки, а то все плывешь, как говно по течению, а потом нам, фавнам, психологическую травму наносишь!   Саше на секунду мерещится, что ему дали хорошую такую затрещину. И правда — столько людей из пиздеца похуже выходили, а он что, тряпка что ли? Разнылся тут, действительно, как дитя малое. Жить-то когда начнешь, Саш? Умереть-то всегда проще.  Какие-то шестеренки в его голове встают на места. Саша чувствует себя заблудшим путником, что отыскал во тьме крохотный проблеск света. И не факт, что он куда-то приведет, но надежда ведь еще есть?   Он поднимается с насиженного места и молча уходит. Денег на обратную дорогу он не брал, но Саша поводов остаться здесь больше не ищет. И ловит попутку, надеясь, что проблеск не ведет его в лапы какого-нибудь маньяка.  

***

У Милены в квартире всегда смрад: от обычных сигарет, самокруток, некоторые ее клиенты приносят еще и электронки. Один вот такой с ней вчера был, вот она и не открыла. Саша, затягиваясь новым свертком, почти на нее не обижается и лишь нервно пялится в одну точку.   А потом разрезает тишину, что длится уже час:   — Вчера я гулял по лесу и встретил человеко-козла, — затягивается снова и выдыхает вонючий дым, — Ебать какого красивого человеко-козла. У них миграция здесь, наверное.    В ответ — молчание. А потом Милена сгребает ребром ладони белые дорожки обратно в пакет:   — Ну нет, Саш, тебе точно хватит. Вот сколько я тебе позавчера дала — это тебе до конца месяца, — Саша меланхолично вздыхает. Дома едва на еще одну трубку хватит, — Иди погуляй лучше во дворе, негоже тебе всю юность в моей хате проторчать во всех смыслах.    В ответ Саша смотрит удивленно настолько, насколько позволяет заторможенная мимика. Очередной галюн?   — Ты обо мне заботишься, типа?   Милена поджигает новую, уже обычную сигарету:   — Еще чего. Виню себя просто, — на кухне там много дыма, и Саша, пребывая в этой квартире уже сотый раз, впервые это замечает, — Тебе-то еще рано себя хоронить.    Рано, значит… И вот уже двое ему это сказали.    Хлопает входная дверь. Спускаясь вниз по обшарпанному подъезду, Саша прикидывает, сколько времени у него займет забыть дорогу сюда. 

***

Копатель картошки Блять алин это пиздец  

Геншинфаг 

???

  Копатель картошки Я просто с родаками в лес поехал по грибы   Ну отошел значит вай фай мб где ловит ну а что   А там парень под деревом сидел бледный весь и с ружьем в ебале   Я такой успокоить его пытаюсь а он накуренный явно же   Фавном меня крч назвал я уж подыграл чтоб он с дуру не стрельнул   А потом он съеб куда-то    Я в ахуе   Не поеду я туда больше вдруг он там до сих пор снует

Геншинфаг

Ну с тем, что ты козел немного, я с ним согласна

  Копатель картошки ?..  

Геншинфаг

На целый день меня оставил одну, без тебя наш домик в майне криппер взорвал!!

Копатель картошки (((  

Геншинфаг

А в лес реально лучше больше не ходи

Я там в детстве гномов видела…

  Копатель картошки ???  

Геншинфаг

Пошли гулять, такое ирл надо рассказывать 

Заодно и про своего фавноеба расскажешь, может, в полицию обратимся…

***

  «Ебать бабку мою ежку, третий торчок-суицидник за неделю! Ну хоть этот сам съеб, а то Леший уже порядком заебался их шизой подрабатывать, чтоб статистику нашей части не портили» — думал фавн-полицейский, начальник лесного УВД, закуривая очередную самокрутку из мухомора и наблюдая за ситуацией из штаб-пня.    «А вообще, пора и мне прекращать этой дрянью баловаться, а то еще люди начнут мерещиться, чтоб их домовые покусали.»